Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Мусульмане Среднего Поволжья в тисках репрессивной политики советской власти
18.04.2013

3.3. Судьбы жертв репрессий

«Соколовщину надо разоблачать…»

26 августа 1937 года состоялось совещание учителей Кзыл-Октябрьского района. В повестке дня стояли, казалось бы, обычные вопросы текущей жизни района, касающиеся работников сферы просвещения: 1) выборы в Советы и задачи учительства и 2) о политическом воспитании учащихся [1] . Однако, 1937 год с его официальными идеологическими установками давал о себе знать. Участники совещания выступали с порицанием в адрес «врагов народа» и их родственников. Например, предлагалось активнее критиковать таких учителей, как Курбанов и Тагиров из Красноостровской школы, которые высказали пожелание «не выбирать коммунистов в Советы» [2] . Тагирову поставили в вину и то, что обучил свою родную сестру арабскому алфавиту [3] . Было указано на то, что на одном из учительских совещаний присутствовала жена арестованного — работник школы Сафия Алимова — и никто не сообщил об этом в соответствующие органы и пр.

Понятно, что обстановка в регионе была хорошо знакома участникам совещания. Они не могли не знать, что незадолго до их встречи 14 августа 1937 года появилось постановление Тройки в отношении четырех жителей «нижегородского татарского юга». Это были мулла деревни Ендовищи Камалетдин Жамалетдинов (1865 г. р.), его односельчанин, крестьянин-единоличник Сатретдин Ибниабянов (1855 г. р.), житель деревни Малый Красный Яр Шакер Альмухаметов (1869 г. р.) и малограмотный крестьянин Мерсиап Багаутдинов (1870 г. р.). Люди одного поколения, двое из которых (Шакер и Камалетдин) имели мусульманское образование, полученное в медресе, люди, которых впоследствии признают совершенно невиновными в возводимых на них якобы совершенных преступлениях, были арестованы друг за другом в течение месяца, с 30 июня по 2 августа 1937 года [4] .

Все четверо осужденных, даже без указания статьи УК РСФСР, были обвинены в антисоветской агитации и провокационных измышлениях. К делу были прикреплены «татарские рукописи антисоветского содержания», хотя какое отношение они имели к осужденным — из дела непонятно. Обвинительное заключение 1937 года содержало указания на высшую меру в отношении Ш. Альмухаметова и С. Ибниабянова и 10 лет лишения свободы для М. Багаутдинова и К. Жамалетдинова [5] .

На совещании учителей Красно-Октябрьского района не раз звучало слово «соколовщина». В него вкладывался вполне определенный конкретный смысл: неправильное понимание заведующим учебной частью семеновской школы Саитом Нежметдиновичем Соколовым и теми, кто разделял его позицию, национального вопроса («Противоположно разъяснял национальный вопрос [6] »). «Соколовщину» надо разоблачать, — утверждали участники совещания. А самого С. Соколова, арестованного 6 августа 1937 года, незадолго до совещания, называли «врагом народа» [7] . Прозвучала критика и в адрес бывшего инструктора РОНО Османа Масумовича Кантюкова, к тому моменту также уже арестованного [8] , по поводу того, что он вычеркивал из производственных планов пункты об антирелигиозном воспитании учащихся [9] .

Главным было, конечно, не то, что он пересматривал учебные планы. Дело в том, что отец Кантюкова был успешным торговцем мыловаренных изделий в Киеве, Вильно и Горьком и ненавидел советскую власть. Еще серьезнее были показания самого Кантюкова. Он показал во время допросов, что его вовлек в контрреволюционную организацию, созданную якобы еще в 1927 году, некто Данеев, врач Уразовской больницы. Затем посыпались имена — при чтении протоколов допросов создается ощущение, что Кантюков называл коллег, учителей татарских деревень, всех подряд, кого вспоминал. А поскольку почти все учителя имели сомнительные для советской власти социальные корни, то можно было, действительно, называть тех, кто вспомнится. Из «бывших» и поэтому представлявших опасность, были названы: Фазлулла Мухутдинов, учитель Антяровской школы, бывший офицер царской армии в чине поручика, Умар Якупов, директор средней школы в Уразовке, уроженец Грибаново, сторонник идей Султан-Галиева, отец которого был крупным торговцем в Варшаве, Ади Марданов, учитель математики Уразовской средней школы, сын муллы, сам в прошлом мулла, критик советской школы, Хайрулла Юнусов, учитель Овечье-Овражской школы, Фатхи Кадеров, заведующий Антяровской школой, сын ахуна, Масум Джалялов, учитель Чембилеевской школы, сын муллы, осужденного в Ленинграде.

