§ 2. Ислам в духовной культуре татарского народа (IХ -XVIII вв.)

Для наиболее полного представления исторической картины развития татарской общественно-философской мысли Средневековья, ислам, бывший на протяжении веков неразрывной частью его духовного мира, представляет несомненный интерес. Для темы данного раздела монографии важен период бытования ислама в Поволжье и Приуралье в IХ-конце XVIII веках. Этот период условно можно разделить на два этапа. Первый этап (IХ-1552 г.) – ислам как государственная религия и идеология булгаро-татар, период наибольшего влияния ислама на общественно-политическую жизнь общества. Второй этап  (1552 – 1788 гг.[1]) – период преследования ислама царскими властями.

 Ислам в Волжской Булгарии и Казанском ханстве в IХ - середине ХVI вв.

Со времен Волжской Булгарии, Золотой Орды, Казанского ханства не сохранилось большого количества письменных источников (известны единицы, в большинстве литературные) и поэтому арабо-персидские сочинения (Х-ХVI вв.) являются главным источником общественно-политической мысли булгаро-татар. Единственный известный науке булгарский письменный источник домонгольского периода под названием «Большой тирйак» (1220-21гг.) – труд по медицине, принадлежит перу Таджаддина Булгари, оказавшемуся волею судеб в Мосуле (Ирак)[2].

Арабо-персидские источники X XII вв. (ал-Истахри, Ибн Хаукал, анонимный автор персидского сочинения «Худуд ал-алам», ал-Гарнати) свидетельствуют о том, что уже с 922 года – даты официального принятия ислама булгарами – большинство жителей Волжской Булгарии называли себя мусульманами. С этого времени ислам становится государственной религией булгар. Ал-Гарнати пишет о том, что булгары исповедовали суннитский ислам ханафитского толка. Ханафитский мазхаб, как известно, наиболее либеральный в отношении догматики и культа из четырех. В частности, ханафитский мазхаб допускает применение вспомогательного права (адат), что позволяет вступать в деловые контакты с иноверцами.

Археологические и археографические данные также говорят о том, что именно ислам ханафитского толка задолго до 922 года проник в Волжскую Булгарию из Средней Азии[3]. Вместе с тем, религиозные, литературные и исторические источники свидетельствуют о распространенности среди булгар также шафиитского мазхаба. Еще Ибн Фадлан сетовал на то, что булгары придерживаются ханафитского мазхаба, тогда как в Багдаде официально исповедовали шафиитский толк. Шафиитский толк не упоминается в качестве общепринятого государственного – видимо, он был распространен в определенной среде и месте. Сочинения шафиитского факиха ХII века ал-Газали были популярными среди булгаро-татарского населения, наряду с произведениями ханафитского факиха ХII века ан-Насафи.

Характерной чертой принятия ислама в Волжской Булгарии было то, что мусульманская религия с самого начала распространения преломлялась на местной почве. Культово-обрядовые нормы ислама входили в быт и сознание булгаро-татарского народа, переплетаясь с некоторыми устоявшимися языческими традициями и обычаями. Например, тот факт, что булгарский правитель малик Алмас объявил себя наместником Бога на земле, свидетельствует скорее о влиянии языческого культа правителя, чем о мусульманском влиянии.

Ислам в Волжской Булгарии и Казанском ханстве занимал аналогичные позиции в обществе, что и средневековый классический ислам на Востоке. В Волжской  Булгарии ее правитель малик Алмас после 922 года признавал, как и многие восточные удельные эмиры лишь духовную власть аббасидского халифа ал-Муктадира, обладая всей полнотой светской власти.

С Х века в Волжской Булгарии руническая графика была заменена арабской. Арабский язык стал языком науки и религии. Открываются мектебе и медресе. Официальное принятие ислама способствовало установлению тесных контактов не только с Ближним, но и Средним Востоком. Поскольку IХ-ХII века принято считать эпохой расцвета арабо-мусульманской философии, которая в это время, как считают некоторые авторы занимает даже ведущее положение в мировой духовной культуре, уже постольку можно судить о достаточно высоком уровне цивилизации Волжской Булгарии, так как в Средневековье влияние арабо-мусульманского мира на все сферы жизни булгарского общества было значительным.

