Мурзы

Формально Фаизхани не имел отношения к числу мурз. По рождению он числился по ведомству Алатырской удельной конторы Симбирской губернии как государственный крестьянин. Однако не стоит забывать, что мусульмане – «государственные крестьяне» этих территорий – были преимущественно потомками служилых татар, то есть сословия феодального. Зажиточность рода Хусаина и наличие двух жен у его отца, вероятно, подтверждает этот высокий статус семьи. Да и потом государственные крестьяне обладали свободой передвижения (не сравнимой с крестьянами крепостными) при условии обработки надела и уплаты податей. В самом деле Хусаин с юности свободно передвигается: то он учится в медресе Береске в Заказанье, то в самой Казани, то свободно переезжает в Петербург – и все это не состоя на госслужбе. Как только в 1861 г. он получает место преподавателя мусульманской каллиграфии в Санкт-Петербургском университете, то его и формально исключают из податного сословия. Но еще более интересна судьба его детей. Его дочь Амина по личному распоряжению министра народного просвещения князя Ширинского-Шахматова стала пансионеркой Санкт-Петербургского Елизаветинского училища. Другая дочь Биби-Айша вышла замуж за Шах-Айдара Сыртланова (о нем ниже). Их сыновья Гали-Аскар  и Равиль получили военное образование. Гали-Аскар стал депутатом III Государственной думы от Уфимской губернии, а Равиль – бригадным генералом и погиб на фронте Первой мировой войны в Беларуси в 1915 г. Так что мурзы были совсем не столь далеки от «мужика» Хусаина Фаизхани.

В отличие от татарского духовенства, в большинстве своем ведущего родословную от булгарской эпохи, дворянство (Тевкелевы, Алкины, Чингисы, Шейх-Али) происходили от нобилитета Золотой Орды. Активное прямое участие в подавлении народных восстаний, использование христианских имен, наличие мусульман-крепостных отвращали от него население. Вместе с тем, оно образовывало единственную европейски образованную татарскую группу и в этот период уже почти не смешивалось с христианским дворянством.

Землевладельческая знать образовывала наиболее фрагментарную из всех групп элиты. Она фактически отсутствовала во всех регионах, кроме территории башкирских кантонов. До упразднения кантонной системы сословие башкир сохраняет достаточно земель для ведения традиционного хозяйства. Особый статус башкирских родов определялся договорными (шертными) грамотами, подписанными еще Иваном IV после падения Казанского ханства. Главы родов – бии – получили золотоордынский титул тарханов. Сам данный акт не укладывался в рамки российского законодательства, так как шертные (условные) грамоты и звание тарханов (то есть феодалов, обладающих правом иммунитета) были отменены еще в 1584 г. Автономный статус Башкирии и безусловное право землевладения башкир коренным образом отличались от статуса мусульман метрополии Казанского ханства, где отношения определялись по праву завоевания. Данный статус башкирских земель окончательно был ликвидирован после уничтожения кантонной системы в 1865 г.

На протяжении всего XVIII века правительство стремится ограничить особые права башкир и влияние на них мусульманского духовенства. В 1798 г. организуется кантонная система, по которой вся территория Башкирии делится на 21 кантон. Вотчинники (асаба) приравниваются по обязанностям и правам к казакам. В кантонах объединялись башкиры, мишари и казаки, но не тептяри и татары. Этот акт отменил безусловное владение башкир своими землями и перевел их в статус служилого сословия, обязанного служить за свои земельные наделы. Фактическая ликвидация сословия тарханов также являлась свидетельством уничтожения автономии башкирских земель.

В ходе реформ Екатерины II и Павла I бывшие тарханы-землевладельцы получают статус кантонных начальников и офицеров башкирских конных частей. К концу XVIII века из всех татарских мурз только часть группы тарханов Оренбургской губернии, составлявшая в 1790 г. 10.976 человек, могла реально сравниться по образу жизни с российским дворянством. В Казанской губернии комиссия, созданная губернским правлением, в 1802 г. отказала в дворянском статусе почти всем татарам.

