Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
История ОМДС (1788-1917): институты, идеи, люди
26.10.2011

Глава 3
Оренбургское Магометанское
Духовное Собрание
и его реформы в начале XX века

 

 

Планы реформ ОМДС в 1905 – начале 1906 гг.

В начале XX века мы видим многочисленные планы реформ Оренбургского магометанского духовного собрания. Мусульманская конфессиональная самоидентификация в этот период была первичной по сравнению с тюрко-татарской национальной идентификацией, особенно среди сельского населения. Поэтому все татарские политические организации либо употребляли в названии термин «мусульманский», либо ставили вопрос о религиозной автономии.

Мусульмане России в целом и татары в частности выполнили свой гражданский долг в ходе русско-японской войны 1904–1905 гг. «Тарджеман» регулярно сообщал о вкладе воинов-мусульман в ход военных действий. По указанию оренбургского муфтия М. Султанова был организован сбор пожертвований. Духовенство проводило молебствования о победе российского оружия. Значительные пожертвования в Красный Крест были ассигнованы татарами, особенно в городах. В Казани деньги были собраны как буржуазией, так и рядовыми прихожанами мечетей города[1]. Поражение России в русско-японской войне, последовавшие затем уступки обществу и активизация политического движения стали тем каналом, которым воспользовались татарские общественные деятели.

Ключевой фигурой общественного движения мусульман России стал Г.-Р. Ибрагим. В начале сентября 1904 г. в Петербурге Рашид казый встречается с министром внутренних дел П. Д. Святополк-Мирским, деятелями «Союза освобождения» и земским деятелем М. А. Стаховичем. В начале октября Р. Ибрагим начинает свои поездки по России с целью подготовки съезда мусульман. Его деятельность концентрируется среди татар Волго-Уральского региона (Иж-Буби, Оренбург, Троицк, Уфа). В конце 1904 г. на имя премьер-министра С. Ю. Витте поступает первое прошение мусульман о даровании им политических и гражданских прав, чьим непосредственным инициатором был петропавловский ахун Яушев. В январе 1905 г. Р. Ибрагим обсуждает с Ю. Акчурой вопрос об объединении мусульман Казани и Крыма. Ю. Акчура отправляет письма И. Гаспринскому и лидеру азербайджанских либералов А.-М. Топчибашеву. Представители волжских татар, татар Крыма и азербайджанцев прибывают с петициями в Петербург, но в разное время[2]. Эти факты ясно показывают отсутствие организационного единства, которое складывается только к лету 1905 года.

В татарском обществе в 1905–1907 гг. не было партии или влиятельной политической организации, выражавшей интересы рабочего класса. «Тангчылар» и «думачылар» защищали интересы крестьянства, но в целом выражали позиции национальной интеллигенции, молодого духовенства, мелкой и средней буржуазии, стремившихся к повышению своего социального статуса. К тому же в силу потери татарами наиболее плодородных земель для национального крестьянства было традиционным стремление перехода к статусу более обеспеченных городских слоев и духовенства. Буржуазия также не стремилась к созданию собственной политической организации. Муфтий М. Султанов отказался принять участие в политическом движении, что определило позицию духовенства как корпорации. В итоге руководящая роль в татарском политическом движении в 1905–1907 гг. принадлежала светской интеллигенции и ее сторонникам из числа мударрисов и (или) улемов-модернизаторов, придерживавшихся в целом либеральных взглядов.

Татары Казани первыми перешли к устройству массовых собраний по общероссийскому образцу. 29 января 1905 г. состоялось собрание, где присутствовало более 2000 человек. Оно единогласно приняло петицию на имя председателя Кабинета министров, включавшую требование об избрании муфтия и всех казыев из числа духовных лиц самими мусульманами. Все функции миллета, включая контроль над духовными школами, «…должны быть изъяты из других учреждений и подчинены МВД через посредство Духовного собрания». Таким образом, планировалось создание миллета по оттоманскому образцу. Другие требования основывались на «…уравнении общегражданских и имущественных прав татар с православным населением», включая открытие общеобразовательных и профессиональных школ с преподаванием на татарском языке. Особо отмечались законосовещательные функции миллета, включавшие «…приглашение мусульман в Кабинет Министров по указанию Оренбургского духовного собрания при составлении законов о религиозном и общественном быте татар, их гражданских правах»[3].

В целом этот документ выражал интересы всех групп татарской элиты: духовенства, интеллигенции, дворянства и буржуазии. Налицо соответствие этой программы реформаторским идеям И. Гаспринского. Заметное изменение требований татарской национальной элиты произойдет только после созыва I Государственной Думы.

