Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Нижегородская ярмарочная мечеть/ Сенюткина О. Н., Загидуллин И. К.
19.03.2012

 

 

Постланный ковер на низкий прилавок составляет часто для изнеженного, угрюмого азиата круг его деятельности: сидя на нем угощает чаем своих собратьев, на нем обедает и отдыхает, не переменяя своего положения — мановением трубки равнодушно и лениво показывает своим покупателям на кувшины с драгоценным жемчугом и кипы с индийскими шалями.

П.П. Свинъин

Показался Макарьевский монастырь. Это большой монастырь, окруженный отличной каменной стеною и похожий больше на замок или крепость... Подле монастыря раскинулось селение и хан, или большой деревянный караван-сарай, в котором купцы складывают свои товары. Это место, в котором ежегодно в июле месяце бывает значительная ярмарка...

Корнелий де Бруин

Нижегородская ярмарка, ставшая ныне самой значимой на земном шаре, является местом встречи народов, наиболее чуждых друг другу, народов, не имеющих ничего общего между собой по виду, по одежде, по языку, религии и нравам. Жители Тибета и Бухары -стран, сопредельных Китаю, — сталкиваются с финнами, персами, греками, англичанами и французами. Это настоящий судный день для купцов. Во время ярмарки число приезжих, одновременно живущих на ее территории, равняется двумстам тысячам. Отдельные единицы, составляющие эту массу людей, постоянно сменяют друг друга, но общая сумма остается постоянной, а в дни особенно оживленной торговли доходит даже до трехсот тысяч.

Лекоент де Лаво

Проходя ряды, я обернулся нечаянно на реку: смотрю на набережной человек пятьдесят, рассыпанных врознь, но не в дальнем расстоянии друг от друга, двигаются, поворачиваются, то вдруг побелеют, то вдруг почернеют, толкаются, бегают, но все на одном месте. Подхожу ближе. Что же это? Бухарцы, торгующие тулупами: они беспрестанно надевают и снимают их для показа покупателям, и прохаживаются. Преподвижная и преоригинальная картина!

М. Погодин

Церковь Макария, патрона ярмарки, возвышается над всеми этими постройками; справа от нее — армянская церковь, слева — магометанская мечеть.

Здесь разрешены индийские шали, китайские материи, турецкие ткани, смирские ковры, кавказские шелка, пояса, украшенные бирюзой, сабли, кинжалы, вороненые пистолеты, трубки различных форм, различной стоимости, привезенные из Эрзерума, Нухи, Тегерана, из стран, которые мы хотя видели, но которые знаем только по «Тысячам и одной ночи» -и которые мы считаем сказочными.

Александр Дюма

А вот вблизи татар притоны, —
Читатель, чу! Их хор поет,
Как грустны, заунывны тоны!
Но не клади им пальцы в рот.

Чу, дальний топот раздается
И ржанье скачущих коней,
По ветру грива их метется
И пар стремится из ноздрей.
То все башкиры и калмыки,
С их заповедным табуном,
Их говор, нрав, ухватки — дики,
Им город вовсе незнаком.

А. Эйхель

Не лишне упомянуть, что кроме россиян и подвластных ей народов сбывают на ярмарке свои произведения и подданные соседственных азиатских держав. Персияне привозят туда свои шелковые изделия, шелк, сарачинское пшено; бухарцы являются с шалями, халатами, бирюзой, пряденой и хлопчатой бумагой... Здесь взоры любопытных поражаются отовсюду самыми резкими противоположностями. В отношении народов, стекающихся на ярмарку из отдаленнейших стран света, столь различных по их обрядам, обычаям, характерам, физиономии и одежде. Взгляните на произведения всех стран, на вечно движующиеся обозы, на лавки и магазины с блестящей расстановкой товаров, на этот кипящий народ, в беспрестанном смешении европейцев с азиатцами; обратите внимание на русского торговца, который идет вместе с калмыком, немцем, бухарцем, индийцем, русским извощиком; представьте эти миллионы капиталов, передаваемых в тысяче разнородных произведений России, Персии, Бухарин, Индии, Китая — и после этого верно назовете Нижегородскую ярмарку Вавилонским столпом, по смешению языков стекающихся сюда промышленников, связанных между собою узами обоюдных выгод.

В. Беккер

Еще выше, если идти от театра к Мещерскому озеру — Башкирский и Экипажный ряды, снова Сырейные и — мечеть. Здесь начинается Азиатская часть. Огромный караван-сарай забит персами, армянами, бухарцами, хивинцами, кокандцами, ташкентцами, а также разными мелкими кавказскими народами. Торговля идет персидским и закавказским товаром: рис, изюм, самба, миндаль, фисташки, орехи, а, кроме того, хлопок, кашемировые шали, каракуль, волчьи, лисьи и куньи шкуры, шелк-сырец и шелковые ткани, олений рог, багдадские шерстяные платки, москательный товар (индиго, марена, канцелярские семя, чернильные орешки). Торгуют персидскими коврами и в лавках вокруг мечети, да еще по всей ярмарке расхаживают персы, в высоких мерлушковых шапках и с коврами на плечах. Здесь же множество татарских харчевен, постоялые дворы, азиатские бани с самым гнусным развратом (куда полиция не ходит), в Караван-сарае -временные ярмарочные гаремы.

Николай Свечин

Ровное спокойствие ярмарочных рядов составляет разительный контраст с тою деятельностью и движением, какие вы видите на пристанях и судах. Здесь Европа стоит также лицом к лицу с Азией, и русский элемент на каждом шагу перемешивается с татарским. На пристанях преобладает русское население... Напротив, перед ярмарочными лавками рабочий класс составляют татары, в распоясанных рубахах и широких войлочных шляпах, молча, перетаскивающие всякого рода тюки и ящики. Эти артельщики, которых поголовно величают князьями, незаменимы для ярмарки; все торговцы хвалят их трудолюбие и честность. Татарин, который нанимался при лавке одного моего знакомого, удивлял меня своей деятельностью и силою: сухой и тщедушный, он беспрестанно ворочал и перетаскивал ноши, сподручные разве для доброй лошади. Все поручения исполнял он с удивительной быстротою и аккуратностью

А. Милюков

Чего тут только нет, и кого только тут нет! Чай Кузнецова из Москвы, «азиатский» товар Хакима Бакирова из Ташкента, холсты Калинина из Галича, калмыкские лоскутки Сайфулма Девеева из Касимова, мельхиор Людвига Норблина из Варшавы, хлопок Мамеда Юсупова из Хивы, каракуль Касомши Мурзамедова из Бухары...

В. Дедлов

Справа за каналом — мечеть (она и объединяет Азиатский квартал), слева — Армянская церковь. Там же слева, в сторону Кунавина и железнодорожного вокзала — последние ряды: Ваточный, Пушной, Мурашкинский-Меховой Васильевский пестрорядинный. Между ними и церковью — лучшая на ярмарке ресторация Никиты Егорова, ниже -постоялые дворы, кухни и казачий двор, где стоят ежегодно вызываемые на ярмарку оренбургские казаки. Вот и вся ярмарка!