Благодаря торговле в Волжской Булгарии распространялась письменная литература, ибо базары в Средней Азии, куда ездили булгарские купцы и шакирды являлись и центрами книжной торговли. Например, на бухарском базаре можно было купить рукописные книги на арабском, тюркском, дари и других языках. У книжных лавок встречались ученые и поэты, вели беседы, давали наставления ученикам мударрисы[4].

В арабо-персидских письменных источниках можно встретить упоминания о булгарских философах, факихах, медиках. Испано-арабский путешественник ХII века ал-Гарнати, посетивший Булгар пишет: «Это прочитал я в «Истории Булгара», переписанной булгарским кади [Йакуб б. Нуманом], который был из учеников Абу-л-Маали Джувайни»[5]. Абу-л-Маали известный теолог ХII века из Нишапура, учитель ал-Газали, прославившегося на весь мусульманский Восток как знаток шафиитского фикха  (еще одно подтверждение распространенности среди булгар и шафиитского мазхаба).

Татарский мыслитель XIX века Шихабаддин Марджани в своих произведениях «Мустафад  ал-ахбар», «Мукаддима», «Вафият  ал-аслаф» много писал о взаимосвязях восточных культур, их взаимовлиянии. Он показывает, что из сочинения Ибн Дауда ас-Саксини ас-Сувари – ученика Халида ал-Булгари, бывшего кадием Булгара, следует, что последний был учителем и шейхом знаменитого султана Махмуда  I Газневи (967-1030)[6]. Причем кади Булгара придерживался тариката Ахмада Ясави (ум.1166). Рассказывая о булгарском ученом Хасане б. Умаре ал-Булгари, Марджани дает сведения о его связях с городом Гянджа в Азербайджане и с Средней Азией[7].

Булгарские ученые, возвратившись на родину, писали свои труды по образцу восточных авторов, составляли к их произведениям комментарии, распространяли их религиозно-философские идеи в Поволжско-Уральском регионе. Так, Бурханаддин ал-Булгари (ум.1204) составил комментарии к книгам самаркандских и несефских ученых[8]. Известно также его собственное сочинение под названием «Рисала» (Трактат)[9].

Энциклопедичность средневековых арабо-мусульманских авторов характерна и для мыслителей Волжской Булгарии. Упомянутый Бурханаддин ал-Булгари известен своими трудами по фармакологии, риторике и религии.

В ХIII веке Булгар – столица Волжской Булгарии, имевшая известные на Востоке медресе, становится одним из лучших мусульманских культурных центров. Сюда стремятся для продолжения образования и восточные ученые. Арабский историк XV века Ибн Хаджар ал-Аскалани сообщает о выходце из Ирака, получившим образование в Булгаре, а потом преподававшем в Анатолии и Сирии[10].

Как и в странах арабо-мусульманского мира, у булгар была развита вычислительная математика, так необходимая в торговле, строительстве, ремесленном деле. Археологические раскопки в городах Биляре и Суваре свидетельствуют о применении булгарами сложных математических расчетов, включая геометрию и тригонометрию.

Развитие астрономических знаний стимулировала сама мусульманская религия, многие обряды которой требовали точного соблюдения сторон света и времени года, определения конкретных дат. Булгарские мечети построены с соблюдением киблы – направления на Мекку: михраб – ниша в стене, обращенной в сторону Мекки, находится в юго-западной части, а минарет – в северной. Булгарские мусульманские погребения поражают точностью ориентировок, нередко до одного градуса[11].

Турецкий библиограф ХVII века Хаджжи Халифа пишет о развитии астрономии у булгар. Он сообщает, что некий булгарский ученый произвел астрономические наблюдения на севере в 700 верстах от Булгара[12].

В Волжской Булгарии высокого уровня развития достигла и медицина. Булгарам были известны природные лекарства: различные виды растений и камни. В Афганистане, Северной Индии, части Ирана с давних времен в лечебной практике использовалась мазь «чарме-и булгхар» (булгарская кожа) против кожных болезней и главным образом при тяжелых ранениях. На развитие медицинских знаний булгар бесспорное влияние оказала «Книга исцеления» Ибн Сины.

