Муфтий Дальнего Востока Абдулла Ишмухаметов:
Без нас, мусульман, властям сложно разговаривать
с мигрантами!

Когда говорят о миграционных процессах на Дальнем Востоке, в голове сразу же возникают мысли о «желтой угрозе» и неминуемой китайской экспансии. Согласно официальным данным Управления федеральной миграционной службы по Приморскому краю, из общего количества иностранных мигрантов, прибывших в регион в первом полугодии 2011 г., а это 139 959 иностранных граждан, поставленных на учет по месту пребывания, 53,5 % составили граждане КНР. В то же время в связи со строительством объектов к грядущему саммиту стран Азиатско-Тихоокеанского экономического содружества (АТЭС), по сравнению с первым полугодием 2010 г., на 81,9 % возросло количество иностранцев, приезжающих в регион из стран СНГ. Большую часть из них составляют граждане Узбекистана — 29 243 (65,7 %). Также весьма заметно присутствие в регионе выходцев из Таджикистана и Кыргызстана. Активную работу с мигрантами из традиционно мусульманских стран осуществляет глава мусульман Дальневосточного округа от Духовного управления мусульман Азиатской части России (ДУМАЧР), муфтий Абдулла Ишмухаметов. Мы попросили его подробнее рассказать о миграционной ситуации в регионе и работе приморских мусульман со своими единоверцами из стран СНГ.

— Ассаляму алейкум, муфтий-хазрат. Как бы Вы могли охарактеризовать миграционную ситуацию в Приморском крае?

— Ва Алейкум ассалям! С 2002 по 2009 г. основную массу иностранцев составляли китайские мигранты. А в 2009 г. после ужесточения правил получения виз для выходцев из стран дальнего зарубежья и запрета иностранцам торговать на российских рынках, поток китайцев несколько сократился, но все равно они продолжают сохранять свое численное превосходство среди всех мигрантов. Идет этакая негласная экспансия. Они проникают постепенно. Сначала они имеют право приехать на три месяца, приезжают, осматриваются, потом выезжают на два дня на родину и вновь возвращаются. Есть масса компаний, которые занимаются легализацией китайцев. Они привозят во Владивосток сразу по 50–100 чел. Кто-то из них работает на стройках, кто-то берет землю в аренду и занимается сельским хозяйством, кто-то занимается предпринимательской деятельностью. Довольно много мигрантов из Северной Кореи. Наряду с китайцами значительную часть мигрантов в нашем регионе составляют выходцы из стран СНГ, в основном из Центральной Азии. Официальные цифры постоянно публикуются на сайте УФМС по Приморскому краю, но они не совсем отражают реальную ситуацию. По нашим подсчетам, только узбеков в 2011 г. в регионе было от 40 до 70 тыс. (Только на стройках САММИТА АТЭС во Владивостоке‑2012 на острове Русский в 2011 г. работало более 12 тысяч человек, из которых более 80 % — выходцы из Средней Азии.) Легально по квотам имеют возможность работать только чуть более 4 тыс. чел., а остальные работают либо по патентам, либо нелегально. Рабочих рук у нас не хватает, строительных объектов в связи с предстоящим саммитом очень много, это и остров Русский, и дороги, и аэропорт. Объекты надо сдавать в срок, поэтому и прокуратура, и УФМС закрывают на нелегалов глаза. А поскольку эти мигранты — нелегалы, то они находятся вне пределов правового поля, если их кто-то обманет, они даже не смогут доказать факт трудовых отношений.

— Присутствие каких народов, традиционно испо­ведующих ислам, также ощутимо в Приморском крае?

— Большая часть — узбеки, на втором месте идут таджики, затем киргизы. Эти центральноазиатские народы определяют миграционную ситуацию в Приморском крае.

— А насколько много выходцев из Азербайджана?

— В последние годы их поток значительно сократился. Основная масса приехала сюда в 1990‑е гг., и они уже получили российское гражданство. Собственно трудовых мигрантов приезжает сейчас мало, может быть несколько сотен человек в год. Хотя азербайджанцев в городе много, но, повторюсь, почти все они уже россияне. У каждого народа есть свой сектор экономики. Азербайджанцы в основном у нас занимаются торговлей фруктами и овощами, виноводочными изделиями, содержат кафе и магазины.

— Если говорить о внутренней миграции, ощутимо ли присутствие выходцев с Северного Кавказа?