Николай Свечин

По чьим-то подсчетам, на ярмарке, бывало, якобы до десяти-пятнадцати тысяч мусульман, и большинство из них — татары. «Короли» торговли Хусаиновы, фабриканты сукна Акчурины и Дибердеевы занимали место рядом с хозяевами Макария. Они держали в Нижнем большие магазины, огромные каменные склады. Ахмет Хусаинов, кроме того, открыл гостиницу, прозванную «Двухсветной» из-за двух рядов окон, расположенных друг над другом. За богатеями тянулись на ярмарку торговцы средней руки, подогреваемые надеждой сбыть залежавшиеся товары. Срывались с мест шакирды, думая подработать денег на учебу в качестве официантов. Приезжали деревенские и городские бедняки, предлагая свои рабочие руки, торопились театральные труппы и «артисты» — одиночки: певцы, танцоры, гармонисты, дрессировщики медведей. Здесь можно встретить и сборщиков пожертвований на постройку мечети, и всякого рода проходимцев и нищих.

Она (гостиница «Двухсветная) стояла в стороне от ярмарки, перед ее фасадом шумел старыми тополями огромный сквер, который одновременно выполнял функции биржи труда. Здесь безработные усаживались в ряд на длинных скамейках под тополями или прямо на траве... Не знаю, как называли этот сквер в Нижнем, татары же попали в самую точку: «Сад тоски». Говорили, что один шакирд долго мыкал горе в этом саду, ожидая работы, и вырезал ножом на стволе старого тополя такие строки:

Дом построил бай Ахмед!
Рядом — сад тоски и бед.
Макарий, чтоб тебе пропасть!
Денег нет — домой попасть.

Ибрагим Нуруллин

В 1890 году в первый раз прибыли на ярмарку афганские купцы после только что завязавшихся торговых сношений с Афганистаном. Закупив товару на крупную сумму,

они погрузили его на баржу у Симбирской пристани, но еще не успели застраховать, как над ярмаркой разразилась страшная гроза. Молния ударила в баржу с погруженным афганцами товаром и товар вместе с баржой погиб в пламени. Баранов принял в них участие; он сумел повлиять на ярмарочное купечество, выставить доводы, что такое прискорбное начало торговых сношений с Афганистаном может отнять у России крупный рынок для сбыта... Русские мануфактуристы вознаградили целиком всю громадную потерю афганцев и бесплатно выдали целиком всю громадную потерю афганцев и бесплатно выдали им товаров на тем же 250 000 рублей. Это был, пожалуй, действительно подвиг. Поддержать престиж русских торговцев в глазах новых восточных покупателей было особенно важно в ту пору в виду особенно обострившихся стремлений Англии завладеть рынками в виду особенно обострившихся стремлений Англии завладеть рынками Востока на правах монополии.

Андрей Мельников

 

СЛОВАРЬ МУСУЛЬМАНСКИХ ТЕРМИНОВ

Азан — призыв к обязательной молитве.

 

Аллах — имя Бога. Единственный Бог, Творец мира и Господин.

 

Ахун — духовное лицо у мусульман, в ведении которого находятся несколько приходов, в отдельных регионах — глава мусульманского духовенства.

 

Вакф — вакуф (араб. — удержание), имущество, в соответствии с мусульманским правом, отказанное государством или отдельным лицом на религиозные или благотворительные цели.

 

Джадидизм — (от арабского джадид — новый), культурно-реформаторское и общественно-политическое движение мусульман Поволжья, Крыма и Средней Азии в конце XIX — начале XX вв. Джадиды выступали за введение в мусульманских школах ряда светских предметов, развитие национальной культуры, равноправие женщин, реорганизацию деятельности духовенства, преподавание в школах на национальных языках.

 

Джаназа — обряд погребения, заупокойная молитва.

 

Джума — Джума-намаз — пятничная молитва.

 

Джума-мечеть — Соборная мечеть, мечеть в которой проводятся пятничные и праздничные молитвы.

 

Дуа — молитва-мольба, в отличие от намаза, произносимая в свободной форме.

 

Имам — предстоятель на молитве, духовный наставник.

В широком смысле — духовный руководитель, глава государства.

 

Имам-хатыб — предстоятель на молитве и проповедник в мечети.

 

Ислам — (араб. — мир) — покорность воле Аллаха.

 

Казый (араб. — начинающий) — мусульманский судья, назначавшийся правителем или его наместником в городе или провинции мусульманского государства. В функции казыя входит наблюдение за правильностью истолкования Ислама и соблюдением норм мусульманской нравственности и благочестия.

 

Курбан-байрам — праздник жертвоприношения.

 

Ляйлят-уль-Кадр — Ночь Могущества и Предопределения в месяце Рамадан.

 

Мазхаб — дословно «путь», богословско-правовая школа. Среди суннитов сегодня существуют четыре основных мазхаба ханифитский (основатель Абу Ханифа), маликитский (Малик бин Анас), шафиитский (Идрис аш-Шафии) и ханбалитский (Ахмад бин Ханбал).

 

Мактаб — начальная (Кораническая) школа.

 

Меджлис — заседание, собрание мусульман по случаю праздника или какой-либо значимой даты.

 

Медресе — мусульманское религиозное учебное заведение, где преподаются теологические науки, нормы шариата.

Минарет — высокая башня при мечети, с которой муаззин призывает мусульман на молитву.

 

Минбар — трибуна в мечети,
с которой произносят хутбу —
пятничную или праздничную проповедь.

 

Михраб — ниша в стене мечети, указывающая направление на Каабу. К ней обращаются лицом молящиеся мусульмане, перед ней стоит имам, руководящий коллективной молитвой.

 

Мударрис — учитель в мусульманском учебном заведении.

 

Мулла — знаток мусульманского ритуала, служитель культа, грамотный, ученый человек.

 

Мурза — (тюрк., от перс. — мирза), титул феодальной знати у татар, тюрок.

 

Муфтий — богослов, дающий фетву.

 

Муэдзин (азанчей) — человек, призывающий к молитве, произнося азан.

Мюрид — мурид (араб. —

стремящийся, желающий; переносное значение — ученик) человек, желающий посвятить себя Исламу, овладеть основами суфизма. Мюрид избирает себе учителя — мюршида (шейха), которому обязан повиноваться.

 

Намаз — молитва. Различают обязательную пятикратную молитву и дополнительные молитвы.

 

Никах — завершающий этап брачной церемонии, фактическое вступление в супружеские отношения.

 

Садака — подаяние, милостыня, даваемая с целью обретения благоволения Аллаха.

 

Суннизм (от араб. — сунна), основное направление в Исламе, считающееся ортодоксальным, «правоверным». В странах распространения Ислама приверженцы суннизма составляют большинство (за исключением Ирана, Южного Ирака, Йеменской Арабской Республики, Азербайджана и Таджикистана).

 

Тарикат — суфийско-дервишеские братства, ордена, прак-

тикующие особый метод Пути (тарика) сокровенного познания.

Умма — сообщество людей, объединенных по религиозному, национальному, географическому или иному признаку. Умма Пророка Мухаммада (мир Ему) — мусульмане.

Ураза (перс.) — пост.

 

Ураза-байрам — праздник разговения по окончании месяца Рамадан.

 

Фетва — богословско-правовое заключение, сделанное для разъяснения и практического применения какого-либо предписания Шариата или истолкования какого-либо казуса с точки зрения Шариата.

 

Фикх — исламский комплекс социальных норм.

Хадж — паломничество к Священной Каабе в месяц Зуль-хиджа, один их столпов Ислама.