За редким исключением, представляемым родами типа чингисидов Тевкелевых, Джантюриных, Чингисов, эти землевладельцы не могли получать ни чины выше майора, ни высшего светского образования. В дореформенный период только один раз мусульманин занял ключевой пост в системе управления, когда в 1856–1859 гг. гвардии полковник А.П. Тевкелев был уездным предводителем дворянства огромной территории, включавшей Уфимский, Челябинский и Троицкий уезды.

Род Тевкелевых сыграл большую роль в становлении татарской общности в целом, в ОМДС в частности. Салим-Гирей б. Шагингирей б. Юсуф б. Кутлуг-Мухаммед Тевкелев (1805–1885) стал четвертым муфтием ОМДС в 1865 г. Он родился в ауле ауле Килимово ныне Агрызского района Татарстана, происходил из потомков Чингисхана, принявших российское подданство и получивших дворянское звание. Его предок Уразмухаммед-хан стал правителем в Касимове в 1591–1610 гг. по воле царя Федора Иоанновича. Его прадед Кутлуг-Мухаммед в 1731 г. подписал договор с ханом Абулахаиром, обозначавший начало присоединения Казахстана к России, заложил основу Оренбурга, за что был удостоен императрицей Анной Иоанновной звания генерал-майора. В 1826–1848 гг. Салим-Гирей служил в армии, где достиг чина ротмистра и был удостоен четырех орденов. Он был богатейшим татарским землевладельцем и имел более трех тысяч десятин земли. Тевкелев имел опыт деятельности в органах дворянского самоуправления, так как в 1848–1851 гг. был избран предводителем дворянства Бугульминского уезда. В 1852 г. он совершил хадж.

Тевкелев был первым из муфтиев ОМДС, не имевшим религиозного образования. Он упорно боролся за получение этого поста, стремился использовать здесь научные и экспертные связи Фаизхани. Его соперник в борьбе за кресло муфтия, Ш. Марджани, выразил недовольство его деятельностью из-за нежелания проводить какие-либо реформы, пособничества взяточничеству при сдаче экзаменов на должности духовенства: «Обладая большим богатством, высоким происхождением, будучи красноречивым и в то же время хорошим писателем, он мог бы сделать много полезных дел, но не сделал». Тевкелев вначале поддержал проект светской школы, созданный усилиями Х. Фаизхани и Ш. Марджани, а затем фактически отказал им в помощи. Личность этого человека представляется достаточно сложной. С одной стороны, он понимал всю неконкурентоспособность традиционного мусульманского образования, с другой – считал, что мусульманское общество должно контролироваться прежде всего мурзами. Вдобавок после начала польского восстания 1863 г. в России начинается период централизации и внедрения русского этнического начала во все сферы жизни. Вероятно, Тевкелев не был законченным карьеристом. Он неоднократно предлагал властям отправить себя в отставку, так как не знал как справиться с тем огромным комплексом проблем, который навалился на ОМДС и лично на него. С 1860-х гг. резкое падение жизненных стандартов большинства мусульман Волго-Уральского региона, новый рост миссионерской деятельности прежде всего в лице Н. Ильминского и постоянные конфликты с Турцией – все это накладывало негативный отпечаток на отношения мусульман с государством. Все эти факторы определили половинчатую политику муфтия. В 1866 г. Тевкелев выдвинул проект «О правах магометан», где предложил разрешить строительство молитвенных домов в населенных пунктах, имеющих более 20 мусульманских семейств при параллельном сокращении числа мечетей в крупных населенных пунктах. В 1870 г. он предложил разрешить строительство мечетей во всех селениях, если жители возьмут на себя обязательство содержать храм и духовных лиц. Однако во время волны мусульманского движения в 1878–1879 гг. муфтий фактически отказался от функции посредника между восставшим татарским населением и официальными властями в Казанской губернии, несмотря на просьбы самих мусульман. Все же нельзя забывать, что именно при Тевкелеве открылись русский классы при медресе, Казанская и Уфимская татарская учительская школы. Татарские учительские школы (Уфа – Оренбург – 1872–1889 гг. и Казань с 1876 г.)
готовили чисто светских преподавателей для начальных школ – «учителей начального татарского училища». В
1900 г. в КТУШ обучались 100 человек, Уфимско-Оренбургскую школу в 1872–1889 гг. закончило 88 человек.