Самыми распространенными сочинениями в Волжской Булгарии были труды по религиозным дисциплинам: комментарии к Корану, книги по фикху, сборники хадисов.

Один из неразрешенных вопросов для булгар  – об этом велись споры среди имамов и мударрисов вплоть до ХХ века – был связан с краткостью ночи летом и дневного света зимой и вследствие этого, затруднительностью совершения пятого намаза – ясту, который совершался после заката солнца, когда наступают полные сумерки.

Из-за того, что летом в Поволжье вечерняя заря не исчезает, стало быть, как считали многие булгарские ученые, время намаза не наступает, исполнение четырех намазов вместо пяти к приходу багдадского посольства в Х веке было реальностью. Поэтому у Ибн Фадлана вызвало удивление действие булгарского муэдзина, читавшего только четыре азана – призыва к молитве. Этому вопросу Утыз-Имяни, Курсави, Марджани посвятили произведения.

Волжская Булгария к середине ХIII века стала одной из самых исламизированных стран. По этому поводу Гильом де Рубрук писал: «Эти булгаре – самые  злейшие саррацины, крепче держащиеся закона Магометова, чем кто-нибудь другой»[13].

В 1236 году Волжская Булгария перенесла величайшую катастрофу – монгольское нашествие. Многие города Булгарии были разрушены. Тем не менее, булгары быстро восстановили разрушенное[14], а последующая политика Золотой Орды способствовала процветанию Волжской Булгарии. Волжская Булгария, несмотря на то, что после монгольского завоевания была включена в состав Золотой Орды, обладала некоторой автономией. Булгария  в золотоордынский период сохраняла свое имя, свои города, правителей и экономику; даже монетное дело следовало булгарской традиции чеканки, не испытывая монгольского влияния[15]. Во многом благодаря исламу формируется этническое самосознание булгар. С этого времени ислам перестал быть религией интеллектуальной элиты, сделавшись религией народных масс, усилилась роль суфийского тариката А.Ясави.

Особо следует сказать о булгаро-татарском населении, которое компактно проживало не только в Среднем Поволжье, но и на Урале, юго-западных регионах Сибири. После монгольского нашествия, на волне миграционных процессов, ислам получает достаточно широкое распространение и на Урале, и в районах Сибири. Поскольку эти регионы, в основном, были населены жителями сельской местности, постольку туда не распространялась в то время централизованная власть и постольку эти районы в большей степени оказались под влиянием суфизма, по-видимому, тариката А.Ясави. Этот суфийский тарикат был привлекательным для булгаро-татар сельской местности аскетизмом, способным противостоять идеологическому давлению  со стороны власть имущих.

Волжская Булгария, оправившись после монгольского завоевания в период конца ХIII-XV веков являлась автономной частью Золотой Орды – государственного образования, занимавшего громадную территорию: от реки Иртыш и западных предгорий Алтая на востоке и до низовьев реки Дунай на западе, от Булгара на севере – до кавказского Дербентского ущелья на юге.

В начале ХIII века золотоордынцы приняли ислам, что способствовало образованию единого культурного поля, которое не могли разделить ни политические, ни расовые, ни языковые барьеры. Веротерпимость была присуща государственному и общественному строю Золотой Орды. В Сарае были как христианские, так и иудейские храмы. Также и в общественной жизни Волжской Булгарии была полная веротерпимость, которая находилась в соответствии с торговыми наклонностями булгар.

Если создателями золотордынского государства в основном была монгольская знать чингизидов, ассимилированная вскоре местным населением, то его этническую основу составили тюркоязычные племена Восточной Европы, Западной Сибири и Арало-каспийского региона: кипчаки, огузы, волжские булгары, маджары и другие. Золотая Орда была не только страной кочевников. Этот еще и оседлое, земледельческое, городское общество.

Центром духовной и материальной культуры была столица государства – Сарай. Арабский путешественник XV века Ибн Арабшах писал: «Сарай сделался средоточием науки и рудником благодатей, и в короткое время в нем набралась (такая) добрая и здоровая доля ученых и знаменитостей, словесников и искусников, да всяких людей заслуженных, какой подобная не набиралась ни в многолюдных частях Египта, ни в деревнях его»[16].