10–15 апреля 1905 г. в Уфе при Духовном собрании под председательством муфтия М. Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»). Совещание было созвано по указанию председателя Кабинета министров Сергея Витте для составления официального доклада, касающегося проблемы мусульманской общины. В нем приняли участие улемы Казани (Г. Баруди[4], Г. Апанай[5]), Троицка (ахун А. Рахманкулов)[6], Самары (ахун Ш. Минушев), Нижнего Новгорода (Х. Сулейманов), Буби (Габ. Буби), Семипалатинска (Г. Гиматдинов), Петропавловска ( Г. Яушев), Саратова (ахун М. Енгалычев), Оренбурга (Г. Давлетшин[7], М. Хусаинов)[8], Уральска (ахун М. Тухфатуллин), аула Султанай Пермской губернии (ахун М. Мансуров)[9], аула Кульбаш Казанской губернии и уезда (ахун С. Максютов), Перми (Х. Хасанкаев), Касимова (ахун М. Давлекамов), Симбирска (ахун М. Гаффаров), аула Манчыл Тюменской губернии (ахун М.-Ю. Сагит), Уфы (М.-С. Хасани, ахун Х. Усманов[10]), Каргалы (М. Усманов[11] и Х. Усманов[12]), Белебея (ахун Д. Хурамшин), Паты (?, Ш. б. Хабибулла), Москвы (ахун Х. Агаев[13]), Томска (ахун Х. Хамидов), Ханской Орды (ахун Г. Гайсин), Верхнеуральска (С. Музафаров, ахун М. Билялов)[14], аула Чыршы Казанской губернии ( Г. Забиров), Миасскго завода (С. Баширов)[15], аула Бузовьяз Стерлитамского уезда (Г. Хурамшин), аула Нократ (ахун Г. Касимов), аула Пошатово Нижегородской губернии (ахун Хус. Соколов)[16], Астрахани (ахун М. Салихов), Санкт-Петербурга (ахун Г. Баязитов), Агрыза (ахун А. Суюндуков), Чишме (Г, Мухамеджанов) и Стерлибаша (М.-Ш. Тукаев). Среди них были такие будущие лидеры общественного движения, как члены ЦК «Иттифака» Г. Баруди, Г. Апанай, Г. Буби, ахун Уфы Х. Усманов; депутаты I Госдумы ахун Белебея Д. Хурамшин и ахун аула Кульбаш Казанской губернии и уезда Сафиулла Максютов, депутаты II Госдумы ахун Каргалы Х. Усманов и уфимский имам и мударрис М.-С. Хасани; депутат II–III Госдум мударрис медресе Стерлибаш М.-Ш. Тукаев, ахун Петербурга Г. Баязитов, ахун Москвы Х. Агаев. Таким образом, улемы представляли огромное пространство империи от Петербурга до Томска и от Астрахани до Перми.

Первым докладчиком был муфтий ОМДС М. Султанов. В качестве возможно образца для реформы ОМДС он предложил рассмотреть высочайше утвержденное Положения об управлении Закавказского мусульманского духовенства 5 апреля 1872 г. При этом они вошли в став Свода законов Российской империи. Здесь М. Султанов рекомендует руководствоваться томом 11-м (ч. 1) в лице «Свода учреждений и уставов Управления духовных дел иностранных исповеданий христианских и иноверных» (издание 1896 г.)[17]. Для обсуждения он предлагает раздел третий («О управлении закавказского мусульманского духовенства шиитского и суннитского вероисповеданий»), входящий в книгу шестую «О управлении духовных дел магометан». Причем М. Султанов рекомендует руководствоваться статьями 1558–1672, образующими главу вторую «О управлении закавказского мусульманского духовенства суннитского учения»[18]. Для лучшего уяснения проблемы данная глава была целиком напечатана на татарском языке в «Ислахат асаслары»[19].

Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Его предложения сводились к созданию миллета по оттоманскому образцу. Он предложил создать пост Шейх уль-Ислама – единого лидера российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге имперского министра. Единый религиозный орган российской уммы – Собрание (Управление) во главе с Шейх уль-Исламом располагается в столице, оно должно состоять из казыев-улемов. Представители всех мазхабов должны быть консультантами Управления духовных дел иностранных исповеданий. На местном уровне предлагалось действие губернских правлений по образцу Закавказья. При этом Р. Фахретдин в присущей ему компромиссной манере рекомендовал обсудить эти предложения. [20] Именно в Закавказье по Положению 1872 г. сложилась достаточно стройная трехуровневая система управления:

1) низшая – в лице приходского духовенства;

2) средняя – в лице губернских меджлисов в лице казия (кади) как председателя и двух членов;

3) высшая – в лице Духовного правления в лице муфтия и трех членов[21].

Вместе с тем Р. Фахретдин выступил противником возможной концентрации на уровне губернских меджлисов, возглавляемых в ОМДС ахунами, по примеру Закавказья. Р. Фахретдин был сторонником сосредоточения властей в руках непосредственно Духовного собрания в лице муфтия и казыев. Вхождение казахов в округ ОМДС должно было упрочить сложившиеся с XVIII в. контакты[22].