Хазрат — уважительное обращение к лицу, имеющему духовный сан, знающему Коран, читающему проповеди.

 

Ханум — уважительное обращение к женщине, в странах мусульманского Востока.

 

Ходжа — (араб. — хозяин, господин) уважительное обращение к влиятельному человеку, сановнику, учителю.

 

 

Шариат — комплекс закрепленных прежде всего Священным Кораном и Сунной предписаний, которые определяют убеждения, формируют нравственные ценности мусульман, а также выступают источниками конкретных норм, регулирующих их поведение.

 

Шейх — (араб. — старик, старец), у арабских кочевников глава или предводитель рода, племени или союза племён. В странах распространения Ислама также почтенный человек вообще; чаще всего шейхами называли руководителей дервишских орденов, видных богословов, мусульманских законоведов.

Шиизм (от арабского ши’а — группа приверженцев), одно из основных направлений в Исламе (наряду с суннизмом). Возник в VII в. На почве споров о числе имамов и личности последнего из них шиизм раскололся на несколько сект.

 

2.4. Имамы Нижегородской ярмарочной мечети

Хотя в Нижнем Новгороде издавна проживали татары-мусульмане и, естественно, у них были руководители общины и предстоятели на молитвах, имена лидеров исламской общины Нижнего Новгорода известны нам лишь со времени начала работы ярмарочной мечети. Это связано с тем, что мусульманский приход Нижнего Новгорода не был официально зарегистрирован.

Первые имамы Нижегородской ярмарочной мечети исполняли свои обязанности во время летнего сезона торгов, то есть не являлись постоянными. Их присылали на время муфтии в качестве поощрения, так как доходы ярмарочных имамов составляли приличные суммы. Духовные лица, командируемые на ярмарку Оренбургским магометанским духовным собранием, ярмарочные имамы, помимо совершения общественного богослужения в мечети и исполнения духовных «треб» у приезжих единоверцев, разрешали споры, возникающие между торговцами, согласно шариату, составляли различные юридические документы по просьбе коммерсантов.

По традиции для «обслуживания» мечети Нижегородской (Макарьевской) ярмарки Оренбургское магометанское духовное собрание стало направлять в Нижний Новгород нескольких духовных лиц с доверенностями, подтверждающими их полномочия на исполнение духовных «треб» среди предпринимателей, а начальнику губернии посылался рапорт о командируемых лицах. После завершения «торжища» местная губернская власть выдавала духовному лицу свидетельство о его поведении и деятельности по исполнению возложенных на него религиозным органом обязанностей[1]. Документ мог стать основанием для повторной командировки имама в Нижний Новгород или для отказа. На мулл возлагались обязанности казыев — судей при разрешении спорных вопросов согласно нормам шариата. Их в качестве свидетелей приглашали при заключении коммерческих сделок и др.

Таким образом в Нижегородской ярмарочной мечети появлялись имамы из других губерний, прежде всего из Казанской, где кадровая ситуация с муллами была, естественно, не такой острой как на Нижегородчине[2]. Оренбургское Духовное Собрание учитывало при этом пожелания приезжавших на ярмарку купцов.

Ш. Марджани подтверждает, что в качестве духовных лиц ежегодно на ярмарку посылались Оренбургским магометанским духовным собранием известные имамы[3]. В 1840-х годах командировки преследовали еще одну цель — исполнение духовных «треб» по просьбе нижних чинов, дислоцирующихся в Нижнем Новгороде. Например, постановлением Духовного собрания от 8 июня 1843 года к солдатам-мусульманам местного гарнизона приехали ахун деревни Азеево Слатовского уезда Тамбовской губернии Рахметулла Ягудин и мулла деревни Большой Рыбушкиной Курмышского уезда Симбирской губернии Мухаметша Мунжафаров (в качестве азанчея)[4]. В этот период в городе уже находились также направленные «для соблюдения порядка между духовными лицами» имамы города Казани Сагит Валитов и деревни Актуковой Сергачского уезда Гизетулла Абдулгазов[5]. Как видно, ежегодно с мандатами Духовного собрания в Нижний Новгород прибывало до 4-х духовных лиц. Один из них, наиболее опытный и авторитетный, назначался старшим. После завершения ярмарки он уведомлял оренбургского муфтия о поведении своих коллег. В 1844 году, например, такой отчет в город Уфу поступил от «казанских городских и уездных мечетей мухтасиба» Нурмухамета Хозянова[6].

Духовные лица были остро востребованы и для городской этноконфессиональной общины, которая в силу своей малочисленности была лишена возможности регистрации автономного прихода. Впервые постоянно проживающие татары в Нижнем Новгороде были зафиксированы в материалах ревизии 1785 года — 118 человек, к 1833 году их численность выросла до 183. В 1857 году в местной мусульманской общине насчитывались 178 правоверных[7]. Нижегородская ярмарка дала колоссальный толчок развитию губернского города, она привлекала татар из Сергачского уезда. Современники писали о немалой их численности на городском базаре; они выделялись из толпы своими пестрыми халатами, расшитыми тюбетейками и сильной жестикуляцией[8]. Приехавшие на заработки также становились членами мусульманского ярмарочного прихода. Помимо купцов и их приказчиков, прибывшие на заработки татары из окрестных уездов и губерний составляли основную часть мусульман на ярмарке.

На общественное богослужение в «татарскую мечеть»[9] приходили все желающие, независимо от подданства. Однако правами прихожан пользовались лишь российские подданные. Перед закрытием торгового сезона коммерсанты составляли общественный «приговор» с указанием кандидата, которого они хотят видеть имамом в следующем году. Как правило, в «приговоре» значилась имя понравившегося им на нынешней ярмарке духовного лица. Например, в 1847 году «приговор» о повторном приглашении на следующий торговый год Гиззетуллы Абдулвахитова Девлеткамалова, имама Ханской мечети города Касимова, снискавшего уважение прихожан своей деятельностью в период работы предыдущей ярмарки[10], подписали 108 татарских предпринимателей из Казани, Астрахани, Касимова, Москвы, Сибири и других регионов.[11] В том торговом сезоне совместно с Г.Девлеткамаловым религиозные «требы» отправляли муллы: Байрат Мухарямов Адамов (Казань) и в качестве муэдзина Камалетдин Шамоутдинов (Шамсутдинов) (Казанская губерния)[12]. Духовное собрание, со своей стороны, не желало признавать законным общественный «приговор» временно прибывающих на ярмарке торговцев, считая выбор командируемого своим исключительным правом. Такая позиция объяснялась невозможностью угодить всем торговцам, а также условным, временным характером здешнего прихода, фактически существующего чуть более месяца.[13] О командировании имамов в Ярмарочную мечеть Оренбургское магометанское духовное собрание ставило в известность нижегородского военного губернатора, генерал-майора, князя Михаила Александровича Урусова (кстати, имевшего татарские корни в происхождении).[14]

Собрание, высказав благодарность Девлеткамалову, однако, не включило его в группу лиц, командируемых в Нижегородскую казенную ярмарочную мечеть на летний сезон 1848 года. Туда вошли Хисамутдин Абдулкаримов (из Стерлитамакского уезда), Искандер Маклютов (из Касимовского) — оба имамы, а также вновь на должность азанчея Камалетдин Шамсутдинов (из Казанской губернии), оттуда же Хабибулла Абдулин и Юнус Кантемиров (из Стерлитамакского уезда). Посылая письмо в Нижний на имя губернатора, Оренбургский муфтий Тархан Сулейманов всеподданейше подчеркивал, что все они «благонадежны и честного поведения» и что главная цель командирования — осуществление «молебствия о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего дома»[15].

