Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Газета «Медина аль-Ислам»
«Медина аль-Ислам» №85
27.10.2008

АКТУАЛЬНО

Город, взявший приступом мое сердце…

Речь пойдет о Грозном. О его сегодняшнем и его прошедшем дне. В прошедшем дне я помню только пустые глазницы окон, не слишком свежие бушлаты цвета хаки, подозрительные взгляды солдат, всегда готовых снять с предохранителя свой автомат. В прошедшем дне остались такие боль и страдания, какие не может вызвать ничто, кроме смерти близких. В прошедшем дне у меня на глазах и на моих руках умирала страна, и политики уже были готовы ампутировать ее часть — территорию проживания российских вайнахов. Тогда я написала об этом так:

«“Выпью пива, съем тарань, сяду в поезд на Назрань…” — поется в одной приблатненной песенке. Неуместность тарани и пива в назранском поезде бросается в глаза. Едут женщины с малыми детьми и немалым скарбом, ученики старших классов, выезжавшие на побывку в Москву, студенты и молчаливые малопьющие мужчины, избегающие ответов на вопрос: “Как дела”? Дела известные: люди едут домой или на службу, а там война и беженцы определяют сегодня климат небольшой республики.

В Назрани меня встречали друзья. Одного из них, ингуша-грозненца, спросила: “Домой не хочешь вернуться? Люди-то едут?”. “Люди едут, — ответил он уклончиво. — Пробуют привыкать. Но я к этому привыкать не хочу”. Зная, как важен для любого кавказца родной очаг, я удивилась.

“А меня отвезешь?” — спросила я. — “Конечно. Поехали!”

И мы поехали. Мы сели в обычный рейсовый “рафик”. Мимо нас с охраной и мигалками пронеслись машины ОБСЕ. Глядя им вслед, кто-то из женщин с досадой вздохнул. Остальные молчали.

На первом блокпосту “рафик” при-тормозил, здесь надо остановиться и… заплатить за дальнейшее следование по маршруту. Немного, 10 рублей. Этого никто не прокомментировал даже вздохом. Это нормально. Хорошо, что не перетряхивают, как было раньше. Только пятилетняя девочка вдруг затараторила: “Предъявите документы, опустите автомат…”, выпрыгнула из автобуса, воспользовавшись замешательством, помчалась к придорожному ларьку. Пришлось выйти матери. Она купила девочке что-то, и автобус продолжил путь с десятирублевыми остановками на каждом блокпосту…

…Я помню его цветущим, праздничным городом моей юности, немного даже более европейским, чем русские провинциальные города. Мы въехали в Грозный.

Сердце мое остановилось. Куда-то в самый дальний его уголок потекли горячей струей обида, горечь, замешавшись в непереносимое чувство бессилия. Спокойно! Мы выходим. Мы здесь по делу.

Потом я дошла до дома друзей. Бывшего дома. На воротах детской рукой было выведено: “Здесь болше не живут луди”. Я огляделась. Улица Нефтяная. Те, кто здесь остался и живет теперь, — особые люди. Я вспомнила стихи, заученные в детстве:

Гвозди бы делать из этих людей,

Крепче бы не было в мире гвоздей.

Эти “гвозди” с ясными детскими глазами, усталыми руками пожилых людей, гостеприимные и открытые, обе войны хоронившие своих соседей, спасавшие брошенных хозяевами кошек от голодной смерти и голодавшие сами, два месяца как получившие свет… Они не задают вопросов. Только раз спросили: “Не слышно в Москве, когда начнется тут жизнь?”. — “А в Грозном не слышно?” — ответила я вопросом на вопрос. “Ни жизнь, ни смерть от нас не зависят”. — “Вокруг вас столько жизни!” Собеседник улыбнулся: “Кошки да старуха. Обе войны со мной... Вот и вся моя жизнь”. За свет платите? Пока нет. Только дали. Придут, — вздохнул он. — У них совести хватит”. — “А кошки чьи?” — “Соседские. Они уехали, а эти здесь. Я на них смотрю, соседей вспоминаю. И знаете, что интересно? Вот этот кот жил в том доме. В еврейской семье. Они почти сразу отсюда уехали. А этот — в русской. Ну и остальные также. Кто у кого. Теперь у них котята общие, одна семья. Моя семья. Я у них президент, — улыбнулся неподражаемой улыбкой чеченца и сгреб своих блохастых друзей в кучу. — Пророк наш, мир ему, любил кошек. Он был самый светлый человек в мире, самый добрый. Жалел сирот, жалел кошек. Вот такие должны быть люди. Они должны жалеть живое. Ведь оно недолго нас радует, правда, детка?” В горле застрял ком…

Мы с моим знакомым зашли в чистенькое кафе в центре города, люди пили чай с кусочками торта, говорили о чем-то, смеялись. Молодые дамы и кавалеры, видимо, служащие немногочисленных государственных учреждений, были одеты с иголочки, ни слова о войне, только о хорошем… Рынок стоял новый, но не работал. Дома стояли разбитые, и какие-то тетеньки почему-то сметали в аккуратные кучки пыль и всякую всячину, постоянно летящую из квартир на улицу. Жизнь теплилась, но не радовала. Пора было вернуться в Назрань. Комендантский час.