Однако в своем проекте Р. Фахретдин остановился на уровне ОМДС. Наиболее целостным был проект Ю. Акчуры, затрагивавший только уровень ОМДС. По нему «…духовенство лица (Руханиляр) делится на две группы: а) высшее – муфти, ахун(д), мухтасиб, мударрис; б) приходское (махалли) духовенство – имам-хатиб, имам-мударрис, муэдзин» (п. 5). Мы используем здесь термин «духовенство», но в отличие от «указных мулл» эти лица не должны были получать утверждение от органов администрации на местах. Записку Акчуры подписали будущие участники I Всероссийского мусульманского съезда в Нижнем Новгороде. Среди них будущие депутаты I Госдумы: А. Ахтямов, М.-З. Рамиев (Дардменд), С.-Г. Алкин. После закрытия совещания была создана комиссия по доработке петиции. В нее вошли мурза полковник К.-М. Тевкелев, казый Р. Фахретдин, член Уфимского губернского присутствия С.-Г. Джантюрин, члены окружных судов Дж. Сайдалин и Г. Тимуров, адвокаты А. Ахтямов и С.-Г Алкин (депутаты I Госдумы и члены ЦК «Иттифака»), имам Г. Апанай, золотопромышленник М.-З. Рамиев (Дардменд), промышленники И. Акчурин и Ю. Дебердеев. 12 мая 1905 г. петиция с сопроводительным письмом муфтия были направлены в МВД[23].

В целом движение в Уфимской губернии в отличие от Казани носило преимущественно характер борьбы за сохранение устоев и создание религиозной автономий. Там были осуществлены попытки поднять активность народных масс заявлениями о новой угрозе крещения. В начале 1905 г. в Уфимской губернии разворачивается движение за созыв губернского мусульманского съезда. Решения «Улама жэмгыяте» (Общества улемов) были публично озвучены 22–25 июня 1905 г., когда в Уфе прошло «совещание доверенных башкирских волостей Уфимской губернии для обсуждения вопросов, касающихся мусульманской религии». Здесь предусматривалась трехуровневая система управления.

1. «Приходское» духовное управление во главе со старшим в приходе имамом, то есть централизация на уровне населенного пункта в форме мухтасибата[24]. Управления приходских имамов должны обеспечивать монопольный контроль над общественной жизнью махаллей (ст. 44). Имамы избирались бы всем населением прихода.

2. Важнейшим требованием программы являлось создание среднего звена управления на уровне уезда – окружных управлений ахунов[25], что намечалось уже муфтием ОМДС М. Хусаином в начале XIX в. Они приравнивались «…к уездным учреждениям в сфере духовно-религиозных, духовно-учебных и нравственно-воспитательных». Намечался принцип строгого распределения полномочий: «Управлениям окружных ахунов вменяется в обязанность не возлагать на гражданские власти какие-либо поручения, входящие в круг обязанностей самого окружного управления, и не позволять себе ни в каком случае вмешиваться в круг их обязанностей и правил». Ведение всего делопроизводства в этих окружных учреждениях предполагалось на татарском языке. Управления окружных ахунов получают «…право созыва приходского или сельского... обществ для обсуждения... и вообще о делах прихода», а также право постановки приговора (ст. 32). Ахуны избирались бы духовенством округа.

3. Высшим духовным чином предполагался муфтий, избираемый мусульманским населением всего округа Духовного собрания. Он получал ранг единоличного главы миллета с правом доклада императору (ст. 47).

Высшим органом миллета является съезд высшего духовенства, проводимый раз в 3 года «…на предмет рассмотрения и обсуждения вопросов принципиального свойства, выдвигаемых жизнью и согласования разрешения таковых с правилами шариата» (ст. 49)[26].

Так как идея религиозной автономии была наиболее близка и понятна большинству татарского населения, то этот проект предусматривал создание автономного миллета по оттоманскому образцу. Предполагалось создание и квазипарламента автономии в лице вышеупомянутого съезда высшего духовенства. Таким образом, сами члены ОМДС, улемы и имамы, представители интеллигенции, буржуазии и мурз единодушно выработали планы единой религиозной автономии мусульман России, выражавший чаяния всей российской уммы.

15 августа 1905 г. на Макарьевской ярмарке светская элита проводит I Всероссийский мусульманский съезд. Единенным отчетом о съезде является текст из книги Мусы Биги «Ислахат асалары» под названием «Историческое собрание»[27]:

«Собрание приняло решение, установив между мусульманами России “религиозный союз” – “политическую силу”, обеспечить тем самым наше будущее. В это решение входили и проблемы реформы мектебов и медресе, духовных управлений. Были показаны пути распространения просвещения среди мусульман России».

Таким образом, съезд принимает решения об объединении мусульман и создании периодических меджлисов (съездов) на территории всей России для руководства общественной жизнью. Эти отделения должны были заняться в основном образовательной и просветительской, а не политической деятельностью, то есть опираться на школы и благотворительные общества. Реально объединяются элита трех мусульманских народов: татар Волго-Уральского региона, крымских татар и азербайджанцев. Съезд подтвердил решимость мусульман добиваться их равноправия с христианским населением. Предполагалось создать общероссийское объединение элиты «Иттифак аль-Муслимин». Так как до издания Манифеста 17 октября 1905 г. политические партии находились под запретом, то «Иттифак» вначале предполагался, скорее, как общероссийский орган, координирующий борьбу за гражданские и политические права и культурно-просветительную деятельность. На съезде был представлен союз четырех групп элиты:

1) общенациональные политические деятели: И. Гаспринский, А.-М. Топчибашев, Ю. Акчура, Ф. Карими;

2) реформаторы Ислама и деятели антимиссионерской пропаганды: Р. Ибрагим, М. Биги, Г. Апанай;

3) крупная национальная буржуазия (лидеры городских общин и благотворители): А. и Г. Хусаиновы, В. Яушев, М.-З. Рамиев (Дэрдменд);

4) земские и городские деятели из мурз: К.-М. Тевкелеев, С.-Г. Джантюрин, Ш.-А. Сыртланов, С.-Г. Алкин.