Сложившаяся традиция прибытия на ярмарку имамов по распоряжению ОМДС была нарушена уроженцем деревни Шемякино Тетюшского уезда Казанской губернии «из служилых татар» Нугманом Кушаевым, приехавшим в Нижний Новгород по собственной инициативе[16]. Известно, что в конце 1840-х гг. он на родине выполнял обязанности волостного головы, а следовательно, имел опыт работы с людьми[17].

Поскольку в Нижнем Новгороде не было официально зарегистрированной махалли (прихода) и молельного дома, остро стоял вопрос о помещении для совершения солдатами намаза. Для этой цели имам Н. Кушаев решил использовать ярмарочную мечеть. Получив «добро» от военного губернатора еще до официального утверждения его в духовном звании, он обратился в военное ведомство с просьбой о разрешении совершать здесь службу.

Так как в 1854 году Н. Кушаев прошел испытания в Оренбургском магометанском духовном собрании, у местного губернского начальства в 1855 году появилась возможность утвердить его в должности «имама при военнослужащих магометанах». Он исполнял обязанности имама и хатыба гарнизонного батальона на основе приговора и ходатайства нижних чинов без всякого содержания и стал, по сути, наиболее известным из имамов Нижегородской ярмарочной мечети XIX столетия, именуемым старшим мухтасибом имамов губернии[18].

Примечательно, что назначение Н. Кушаева ярмарочным имамом произошло без согласования с оренбургским муфтием. В 1854 году Духовное собрание, со своей стороны, командировало на Нижегородскую ярмарку имама мечети деревни Талбизово Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии Хисамутдина Габдулкаримова. Первоначально отношения имама с торговцами были напряженными. Признав Н. Кушаева как личность, не имевшую еще «высшей степени учености», отметив его «стремление (поставить — авт.) себя выше прочих духовных лиц», командируемых Духовным правлением, 11 июня 1855 года коммерсанты ходатайствовали об отстранении его от исполнения должности имама ярмарочной мечети. Роль «главной скрипки» в этой акции принадлежала казанским купцам[19].

Взлет карьеры Нугмана Кушаева во многом состоялся благодаря поддержке местного военного губернатора[20], который несколько раз проигнорировал послания оренбургского муфтия о неназначении его ярмарочным имамом[21]. Усердие Н. Кушаева по службе не осталось незамеченным, и «в том же году (в 1854 году — авт.) он стал выполнять обязанности ярмарочного имама (ахуна)». Практика показала, что имам Кушаев относился к своей должности и к собственным обязанностям весьма ответственно. Так, судя по документам, ему удалось удержать от вспышки бунта часть мусульман в августе 1855 года[22]. Тогда некоторые из сергачских татар проявили неповиновение властям, отказавшись от поставки ратников в государственное ополчение. В условиях войны с мусульманской Турцией это могло принять опасные для российского правительства формы. (К тому же, по сообщению в столицу Нижегородского генерал-губернатора, в скандале был замешан имам Санкт-Петербургской соборной мечети Эмин Кантемиров. Он пытался за взятку причислить сергачских татар к лашманскому разряду и тем избавить их от воинской службы[23].) Имам Н. Кушаев сумел успокоить верующих и погасить зреющую вспышку конфликта. Это не осталось неоцененным властями. И потому в 1856 году он «за успокоение умов взволновавшихся татар Всемилостивейше дарованную грамотой был возведен в Тарханское достоинство»[24].

Религиозное управление, несмотря на противодействие со стороны Н. Кушаева, продолжало командировать на период «торжища» одно духовное лицо, обязанности которого, как правило, ограничивались разрешением спорных дел между купцами по нормам шариата[25]. Например, в 1856 году присланный оренбургским муфтием Г. Сулеймановым ахун деревни Ильинки Инсарского уезда Пензенской губернии Муса Исхаков занимался только разбирательствами споров между предпринимателями[26]. В последующие годы Н. Кушаев добился прекращения практики командирования на ярмарку уполномоченных Духовного собрания. Резонно предположить, что этому способствовало также появление при ярмарочной мечети муэдзина. С 1856 по 1863 год обязанности азанчея при Н. Кушаеве были возложены на приглашенного самим же Кушаевым Зямила Самерхана Халитова Соколова, родом из деревни Пошатово Нижегородской губернии[27].

Следует отдать должное активной деятельности Н. Кушаева. Проявляя искреннюю заботу о нуждах мечети и мусульман Нижнего Новгорода, своим религиозным рвением он за короткий срок снискал уважение у торговцев, мулл Сергачского уезда и трудового люда. Н. Кушаев сделался чуть ли не единственным последовательным борцом за обеспечение религиозных нужд прихожан. Имаму приходилось за свой счет осуществлять погребение бедных из числа отходников, чернорабочих[28], он занимался возведением забора вокруг мусульманского кладбища[29]. Кладбище за Канавинской слободой требовало, кроме забора, еще и возведения вала для ограждения от домашнего скота ближайших сельских поселений, особенно свиней, изрывающих землю и тем самым оскверняющих могилы мусульман[30]. Вокруг второго кладбища — близ Нижнего Новгорода — кроме возведения вала, необходима была и канава, чтобы избежать разлития весенних и дождевых вод, из-за чего земля обваливалась и угрожала разрушением кладбища[31].

Появление в Нижнем Новгороде мусульманского духовного лица оказалось весьма кстати и для местной администрации, прежде всего, для полиции и судебных органов, перегруженных работой в период ярмарки. Н. Кушаев, хорошо владевший русским языком, не только приводил к присяге, но и увещевал подсудимых[32]. Ко всему прочему, имам, видимо, умел находить общий язык с местной бюрократией. Неудивительно, что с 1860 года Кушаев часто выполнял обязанности переводчика с персидского на русский язык.

Благодаря поддержке нижегородского военного губернатора, высоко оценивавшего старания Н. Кушаева, ему удалось не только выиграть противоборство с Духовным собранием по занятию должности ярмарочного муллы, но и получить звание ахуна, тархана и даже оплачиваемую должность «азиатского переводчика» с жалованьем 100 руб. в год[33].

В мечети помещались не все приходившие на молитвенные собрания, «покидая всякие дела на ярмарке»[34]. Проблема разрешалась устройством богослужения на открытом месте вокруг храма. Несмотря на то, что мечеть располагалась на углу ярмарочной площади, где находились лавки коммерсантов Востока, мусульмане испытывали неудобства в совершении намаза: некоторые посетители ярмарки имели привычку делать неприличные замечания молящимся. Крайне оскорбительно звучали такие насмешки над исламскими ритуалами особенно при совершении обряда отпевания, что происходило у мечети[35]. Единственным выходом из двусмысленного положения оставалось возведение забора вокруг мечети. Благодаря стараниям Н. Кушаева, в 1856 году в Главном управлении путей сообщения и публичных зданий был утвержден чертеж деревянного забора на каменных столбах вокруг мечети. Архитектор Нижегородской ярмарки составил смету расходов.

