Недавно исполнилось 25 лет с момента, когда Мукаддас­хазрат Бибарсов стал имамом в Саратове. Какие изменения в жизни Ислама и самого муфтия произошли за этот период, интересовались саратовские журналисты.

Бибарсов Мукаддас Аббасович,
сопредседатель Совета муфтиев России, председатель Духовного управления мусульман Саратовской области.

Родился 16 июня 1960 г. в селе Средняя Елюзань Пензенской области в семье потомственных имамов. После службы в армии поступил в Бухарское исламское медресе «Мир-Араб» (1981), по окончании которого в 1987 г. был направлен имам-хатыбом в Саратовскую мечеть. С января 1991 г. – глава Саратовского мухтасибата ДУМЕР, с 1992 г. - муфтий Саратовской области. В том же году выступил одним из учредителей Высшего координационного центра духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР). В апреле 1992 г. содействовал проведению в Саратове региональной конференции Исламской партии возрождения СССР.

30 октября 1994 г. решением делегатов мусульманской общественности восьми субъектов Поволжского региона РФ Мукаддас Бибарсов избран главой вновь образованного Духовного управления мусульман Поволжья. С июля 1996 г. – сопредседатель Совета муфтиев России.

Награжден орденом Дружбы, почетным знаком губернатора Саратовской области. В августе 2012 года в честь 25-летия духовного служения в саратове награжден орденом Совета муфтиев России «Аль-Фахр».

— Мукаддас Аббасович, расскажите о Вашей должности. Как она Вам досталась?

— В августе 1987 г. я приехал в Саратов имам-хатыбом. Ситуация в стране тогда была напряженная, поэтому ни о каком избрании и речи не могло идти. Нужен был человек на это место, я и вызвался по собственной инициативе. Тогда у меня еще был вариант служить в Ульяновской области, но я выбрал Саратовскую. Наверное, потому что она ближе к Пензенской области — моей Родине.

— Какие изменения за четверть века произошли вокруг Вас, и что назвали бы своим главным достижением?

— 25 лет — срок, с одной стороны, небольшой, а с другой — это целая жизнь. Многое изменилось. Вообще, годы перестройки — это мое любимое время. Может быть, я просто ощущаю некую ностальгию. Несмотря на критику конца 1980‑х гг., я считаю, что переломный период для многих верующих явился большим прорывом. Ограничения, связанные с жестоким режимом Советской власти, разрушились в один момент. Страна стала свободной, появилась демократия, люди получили возможность высказывать собственное мнение, открыто молиться, не боясь последствий.

Став имамом, я занимался просветительской деятельностью — проводил молитвы, вел лекции, проводил курсы по основам Ислама. Только за один 1988 год посетил более 550 домов мусульман по Саратову. В то же время начал формироваться наш костяк.

Одним из главных достижений того времени считаю возврат старой мечети на ул. Зарубина, которая в 1980‑х гг., как известно, была превращена в медвытрезвитель. Мы тогда попросились на прием к первому секретарю горкома Владимиру Головачеву, он пообещал рассмотреть вопрос. И надо отдать должное, второй раз я к нему уже пришел, чтобы поблагодарить. Здание нам вернули, и на этом месте сейчас располагается Исламский комплекс.

— В одной из публикаций СМИ руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Раис Сулейманов обвинил Вас в том, что Вы насаждаете радикальный Ислам. Насколько, по Вашему мнению, такое заявление соответствует истине?

— Да, я видел ту публикацию, и она, конечно, совершенно не соответствует действительности. Ислам — это изначально религия срединности и отрицания радикализма. Я как муфтий уделяю большое внимание тому, чтобы наше общество развивалось гармонично, и в этой работе опираюсь на священный Коран, Сунну Пророка Мухаммада (мир ему) и то наследие, которое нам оставили известные богословы, в том числе и татарские. По сделанным заявлениям можно понять, что знания Р. Сулейманова об Исламе ничтожны, взять хотя бы призыв о разделении мечетей по национальному признаку. Таких заявлений в последнее время становится все больше, они несут в себе серьезную опасность тем, что разделяют общество, выводят «неугодных» за правовые рамки, тогда как мы, религиозные деятели, должны до последнего работать со всеми категориями, просвещая и наставляя на правильный путь. Пресечением преступлений и наказанием за правонарушения должны заниматься уже правоохранительные органы на основании закона.