Первые две группы, представлявшие крымских татар, азербайджанцев, а у татар – Казань и Петербург, ориентировались непосредственно на политические формы. Третья группа (Оренбург–Троицк) и четвертая (Уфа) ориентировались, скорее, на допартийные формы и представляли традиционную региональную элиту. Третья и четвертая группы состояли целиком из татар. В период трансформации «Иттифака» в политическую партию большая часть крупной буржуазии формально отошла от нее. В I Думу был избран только М.-З. Рамиев, занявший пост казначея мусульманской группы.

После издания Манифеста от 17 октября 1905 г. И. Гаспринский выработал программу реформ в сфере политики и образования. Мусульманское политическое движение выходит за рамки движения, обеспечивающего защиту потребностей миллета, и превращается в общероссийское политическое движение, ориентированное на реформу государственного строя путем голосования в Государственной Думе. Нежелание правительства провести какие-либо реформы в статусе мусульманской общины России вынуждают ее к радикализации и к ориентации на замену самодержавия конституционным государством. Мусульманская элита могла ориентироваться только на партию эволюционного развития, так как прежде всего стремилась сохранить единство мусульманской общины и обеспечить автономию ее религиозных и образовательных институтов.

10 ноября 1905 г. в Казани состоялось собрание, где рассматривался вопрос о присоединении татар к одной из общероссийских политических партий после детального ознакомления с их программами. Собрание, состоявшееся 17 ноября 1905 г., по докладу Ю. Акчуры приняло решение о преобразовании программы, принятой «Исламским обществом» на Макарьевской ярмарке, в программу партии «Союз мусульман», объединяющей всех мусульман России. На думских выборах предлагалось выступить в союзе с конституционно-демократической партией, так как «…она обращает большее внимание на религиозные свободы и показывает понимание угнетенных наций»[28].

К этому моменту уже были приняты постановления съезда земских и городских деятелей и программа партии кадетов. 14 сентября 1905 г. земские лидеры одобрили постановления съезда земских и городских деятелей. В разделе «О правах национальностей и децентрализации» утверждалось, что «…основной закон Российской империи должен гарантировать всем населяющим империю народностям право свободного культурного самоопределения. Как то: полную свободу употребления различных языков и наречий в общественной жизни, свободу собраний и союзов, свободу основания и содержания частных учебных заведений и всякого рода учреждений, имеющих целью сохранение и развитие языка, литературы и культуры каждой народности и т. п.»[29] Именно в данной редакции были изложены пункты 11 и 12 раздела «Основные права граждан» в программе конституционно-демократической партии. В пункте третьем программы указывалось, что «…православная церковь и другие исповедания должны быть освобождены от государственной опеки»[30].

Деятели казанского бюро конституционно-демократической партии перевели на татарский язык и издали программу партии с примечаниями. Особая роль в этих примечаниях уделялась равноправию нерусских народов, свободе вероисповедания, религиозной автономии и особенностям национальной системы образования[31].

Таким образом, кадеты гарантировали не только гражданское равноправие, но и религиозную автономию. Система частного образования и национальных культурных организаций также получала полную автономию. Обеспечивалось преподавание в государственной начальной школе на родном языке. Для мусульманских либералов такие гарантии являлись достаточными на этапе развития, требовавшем прежде всего религиозной и культурной автономии и создания целостной системы образования.

15 февраля 1906 г. в Уфе начались совещания мусульманской элиты при Оренбургском духовном собрании. Первое заседание было посвящено обеспечению солдат услугами имамов. Присутствовавшие там религиозные и общественные деятели в большинстве своем составили основу национального движения в Уфе, выступив организаторами выборов в I Госдуму. В заседании, в частности, приняли участие будущие депутаты Госдумы I созыва: К.-М. Тевкелев, Ш.-А. Сыртланов, А. Ахтямов, С.-Г. Джантюрин, ахун Уфы Х. Усманов. От Духовного собрания в заседаниях приняли участие все три казыя: Риза Фахретдин, Гинаятулла Капкаев и Нур-Мухаммед Мамлиев[32].

На предвыборных собраниях в сельских регионах были сформулированы достаточно близкие требования. Для примера приведем две программы. 8 января 1906 г. в ауле Кулле-Киме состоялось собрание мулл и прихожан северо-западной части Казанского уезда, а 1 марта 1906 г. 80 указных мулл Тетюшского уезда собрались в ауле Танай-Тураево. В число новых требований вошли исполнение манифеста 17 октября, пропорциональное представительство мусульман в Государственной Думе и в земских учреждениях, избрание в Думу нескольких имамов для решения вопросов по шариату. Особым пунктом была обозначена «…передача мектебов, мечетей и медресе в ведение Духовного собрания». Местные школы переходили под контроль приходских имамов. Предложения также ориентировались на максимальное снижение преподавания русского языка и невмешательство в образование мусульман даже земских учреждений. При этом земское самоуправление делилось по национальному признаку для расходования «…земских средств, собираемых с мусульман, на их нужды»[33].