Мусульманское дворянство составляло основу национальных земских и губернских деятелей и крайне немногочисленных мусульманских чиновников Приуралья. Одной из ключевых сфер деятельности земств, где реально могло учитываться разнообразие этнического состава населения, была сфера просвещения. Однако по закону мусульмане не могли быть членами училищных советов, то есть участвовать в выработке политики в сфере образования. С 1875 г.
мусульманские школы Оренбургского учебного округа подпадают под непосредственный контроль инспектора татарских, башкирских и казахских школ.

Во всех органах самоуправления мусульмане также всегда находились в меньшинстве. За весь пореформенный период они регулярно занимали ключевые посты только в Белебеевском уезде. К.-М. Тевкелев в 1886–1889 гг. и в 1894–1897 гг.
был уездным предводителем дворянства. Председателями уездной земской управы были А. Ахтямов в 1881–1885 гг. и Ш.-А. Сыртланов в 1887–1891 гг. В 1894 – 1902 гг. С.-Г. Джантюрин занимал пост земского начальника в том же Белебеевском уезде. В большинстве случаев на губернском уровне мусульмане занимали лишь почетные должности кандидатов. Лишь К.-М. Тевкелев был трижды членом Отделения дворянского банка. За исключением ряда позиций в Стерлитамакском уезде, мы получили почти полный список избрания мусульман Уфимской губернии на реальные посты в сфере самоуправления для всей второй половины XIX века и первых лет XX века. Среди чиновников даже среднего звена мусульман также почти не было.

Именно эти четыре деятеля в 1906 г. представляли четырех из шести депутатов-мусульман от Уфимской губернии в I Думе. Двое из них (К.-М. Тевкелев и С.-Г. Джантюрин) был чингисидами. А. Ахтямов был сыном ахуна башкирско-мещеряцкого войска Габдулхалика и происходил из рода потомственных ахунов. Ш.-А. Сыртланов, сын начальника кантона и был женат на дочери Х. Фаизхани. Трое последних стали организаторами партии «Иттифак» и членами ее ЦК в 1906 г.

Круг мусульманских общественных лидеров Уфимской губернии опирался на помещиков с военным или чиновников и помещиков с высшим образованием. При этом их земельные наделы были, как правило, порядка 300 десятин. Так, К.-М. Тевкелев окончил Пажеский корпус в Петербурге, служил в гвардии, где получил звание полковника. Ш.-А. Сыртланов закончил Оренбургский кадетский корпус и служил в Военном правлении Туркестана, где достиг должности начальника Самаркандского отдела. А. Ахтямов после окончания юридического факультета Казанского университета занимал посты чиновника особых поручений при уфимском губернаторе, судебного следователя, секретаря Духовного собрания. С.-Г. Джантюрин закончил физико-математический факультет Московского университета, был непременным членом Уфимского губернского присутствия. Эти лица также неоднократно избирались в уездные и губернское земства, были мировыми судьями. Данные посты представляли собой потолок, которого мог достичь дворянин-мусульманин в губерниях Внутренней России. Этот круг носил крайне узкий наследственный характер.

Миссионер Н. И. Ильминский упоминает К.-М. Тевкелева и Ш.-А. Сыртланова как своих ярых противников. Последнего он упрекает за отказ от субсидий двум инородческим миссионерским школам, что привело к их закрытию. Благодаря этим мурзам, Уфимское губернское земское собрание в 1902 г. ассигновало 500 рублей на издание сельскохозяйственной и общеобразовательной литературы на татарском языке. После начала создания джадидских медресе в 1890-х гг. уфимские мурзы поддерживали попытки имама Первой соборной мечети г. Уфы ахуна Хайруллы Усманова в реформе его медресе во многом по программе Фаизхани. Хайрулла-ахун родился в деревне Ибрай Стерлитамакского уезда Уфимской губернии в семье муллы — выходца из Нижегородской губернии, поселившегося в губернии после обучения в Бухаре. Вначале он учился в медресе отца, затем — в знаменитом медресе Мачкара в Заказанье у мударриса Мухлисуллы б. Субханкула. После работы в Стерлитамаке в 1888 г. Усманов занял должность имама Первой соборной мечети г. Уфы. Он сразу же открыл медресе, которое впоследствии было названо в его честь «Усмания». К обновленческому движению Усманов относился сначала настороженно. Однако уже в 1893 г. в «Тарджемане» Исмагил Гаспринский называл муфтия ОМДС М. Султанова и Х. Усманова среди видных сторонников программы джадидов. В это время, как говорилось выше, вновь прозвучали имена Фаизхани и Марджани как родоначальников реформы образования российских мусульман.