У ярмарочного комитета средств на возведение ограды не оказалось. Н. Кушаев обращался в Духовное собрание с просьбой о разрешении завести, как практикуется у христиан, шнуровую книгу для сбора добровольных пожертвований на «богоугодные цели». Однако религиозный орган воздержался удовлетворить прошение Н.Кушаева, объяснив отсутствием в российском законодательстве указания о таковом праве мусульман[36].

Тем временем 18 августа 1860 года был «высочайше» утвержден новый план ярмарочной территории, по которому никакого забора вокруг мечети не было предусмотрено. Оказалось, что ярмарочный комитет не был осведомлен или забыл о плане 1856 года. Несмотря на протест ярмарочного комитета, в июне 1861 года Министерство внутренних дел разрешило выдать военному и ярмарочному имаму Н.Кушаеву шнуровую книгу для записи пожертвований на возведение деревянной ограды вокруг мечети[37]. Вскоре стараниями имама деревянный забор на каменных столбах был возведен и мусульмане получили возможность спокойно совершать свои религиозные обряды.

Ярмарочная мечеть стала свидетелем как праздничных, торжественных дней «торжища», так и его трагедий, вызванных пожарами. 23 октября 1857 года «не более чем в полчаса огонь, покровительствуемый сильным ветром и теснотою строений, охватил всю местность меж мыльными рядами, обводным каналом и татарской мечетью… ветер бушевал, пламя разливалось, охватывая все большее и большее пространство… Сгорело и сломано до ста зданий, в том числе сгорели театр и цирк, обгорела магометанская мечеть»[38]. К счастью, пожар 1857 года[39] не причинил зданию исламского храма большого вреда.

Спустя два года сгорели вновь возведенные и сохранившиеся деревянные здания ярмарки. Пожар, случившийся в мае 1859 года, не пощадил и каменное культовое здание[40]. До его обновления Н. Кушаев исполнял общественный намаз во временной молельне, расположенной в городе.

По свидетельству имама, пожар уничтожил «рамы в 35 окнах, два пола, лестницу, палатку, 8 дверей, шпиль минарета, минбер и почти всю штукатурку»[41]. До пожара 1859 года военнослужащие в течение года совершали общественный намаз в ярмарочной мечети. После бедствия администрация ярмарки в целях пожарной безопасности запретила свободное посещение территории «торжища».

В связи с предстоящем обустройством местности, Н. Кушаев предложил военному губернатору снести все сохранившиеся деревянные строения и заменить их «от озера с обеих сторон строениями каменными для магометанского купечества, возведя таковые на законном от оной расстоянии, дабы … мечеть, устроенная за счет казны, не могла подвергнуться подобному же случаю и тем казне нанести не возвратный ущерб». Последние слова имама, позволяют предположить, что капитальный ремонт мечети, сильно пострадавшй от огня, был произведен за счет государственных средств или ярмарочного комитета. Так, благодаря организационным усилиям имама Кушаева, мечеть в Нижнем Новгороде была восстановлена после пожара на ярмарке, случившегося в 1859 году[42].

Для восстановления площади к началу ярмарки власти приложили все усилия. Лихорадочные строительные работы привели к появлению вблизи мечети трактирных и других увеселительных заведений. Мусульмане, приходившие на общественный намаз в мечеть, вскоре на себе почувствовали неудобства от близкого расположения питейных заведений. В августе 1859 года торговцы, избрав Н. Кушаева своим доверенным лицом, составили приговор-просьбу о сносе этих помещений. Ярмарочный комитет, проигнорировав их ходатайство, в 1860 году добился «высочайшего» утверждения нового плана ярмарки. Тогда Н. Кушаев обратился за поддержкой в Духовное собрание. Религиозное управление сделало запрос местному начальству. В своем отказе губернатор (21 января 1861 г.) сослался на уже утвержденный императором Александром II план территории «торжища»[43]. Решить проблему сноса питейных заведений не удалось.

Будучи человеком глубоко религиозным, Кушаев воспитывал и обучал в течение ряда лет мальчика, уроженца Подгородной Татарской Слободы Костромской губернии Хисаметдина Шамшеварова Абызова, оплачивал его обучение в одном из медресе Казани несколько лет, а также двухгодичное обучение русскому языку. Как писал сам Кушаев: «Занимаясь воспитанием этого ребенка, я искал собственного успокоения в преклонных летах моих или занятия им моей должности в случае выбытия из нее по каким-либо причинам». В 1863 г. Кушаев обращался к властям, прося утвердить Абызова (1838 г.р.) в должности азанчея и имама в Нижнем Новгороде[44], отмечая его отличное поведение и строгую религиозность.

Обращение Кушаева к властям по поводу Абызова было связано не только с подготовкой себе замены, но и с тем, что против Кушаева было (по ходатайству жителей деревень Шемякиной и Абухтиной Тетюшского уезда[45]) возбуждено следствие[46]. И уже с 8 июня 1862 года он был по представлению начальника Казанской губернии отстранен Оренбургским магометанским духовным собранием от должности на время ведения следствия. Его обвиняли в будто бы имевшем место подлоге, совершенном в 1843 году в бытность волостным головой (сам Кушаев обвинение категорически отрицал)[47].

По понятным причинам ситуация не могла устраивать мусульман Нижегородского батальона внутренней стражи. Поэтому майор и кавалер Соловцов, как начальник батальона, поддержал прошение З. С. Соколова от 5 ноября 1862 года, написанное на его имя, с просьбой об утверждении в должности ярмарочного ахуна[48]. С резолюцией «Препятствий с моей стороны нет, представить в Нижегородское губернское правление» прошение поступило на рассмотрение НГП. В своем прошении, написанном накануне наступления священного рамазана, Соколов писал: «Находящиеся в Нижнем Новгороде воинские чины всех войск, квартирующих, равно разного сословия лица гражданского ведомства, магометанского исповедания крайне затрудняются в отправлении богослужения и прочих духовных треб, в особенности для молебствия о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего дома при наступлении 8 числа сего месяца годового праздника «Ромазан». Сверх того новорожденные дети остаются без совершения над ними таинства по нашему обряду по нескольку месяцев, а умирающие предаются земле без всякого напутствования и отпевания[49], что Алкораном строго запрещено»[50]. Он просил передать ему метрические книги на 1863 год, казенную печать и пр. и проявил активность, устранив от дел ахуна Инсарского уезда Мусу Исхакова, работавшего временно в мечети[51].

Таким образом назначение нового военного муллы было инициировано командиром Нижегородского батальона внутренней стражи, просившего ускорить разрешения вопроса по просьбе своих подчиненных[52].

Со своей стороны, Н. Кушаев написал прошение на имя военного нижегородского губернатора генерал-лейтенанта и кавалера А. А. Одинцова, а также в МВД, Сенат и на имя императора. Отметив, что его «жизнь и труды посвящены были неуклонному исполнению своих обязанностей и пользе отечества», что он «не отрешен от должности, а временно удален», он предложил в Нижегородскую ярмарочную мечеть направить временно имама-хатыба деревни Кочки-Пожарки Сергачского уезда Ярмухаммеда Ибрагимова. Кроме того, он сетовал на предвзятое мнение к нему со стороны ОМДС, так как там служат родственники З. Соколова, заинтересованные в том, чтобы Соколов получил должность, и предлагал рассмотреть его, Кушаева, дело в Таврическом магометанском духовном правлении.