 

Планы реформ:

Всероссийские мусульманские съезды 1906 г.

Окончательное формирование партии «Иттифак» и предвыборной программы мусульманских либералов происходит на II Всероссийском мусульманском съезде в январе 1906 г. в Санкт-Петербурге. Съезд рассмотрел программу «Иттифака». Она предусматривала создание правового конституционного государства при равноправии всех религий и наций. Устройство законодательной и судебной власти соответствовало программе кадетов. Вопросы никаха, талака и мираса оставались в сфере ведения шариатских судов. В рабочем и земельном вопросах тоже соблюдалась программа кадетов с той разницей, что земельный фонд переходил под контроль местных органов самоуправления. Особый интерес представляет раздел о махалли мухтарият (местной автономии, самоуправлении). По нему вся территория государства делилась на вилаяты (области), а также территориальные единицы более низкого уровня. Меджлисы (представительные органы вилаятов) имели право законодательства в пределах своих полномочий. Контроль над исполнением общегосударственных законов поручался назначенным из центра чиновникам. Язык большинства населения области признавался ее официальным языком, однако все другие народы могли свободно вести образовательную и печатную деятельность на своих языках. Экстерриториальная автономия рассматривалась как автономия религиозная по образцу османской системы миллетов. Мусульмане получали право на создание религиозного центра, избрание духовенства, создание мусульманских обществ. В их руки переходили мектебе, медресе, мечети, места поклонения, благотворительные организации и вакфы. В предисловии к программе М. Биги заявлял, что она соответствует основам Шариата[34].

В ходе дискуссии по поводу пунктов программы «Иттифака», провозглашавших широкую децентрализацию и автономию, И. Гаспринский и Ю. Акчура заявляли о нереальности этих положений в условиях России, подчеркивая, что столь широкая автономия не существует даже в Великобритании. Ю. Акчура предсказывал, что территориальная автономия в будущем уничтожит религиозную.

Особое значение носило решение о создании 16 отделений партии. Чисто татарскими были отделения: Петербург, Москва, Литва, Нижняя Волга (Астрахань), Верхняя Волга (Казань), Уфа, Оренбург, Сибирь[35]. Однако национальным деятелям удалось обеспечить создание реальных отделений партии лишь в Казани, Уфе и Оренбурге. Во всех других регионах национальная светская элита подчинилась элите традиционной.

Для оценки роли Государственной Думы для мусульман России необходимо понять их отношение к парламентской системе правления вообще. Принципиальными противниками законодательной Думы были лишь реакционеры. В дни выборов в I Государственную Думу в Самарской и Симбирской губерниях ряд баев, ишанов и мулл предпочли заключить союз с русскими реакционерами, а не с татарскими и русскими либералами. В результате в этих губерниях в I Думу не был избран ни один татарин.

Были избраны такие лидеры «Иттифака», как С.-Г. Алкин в Казани, А. Ахтямов и С.-Г. Джантюрин в Уфе, М.-З. Рамиев в Оренбурге. Во всех этих регионах мусульмане участвовали в выборах в альянсе с кадетами. Вероятно, на арест Ю. Акчуры повлияла и его роль в заключении союза «Иттифака» с кадетами.

Выборы в I Государственную Думу обеспечили абсолютное большинство сторонникам «Иттифака», и его лидеры составили ядро мусульманских депутатов. Председателем фракции стал лидер партии А.-М. Топчибашев. В Казанской губернии выборы проходили по формуле: 1 интеллигент, 1 мулла, 1 представитель буржуазии. В Уфе основное место во всех созывах Думы заняли мурзы: К.-М. Тевкелев (единственный депутат Государственной Думы I–IV созывов и председатель мусульманской фракции во II–IV Думах), А. Биглов (II Дума), Ш.-А. Сыртланов (I–II Думы) и муллы: ректор «Усмании» Хайрулла Усманов (I Дума) и представитель клана мударрисов из Стерлибаша Шакир Тукаев (II–IV Думы). В Оренбургской губернии избирался один представитель от города (в I Думе – золотопромышленник М.-З. Рамиев, во II – ахун Хайрулла Усманов) и один представитель сельских районов.

В мае–июле 1906 г. лидеры «Иттифака» проводили политику сотрудничества с кадетами, действуя в рамках их думской фракции. Первая «кадетская» Дума направила императору Николаю II адрес, где настаивала на отмене всех национальных, религиозных и сословных ограничений и требовала весь спектр политических свобод[36]. Одновременно лидер кадетов П. Н. Милюков вел переговоры с министром внутренних дел П. А. Столыпиным о создании правительства с преобладанием кадетов. 25 мусульманских депутатов оплачивали солидарным голосованием будущие уступки кадетов. Однако 9 июля 1906 г. император Николай II распустил I Думу. Никогда больше в российской истории парламент не будет иметь либерального большинства. Вместе с кадетами думские лидеры «Иттифака» подписывают Выборгское воззвание и отстраняются властью от политической деятельности. Помимо С.-Г. Алкина, А. Ахтямова и С.-Г. Джантюрина воззвание подписывает и председатель партии А.-М. Топчибашев. В результате будущая фракция потеряла своих лучших политиков и юристов.

