Деятельность Фонда поддержки и развития научных и культурных программ имени Ш. Марджани, созданного в 2006 году в Москве, по-настоящему удивляет широтой диапазона. Фонд развивает большой спектр направлений — от детских просветительских программ до научного книгоиздания, проведения конференций, музейно-выставочной деятельности. Название Фонда стало синонимом качественного и актуального художественного или интеллектуального продукта. С президентом Фонда — Рустамом Сулеймановым мы побеседовали за несколько дней до открытия выставки «Классическое искусство исламского мира IX–XIX веков. Девяносто девять имен Всевышнего» в ГМИИ им. Пушкина.

— Рустам Раисович, как происходил сбор художественной коллекции Фонда, часть которой экспонируется в ГМИИ им. Пушкина?

— Коллекция собиралась наиболее активно с середины 2000‑х годов. В это были вовлечены эксперты из числа сотрудников музеев, историков, искусствоведов. Приобретение предметов искусства происходило в основном через профессиональных дилеров, которые давно работают на этом рынке и имеют сложившуюся сеть поставщиков. При этом не факт, что в самой захолустной лавочке Дамаска не найдется то или иное интересное произведение. В целом материал очень разносортный в силу протяженности по времени и разнообразной географии происхождения, поэтому консультации со специалистами в поиске правильной атрибуции предметов были необходимы. Надо уметь выделить из того, что предлагается на рынке, наиболее интересные произведения искусства, а не дорогостоящие сувениры.

Каждый предмет — это отдельная история. Если рассматривать тот или иной экспонат в исторической перспективе, то понимаешь: за несколько сотен лет он кому только не принадлежал и где только не побывал, какие только глаза им не восхищались. В нашей коллекции, например, есть несколько предметов, которые явно принадлежали весьма высокопоставленным особам — султанам, шахам и другим персонам этого уровня. Для каждого предмета вся эта череда владельцев — тоже своего рода галерея портретов.

В конечном счете, мы хотели бы создать музей, чтобы собрание стало достоянием публики, произведения принадлежали не какому-то одному лицу, а фактически всем желающим.

— Насколько развит сам по себе рынок произведений исламского искусства, и есть ли в нашей стране частные коллекционеры, собирающие подобные предметы?

— Основные торги по предметам исламского искусства идут на Западе. Но самые значимые покупатели так или иначе связаны с исламским миром. Последние несколько лет самыми активными из них являются музеи и коллекционеры из стран Персидского залива. Один из основных игроков — Музей исламского искусства в Катаре, им владеет правящая семья. В этом музее, открытом в 2009 году, блестящая коллекция. Активный коллекционер — Ага хан, он строит музей в Торонто (Канада) и планирует его открыть в ближайшие годы. Полтора года назад в музее Метрополитен в Нью-Йорке (США) после реконструкции был вновь открыт отдел исламского искусства с новой экспозицией. В сентябре 2012 года аналогичная выставка открылась в Лувре (Франция). Из числа частных коллекционеров очень известно собрание Насра Халили. В России предметы искусства собирает Абдул-Вахед Ниязов, а на постсоветском пространстве есть еще несколько частных коллекционеров.

Что касается России, то наши музеи — Эрмитаж (Санкт-Петербург) и Музей искусств народов Востока (Москва), возможно, и не настолько активны, но, тем не менее, ведут закупочную деятельность. Собрание исламского искусства в Эрмитаже очень внушительное. Надо отдать должное Эрмитажу и его директору — Михаилу Пиотровскому, который и по профессии является востоковедом-арабистом, — там регулярно проводят выставки, так или иначе связанные с Востоком и мусульманскими народами.

— Кто-то скажет о подобных выставках, что высокое искусство трудно для понимания обычных людей…

— Если говорить о доступности, изобразительное искусство доступно для восприятия. 90 % информации человек получает глазами, визуальный ряд наиболее важен для нас в восприятии действительности. Не найдется человека, который не восхищался бы красотой природы, глубоким звездным небом, заснеженными вершинами гор, цветущим лугом или морским берегом. Мы исходим из того, что мир был создан самым гениальным художником, и фундамент понимания красоты заложен в нас изначально. Чувство красоты в каждом человеке есть с рождения.

Большинство художников вдохновляется кра­сотой природы, они стремятся посмотреть в мир как в зеркало, где видны совершенство и красота, и концентрировать эту красоту теми средствами, которые им доступны. Настоящее искусство несет в себе и красоту, и позитив и является неким экстрактом идеального состояния. Мы можем не понимать какие-то отдельные произведения, но никто из нас не может сказать, что искусство в целом ему не понятно. Каждый для себя в этом что-то откроет. Мерило одно — если в искусстве нет позитивно-гуманитарного посыла, призыва к красоте, оно, скорее всего, не является настоящим искусством, это подделка.

— Мы много говорим о том, что необходимо шире рассказывать и доносить до общества правдивую информацию об исламе и мусульманской культуре. По существу, Фонд Марджани именно этим и занимается. Существуют ли у вас какие-либо сформулированные критерии такого повествования, какими принципами вы руководствуетесь?

— У нас довольно разнообразная деятельность — от академической до культурно-просветительской. Мы имеем дело со многими действующими лицами, но в первую очередь — с избранным кругом специалистов. Каждому из них даем довольно большую свободу выражения научной мысли или авторской позиции. Принцип таков — понимать и доверять тому, с кем ты работаешь, а доверившись ему, предоставлять достаточную свободу действий. При этом в любой свободе есть понимание рамок дозволенного. Когда дело доходит до творческих процессов, иногда возникают спорные моменты, которые мы предпочитаем обсудить и найти решение, которое устраивало бы всех. Абсолютно без каких-либо ограничений обойтись невозможно, хотя всегда можно найти выход, когда мы избежали бы негативного восприятия, но и творческая энергия не пострадала бы.

При этом мы никогда не стремимся «лакировать» действительность. Любая новая потемкинская деревня — это, скорее, путь деструктивный. Осознавая, как обстоят дела в реальности, мы лучше понимаем, как эти проблемы преодолевать. В целом я за объективность без прикрас.

— По некоторым направлениям вы делаете ту работу, которой, по большому счету, должно быть озабочено государство.

— Конечно, временами такое случается, но это вполне закономерно и даже неизбежно. Государство и его структуры зачастую оторваны и от народа и от каких-то локальных социальных групп. Возможно, иногда государству приоритетные задачи видятся по-другому. Если спросить государственного деятеля, пусть даже самого настоящего патриота, о развитии культурных проектов, он ответит, что ему надо сперва накормить людей. Мы где-то поневоле, где то осознанно и с радостью замещаем в этих вопросах государство, потому что ему не до того. И это не только российская картинка. В очень благополучных странах государство не всегда замечает насущные актуальные проблемы и само общество своими институциями, объединением людей или каким-то еще образом решает эти локальные задачи, которые в будущем могут оказаться вполне масштабными. Возьмем США, где очень высока активность общественных организаций. Очень часто она направлена на явно положительные, полезные для общества цели. Это борьба с болезнями, развитие и поддержка науки, культуры. Хороший пример из практики страны, ценности которой мы не всегда разделяем.

Но и в нашей стране мы видим, что общество становится более активным. И в мусульманском сообществе такие тенденции есть. Хотя на данном этапе они не проявляются явно, но думаю, это дело ближайшего времени.

Беседовала Диляра Ахметова