Прихожане мусульманского прихода Ярмарочной мечети написали письмо в ОМДС (подписал казанский купец Рахметулла Амирханов и группа лиц) с просьбой прислать в Нижний Новгород на новый ярмарочный сезон двух мулл и одного муэдзина из Казани, не допуская к должности Соколова[53].

По указу Нижегородского губернского правления от 14 декабря 1863 года было подтверждено «удаление Кушаева от занимаемой должности» — и должность ярмарочного и военного ахуна оказалась вакантной («метрические книги выдать некому»). То, что «о Кушаеве общество магометан, посещающих ярмарку, отзывается одобрительно»[54], не помогло — шло следствие.

В 1863 году ахун Н. Кушаев был отстранен от духовной должности (он умер в Казани в 1878 г.)[55]. Из архивных материалов о деятельности ахуна следует, что Н. Кушаев действительно осознавал назначение пастыря, духовного предводителя верующих. К тому же он был хорошим организатором. Уважая Н. Н. Кушаева, мусульмане, приезжавшие на ярмарку в 1857 году, в 1858 году «приговорили» его к званию «старшего мухтасиба» и «эфенди» Нижегородской губернии». Тот же «приговор» подтвердили военные мусульманского вероисповедания Нижнего Новгорода — тогда же, в 1858 году[56].

На основе «приговора» нижних чинов, постановлением губернского правления от 8 марта 1863 года «военным имамом при военнослужащих в Нижнем Новгороде» с жалованьем 85 руб. 71 коп. был утвержден Семерхан Соколов (1822 г.р.)[57], уроженец деревни Пошатово Нижегородской губернии, ранее исполнявший обязанности муэдзина при ярмарочной мечети[58]. Он стал первым имамом ярмарочной мечети — нижегородским уроженцем[59].

По просьбе С. Соколова на имя нижегородского губернского воинского начальника на должность азанчея Нижегородской ярмарочной мечети был утвержден с ноября 1867 года рядовой нижегородской сборной команды Карымов Хайрулла. Основанием для просьбы послужило решение татар-прихожан мечети, в котором отмечалось, что «воинские и гражданские чины общества магометан, проживающие в Нижнем Новгороде…составили приговор на имеющуюся в Нижегородской Военной и Ярмарочной мечети штатную вакансию Азанчея» и выбрали на эту должность уже работавшего азанчеем мечети с марта 1865 года Хайруллу Карымова. «Приговор» подписали арабской вязью влиятельный член исламской общины Нижнего Новгорода, купец II гильдии Шамсутдин Сагадеев и рядовой солдат Хайбул Бабиков. Х.Карымов был оставлен в запасных войсках и утвержден на должность азанчея[60].

Во второй половине 1870-х годов ахун (с 1867 г.) ярмарочной мечети и одновременно «военный мулла»[61] Семерхан Соколов получал жалованье в размере 100 руб. от губернского правления за исполнение обязанностей переводчика с персидского языка[62]. Он приобрел маленький дом на территории Макарьевской части Канавинской слободы напротив вокзала, расположенного за рекой Окой[63], где могли размещаться до 20 молящихся[64].

В 1864 году Семерхан Соколов попытался получить разрешение у военного министра, а в следующем 1865 году — у министра внутренних дел — на аренду дома или квартиры для молитвенных собраний за счет сумм земского сбора, как это практиковалось у евреев-иудеев. В этот период в городе дислоцировались 62 солдата-мусульманина, приходивших на общественное богослужение в квартиру имама[65]. Местные власти и департамент духовных дел иностранных исповеданий, передавший материалы в хозяйственный департамент, поддержали ходатайство С. Соколова.[66] Ограниченность источников не позволяет установить, как был разрешен «исламский вопрос» правительством.

В 1874–1875 годах ярмарочный и военный имам совершил паломничество в Мекку, стал хаджи. За добросовестную работу по исполнению духовных «треб» мусульман и обязанностей переводчика он был награжден золотой и серебряной медалями на Станиславской ленте для ношения на шее. Персидское правительство наградило его орденом Льва и Солнца (до 1885 года).[67]

Кончина 2 января 1885 года оренбургского муфтия Селимгерея Тевкелева вызвала усиленный поиск нового кандидата на вакантную высокую духовную должность, как со стороны правительственных кругов, так и ряда мусульманских общин. Стремясь предупредить вновь назначение на высшую духовую должность человека, далекого от знания основ религии, татары ряда городов ходатайствовали перед правительством о поиске кандидата из числа духовенства, а некоторые выдвинули своих кандидатов. В частности, 17 января 1885 года в Семеновском волостном правлении Сергачского уезда был зарегистрирован «приговор», подписанный духовными лицами деревень Пошатово, Овечий Овраг и Кочко-Пожарки с ходатайством о назначении на должность оренбургского муфтия инициативного 62-летнего ярмарочного и военного имама Нижнего Новгорода Семерхана Соколова.[68]

При С. Соколове религиозное управление возобновило практику командировок на ярмарку имамов Уфимской, Казанской и других губерний в качестве помощников[69]

. Многочисленность приезжих (на рубеже XIX –XX вв. по некоторым сведениям численность участвующих на Нижегородской ярмарке мусульман достигало до 30 тыс.)[70], особенно наблюдавшиеся в отдельные годы многочисленные смерти торговцев, в том числе из-за эпидемий, выявили потребность в нескольких духовных лицах. В результате противостояние между ярмарочным имамом и религиозным учреждением само собой отрегулировалось. Правда, теперь, прежде чем отправлять своих уполномоченных, Духовное собрание предварительно просило разрешение у местного начальника губернии, и, как правило, ограничивалось командировкой двух лиц: одного в качестве имама, другого — муэдзина.[71]

 

В периоды, когда ярмарочный сезон совпадал с годовыми религиозными праздниками, они проводились с характерным для купечества размахом. Например, о проведении Курбан-байрама на Нижегородской ярмарке, — читаем у А. П. Мельникова: «…гвоздем всех торжеств был праздник, устроенный магометанским населением у Караван-Сарая. На площади близ мечети был разбит огромный шатер, весь устланный дорогими старинными персидскими коврами. Ужин состоял исключительно из восточных блюд: гаржири-плов, бара-берьян, куки, мураба из персидских фруктов»[72].

В работе того же А. П. Мельникова встречаем еще одно описание более позднего празднования Курбан-байрама на Нижегородской ярмарке: «…правоверные от мечети и Караван-сарая в белых чалмах и праздничных халатах густыми толпами собираются в поле справлять свой магометанский праздник. Между белыми чалмами виднеются и зеленые, которые обозначают, что носители их побывали в Мекке. Чалмы, бараньи и бобровые шапки, тюбетейки, чаплажки уже густой толпой покрывают обширную поляну. Полицейские чины в парадных мундирах и здесь у своих обязанностей, усердно наводят порядок. Старый мулла в белом тюрбане поднимается на возвышение у самого знамени, он громко провозглашает что-то на арабском языке, чего многие собравшиеся дословно не понимают; он поднимает над толпой свиток Корана и все как один человек падают ниц. Все уселись на коврах и циновках по-восточному, поджав под себя ноги. Мулла громко читает Коран и при этом выразительно жестикулирует. Несколько раз прерывает он чтение, что-то по-арабски провозглашает, сидящие, как по команде, склоняются, закрывая себе большими пальцами уши, а остальными зажмуренные глаза. Завершается священный ритуал закланием заранее приготовленного, обреченного барана, находящегося на привязи около знамени Пророка»[73].