В Сарае жили такие выдающиеся теологи и поэты мусульманского Востока, как Кутбаддин ар-Рази, Сададдин ат-Тафтазани, Камаладдин Худжанди и многие другие.

Таким же средоточием науки и культуры был в то время Булгар, ставший как бы северной столицей Золотой Орды, который арабский путешественник ХIV века ал-Омари назвал «одним из известных городов Улуса Джучи»[17].

Принятие ислама в Золотой Орде дало большой импульс для развития городов и  городской культуры, послужило причиной распространения арабской письменности и литературы. В Золотой Орде получили широкое распространение творения Фирдоуси и Рудаки (Х), ал-Маари и Омара Хайяма (ХI), Аттара и Низами (ХII), Руми и Саади (ХIV), многие из которых были энциклопедистами: математиками, астрономами и поэтами.

Их сочинения вдохновляли тюркских поэтов и ученых на создание своей тюрко-татарской литературы (в равной степени тюрко-узбекской, тюрко-туркменской, тюрко-киркизской, тюрко-казахской), получившей высокое развитие в ХIV  веке – в эпоху могущества Улуса Джучи. Именно в этот период были написаны такие памятники средневековой тюрко-татарской литературы как поэмы «Гулистан би-т-тюрки» Сайфа  Сараи, «Хосров ва Ширин» Кутба, «Мухаббат-наме» Хорезми, «Джумджума султан» Xусама Катиба, «Кысса-и Рабгузи» поэта Рабгузи, прозаическое произведение «Нахдж ал-фарадис» Махмуда ал-Булгари.

Некоторые из этих произведений, а именно, «Хосров ва Ширин» и «Гулистан би-т-тюрки» являются творческими переводами одноименных поэм Низами и Саади. Вместе с тем, поэмы Кутба и Сараи были созданы как вольные переводы, проникнутые духом тюркского мира, больших городов и просторных степей. Если в поэмах Сараи и Кутба воспеваются такие общечеловеческие качества как справедливость, скромность, верность, то поэма Рабгузи посвящена описанию жизни и деятельности пророков от Адама до Мухаммада. В «Нахдж  ал-фарадис» Махмуда ал-Булгари рассказывается о жизни пророка Мухаммада и четырех праведных халифов, описываются морально-этические нормы жизни мусульман, перечисляются положительные и отрицательные качества людей.

Все эти произведения свидетельствуют о достаточно высоком для своего места и времени уровне развития письменной литературы тюрко-татар  и в целом духовной культуры Зололтой Орды, являясь ценнейшими источниками средневековой восточной литературы и философии.

Развитая булгарская культура домонгольского периода сыграла важную роль в формировании синкретичной культуры Золотой Орды. Об этом писал в своих произведениях Шихабаддин Марджани. В «Вафият ал-аслаф», излагая биографию известного ученого Ибн ал-Баззаза (ум.1424), он отмечает, что тот «сначала занимался основами наук в своей стране, а затем посетил Булгар, Крым, Рум (Малая  Азия), где встречался с учеными этих стран, общался с наиболее достойными из них, обучался у самых великих людей науки, вел диспуты с величайшими корифеями, среди которых был Шамсаддин Мухаммад б.Хамза ал-Фанари»[18]. О взаимных культурных контактах восточных народов Марджани пишет  также в биографии известного ученого из Крыма Рукнаддина Ахмада б. Мухаммада (ум.1381). «Он прибыл в Каир после того, как был судьей в Крыму. Он стал заместителем судьи, отвечал за вынесение фетвы в «Дар ал-адл» (Апелляционный суд), преподавал в соборной мечети «Ал-Азхар» и в других»[19].

Ислам в золотоордынский период прочно занял определяющее место в булгаро-татарском обществе. Этому способствовало и то обстоятельство, что в правление хана Узбека (1312-1342) ислам стал играть ведущую идеологическую роль в духовной жизни Золотой Орды, хотя был официально принят еще в ХIII веке при хане Берке (дата правления 1256-1266).

О тесных культурных, экономических, политических связях Золотой Орды и Египта свидетельствует факт обмена ими в течение двух столетий  более пятидесятью посольствами[20]. Этому способствовало не только единство религии, но и то, что в Египте к власти пришла тюркская династия мамлюков (1250-1517), которая привлекала на берега Нила тюрок, в частности, в качестве переводчиков. Связи между Египтом и Золотой Ордой, с одной стороны, создали благоприятные условия для проникновения духовного наследия мусульманского Востока в Поволжье. С другой стороны, культура Золотой Орды проникала в Египет.