В I Думе мусульмане сконцентрировались на задачах партийного строительства и создания религиозной автономии, а не на фракционной работе. Ш.-А. Сыртланов потребовал отмены ограничений в преподавании для лиц, получивших образование за рубежом, использование в обучении зарубежной литературы, обучение религии в светской школе, обеспечение мусульман-воинов духовенством и создании из мусульман особых тактических единиц – рот. В вопросах образования он также выступил за введение мусульман в члены училищных советов вплоть до уровня председателя уездного училищного совета[37].

Пиком мусульманского политического движения является III Всероссийский Мусульманский съезд, состоявшийся 16–21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде. Приведем здесь детальный анализ основных выступлений съезда и вычленим имевшиеся на нем реальные политические группировки и их программы.

По некоторым данным, в съезде приняло участие более 900 человек, большинство которых составляли татары Волго-Уральского региона. Съезд возглавил президиум, в который вошли Али-Мардан Топчибашев (Баку), Исмагил Гаспринский (Бахчисарай), Габдеррашид Ибрагим (Петербург), Саид-Гирей Алкин (Казань), Шах-Айдар Сыртланов (Уфа), Галимджан Баруди, Габдулла Апанай (оба – Казань). Секретариат составили: Юсуф Акчура (Казань), Муса Биги (Петербург), Салим-Гирей Джантюрин (Уфа), Мустафа Ширванский (Баку) и Габдулла Гисмати (Астрахань). Основным являются протоколы съезда, подготовленные Мусой Биги и изданные тогда же под названием «1906 сэнэ 16–21 августта ижтимаг итмеш Русия муселманнарынын нэдвэсе» (Съезд российских мусульман, прошедший 16–21 августа 1906 г.)[38]

Первое выступление на съезде сделал Габдеррашид Ибрагим. Он призвал к единству и братству всех мусульман по примеру ансаров и мухаджиров, то есть первых мусульман. Ибрагим заявил: «Единство (иттихад) – это основная политика нашей религии, братство – самая определенная основа». Он привел хадис «йаду Аллахи маа ал-джамаат» (Рука Аллаха с общиной) и выступил за то, чтобы мусульмане России положили начало политическому единству всех мусульман, то есть «умма исламия». Он говорил о необходимости братства 20 миллионов мусульман России с 300 миллионов членов «умма исламия». Ибрагим упомянул о необходимости выполнения программы «Иттифака», принятой на съезде в Петербурге, но указал о невозможности этого в данный период, так как в России продолжал сохраняться старый строй. По мнению оратора, программа должна была состоять из четырех разделов: борьба с миссионерством, развитие школ, положение имамов и улемов и финансирование предыдущих разделов. При этом основной задачей была названа реформа мектебов и медресе.

Позиция Ибрагима является характерной для поколения национальных деятелей 1860–1880-х гг., предшествующих джадидам. Эта группа ориентировалась на противостоянии миссионерству и опиралась на финансовую поддержку исламской буржуазии. При этом вопросам собственно политической деятельности по европейским стандартам в силу российских условий почти не уделялось места.

Сходную с Ибрагимом позицию занял Галимджан Баруди, призвав сконцентрироваться на вопросах защиты религии светскими средствами. Он заявил, что защита религии Ислама является фарызом (обязанностью). При этом нужно использовать все светские способы, включая политику, науку и финансы. Казанский купец и видный деятель мусульманской пропаганды Ахметжан Сайдашев утверждал, что в России не действуют даже имеющиеся законы, и «…везде начальники для своих райя» (здесь: «подвластное население». – А. Х.) являются законом» Сайдашев заявил, что «…драгоценный Коран и Сунна Пророка являются для нас единственной программой». Он призвал старшее поколение и молодежь объединиться во имя прогресса.

Хади Атласи выступил с заявлением, фактически солидаризирующимися с позицией Гаспринского. Он агитировал: «Давайте распространим вначале среди неграмотной, необразованной нации науки, ознакомим ее с политической литературой, дадим детям знания, потребные для современности. Затем будет спорить по политическим вопросам. Опять повторяю, давайте сосредоточимся на этом съезде только на вопросах просвещения и издательства». Ахун Белебея Джамалетдин Хурамшин призвал оставить принятие политической программы депутатам Думы. Преподаватель медресе «Мухаммадия» Ахметжан Мустафа также назвал основной целью защиту Ислама. Для этого он призвал к созданию единого религиозного центра, контролирующего через отделения все махалли. Именно такой центр должен предъявлять свои требования правительству от лица всех мусульман России.

Гаяз Исхаки выступил оратором группы аграрных социалистов «тангчылар». Он заявил, что следует создать общество для защиты прав всех мусульман. А поскольку программа «Иттифака», принятая на II Мусульманском съезде в Петербурге, непригодна для всех мусульман, так как они состоят из различных классов, то совместная программа должна носить только просветительский характер и не касаться вопросов политики и экономики. В целом, Исхаки был согласен с единой программой религиозной и национально-культурной автономии, но не с программой единой партии.