И вот на выезде из города, откуда ни возьмись, возникло непреодолимое желание выскочить из машины, выбежать в поле и орать нечеловеческим голосом от бессилия и невыносимой сердечной боли… Только вот когда сердце болит, кричать уже не можешь.

”Я не хочу к этому привыкать”, — твердила я. Где я слышала эту фразу?»

Но это в прошедшем, пусть недавнем, но все-таки вчерашнем дне. Я снова на той же улице. Пришла, чтобы почтить память того старика, с которым разговаривала три года назад. Умер. Сердце! И кошки его, как мне рассказали, стали умирать и умерли все до одной.

Сегодняшний Грозный напоминает наши северные нефтяные города. Новый, блестящий, с широкими светлыми улицами, сияющий огнями центральной мечети, которую так и назвали — «Сердце Чечни».

От старого довоенного Грозного остался лишь один памятник, изображающий стоящих спиной друг к другу троих молодцев — чеченца, ингуша и русского. В советское время памятник был призван изображать дружбу трех основных наций, населяющих ЧИР. И именно его в войну народ метко прозвал «Три дурака». Это единственное, что теперь напоминает военные будни Грозного. Помнится, идешь мимо него и думаешь: «Стоите и смотрите, что натворили, дураки!? Кроме вас, ничего и не осталось вокруг, на совесть у нас дураков-то делали!»

Кроме этого памятника, больше ничто не напоминает старый Грозный. Ни школ, куда когда-то ходили в школу многие поколения грозненцев, ни старых улочек, ни закоулков, магазинчиков и кафешек. Все новое, новое, новое…

Один человек говорил, присев рядом на лавочку у центральной мечети: «Живу как на том свете…». «Это как?» — спрашиваю. «Как в раю!» — отвечает он и показывает рукой на сияющую, как бриллиант мечеть, на бьющие фонтаны, переливающиеся всеми цветами радуги. «Только близких никого, не с кем радостью поделиться, а мне уже за семьдесят… Была в мечети?» — «Была, красивая очень, — отвечаю… — Рынок работает?» — «Работает. Все у нас работает. И свет есть, и вода». — «А кошки, — спрашиваю, — есть?» — «И кошки есть, детка», — отвечает он, нисколько не удивившись вопросу, и улыбается той самой неподражаемой улыбкой. И снова почему-то сжимается сердце…

Самолет, на котором прилетели на форум его участники, приземлился в Грозном, когда церемония открытия мечети уже началась. Автобусы подъехали к площади, на которой была выставлена повышенная охрана, и все подходившие к мечети люди должны были проходить полную проверку службы безопасности. Надо сказать, что это делалось очень тщательно, но очень доброжелательно и даже учтиво. Эти меры были небесполезными, потому что огромная площадь была переполнена. Казалось, что мужчины всего города и близлежащих окрестностей собрались в один день в одном месте. К группе выступающих политиков было не протиснуться. Когда народ начал продвигаться внутрь мечети на джума-намаз, мне удалось подойти к пресс-секретарю президента ЧР и попросить его помочь женщинам пройти в их часть мечети.
«У нас такой части нет, — сказал он. — Но вас проводят на галерею». И проводили. В телерепортаже на «Первом канале» отметили, что это единственная мечеть в Чечне, где есть место для женщин.

После намаза раздавали подарки первым посетителям. Коврики.

На следующий день было открытие форума в Доме правительства ЧР. Везли нас на машине по улице Ахмат-хаджи Кадырова, плавно переходящей в улицу
В. В. Путина. В целом я не люблю официоза. Но здесь это меня нисколько не раздражало. Здесь это не официоз, а правда жизни: если бы эти два человека — муфтий и президент — не договорились, не поняли друг друга и не пошли навстречу друг другу, то кто знает, какова была бы судьба Кавказа? Они пошли по одной улице и в одну сторону плечом к плечу, а не встали спиной друг к другу. В России можно жить только так: идти вперед рядом и в одном направлении, поддерживая и ободряя друг друга. В России нужно научиться преодолевать наследие сталинской морали, нужно научиться резервировать за «другим» часть общественного, политического и экономического пространства. Делиться этими правами. На примере Грозного видно, какие это открывает широкие проспекты, какие высокие и светлые дома строятся при таком подходе.

У фонтана носились наперегонки маленькие дети. Интересно, что они будут думать, когда их матери и отцы будут им рассказывать о войне и о том, в каком состоянии был город еще за пару лет до их рождения? Поверят ли? Наверно нет. Ведь их отцы поставили задачу: «Нет следам войны!». Президент и его соратники уже решили весь новый Грозный утопить в розах. Об этом 19 октября на открытии четвертого микрорайона заявил Рамзан Кадыров. Похоже, что он и вправду решил превратить Грозный в райский уголок.

А уж если чеченец что-то решил, то, будьте уверены, это произойдет.

Галина ХИЗРИЕВА




Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.