Интервью профессора исламоведения Кафедры ближневосточных исследований Мичиганского университета, руководителя Лаборатории анализа и моделирования социальных процессов Восточного факультета СПбГУ Александра Кныша.

— Александр Дмитриевич, на «Бигиевских чтениях» по главной теме конференции «Мусульманская мысль в 21-м веке: единство традиции и обновления» выступали представители, можно сказать, трех школ — исламских государств Европы и России. Есть ли расхождения между этими школами?

— Я заметил, что представители мусульманских государств, говорившие о соотношении новации и традиции, очень мало внимания уделили острейшим проблемам, которые стоят в этом обществе. Как будто этих проблем не существует! Как будто, если постоянно повторять слово «ислам», возникнет всеобщее благоденствие и примирение. На самом деле, ислам — это процесс, причем сложный и требующий усилий. Мусульмане должны работать, чтобы реализовать исламские ценности и идеалы, но прежде всего им следует объективно оценить ситуацию, которая существует. В своем докладе я поставил вопросы о том, произошла ли реформация, обновление и возрождение ислама, как того хотел не только Бигиев, но и реформаторы, жившие в Средней Азии, Поволжье. Вывод неутешительный: те проблемы, о которых писал Муса Бигиев, остро стоят и поныне, однако мы продолжаем слышать с трибун довольно ожидаемые, никого не затрагивающие рассуждения об инновации, о необходимости сохранения традиций и в то же время прогресса. Но это лишь общие рассуждения. Конкретного и открытого анализа ситуации я, увы, не услышал.

— Какие проблемы Вы считаете острейшими в современном исламском обществе?

— Я считаю, что главная проблема мусульманского мира — это деспотизм. Он создает и сохраняет государства, опирающиеся на органы безопасности и религиозный истеблишмент, которые всеми силами подавляют свежие идеи и свободомыслие в целом. Отсюда — деформация всей жизни мусульманских обществ, и в какой-то степени также общин мусульман за пределами мусульманского мира. Говоря о деспотизме и авторитаризме в мусульманском мире, чаще всего ссылаются на колониальное наследие, объясняя этим все неурядицы в мусульманском мире вчера и сегодня. Нежелание посмотреть в зеркало и увидеть в нем себя, отсутствие нелицеприятного освещения ситуации, о чем я говорил выше — в этом причина довольно плачевного состояния мусульманской общины в мировом масштабе сегодня. Начать с критического анализа, подобного тому, который предпринял Муса Бигиев в свое время, просто необходимо. Вот этого как раз я не услышал в выступлениях.

— Помимо деспотизма, какие еще проблемы Вы бы выделили?

— Деспотизм, авторитаризм и порождаемая ими деформация общества, когда нет сильной оппозиции и нет реальной свободы слова. Эта проблема влечет за собой вторую проблему — экономической неразвитости. Когда человеческий разум не освобожден и люди не имеют возможности реализовать себя, то они ударяются в экстремизм, становятся инертными, не заинтересованными в прогрессе общества в целом. Или же наиболее талантливые, наиболее образованные представители мусульманской общины покидают страну в поисках лучших условий для реализации своих идей и чаяний. Происходит отток умов в более развитые страны. Отчасти этим объясняется более креативный подход к проблемам мусульманской жизни именно среди тех мусульман, которые живут за пределами мусульманского мира. Деспотизм, отсутствие свободы самовыражения и самореализации, отток лучших, наиболее креативных сил и застой в общественном развитии — главные болезни мусульманского мира сегодня. Сюда же следует добавить отсутствие современного и качественного образования, о чем в свое время столь живо писал Бигиев.

— Один из участников конференции на первое место в числе насущных проблем поставил отсутствие единства среди мусульман. Насколько эта проблема остра?

— По-моему, такого рода единство — совершенно эфемерно, оно утопично и не достижимо в условиях национальных государств, которые сейчас существуют. Любая попытка какой-то мусульманской страны взять на себя роль объединителя будет встречена в штыки элитами государств, которые не захотят подчиняться чьим-либо указаниям. Следовательно, единство — это просто риторическая фигура. Апелляция к идее единства — это дань эмоциям и мечтаниям, а не реальная политическая цель. Речь, таким образом, идет о простом лозунге. Геополитические устремления разных государств, мусульманских и немусульманских, по определению несовместимы. Да, на индивидуальном уровне люди, как мусульмане, так и немусульмане, все-таки очень и очень разные, у них разные интересы экономические и духовные, разные способности. В результате мы видим единство на уровне человеческого общения и сопереживания, но объединение на государственном, экономическом и общественном уровне — это, так сказать, химера. Объединить весьма разные государства и регионы под флагом ислама, который каждый понимает по-своему, это неосуществимая задача, это — мечта о несбыточном.

— На мой взгляд, представители европейских государств выглядели на этой конференции достаточно бледно, а российская богословская мысль — как Вы ее оцениваете?

— Я огорчен, что не выступили два Дамира (Дамир Мухетдинов, ответственный секретарь Международного мусульманского форума, первый заместитель председателя ДУМ РФ, и Дамир Хайретдинов, ректор Московского исламского института). У них явно есть, что сказать. Но они, как хозяева, видимо, не хотели обидеть гостей и предоставили больше возможностей выступить гостям. Я не раз слышал Тарика Рамадана, которого часто именуют властителем умов мусульман, проживающих в Европе и Северной Америке. Я считаю, что из наших исламских институтов и университетов тоже выйдет когда-нибудь свой Тарик Рамадан. Может, даже он уже есть. Его задача — выдвинуть идею, которая не возвеличивает и не принижает какую-либо этническую группу или нацию, а объединяет их под эгидой общей мусульманской идентичности. Возникает вопрос, насколько руководство нашего многонационального и многоконфессионального государства готово сотрудничать с таким лидером? Ведь панисламизм — это извечный страх империи. Поэтому если такой лидер возникнет, сможет ли он получить поддержку, необходимые каналы для реализации своих идей? Впрочем, это уже другой вопрос. Пусть сначала такой лидер выйдет на религиозную и общественную арену. Мне кажется, то, что происходит с исламским дискурсом на Западе и в России, в принципе — здоровые вещи, т. е. идут дебаты, столкновение мнений, переосмысление источников мусульманской веры и практики. И это в то время как наши ближневосточные гости демонстрируют по большей части конформизм и нежелание встретить вызовы времени с открытым забралом.

— Сегодня в России предпринимаются огромные усилия для того, чтобы не просто восстановить, но и включить светскую составляющую в систему исламского образования. И два Дамира, которых Вы упомянули, не «результат» ли этих усилий?

— Да, они — продукт как светского, так и религиозного образования. В этом я вижу залог их успеха, если, конечно, им удастся реализовать свои планы. Я думаю, новые мусульманские лидеры должны быть выходцами из мусульманской общины, члены которой воспринимали бы их как своих представителей. Но, тем не менее, они должны не просто потакать вкусам и предпочтениям массы своих единоверцев, а вести их за собой. Если Дамиры смогут это сделать, то они добьются успеха в стоящей перед ними «сверхзадаче». Я считаю, что им нужно помогать. Может быть, благодаря их работе постепенно осуществится хотя бы относительная гармония между светскими и религиозными сферами знания. Она необходима, чтобы воспитывать грамотных священнослужителей, которые знают не только, кому какой закят нужно платить, но и имеют представление о мире и мировых проблемах и тенденциях в целом.

Беседовала Ольга Семина

Публикуется в сокращении