— Да, по преимуществу дагестанцев. Посколь­ку в России ввиду Чеченской войны сложилась практика, что молодых людей призывного возраста из Чечни не брали служить в армию на другие территории России, то молодых чеченцев у нас немного. А вот ингушей и дагестанцев в армию брали, и те, кому пришлось служить в Приморье, помня о тяжелой обстановке, которая сложилась в их родных республиках, связанной с терроризмом, безработицей, межклановыми противоречиями, предпочитали оставаться в нашем регионе. К сожалению, среди них мало образованных людей. В основном это люди с восьмиклассным образованием, многие не имеют специальностей, поэтому работают в охранных структурах, мелком бизнесе, а иные подались в криминал.

— Как у приезжих выстраиваются отношения с русским населением?

— Специфика нашего региона заключается в том, что почти все тут являются приезжими. Ведь он начал заселяться, по сути, только в конце XIX — начале XX в. Т. е. коренные жители — это потомки переселенцев во втором и третьем поколениях. Кроме того, Владивосток — это портовый город. Тут всегда было много иностранцев. Поэтому до недавнего времени отношение к приезжим было очень лояльное, но в последние годы недовольство их присутствием возросло. Потому что мигранты, даже те, кто приехал сюда 5–10 лет назад, народ темный и необразованный. Ведут они себя нагло, толком не знают русский язык, не учитывают культуру местного населения. Безусловно, это вызывает раздражение. Вообще, за последние 10 лет Владивосток значительно изменил свой этнический облик. Если раньше выходцев из Центральной Азии и Кавказа на улицах не было видно, то сегодня их во Владивостоке до 30 %, они контролируют практически всю сферу услуг, торговли, общественного транспорта.

— А чем конкретно вызвано недовольство от их присутствия?

— Во‑первых, выходцы из Центральной Азии очень плохо знают русский язык, постоянно разговаривают на родном языке, что не нравится местным жителям. Во‑вторых, они не соблюдают русскую ментальность: могут открыто праздновать национальные праздники, устанавливать свои обычаи во дворах. В‑третьих, когда они остаются без работы, например, в случае обмана со стороны работодателей, они после нескольких месяцев сидения без зарплаты и скитаний по заимодавцам — скатываются к криминалу, занимаются грабежами на улицах, нередки с их стороны и половые преступления. В‑четвертых, сюда приезжают далеко не самые религиозные люди, они много пьют, курят, нецензурно выражаются, беспредельничают в микрорайонах, что также вызывает раздражение и недовольство.

— После этих слов вспоминается печальная история про остров Русский, потрясшая всю страну, когда 500 узбекских мигрантов устроили потасовку с охраной и полицией за то, что им не разрешили выпить на Ураза-Байрам в августе 2011 г.

— Да, таких моментов, к сожалению много. Конечно, пресса преувеличила масштаб инцидента, но факт этот очень красноречивый. Я думаю, что перед Саммитом город будут чистить от нелегалов и безработных, и ситуация станет легче. Но в то же время, хотя русские и против мигрантов, сами они за такие деньги работать не хотят (мигранты получают от 15 до 20 тыс. руб.).

— Сколько среди мигрантов из традиционно мусульманских стран реально практикующих мусульман?

— Наш молитвенный дом рассчитан на 800 человек, реально приходит больше тысячи. Большую часть составляют приезжие. Вот и считайте, если мигрантов из традиционно мусульманских стран в регионе около 100 тысяч, то лишь 1–2 % являются практикующими мусульманами.

— Почему же так мало?

— Образованные и грамотные люди хорошо живут и у себя на родине, а на поиски лучшей доли на чужбину отправляются в основном необразованные. Им не до ислама. Их очень тяжело призывать на путь религии.

— Не противоречит ли это утверждение информации, опубликованной многими информагентствами в августе 2011 г., о том, что на деньги выходцев из Таджикистана в г. Артем была построена мечеть, торжественно открытая в присутствии лидера Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), депутата нижней палаты парламента страны Мухиддина Кабири?

— Эта община входит в нашу организацию — Казыятское управление мусульман Приморского края. Там действительно среди практикующих мусульман много таджиков, наверное, до 70 %, они собрали большую часть средств, хотя в строительстве мечети приняли участие и татары, и узбеки. Но в этом нет никакого противоречия. Среди приезжих есть достойные верующие люди, многие имеют глубокие знания в области ислама, но таковых меньшинство. У нас почти в каждом городе есть молитвенные помещения. Крупные города — это, кроме Владивостока, Уссурийск, Находка и Артем. По пятницам в каждом из перечисленных городов собирается по 200–300 чел. В молитвенных помещениях таких небольших городов, как Арсеньев, Дальнегорск, Дальнереченск, Партизанск, Спаск-Дальний собирается от 20 до 50 человек. В это число входят и местные жители. Разве это много по сравнению с общим количеством мигрантов из мусульманских стран?