— Кому мог быть нужен теракт в Казани, и каковы его истинные причины?

— Говорят: ищи, кому выгодно. С этой точки зрения среди преследуемых сейчас лиц я не могу определить ни одного, у кого мог бы быть мотив для совершения этого злодеяния. Даже те группы, которые реально были в оппозиции к муфтияту, находились в правовом поле, были зарегистрированы и имели взаимопонимание с правоохранительными органами. Уверен, что они встретили новость о гибели и ранении работников муфтията в шоке, как и все мы. Вероятно, в этом событии замешаны интересы более серьезного, нерегионального уровня. Если проследить выступления того же «эксперта», то сразу же после теракта начались обвинения в адрес президента Татарстана в попустительстве ваххабитам, тогда как вопросами религиозного просвещения и профилактики религиозного радикализма могут занимать только имамы и уж никак не президент и властные органы республики. Идет очевидная попытка дискредитировать нынешние элиты в Татарстане, т. е. раскачивается именно политическая обстановка.

— Ни для кого не секрет, что на Востоке ситуация в целом неспокойная. Многие связывают это обстоятельство с кризисом Ислама. Разделяете ли Вы такую позицию?

— Думаю, кризиса Ислама вообще быть не может, но есть кризис человека. Безусловно, существуют проблемы богословского плана. Многие мусульмане плохо понимают свою религию, уделяют ей лишь «ритуальное» внимание. Но в общих чертах это вполне естественный процесс, так идет живой поиск истины. Главное, чтобы не было равнодушия к тому, что происходит вокруг.

— Как, на Ваш взгляд, можно противостоять радикализму?

— Просвещением, энтузиазмом и добротой. Мы должны понимать, что речь идет о наших детях. Мы должны вселять в окружающих уверенность, умение учиться прощать и воспринимать друг друга. В этом задача религиозных деятелей.

— В какой формальной и внутренней связи находятся ведущие мировые конфессии?

— В области богословских вопросов между конфессиями нет связи. Если мы будем дискутировать о вечных религиозных темах публично, то ничего хорошего из этого, точно, не получится. Ведь каждый представитель определенной конфессии скажет, что именно его вероисповедание самое правильное. В Коране четко сказано: существуют монотеистические религии, которые относительно Ислама считаются близкими.

Но есть и другая сторона вопроса. Все мы — граждане одной страны, живем рядом, общаемся друг с другом сотни лет. За это время между нами выработались особые отношения. Нас объединяют вопросы общества, нравственности, воспитания. Мы едины в социальном служении и борьбе с пороками общества. В таких вещах нет разделений. Так что, несмотря на различные религиозные взгляды, только вместе мы сможем что-то изменить к лучшему.

— На днях Вы праздновали 25‑летие службы. Как прошло торжество?

— Да, была встреча. Собралось более 150 человек. Очень ценным подарком стало поздравление от митрополита Лонгина, которое мне вручил отец Димитрий Полохов. А в целом я не сторонник подобных праздничных мероприятий. Не особенно люблю радоваться тому, что на год стал ближе к концу земной жизни.

— Что эти годы принесли лично Вам?

— Наверное, бесценный опыт. Но я бы лучше рассказал о том, что этим годам не удалось во мне изменить — моих базовых качеств, к которым я не подпускаю никого, даже родных и самых близких. С самого начала Аллах мне даровал умение легко относиться к жизни. Ценить нужно то, что есть сегодня, ведь завтра может не наступить. Это моя позиция. Человеку свойственно тянуть себе различные материальные ценности. У меня, к счастью, такого недостатка нет. Все, что у меня есть, я готов потерять в любой момент. Когда искренне веришь и не привязываешься к земным богатствам, порою случаются чудеса.

Беседовал Денис СПРИНЧАНЭ
Газета «Время»