Известно о посольстве булгар в 1330-31 гг. к египетскому султану ан-Насиру с просьбой прислать царю булгар меч и знамя победы над врагами[21]. Это посольство еще раз свидетельствует об известной автономии Булгарии в составе Золотой Орды.

Примерно с середины XV века, после распада Золотой Орды на отдельные ханства, исторический процесс формирования татарского народа, его духовной и материальной  культуры вновь протекает в условиях самостоятельного государства, центром которого становится Казань. Возникновение Казани татарский историк Ш.Марджани относит к булгарскому периоду. Казанское ханство одновременно является продолжением и Волжской Булгарии и Золотой Орды.

Источники свидетельствуют, что первым правителем Казанского ханства был золотоордынский хан Улуг-Мухаммад (по  другим сведениям его сын Махмутек), пришедший к власти в 1445  году. В формировании Казанского ханства прослеживается непосредственная преемственность с булгарским государством. Эту мысль подтверждают археологические раскопки, археографические данные, она глубоко отложилась в народной памяти: в татарских легендах, баитах.

Образ жизни народов в Казанском ханстве был почти такой же, как в Волжской Булгарии. «Казанское государство выступило на поприще исторической жизни сразу в виде зрелого организма, с прочно сложившимися бытовым и культурным укладом; оно совершенно не знало стадии постепенного формирования, и это явление может быть объяснено лишь древностью его населения и преемственностью культуры и расы»[22].

Казанское ханство обладало достаточно развитой для своего времени материальной и духовной культурой. Широкое распространение получили строительное дело, архитектура, различные ремесла, чеканились монеты. В источниках сохранились сведения о знаменитой соборной восьмиминаретной Нуралеевой мечети, о которой писал еще Марджани. Русский историк М.Худяков предположил, что она явилась прообразом для московского храма Василия Блаженного, сооруженного в 1555-60 гг. в честь взятия Казани.

Ислам в Казанском ханстве остается государственной религией, имеет распространение не только среди элиты, но и среди массы простого татарского населения. Муллам принадлежало почетное место в государстве, их было очень много[23]. Глава мусульманского духовенства избирался из числа сейидов, то есть потомков пророка Мухаммада [мнимых]. Сейидов могло быть несколько человек, тогда как глава духовенства был один (мог быть и сейид), который считался вторым лицом после хана и «в моменты междуцарствия, в силу своего высокого положения, обычно становился во главе временного правительства»[24]. Сейиды принимали участие в процедуре престонаследия, принятия ханом присяги, в подготовке договоров с другими государствами, в воинских делах, дипломатической деятельности. Кроме сейидов из мусульманского духовенства в Казанском ханстве, подобно духовным лицам Волжской Булгарии, были: шейхи (проповедники), муллы и имамы (лица совершающие богослужения в культовых зданиях), дервиши (аскеты), хаджжи (верующие, совершившие паломничество в Мекку), хафизы (знающие наизусть Коран).

Мусульманское духовенство отвечало за систему образования населения. В Казани были многочисленные мектебы (начальная конфессиональная школа), медресе (средняя конфессиональная школа), наиболее известное – медресе Кул-Шерифа, библиотеки[25]. Грамотность даже среди простого народа была достаточно высокой и  считалась обязательной для духовенства, чиновников правительства, феодалов и купцов. Применялась письменность на арабской графике.

Казанское ханство отличалось полной веротерпимостью, характерной для Волжской Булгарии и Золотой Орды. Об этом свидетельствует наличие в Казани христианского храма – армянской церкви, не навязывание мусульманской религии насильственным путем язычникам-соседям, «которые при постоянном общении с более культурными татарами, невольно воспринимали их привычки, обычаи, верования и религиозные представления»[26].