Усманов первым в Приуралье провел реформу своего медресе, пропагандировал идеи модернизации ислама и его институтов. В программу медресе были включены история ислама, таджвид, а также светские предметы: татарский язык, арифметика, география. В январе 1897 г. при медресе открылся русский класс. Моральную и материальную поддержку реформаторской деятельности мударриса Хайруллы оказывали купцы-миллионеры Ахмед и Гани Хусаиновы. Число шакирдов медресе доходило до 500. В 1906 г. закончилось строительство для нее нового двухэтажного каменного здания с двумя флигелями, возведенного на средства губернской земской управы и добровольные пожертвования мусульман.

С конца 1890-х гг. Усманов постоянно выдвигал идею создания на базе медресе татарскую учительскую школу. В 1905 г. К.-М. Тевкелев и Ш.-А. Сыртланов они добились выделения 3000 рублей от губернского земства с целью открытия частной мусульманской учительской школы на базе медресе «Усмания». Эта школа имела программу преподавания, равную программам правительственных педагогических учебных заведений. Но планам Фаизхани вновь не суждено было воплотиться в жизнь из-за сопротивления Министерства народного просвещения.

По словам Н. Ильминского (1888 г.), мусульманские землевладельцы «соединили русскую светскую выправку и видимую либеральность со скрытой магометанской ревностью, с татарской национальной твердостью... умелостью, а в настоящее время татарская… внешне—обруселая интеллигенция начинает, кажется, воспитывать в себе национальные мотивы... Они внутренне солидарны с муллами и народом и составляют магометанскую массу».

Таким образом, мусульмане-мурзы с русским светским образование составляли важнейшую группу общенациональных светских лидеров. Казань оставалась основным центром среднего и высшего русского образования для татар. По данным Я. И. Ханбикова, в 1834–1865 гг. Первую Казанскую гимназию закончило 22 мусульманина. Практически все они были пансионерами башкирско-мещеряцкого войска и (или) детьми чиновников.

По правилам 1836 г., мусульмане могли поступать только на медицинский факультет Казанского университета и только после окончания Первой казанской гимназии, если они были уроженцами Оренбургской губернии. Это правило было фактически отменено в 1873 г. По данным С. М. Михайловой, в Казанском университете в 1840–1860 гг. обучался только 31 мусульманин. Почти все выпускники стали лекарями башкирских кавалерийских частей. Первая казанская гимназия была преимущественно дворянской, то есть ученики были детьми башкирских старшин. Из всех учившихся в Казанском университете в это двадцатилетие получил известность только муфтий ОМДС Мухаммедъяр Султанов (1885–1915), частично поддержавший реформу Духовного собрания и реформу национальной школы. Показателен и тот факт, что татары Поволжья не могли вообще обучаться в университете.

Во второй половине XIX века с введением губернской администрации мусульманское дворянство Приуралья потеряло функции административного контроля над жизнью мусульман края. Однако оно сохранило важную функцию посредника между мусульманским населением и властями, заняло нишу земских деятелей, и тем самым стало сторонниками самоуправления, так как земство Уфимской губернии поддерживало идею равноправия всех российских граждан и функционирования образования на родном языке. Таким образом, под влиянием российского земского движения у татар впервые образовалась группа светских общественных деятелей Нового времени, обладающих необходимым образованием и практическим опытом, но ограниченная рамками одной губернии.