Сосредоточение на «торжище» богатых мусульман, мутаваллиев, привлекало на ярмарку доверенных сельских и городских обществ, искавших источник решения своих материальных проблем, связанных с устройством религиозного быта. Как правило, такие обращения находили понимание среди предпринимателей, оказывавших материальное содействие, позволяющее частично или полностью разрешать реализацию богоугодного проекта. Например, в 1891 году для сбора пожертвования на возведение каменной мечети на ярмарку приехали представители экономически слабой и малочисленной общины города Саратова. В 1902 году с аналогичной целью на ярмарку приехал крестьянин из Хвалынского уезда Саратовской губернии, сумевший собрать несколько сотен рублей на строительство мечети в родной деревне[74].

Информация для участников ярмарки по разным вопросам расклеивалась по распоряжению губернатора Н. М. Баранова не только на русском, французском, немецком, но и на татарском языках[75].

В 1888 году предприниматели специально собирались для обсуждения вопроса о сборе средств на возведение соборной мечети в Санкт-Петербурге. Однако оглашенная одним из присутствовавших ложная информация, поставившая под сомнение сохранность пожертвований, сорвала запланированную благотворительную акцию[76]. В последующие годы крупные торговцы, приезжающие в Нижний Новгород, внесли свои пожертвования на строительство главного исламского храма в столице Российской империи, открытого в 1893 году [77].

Соборная мечеть г. Санкт-Петербурга


[1] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.11, д.200, л.4.

[2] ЦАНО, ф. 3074, оп. 1, д. 955, л. 3 об.

[3] Мәрҗани Ш. Мөстафәдел–әхбар фи әхвали Казан вә Болгар (Казан вә Болгар турында файдаланылган хәбәрләр). Казан, 1989. Б. 392.

[4] На основании иных архивных данных можно утверждать, что Мухаметша Мунжафаров не только исполнял обязанности азанчея первой соборной мечети деревни Большое Рыбушкино и военного гарнизона Нижнего Новгорода, но и занимался торговлей, стал купцом второй гильдии, «сколотив» для этого достаточную денежную сумму. Его сын — Таджетдин — был с 1873 года вторым имамом первой соборной мечети деревни Большое Рыбушкино. Из рода Таджетдиновых вышло четверо имамов. Подробнее см.: Государственный архив Ульяновской области (далее — ГАУО), ф. 88, оп. 1, д. 1752, лл. 23 об., 24; Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино Нижегородской области в XVI–XX веках: Монография. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. С. 55, 71, 294, 395.

[5] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.1810, лл.1–1 об. Гизетулла Абдулгазов был сыном имама и мударриса мечети деревни Актуково начала XIX века — Салюкова Абдул Газиза (1783 — ?) — ЦАНО, ф. 5, оп. 41, д. 229, лл. 11; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 51, 52.

[6] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.1810, без нумерации.

[7] Исхаков Д.М. Историческая демография татарского народа (XVIII – начало ХХ вв.). Казань, 1993. С. 74.

[8] Смирнов Д. Картинки Нижегородского быта XIX в. Горький, 1948. С. 264.

[9] Гациский А.Г. «Нижегородка». Путеводитель и указатель по Нижнему Новгороду и Нижегородской ярмарке. Н. Новгород, 1876. С. 103.

[10] ЦАНО, д. 946, л. 2; д. 947, л. 2; д. 958, л. 2; д. 962, л. 2; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 398.

[11] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.1810, без нумерации; ЦАНО, д. 946, л. 2; д. 947, л. 2; д. 958, л. 2; д. 962, л. 2.

[12] Идрисов У.Ю., Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.И. Из истории Нижегородских мусульманских общин в XIX – 30-х годов ХХ века. Н. Новгород, 1997. С. 26.

[13] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.1810, без нумерации.

[14] ЦАНО, ф. 2626, оп. 2, д. 933, л. 6 об.

[15] ЦАНО, ф. 3074, оп. 1, д. 960, л. 3; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 398.

[16] Ш. Марджани приводит его «полное» имя: «мелла Ногман бине Нигмәтулла бине Гали бине Габдеррәшид бине Гайса бине Кушай бине Рәскә әш–Шимәкәй».

[17] Идрисов У.Ю., Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.И. Из истории Нижегородских мусульманских общин в XIX – 30-х годов ХХ века… С. 28.

[18] Подробнее о нем см.: ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1320, л. 1; ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293 и др.; Российский государственный исторический архив (СПб.), ф. 821, оп. 8, д. 638, л. 1–2: д. 982, лл. 6, 6 об.; Сенюткин С.Б. Кушаев Нугман Негмятов //Ислам на Нижегородчине. 2001; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография: Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 399.

[19] Идрисов У.Ю., Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.И. Из истории Нижегородских мусульманских общин в XIX – 30-х годов ХХ века. Н. Новгород, 1997. С. 27.

[20] Было ходатайство из Нижнего Новгорода от начальника Нижегородской губернии «устранить неудобство отправления ежегодно на ярмарку сторонних мулл, которые должны были отвлекаться от своего прихода». На основании этого представления в 1855 году МВД приняло решение об отмене «командирования посторонних мулл на Нижегородскую ярмарку», а «домогательства Оренбургского магометанского собрания о восстановлении прежнего порядка оставлялись МВД без уважения» — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л.42.

[21] Сам Кушаев впоследствии объяснял эти действия муфтия Г.Сулейманова личной неприязнью к нему — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л. 33–33 об.

[22] Идрисов У.Ю., Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.И. Из истории Нижегородских мусульманских общин в XIX – 30-х годов ХХ века. Н. Новгород, 1997. С. 28.

[23] РГИА, ф. 821, оп. 8, д. 982, лл. 6, 6 об.

[24] РГИА, ф. 821, оп. 8Там же, д. 960, л. 3.

[25] Мәрҗани Ш. Мөстафәдел–әхбар фи әхвали Казан вә Болгар (Казан вә Болгар турында файдаланылган хәбәрләр). —Казан, 1989. — Б. 392.

[26] РГИА, ф.821, оп.8, д.980, л.104.

[27] О допущении имама Соколова к исполнению треб на Ярмарочной мечети — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 756, л. 1.

[28] Родственникам умершего отправлялось письмо от руководителя мусульманского прихода о том, что «тело его похоронено по Магометанскому закону, в чем для объявления о смерти его родственникам прилагается при сем расписка абыза» — ЦАНО, ф. 489, оп. 286, д. 466, л. 2 и др.

[29] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.11, д.200, лл. 7–7 об.

[30] Подтверждение тому, что свиньи приходили даже на ярмарочную территорию, находим у краеведа А.С. Гациского, который отмечал, что после закрытия ярмарки «ярмарочное место казалось бы совершенной пустыней, если бы не приходили сюда из Кунавина свиньи пропитаться от остатков праздничной трапезы, которая и тянулась долго и была весьма обильна. Старики-купцы такую примету имели, что если свиньи близко главного дома стали шататься — ярмарке скоро конец (все устали и надзор ослабел)» — Гациский А.С. «Нижегородка»… Н. Новгород, 1876.