— Многие муфтияты Сибири, испытывающие кадровый голод, привлекают в качестве имамов выходцев из Центральной Азии. Как обстоит с этим дело у Вас?

— Точно так же. Желающих заниматься религиозной работой немного. Это приносит не славу и почет, а дополнительную нагрузку и проблемы со стороны властей и спецслужб. Среди татар мало кто занимается исламом, так как татарские мигранты-мусульмане в СССР в годы репрессий на религию в основном уехали в регионы с большим количеством мусульманского населения и лояльным отношением к верующим, т. е. в Среднюю Азию. А узбеки и таджики занимаются религией, потому что выросли в исламской атмосфере. Они просто молятся, создают молитвенный дом, а вокруг них уже собираются представители других национальностей, поэтому узбеки и таджики становятся имамами. Вообще, Дальний Восток и Восточная Сибирь — самые отсталые в плане развития исламской веры территории, потому что они находятся на периферии. В прошлом это был край тюрем и лагерей, а также территория освоения и военных гарнизонов. Тут всегда было мало образованных и духовных людей. Не было тут и религиозных школ. Сегодня на весь Дальневосточный федеральный округ только четыре полноценных мечети (в Якутске, Хабаровске, Находке и Уссурийске). Всего 4 настоящих мечети на 7 тыс. км! Поэтому никто сюда из лиц, имеющих духовное образование, ехать не хочет. Мы неоднократно просили приехать к нам для работы выпускников исламских университетов Казани, Медины или «Аль-Азхара», но мы не можем предложить им зарплату, которая бы их устраивала. Зачем они сюда поедут из Москвы, Уфы и Казани, им и там неплохо живется. Кадровый вопрос для нас очень болезненный. Поэтому таджики с узбеками и возглавляют мусульманские общины. Кроме того, лидеры из Азии менее прихотливы к бытовым условиям и жизненным неурядицам, не ждут помощи от властей и людей, часто сами находят средства, работают, воспитывают детей. В Казыятском управлении мусульман Приморского края мой заместитель, второй имам — узбек из Оша, имам в г. Находке — узбек из Таджикистана, имам в г. Уссурийске тоже узбек, в Артеме возглавляет общину таджикский проповедник.

— Практика других регионов показывает, что большинство мигрантских общин имеют своих собственных духовных лидеров, к которым обращаются по различным вопросам. Поддерживаете ли вы с такими людьми какие-то контакты?

— Безусловно. В Центральной Азии клановая система. У каждого клана или у выходцев из одного района есть свои неформальные муллы. Мы стараемся таких людей выявлять и включать в наши Советы общин, чтобы иметь возможность оперативно решать разные вопросы. И у таджиков, и у узбеков, и у киргизов есть такие духовные лидеры. Как я уже сказал, многие мигранты в мечети не ходят, но слова этих людей являются авторитетными.

— Выполняют ли мигранты из традиционно мусульманских стран, которые не посещают мечети, такие обряды жизненного цикла, как имянаречение, никах, джаназа?

— Да. В такие моменты они оставляют работу и приходят к нам. Особенно, если что-то случается с близкими. Мы в эти моменты стараемся людей призвать к исламу, стараемся воздействовать на них, чтобы они стали более чистыми духовно, более культурными, более добрыми.

— В начале 2012 г. появилась информация об открытии Центра адаптации мигрантов на базе Дальневосточного федерального университета и ваши одобрительные комментарии по поводу данной инициативы. Вы полагаете, что мигранты будут пользоваться услугами этого Центра?

— Да, скоро в университете появятся курсы для мигрантов. Но если они будут действовать на общественных началах, то они не будут востребованы. Вряд ли кто-то ради этого будет уходить с работы. А вот если сделать курсы по русскому языку и российской культуре обязательными, например, для получения разрешения на работу, РВП, гражданства, то все мигранты станут их посещать.

— А есть ли вообще необходимость в таких курсах?

— Безусловно, есть. Они позволят мигрантам более спокойно чувствовать себя в российском обществе и сделают более комфортным их соседство для россиян.

— Привлекают ли Вас краевые власти и УФМС для решения проблем миграции?

— Да, конечно. Я вхожу в общественные советы при УФМС и УВД региона, поступило приглашение войти и в формируемую сейчас Общественную палату Приморского края. Без мусульман властям сложно будет общаться с мигрантами, это очень разношерстный народ. Это тысячи приезжих нескольких десятков национальностей, представители сотен кланов. Поэтому к диалогу привлекают и меня как муфтия, и лидеров этнокультурных общественных объединений и диаспор. Ведь через мечети и диаспоры властям легче доводить до мигрантов информацию.