Все они были причислены к контрреволюционной организации под руководством Данеева. К тому же в протоколе читаем: «Мне (Кантюкову — авт.) известны лица, проживающие в других городах, которые проводят националистическую деятельность» [10] . Следователь активно подбивал Кантюкова к такому признанию, на основании которого можно было бы назвать разоблаченную группу лиц не только контрреволюционной организацией, но и фашистской.

«Откуда Вам стало известно, что у Данеева Хусеина имеется книга Гитлера «Моя борьба»? — спрашивал он. Но натолкнулся на уклончивый и, вместе с тем, довольно точный ответ: «В заграничном журнале была воспроизведена. Сам я не читал» [11] . В ходе следствия были подняты все связи Данеева, как местные, так и выходящие на другие регионы. Под подозрением оказались еще 16 человек. Среди них — Кадер Бахтияров, сын муллы, учитель; Исмаил Аксанов, директор МТС, заведующий волостным отделом народного образования (ещё в 1922 году написал воззвание ко всем муллам с призывом устроить молебствие в связи с засухой); Каюм Магдеев, сын муллы из деревни Кадомка, занимавший ответственный пост в Татнаркомздраве, Магиря Сяпукова, бывший председатель РИКа, дочь крупного казанского торговца, председатель РИКа Шихирдановского района ЧАССР и другие. Председатель Краснооктябрьского РИКа Межетдинов, оказался в этом списке из-за брата-троцкиста.

Фигура Данеева «прорабатывалась» весьма тщательно. Поскольку у Данеева, дипломированного специалиста, врача, были контакты с людьми его круга — представителями администрации, учителями, медицинскими работниками, перед чекистами стояла задача — показать международные связи так называемой группы Данеева.

Это могло получиться после ряда допросов председателя колхоза «12 лет Октября» Ахметова Исхака, ключищенца (1897 г. р.). Личность Ахметова трудно назвать однозначной. За ним тянулось из прошлого и то, что его отец был азанчеем, и «служба в банде Керенского в течение двух месяцев в 1917 году», и исключение из рядов ВКП(б), в которых пребывал с 1919 по 1932 гг., за превышение власти. Был за это осужден ревтрибуналом и на 2,5 года лишен свободы. Вместе в тем у Ахметова были и немалые заслуги перед советской властью: с 1918 по 1922 гг. он командовал взводом Первого Татарского полка города Казани, был политруком, членом РИКа и т. д.

Интенсивные допросы Ахметова в сентябре 1937 года были нацелены на то, чтобы связать «группу Данеева» с националистическими движениями крупных тюркистов, тогда уже покинувших страну [12] . Ахметов признал себя виновным — и на основе его показаний чекисты выстроили следующую цепочку.

Ахметов, будучи членом волисполкома, работает вместе с секретарем волостного комитета ВКП(б) Исмаилом Садековым, который знакомит его в 1925 году с Абдрахманом Измайловым. Только возвратившийся из Финляндии, Измайлов был назначен председателем сельпо и принят в ВКП(б). В 1927 году Ахметов познакомился с Данеевым, хорошо знавшим Измайлова и считавшим его умным человеком.

«Беда» Измайлова заключалась в том, что он не только ездил в Финляндию, но и встречался там с Гаязом Исхаки [13] , проживавшим тогда в Финляндии. На этом основании строилась линия связей Измайлова с финской разведкой (переписка, передача денег и пр.).

Главная тема, которая волновала следствие — это националистические настроения на татарском юге и юго-востоке региона, которые могли привести к конфликтам на этнической почве. В протоколе допроса Ахметова зафиксировано, возможно, с его слов, что Измайлов и Исхаки говорили во время встреч в Финляндии о создании в пределах волости, теперь Кзыл-Октябрьского района, автономной Татарской области с подчинением (ЦИК СССР) Москве [14] .

Об этом же в 1928 году шел разговор с прибывшим в Актуково бывшим редактором Центральной татарской газеты «Игенчеляр» Мансуровым, позже арестованным за националистическую деятельность. Данееву было приписано намерение с помощью своих националистически настроенных помощников «выгнать всех русских из вновь созданной Автономной Татарской области» [15] . Это, по сути, и обозначалось, как «соколовщина».

Работники госбезопасности стремились показать вред любых рассуждений о реформировании государственного аппарата, противостоящих официальной линии партии в вопросах национально-государственного строительства. Религиозный и национальный факторы тесно переплелись, создав некое единое, как чекисты пытались доказать, антисоветское этноконфессиональное целое.