Более резкий характер носило выступление «тангчы» Фуада Туктарова. Он, основываясь на опыте I Думы и отсутствии отклика на Выборгское воззвание, заявил, что кадеты не обладают реальной силой. Он продолжил: «…если здесь найдется 10–15 человек, имеющих опыт и знание политической деятельности, я готов отдать руку на отсечение». Туктаров также призвал к решению на съезде прежде всего религиозных вопросов и к распространению политической литературы с целью создания общественного подъема среди широких слоев татарского общества.

Последовательными сторонниками принятия политической программы на съезде выступили авторы программы, подготовленной к II Мусульманскому съезду в Петербурге? Габдеррашид Ибрагим и Саид-Гирей Алкин. При этом первый концентрировал необходимость принятия такого рода программы на вопросах религии, а второй – на вопросах просвещения.

Для обсуждения программы «Иттифака», предложенной на II Всероссийском мусульманском съезде, была сформирована комиссия в составе Мустафы Давидовича (председатель, Бахчисарай), Габдуллы Апаная (Казань), Али-Мардана Топчибашева (Баку), Галимджана Баруди (Казань), Хади Максуди (Казань), Садри Максуди (Казань), Шахмардана Кошчегулова (казах), Джигангира Байбурина (Оренбург), Юлбарса Бикбова, Гали-Искандера Ашурова (Баку), Шах-Айдара Сыртланова (Уфа), Лутфуллы Исхакова (Петербург), Джамалетдина Хурамшина (Белебей), Габдуллы Буби (Иж-Буби) и Мусы Биги (Петербург). Ее состав отражал преобладание на съезде либералов.

Хади Атласи заявил, что не существует пользы в создании политической программы, так как правительство, проводя репрессивную политику, никогда не даст возможность ее выполнить. Исхаки заявил: «Наша школа является для нас самой важной проблемой». Он призвал получить какую-либо пользу для мусульман от свобод, провозглашенных Манифестом 17 октября 1905 г. Саид-Гирей Алкин говорил о неграмотности народа как основной беде России. Он призвал обеспечить присутствие улемов в Госдуме для участия в политических реформах. При этом необходимо посылать улемов, знающих русский язык. Он призвал воспитывать народ в духе свободы, что приведет к пониманию ими недостатков старого режима и необходимости проведения реформ в большинстве сфер жизни.

Затем с 19 августа обсуждалось вопросы утверждения на должность духовенства. Хади Максуди и Хади Атласи выступили за избрание, при этом Максуди указал на необходимость контроля Собрания над мектебами и медресе, а Атласи – на необходимость утверждения Собранием. Председательствующий Габдулла Буби указал на наличии трех подходов при приходе на должность мулл: избрания, проведения экзаменов и назначения и указал на имеющиеся проблемы:

1.   в случае всеобщих выборов муаллим может быть неграмотным;

2.   в случае выборов муллами они постараются оставить на местах своих сыновей;

3.   в случае всеобщих выборов и утверждения Собранием могут быть недовольные.

Поэтому оптимальным вариантом должно стать получение образования в Учительской школе, избрание народом и утверждение Собранием. В случае реформы Собрания было бы хорошо, чтобы оно утвердило избранного народом мугаллима.

Исхаки выступил лишь за избрание имама народом и назначение на должность учителя при прохождении соответствующего экзамена в школьной комиссии. Акчура также выступил за избрание. Казанский имам и мударрис Габдулла Апанай заявил, что в таком случае необходим как минимум 2000 учителей, но где их взять? Фуад Туктаров выступил за реформу рушдия (среднего разряда медресе) и получение их учениками педобразования после 1–2-месячных курсов. Ряд ораторов, включая Г. Ибрагима, С.-Г. Алкина и Х. Максуди, выступили за юридическое равноправие учителей-мусульман и русских учителей.

Таким образом, в программе, зачитанной ректором медресе «Буби» Габдуллой Буби, значились три элемента: избрание приходом, экзамен и одобрение Духовным собранием. Представлявшие шакирдов «тангчылар» особо остановились именно на этой проблеме. Исхаки заявил: «Наша школа является для нас самой важной проблемой». При обсуждении вопроса о способе подготовки учителей Фуад Туктаров предложил, чтобы функции рушдия (среднего разряда медресе) не смешивались с функциями учительских школ. Тем самым, он выступил за разграничение систем духовного и светского образования. Ректор медресе «Мухаммадия» Галимджан Баруди выступил за совмещение функций имама и учителя. Он отметил, что в российских условиях нереально полное разделение обязанностей имама и учителя, функций мечети и школы. Позицию Баруди поддержал и Габдулла Буби, заявивший, однако, что для преподавания имамы должны сдавать специальные экзамены.

