Мир меняется, и мы вместе с ним. Меняется само общество, которое нас окружает, а человек — часть этого общества. Российские мусульмане также не являются исключением в этом плане. То, что раньше казалось незыблемым, сегодня становится нелепым, и наоборот. Люди переселяются с одного места на другое, где единицами, а где и коллективами в сотни и тысячи человек. Так и Москва становится все более разнообразной в этническом плане. И в первую очередь изменения затрагивают мусульманскую часть населения столицы. Происходит ли ее злонамеренная «детатаризация» или же все это укладывается в рамки обычного исторического процесса? И что нам в этой ситуации делать? Быть может, разделиться: татарские мечети — отдельно, узбекские и дагестанские — отдельно?..

Вообще сам феномен «этномечети» не новый. В какой-то степени этномечетями являлись многие дореволюционные мечети нашей страны, да и советского времени тоже. Изначально они строились в районах компактного проживания мусульман: если татар — то возникала «татарская мечеть», если азербайджанцев с персами — то персидская (в дореволюционной Астрахани) или шиитская (во Владикавказе). На этом список заканчивается, хотя среди городского мусульманского населения царской России мы видим и бухарцев, и казахов, и башкир, и дагестанцев. Дело в том, что представители этих народов без всяких проблем посещали обычные «татарские» мечети. И татары в Астрахани бухарско-иранско-индийского происхождения, и узбеки в Каргале, Казани, Москве (Историческая мечеть в Москве является вакфом бухарского купца, а строительство мечеть в Санкт-Петербурге вообще финансировалось эмиром Бухары), и казахи, и арабы так же свободно читали намаз в «татарских» мечетях своих городов и слобод, как и «природные татары». И места хватало на всех. Некоторое исключение составляли шииты, имевшие свои мечети в Астрахани, Владикавказе, но причина здесь не в этничности, а в конфессиональном своеобразии.

В значительной степени есть аналогия этномечетей и в современной Москве. Ведь, помимо 4 официальных мечетей, в столице существуют «этномусалли» — помещения для намаза, имеющие явно выраженную этническую окраску. Собственно, они в народе так и именуются: афганская «мечеть», сирийская, бенгальская… Соответственно ритуальная практика в них соответствует национальным традициям данных народов, то же самое касается и языка проповеди — дари, арабский, бенгальский. По сути дела, это варианты консервации этнического и конфессионального своеобразия. Этномечетью в классическом виде является шиитская мечеть «Инам» с азербайджанским языком службы, которая входит в религиозный комплекс в Отрадном.

Другое дело, что не должно происходить замыкание в рамках этой мечети. Для этого следует налаживать и укреплять отношения между джамаатами различных мечетей, независимо от того, по какому признаку они образованы. Налаживать их на самом различном уровне, чтобы не получилось повторения истории парижских пригородов. Но это уже вопрос социальной ответственности имамов и духовных лидеров, ответственности перед уммой, народом, страной.

И уж тем более странным кажется предложение образовывать этномечети для доминирующего и системообразующего мусульманского этноса на данной территории. Именно с его особенностями, как правило, связаны элементы культовой практики большинства мечетей региона, в то время как этномечети служат точками сборки для недавних мигрантов или людей, недавно принявших Ислам. Словом, для людей, еще не освоившихся в общемусульманском социуме, стоящих в стороне от мусульманского мэйнстрима на данной территории. Предложение же создать «татарские этномечети» в Урало-Поволжье, Сибири или Центральной России выходит на грань абсурда, потому что оно автоматически выводит татар в положение маргиналов, причем в тех регионах, где татары построили практически всю религиозную инфраструктуру.

Ахмад Макаров,
социолог