Машина репрессий подолжала набирать обороты. Чаще всего имамы подвергались репрессиям только потому, что были имамами, а, следовательно, убежденными противниками официальной советской идеологии, важнейшей составляющей которой являлся атеизм.

К расстрелу были приговорены 26 сентября 1937 года Муртаза Юсипов, Абдулкаюм Магжанов и Алим Исхаков. Коротко о судьбах осужденных. Двое из них (Юсипов — 1880 г. р. и Исхаков — 1873 г. р.) были из Андреевки. Один — Магжанов (1880 г. р.) — из Анды. Юсипова обвиняли в контрреволюционном восстании в Андреевке, якобы имевшем место в 1918 году. Он до революции работал приказчиком и учителем в родном селе, а с 1922 года выполнял обязанности имама. Магжанов, сын азанчея и сам азанчей с 1916 года (до этого приказчик), мулла с 1934 года и Исхаков, сын азанчея, имам с 1916 года — также служили исламу. Во время следствия всех обвиняли в «религиозном фанатизме».

В приведенном сюжете не нужно было делать привязку к националистическим настроениям — «соколовщине», достаточно оказалось и религиозной подоплеки.

Анализ архивных материалов, содержащих обвинения в националистических настроениях и, более того, в создании контрреволюционных националистических организаций убеждает нас в следующем.

Интересующие нас нижегородские и самарские татары-мусульмане не вынашивали никаких идей по переустройству государства и, тем более, его разрушению. Позиция татарских мулл и учителей, то есть интеллектуальной верхушки мусульман рассматриваемых территорий, не предполагала реализацию «идеи тюрко-татарского объединения в самостоятельное буржуазно-демократическое государство Туран, которое проектировалось образовать из населенных тюрко-язычными народами территорий СССР — Татарии, Башкирии, Узбекистана, Туркмении и Казахстана с присоединением к ним Восточного Туркестана (Западный Китай)».

Идея «национал-уклонизма» неоправданно муссировалась и необходимость усиления борьбы с ней искусственно раздувалась. Татары-мусульмане на местах, особенно наиболее талант‑
ливые и грамотные, а это были муллы и учителя, оказались заложниками ситуации. Они были, как правило, совершенно не осведомлены о том, как действовали тюркисты за рубежом, до них не доходила эмигрантская литература, несмотря на некоторые усилия Гаяза Исхаки переправить свой журнал «Милли юл» в Москву через польскую и германскую дипломатическую почту [16] . За границу они не ездили и никаких контактов с иностранцами не имели. У себя на Родине они стремились найти компромисс в отношениях с властью, сохраняя свою веру. В их душах жила некоторая надежда, порожденная революционными событиями, что татары в России будут жить лучше, что их интересы по дальнейшему спокойному духовному и материальному развитию власть учтет и поможет им.


[1] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 22.

[2] Лозунг «Советы без коммунистов» звучал еще с первых лет советской власти из уст противников партии Ленина.

[3] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 25 об.

[4] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 12496. Л. 161.

[5] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 12496. Л. 91.

[6] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 24.

[7] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л.23, 23 об., 24. С. Соколов был расстрелян по решению Тройки в 42‑летнем возрасте, 4 октября 1937 года. Подробнее о нем: Абдуллин Рауф. Могаллим Саид Соколов //Перекресток России. 1995. 1 сентября.

[8] Ордер на арест Кантюкова, уроженца Камкино, жившего в Уразовке, датируется 25 июля 1937 года. — ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 121.

[9] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 24 об.

[10] ЦАНО. Ф.2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 124–124 об.

[11] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 129.

[12] Подробнее о них см.: Сенюткина О. Н. Тюркизм как историческое явление (на материалах истории Российской империи 1905–1916 гг.). Нижний Новгород: изд-во НГЛУ, ИД «Медина», 2007; Сибгатуллина А. Т. Контакты тюрок-мусульман Российской и Османской империй на рубеже XIX–XX вв. М.: Институт востоковедения РАН, 2010.

[13] Гаяз Исхаки — видный политик, писатель, публицист, издатель.

[14] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 140 об.

[15] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 10701. Л. 144 об.

[16] Гайнетдинов Р. Б. Тюрко-татарская политическая эмиграция: начало
XX века — 30‑е годы. Исторический очерк. Набережные Челны: Кам­ский издательский дом, 1997. С. 57.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.