Армия — такси — медресе

После школы меня призвали в армию. Службу я проходил под Ленинградом. Я благодарен армейскому опыту, ибо мужчине важно и дисциплину держать, и быть готовым к защите Отечества, и развиться как личность в общении с самыми разными людьми, из разных мест.

После армии устроился на работу таксистом. Казалось бы, все в моей жизни шло по накатанной колее и не предвещало резких перемен. Однако, оказалось, что-то зрело внутри. И хоть немало детей, а потом подростков, юношей ходило в наш молитвенный дом (мечети ведь тогда в городе не было!), только мне довелось пройти путь до имама. Как это началось, я затрудняюсь вспомнить в деталях. Один из наших бабаев, Кашшафетдин-хазрат, был соседом, имел религиозное образование и после выхода на пенсию был назначен муфтием ДУМЕС Шакиром Хиялетдиновым имамом в Перми, затем в Ульяновске. Именно он, когда я вернулся из армии, рассказал, что, мол, есть такое медресе в Бухаре и там обучают на Исламского служителя: «Имамом станешь!»

Не без сомнений, но я решился попробовать. И сразу был вызван к уполномоченному по делам религии — так тогда называли спецсотрудника, который от лица государства следил за всеми религиозными организациями, включая мусульманские. Государство ведь было в теории нацелено на полный атеизм, на медленное, но верное изживание религии в ближайшем будущем. Как известно, коммунисты именно так ставили задачу создать новое социалистическое общество, ведь марксизм — не просто философское материалистическое учение, но и призыв к атеизму, к полному безбожию. Религия называлась «опиум для народа», «пережитком прошлого» и полностью не уничтожалась только потому, что невозможно было сразу несколько десятков миллионов человек лишить из-за этого жизни, хотя элита во всех религиях была физически уничтожена. Свои мученики были у православных и католиков, свои шахиды — у мусульман.

С точки зрения мировой истории этот социалистический режим просуществовал недолго — с 1917 по 1991 год, но мне, моему поколению, довелось застать его закат и стать свидетелями и участниками его краха и полной перестройки всей системы общественных ценностей.

Хотя то, чего я достиг сегодня, это тоже плоды социализма. Ни при каком другом режиме простой рабочий парень не смог бы достичь того, что я достиг. И я, несмотря ни на что, с теплотой вспоминаю советский Узбекистан.

Уже глядя из дня сегодняшнего, я вижу, что учащиеся тогдашнего бухарского медресе конца 1970-х годов были теми молодыми ребятами, которые вступали в абсолютно новую эпоху — время освобождения религии, демократических реформ и свободы совести. Но разве могли мы тогда об этом думать? Никто даже и предположить не смел ничего подобного — это казалось утопией.

Итак, уполномоченный по делам религии не стал меня впрямую отговаривать от специального религиозного образования, но как бы между прочим небрежно заметил: «Ваш мусульманский молитвенный дом — близ кладбища, вот скоро все прихожане там и будут, а тебе, молодому, вообще делать станет нечего! И зачем тебе идти таким путем?» Сейчас уже непонятно, зачем вообще я с ним разговаривал. Но вот как изменились времена: сегодня нет такой государственной службы, которая следила бы за всеми шагами верующих, контролировала все мелочи и давала (или не давала) рекомендаций юношам для поступления в медресе. А тогда иначе было невозможно.

Вторая встреча, после которой я уже смог отправиться в Бухару, состоялась в Уфе, в резиденции Духовного управления мусульман Европейской части и Сибири с муфтием Талгатом Таджуддином. В 1980-е гг. он был только что избран (назначен) его председателем, и первое, что он сделал,— позаботился о кадрах. В то время он возглавлял фактически все официальные Исламские структуры европейской части СССР, собирал молодежь для подготовки к мусульманской работе. Вот и меня среди прочих отправил на учебу в медресе «Мир-и-Араб», старейшее в Средней Азии и авторитетное во всем мусульманском мире.

Сразу надо сказать о шейхе Талгате Таджуддине, о неоднозначных и ярких деяниях которого наслышаны многие, а я сам не раз на этих страницах буду о нем говорить. Самое главное в его жизни, в моем понимании, — то, что он подготовил целую плеяду молодых мусульман, готовых к работе в канун неслыханных перемен, к началу перестройки. Его яркая личность, вне сомнения, стоит в центре всей нашей эпохи, которую можно назвать «эпохой бухарских имамов» — ведь именно он отправил в этот древний среднеазиатский город тех ребят, которые уже через десять лет возглавили Духовные управления мусульман в большей части современной России.