Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Газета «Медина аль-Ислам»
«Медина аль-Ислам» №88
08.12.2008

АКТУАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ

190 лет осмысления наследия Востока

Интервью с кандидатом исторических наук Станиславом Прозоровым

23 ноября 2008 года исполнилось 190 лет старейшему востоковедному учреждению Российской академии наук, прошедшему долгий и славный путь от Азиатского музея Императорской Академии наук до Института восточных рукописей РАН. О предстоящих юбилейных торжествах, о заботах и направлениях работы института наша сегодняшняя беседа с заместителем директора института по науке.

— Уважаемый Станислав Михайлович, как будет отмечаться юбилей института?

— Будет торжественное заседание совместно с Эрмитажем. Затем будет осмотр выставки «Пещеры тысячи будд. Российские экспедиции на Шелковом пути», которую мы специально подготовили к юбилею нашего института. Она посвящена истории Азиатского музея, всему, что связано с его первыми шагами, — с основоположниками музея, с его коллекциями. То есть мы показываем раннюю историю формирования музея, впоследствии заложившего основы научного востоковедения в России. Потом два дня будет научная конференция, она пройдет 10–11 декабря. Мы пригласили тех, кто связан с классическим востоковедением. У нас более восьмидесяти заявок из разных регионов России, из Таджикистана, Узбекистана. Два дня будут посвящены обсуждению наших научных проблем. Конференция нужна, чтобы подвести определенные итоги. У нас многие востоковеды в свое время получали образование. Нам интересно знать, насколько приверженность традиционному востоковедению сохраняется сегодня. Нужно подумать об общих проблемах. Они есть — образовательного характера, кадрового. Хотим еще раз привлечь внимание петербургских властей к нашим проблемам. Приедут и представители Академии наук. То есть предстоящее мероприятие — важный этап в истории российского востоковедения.

— Вы сказали об итогах. Каков самый важный из них, на ваш взгляд?

— В свое время перед Ленинградским отделением Института востоковедения были поставлены вполне определенные задачи — провести ревизию и описать наше собрание рукописей. Оно огромное — почти 100 тысяч единиц. В довоенные и военные годы это делалось, но эпизодически. Никто реально не представлял масштабы коллекции рукописей. Поколение, которому выпало трудиться в институте с 50-х годов, выполнило самую главную задачу. Все фонды описаны. Издано около шестидесяти каталогов. Мы знаем, что есть у нас. Мы давно выложили эту информацию на сайт. В принципе у нас открытый фонд, а Азиатский музей основывался именно как публичное собрание, чтобы любой человек мог прийти и поработать.

Сейчас идет интенсивная работа по оцифровке рукописей. Средств на это не выделяется, но благодаря нашим исламоведческим достижениям — публикациям, справочникам — мы получили негосударственные средства и приобрели необходимую технику. Сейчас она должна отработать на арабографичном фонде — это около 10 тысяч единиц описания, потому что спонсоров это интересовало прежде всего. Как только завершится оцифровка арабографичного фонда, аппаратура будет использована для других языков. У нас роскошный китайский фонд, персоязычный, тюркоязычный. Так что вопрос только в кадрах и средствах.

— Вы со студентами читаете рукописи?

— Да, конечно, причем тексты разной ориентации, чего, кстати, не делают ни в одном исламском учебном заведении. В России практически все исламские заведения — ханафитского толка, поэтому читают только Абу-Ханифу. На самом деле нужно давать более широкое представление, потому что это все ислам — равноправный, равноценный. Мы читаем разные тексты, чтобы сами студенты смотрели на эти вещи шире, чтобы они осваивали понятийный аппарат. Например, что такое «предопределение»? Это можно понять, только прочитав разные тексты. Поэтому мы читаем и суннитские, и шиитские, и муатазилитские тексты. Курс рассчитан на один учебный год, и мы за это время успеваем прочитать три-четыре текста. Во время чтения даешь не просто перевод, а комментарий. Затем я читаю курс «Введение в исламоведение» по специальной программе. На шестом курсе магистрантам я читаю курс «Ислам как идеологическая система». Пока результатов мало, потому что к шестому курсу уже все магистранты работают. Так что проблема у нас, как и в системе исламского образования, одна: кадры.

— К 190-летию института планируются какие-то издания?

— У нас будет очень хороший альбом, который мы выпускаем совместно с Эрмитажем. В нем есть и научный материал, и информативный, и иллюстративный. По итогам юбилейной конференции, возможно, будет издан научный сборник.

— Вы будете выступать на юбилейной конференции, по какой теме?

— «Методологические подходы к переводу Корана на русский язык». Тема актуальная. Невежество переносится на Священное Писание. Вернее, оправдывается, подтверждается Священным Писанием. Искажается само Писание, когда текст оригинала подменяется его интерпретацией. А она всегда связана с человеческим фактором. И дело не в том, сколько у нас появилось переводов, а в подходе. Одни говорят — можно переводить. Другие — нельзя переводить. По разным причинам «нельзя» и по разным — «можно». Российская наука стоит на том, что переводить нужно, потому что большинство мусульманского населения не в состоянии прочитать Коран по-арабски. Кроме того, многие образованные люди хотят знать о Коране из первоисточника.

Дальше встает вопрос: каков принцип перевода? Одни говорят — передать смысл. Фамилии переводчиков тут не столь важны. Что получается? У этого переводчика среда была христианская, у него и образы христианские, поэтому он домысливает, как рай выглядит, и перевод получается охристианизированным. Многие переводчики вообще не знают арабского языка. Или знают арабский, но не знают русского академического литературного языка. Не знают терминологии. Но самая главная проблема — не смешивать две вещи. Нужно выбирать или сразу оговаривать: это не перевод, а переложение, или художественный перевод, или что это построено на поздних комментариях. Есть другой подход к переводу — текстовой, контекстный, то, с чего начинал академик И. Ю. Крачковский, но он не довел эту работу до конца. То есть исходить нужно, не прибегая к комментариям, пусть даже ранним, потому что они появились через 150 лет после ниспослания со слов кого-то. Исходить нужно из контекста, из лексики. К такой работе привлекается только более или менее хронологически схожая поэзия — доисламская и раннеисламская. Это те два пласта, на которые можно опираться. Пророк Мухаммад не менял лексику, он менял смысловую нагрузку. Первоначальное значение слов ушло и стало новым. По этому принципу построены западные переводы — на немецкий, английский. Контекстный подход к переводу Корана — наиболее объективный, наиболее фундированный. В нем меньше субъективного. Действует принцип: «у меня есть строительный материал, и я им обхожусь, не прося ничего у соседа, потому что у него материал неизвестно какого качества». Такой перевод сложно делать, но это единственный путь к наиболее приближенному, неангажированному, непредвзятому переводу Корана. Все остальное — от лукавого.

Беседовала
Людмила ЖУКОВСКАЯ




Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.