[31] РГИА, ф.821, оп.8, д.645, лл.6–8 об.,27 об.

[32] РГИА, ф.821, оп.8, д.890, лл.1–1 об.; д. д. 638, лл. 1–2.

[33] РГИА, ф.821, оп.8, д.890, лл.11–12, 46,

[34] Безобразов В.П. Очерки Нижегородской ярмарки. М., 1865. С. 73.

[35] РГИА, ф.821, оп.8, д.645, л.1. Однажды 15 августа 1855 года на ярмарке около татарской мечети произошла драка между татарами и русскими, спровоцированная неправильным поведением мещанина Власа Алексеева, в ходе которой имам подвергся оскорблению. Инцидент был погашен полицией, а соответствующий рапорт составлен нижегородским старшим полицмейстером — Дело о буйстве, происшедшем близ татарской мечети между татарами и русскими — ЦАНО, ф. 2, оп. 6, д. 561, 10 л.

[36] РГИА, ф.821, оп.8, д.645, л.2.

[37] РГИА, ф.821, оп.8, д.645, л.1 об.

[38] Нижегородские губернские ведомости. 1857. 9 ноября. №45.

[39] По имеющимся сведениям пожары до 1850 года были весьма редки, затем участились — ЦАНО, ф. 1397, оп. 1, д. 49, л. 87. Известно, что порой сами купцы обращались в Нижегородскую ярмарочную контору с просьбой обращать большее внимание на противопожарную безопасность — Прошение московских купцов, владельцев торговых помещений в сибирских линиях, о предупреждении и устранении причин пожаров на сибирских линиях — ЦАНО, ф. 489, оп. 286 а, д. 202, 6 л.

[40] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.4572, л.13.

[41] РГИА, ф.821, оп.8, д.640, л.1–1 об.

[42] РГИА, ф. 821, оп. 8, д. 638, л. 1–2.

[43] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.3, д.4572, лл.4–5.

[44] Было получено согласие мусульманской общины Подгородной Татарской слободы об «увольнении (Абызова — авт.) из своего общества, согласно его желанию, для поступления его азанчеем при Нижегородском Старшем Ахуне Тархане Кушаеве» — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л. 3.

[45] Деревню Шемякино Тетюшского уезда сам Кушаев называл местом своего рождения — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л.14.

[46] ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л.14 об.

[47] Там же.

[48] ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л. 9–10.

[49] Жертвой сложившейся ситуации стал и сам Н.Кушаев: его жена умерла в то время, когда он повез в Санкт-Петербург прошение по своему делу и была похоронена частным лицом без мусульманского обряда — ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л. 15.

[50] Там же, л. 9.

[51] Там же, л. 15.

[52] В своем ходатайстве нижние чины так охарактеризовали свое положение, повторив слова из прошения Соколова: помимо отсутствия возможности для совершения общественного богослужения, в том числе о здравии царской семьи, новорожденные дети остаются без наречения имени несколько месяцев, а умирающие предаются земле без напутствия пастыря, что противоречит нормам Ислама.

[53] ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л.26.

[54] Там же, л. 39.

[55] Мәрҗани Ш. Мөстафәдел–әхбар фи әхвали Казан вә Болгар (Казан вә Болгар турында файдаланылган хәбәрләр). Казан, 1989. Б. 393.

[56] ЦАНО, ф. 5, оп. 47, д. 1293, л.35.

[57] Ш. Марджани именует его следующим образом: уроженец д.Башад Сергачского уезда Нижегородской губернии «мелла Сәмирхан бине Габделхәмит бине Сәйфулла бине Сәед бине Тулбай». С. Соколов происходил из рода пошатовских имамов. Подробнее см.: Сенюткина О.Н. Пошатовские ахуны Хусейн и Желялетдин //Медина аль-Ислам. 2005. №10(13). С. 13.

[58] РГИА, ф.821, оп.8, д.650, л.1.

[59] ЦАНО, ф. 5, оп. 1, д. 423, 2 об.–7; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. С. 397, 400.

[60] ЦАНО, ф. 5, оп. 1, д. 423, 2 об.–7.

[61] Ярмарочная полиция имела в своем составе 60 нижних чинов нижегородской городской полиции, 100 человек пехотинцев и 31 конного стражника; на ярмарку собиралось до 250000 человек (количество купеческих лавок насчитывалось до 6000 (данные на 1879 год). В 1880 году на ярмарку были командированы войска в помощь полиции: 81 унтер-офицер, 869 рядовых, входивших в части Отдельного корпуса жандармов 10 Новоингерманландского пехотного полка и 13 казачьего полка. Эти цифры помогают представить реалии жизни Нижегородской ярмарки во времена исполнения обязанностей ахуном Соколовым — ЦАНО, ф. 1397, оп. 1, д. 1, л. 16 об.; д. 52, л. 6.

[62] РГИА, ф.821, оп.8, д.1062, лл.26–27.

[63] В «Списке домов города Нижняго Новгорода, всех четырех частей, с указанием части, участков, улицы и номеров» (Н. Новгород: Тип. губ. правл., 1900. 48 с.) отмечен дом №8 по улице Напольно-Вокзальной, принадлежавший С. Соколову. В то время Напольно-Вокзальная улица представляла собой линию из 34 домов, проходившую от Вокзального бульвара до границы Макарьевской части. К западу от этой линии домов не было. Вплотную к домам подходило поле (поэтому улица именовалась Напольной), простиравшееся до железной дороги. Рядом с домом Соколова располагался в двух домах под номерами 9 и 10 склад владельцев цинковального завода Износкова и Зукау — Список домов…С. 143.

[64] РГИА, ф.821, оп.8, д.1062, лл.26–27.

[65] Загидуллин И.К. Эпоха нижегородских ахунов Ярмарочной мечети //Медина аль-Ислам. 2005. №9(12). С. 18.

[66] РГИА, ф.821, оп.8, д.650, лл.5–7; д.1062, лл.26–27.

[67] РГИА, ф.821, оп.138, д.116, л.28.

[68] РГИА, ф.821, оп.138, д.116, л.28–28 об.

[69] Мәрҗани Ш. Мөстафәдел–әхбар фи әхвали Казан вә Болгар (Казан вә Болгар турында файдаланылган хәбәрләр). Казан, 1989. — Б. 392–393.

[70] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.6, д.302, л.13.

[71] ЦГИА РБ, ф.И-295, оп.6, д.296, лл.1–3.

[72] Мельников А.П. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки. Н. Новгород: Изд-во АО НКЦП, 1993. С. 171. Из контекста А.П. Мельникова следует, что упоминаемый Курбан-байрам на ярмарке проводился в августе 1884 года во время приезда на торжище великого князя Владимира Александровича.

[73] Мельников А.П. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки. Н. Новгород: Изд-во АО НКЦП, 1993. С. 229.

[74] Таиров Н. Ук. соч. С. 263.

[75] Мельников А.П. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки. Н. Новгород: Изд-во АО НКЦП, 1993. С. 175.

[76] Тарджеман (Переводчик). 1888. №38. 4 ноября. С. 71.

[77] Загидуллин И.К. Исламские институты в Российской империи: Мусульманская община в Санкт-Петербурге. XVIII – начало ХХ вв. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2003. С. 132.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.