В Казанском ханстве были свои ученые, поэты. Среди них: поэт Мухаммад-Амин – он же хан (кон. XV-нач. ХVI вв.), Мухамедьяр, Умми-Камал, Кул-Шериф – он же казанский сейид. Хотя их произведения были пронизаны религиозными мотивами, но им были также присущи идеи гуманизма, справедливости, верного служения своему отечеству. Вершиной поэтического творчества  является наследие Мухамедьяра, который в своих поэмах «Нур ас-судур» (Свет сердец – 1542), «Тухваи-мардан» (Дар мужей – 1539) затрагивает социально-этическую проблематику: проповедует доброту и справедливость, осуждает распри верхушки татарского народа. Науке известен труд космографического характера «Аджаиб ал-махлукат ва макамат ат-табиин» ученого ХVI века Хисамаддин Шарафаддин ал-Булгари[27].

В XV-ХVI веках политические и культурные связи Казанского ханства с арабо-мусульманским Востоком становятся еще интенсивнее. В это время некоторые представители тюркских народов, в том числе и татары, обучались и даже преподавали в мусульманских учебных заведениях.

Ислам в XV-ХVI вв. как государственная религия играл главенствующую роль в культурной, идеологической жизни булгаро-татарского общества, регламентируя все стороны его жизнедеятельности. Ислам этого периода был традиционным, с некоторыми местными привнесениями, не влиявшими на его догматику. Ислам в первое время проникновения в Волжскую Булгарию являясь, в основном, религией интеллектуальной элиты, к середине ХVI века становится религией народных масс.

Ислам периода преследования – (1552-1788 гг.)

1552 год – завоевание русскими Казани (наследницы Булгара). Описывая тяжелую участь, которая постигла Казань, историк М.Xудяков пишет: «Печальный день [2 октября 1552 года] знаменовал собой гибель материального благосостояния, накопленного целыми поколениями, и утрату культурно-бытовых ценностей, которые теперь были безжалостно извлечены из укромных уголков, где они бережно сохранялись, без сожаления были изломаны, изуродованы, потеряны, уничтожены»[28].

После завоевания Казани ислам из государственной религии превращается в преследуемую. Основные принципы колонизаторской политики царского правительства сводились к уничтожению татарской национальной культуры, языка и литературы, подавлению этнического самосознания, лишению политических и экономических прав. Поэтому царизмом проводится политика христианизации татарского населения. В 1555 году в Казани учреждается особая епархия во главе с архиепископом Гурием, задачей которой и являлось крещение татар, чувашей, мари и других народов края. Во многих татарских деревнях были разрушены мечети, разогнаны муллы. Мусульманское духовенство было разорено, но не сломлено. Естественной реакцией на эту идеологию и практику стало усиление в жизни татар-мусульман религиозного начала как духовного фактора сохранения своей самобытной культуры и этноса. Поэтому татары, как правило, отказывались креститься. Если в ХVI веке миссионерам удалось создать более или менее значительные группы крещеных татар, то впоследствии новокрещенные быстро вернулись к исламу, а вместе с ними и часть окрестившихся ранее[29].

С разрушением государственности у татар, естественно, пропали ее различные инфраструктуры: военные, политические, идеологические. Ислам после 1552 года перестал  существовать как государственная религия, но его идеология сохранилась в форме индивидуальной практики, которую регламентировали муллы, выбираемые общинами татар. При этом роль религии, по сравнению с предыдущим этапом возросла. Поскольку ислам бытовал в форме индивидуальной практики, постольку создалась благоприятная почва для распространения суфизма. В Поволжье и Приуралье получил распространение суфизм накшбандийского толка.

В этот период ислам выполняет «охранительную функцию» для татарского народа. С помощью ислама татарам удается сохранить себя как этнос и не раствориться в массе христианского, русского народа.

Вся вторая половина ХVI и начало ХVII веков отмечены многочисленными выступлениями и восстаниями татар за восстановление независимого государства (1552-1558, 1571-1574, 1582-1584)[30]. Самыми значительными были: восстание муллы Батырши (Абдулла Галиев) в 1755 году и участие татар в Пугачевском восстании (1773-75 гг.).

Батырша получил традиционное мусульманское образование и стал имамом и преподавателем медресе в с. Карыш (современный Балтасинский район Башкортостана). Слава о нем как о знатоке мусульманских наук, шариата распространилась по Волго-Уральскому региону среди татаро-башкирского населения. Батырша, видя бесправное положение мусульманских народов России, задумал восстание на территории Башкортостана, которое должно было перекинуться в казахские степи и Поволжье. Пропагандируя свои идеи, он посетил многие села Поволжья и Приуралья.