— Тенденцией конца 2011 — начала 2012 г. стало заключение соглашений о сотрудничестве между региональными УФМС и муфтиятами об открытии на базе мечетей и молельных домов курсов русского языка и адаптации мигрантов. Ожидается ли подписание такого документа во Владивостоке?

— Разговоры об этом были. Руководство УФМС по Приморскому краю предлагало нам и национальным организациям делать это на общественных началах, но я прямо сказал: «Тот, кто будет этим заниматься, должен получать какое-то вознаграждение. Должно быть финансирование на помещение, на литературу для мигрантов. Без финансовой поддержки данная инициатива не будет эффективной». На мой взгляд, если у ФМС будут такие полномочия, нужно заключать договоры с общественными или религиозными организациями, в которых будет прописано, что те обязаны обучить за определенный период 500 или 1000 человек. Нужен государственный заказ, иначе работа не будет иметь должного эффекта.

— А если деньги все-таки выделят, эффективной ли окажется адаптация мигрантов через мечети?

— Через мечети — не знаю, думаю, больше толка будет от общественных организаций, потому что практикующих мусульман намного меньше, чем не практикующих. Больше всего нуждаются в окультуривании люди, которые не посещают мечеть. Поэтому ФМС нужно работать, прежде всего, с общественными организациями. Но это, сделаю оговорку, ситуация, характерная именно для нашего региона. Может быть, в других регионах мечети охватывают большее количество людей. У нас же меньше половины приезжих вообще знают, где находится мечеть. Мечеть может служить эффективным каналом доведения информации. Например, на проповеди мы можем объявить об открытии тех или иных курсов, мы можем призывать людей: «Если вы хотите жить и работать в России, вы должны знать ее язык и культуру!», мы можем быть общественным рупором. Но конкретную работу должны делать общественники: набирать группы, ходить по стройкам, по рынкам, объяснять (если будут внесены изменения в законодательство об обязательных экзаменах по русскому языку для мигрантов), что в случае непосещения таких курсов, их могут депортировать. Мы можем обеспечить информационное сопровождение.

— В ряде мусульманских общин Центрального региона поговаривают об открытии в мечетях филиалов посреднических агентств, которые бы занимались оформлением документов для мигрантов. Как вы относитесь к такой инициативе?

— Я считаю, что религию не надо мешать с бизнесом. Обучение правилам чтения намаза, соблюдения поста, совершения хаджа в мечетях производить необходимо, так как это столпы ислама. Но вот заниматься в стенах храма оформлением документации для мигрантов на коммерческой основе я считаю неподобающим. Мусульманские организации, руководители мечетей для этих целей могут учредить специальные фонды, общественные организации, ООО и ИП и через них получать материальную помощь приходам.

— Если с мигрантами из традиционно мусульманских стран все более или менее понятно, то — что делать с китайцами?

— А ничего с ними не сделаешь. Сегодня Дальний Восток России — это 36,4 % территории, где проживает всего 4,4 % населения страны, а Приморский край — это 1 % территории и 1,4 % населения России. В 2010 г. плотность населения в Приморском крае составляла 11,9 человек на 1 кв. км. Существующая диспропорция между численностью населения и огромной территорией является ненормальной и чрезвычайно опасной для России. Досадно и то, что постоянное население региона сокращается — с 2002 по 2010 г. и без того небольшое население Дальневосточного федерального округа сократилось на 114,8 тыс. чел. Есть поговорка — «свято место пусто не бывает». По ту сторону границы — Китай. Только в одном Харбине живет 6 млн чел., в Даляне — 10 млн. Это в два раза больше, чем на всем Дальнем Востоке. Так что китайцы будут постепенно проникать сюда и осваивать регион. Правительство Китая негласно финансирует людей, заключающих с россиянками браки, приобретающих тут недвижимость. Их проникновение неизбежно.

— А как лично Вы относитесь к предполагаемому объявлению на Саммите АТЭС предложения от российского правительства о сдаче обширных земельных угодий в аренду иностранным государствам?

— Эта инициатива не нова. Не надо думать, что если сдашь землю в аренду, ее обязательно потом захватят. Главное подойти к этому вопросу разумно, составить нормальную программу, которая позволила бы получить максимальную выгоду для региона и его жителей. У наших чиновников как-то были планы привозить сюда индусов, дескать — они миролюбивые, никогда не предъявят территориальных претензий. В любом случае, чтобы удержать эти огромные земли и дать людям, живущим здесь, достойные условия для жизни, что-то делать надо. Дальний Восток — совершенно пустой.

Беседовал Алексей Старостин