Цель восстания Батырша изложил в воззвании, которое написал весной 1755 года и распространил среди татаро-башкирского населения.  Однако восстание, едва начавшись, провалилось. Батырша был схвачен, заключен в Шлиссельбургскую крепость, где написал свои знаменитые письма императрице Елизавете Петровне, которые так и остались без ответа. Не выдержав тюремного заточения, он бросился на караул и умер от разрыва сердца[31]. Восстание, проходившее в Уфимской и отчасти в Казанской губерниях, было жестоко подавлено правительством. Власти скорее боялись воззвания, писем Батырши, чем самого восстания, которое в то время не могло иметь благоприятного исхода. Суть воззвания Батырши – освобождение мусульман от непосильных налогов, от работы на строительстве многочисленных государственных сооружений, упразднение военно-сторожевой службы, прекращение захвата земель татар[32].

В воззвании Батырша усматривал бедственное положение мусульман в отсутствии «обновления» религии, которую надо было возобновить, освободить от порчи. Он призывал обратиться к наследию пророка и его последователей и таким образом решить проблему. Тем самым, Батырша объективно выступал в духе зарождающегося татарского религиозного реформаторства: необходимо отбросить позднесредневековые схоластические толкования религии, обратившись к временам Мухаммада и его сподвижников. В письме к царице Елизавете Петровне Батырша выступал за признание ислама со стороны властей, прекращение преследования религии, надеясь на добрую волю просвещенного монарха.

Результаты восстания возымели действие: указы правительства от 27-28 сентября 1755 года гласили о прекращении взыскания налогов за новокрещенных, об удалении казанского архиерея Луки Канашевича, передаче служивых татар из губернской канцелярии в распоряжение адмиралтейской конторы. Правительство хотело успокоить мусульман Поволжья и Приуралья. Однако спокойствие продолжалось недолго. Уже в 1760 году начал проповедовать свое учение мулла Мурад, а в 1773-75 гг. 85 тысяч татар участвовало в Пугачевском восстании[33], поскольку объявивший себя русским царем Петром Федоровичем Пугачев обещал всем нерусским народам самые широкие привилегия. Мусульманам, в частности, было обещано признание ислама, освобождение от непосильных налогов, местное самоуправление.

Эти восстания окончательно убедили царские власти в бесперспективности политики христианизации, ассимиляции «инородцев». Екатерина II пошла на уступки: 1776 – купечество получает право торговли по всей России, в 1782 году создан орган самоуправления мусульман – Казанская татарская Ратуша, 1784 год – мурзы уравниваются в правах с русским дворянством, 1788 год – указ об учреждении Оренбургского Магометанского Духовного собрания мусульман в Уфе. Все эти привилегии, в основном, касались татарской элиты: дворянства и духовенства. Екатерина II надеялась с помощью материальных благ привлечь на свою сторону наиболее образованную часть татарского общества и таким образом нивелировать выступления большей части населения. Для простого народа почти ничего не изменилось. Правда, возможность свободно осуществлять мусульманскую культово-обрядовую деятельность было шагом вперед по сравнению с предыдущей политикой христианизации. Тем не менее, создание Духовного собрания мусульман было на пользу правительству, так как позволяло контролировать многочисленное мусульманское население России: муфтий и три кади (мусульманские судьи) назначались властями и получали жалованье от государства и потому, в основном, проводили угодную правительству политику.

Хотя ислам в 1552-1788 гг. являлся преследуемой религией, его социальная значимость для общества возросла: в тяжелые времена он способствовал консолидации татарского этноса, помогая сохранению его духовного мира.

Если вплоть до ХVI века можно говорить о цивилизаторской роли мусульманского мира, ислама для булгаро-татарского общества, то с утерей государственности ислам выполнял, в основном, «охранительную функцию», служил духовным оплотом выживания татарского этноса. Ислам в средневековье был важным компонентом духовной и материальной культуры булгаро-татар и сыграл значительную роль в становлении татарской религиозно-философской мысли конца XVIII-XIX веков.