Следующей ключевой проблемой стоящей на повестке дня было обсуждении вопроса реформы Духовного собрания. Г. Исхаки выступил против превращения Раис аль-улама (главы улемов) в «большого бюрократа». Он считал, что лидер российских мусульман должен действовать не в рамках старого строя, а нового демократического режима. Казанский имам и мударрис, мюрид Г. Баруди К. Тарджемани заявил, что лидер мусульман России будет действовать во имя народа, и его роль не будет зависеть от формы правления в государстве. Исмагил Гаспринский призвал к тому, чтобы автономию возглавили Г. Баруди и Ю. Акчура. Таким образом, муфтием должен был стать улем, а его помощником – юрист. Ахметжан Мустафа заявил, что мусульманам не нужны муфтий и муфтият, назначенные правительством. Основной задачей муфтия должна стать реформа Духовного собрания и школ. При этом должны быть изданы фетвы, обеспечивающие прогресс нации. Для принятия этих фетв необходимо создание органа, объединяющего улемов, мударрисов и политиков. Он призвал к тому, чтобы этот орган находился в связи с правительством с целью недопущения создания законов, противоречащих интересам народа. При этом Совет должен избрать себе председателя. При этом для каждой сферы должен быть избран свой председатель: для религиозных вопросов – из улемов, для образовательных и воспитательных вопросов – из педагогов, для политических и правовых – из юристов. Пусть каждый вопрос решается большинством голосов. Именно в таком избранном самими мусульманами органе Мустафа видел коллегию, нужную для народа. Он отрицал пользу Собрания, чьи члены назначались властями.

«Тангчы» Хасан Мамин утверждал: «Если у нашей религии будет автономия, мы изберем не только одного раиса (председателя), а столько, сколько требуется». Исхаки потребовал прямого избрания народом раиса, муфтиев и казыев. Таким образом, мы наблюдаем отсутствие принципиальных разногласий между либералами и социалистами в вопросах образования и религии.

 В итоге было принято решение о создании пяти муфтиятов в основных мусульманских регионах России и формировании высшего теологического органа во главе с Раис аль-улама – главой религиозной автономии в ранге имперского министра.

Х. Атласи выступил за создание института единого муфтия, ссылаясь на слова Ш. Марджани: «…в Исламе не должно быть двух лидеров (раис). Если лидеров будет больше, то настанет раскол». Г. Баруди заявил, что реальная власть будет в руках одного лидера, то есть «в Исламе не должно быть двух падишахов, но могут быть наместники (вали)». Пять муфтиев образуют единый центр.

Следующей важнейшей проблемой стал способ избрания приходами духовенства. В программе либералов, зачитанной ректором медресе «Буби» Габдуллой Буби, значились три элемента: избрание приходом, экзамен и одобрение Духовным собранием. Исхаки выступил лишь за избрание имама народом и назначение на должность учителя при прохождении соответствующего экзамена.

Политический доклад и программа партии были представлены Али-Марданом Топчибашевым. Несмотря на тот факт, что программа была принята, большинство съезда считало ее, скорее, программой на будущее. Гаспринский и Акчура назвали основными ориентирами объединение всех мусульман вокруг органа религиозной автономии, а не партийной программы. Фуад Туктаров утверждал, что необходимо принимать не изолированные постановления по вопросам религии и образования, а целостную программу, включающую такие важнейшие проблемы, как развитие наук, образования, религии и политической деятельности. Духовную комиссию возглавил Галимджан Баруди, и в ее состав вошли последующие лидеры ЦДУМ Кашшаф Тарджемани (Казань)[39] и Габдуррахман Расули (Троицк Оренбургской губернии[40]). Другими членами комиссии были Хайрулла Усманов (Каргала Оренбургской губернии), Хабибрахман Масагутов (Елабуга Вятской губернии), Ахмад-Шакир Суюндуков (Агрыз Вятской губернии), Ахмад-Шараф Салихов (Тобольская губерния), Мухаммад-Гата Мансуров (Оса Пермской губернии), Сагман Исхаков (Бирск Уфимской губернии), Шайхулла Шафигуллин (Иркутск), Ибрагим Заки, Сабиржан Галиулла, Ярулла Акчурин (Тамбов), Абдуррахман Мухамадиев (Яркент, Казахстан), Салихджан Урманов (Благовещенск Уфимской губернии)[41].

Из-за фактического бойкота муфтиятом на съезд не прибыл казый Риза Фахретдин. По программе реформы управления духовными делами в России создавались пять Махкама-и-Исламия (Мусульманских собраний), включая двое на Кавказе, Оренбургское, Таврическое и Туркестанское. Им передавались все религиозные дела мусульман, включая контроль над медресе, мечетями и вакфами, утверждение духовных лиц и судопроизводство по вопросам никаха, талака и мираса. Средний уровень должны были составлять губернские и уездные меджлисы духовенства. Главой мусульман России избирался Раис-уль-Улама, имеющий право личного доклада Императору. Все духовенство избиралось только мусульманами. Рекомендация Гаспринского провозгласить Раис-уль-Улама Галимджана Баруди обозначала открытый разрыв с системой официального религиозного устройства. Однако татарское духовенство, поддержанное буржуазией, было уже принципиально готово к переходу к религиозной автономии.

Казанский мулла и мударрис Габдулла Апанай возглавил образовательную комиссию. Эта комиссия также контролировалась татарами. В нее вошли Мухаммад-Али Салихов (Кавказ), Аллаяр Ахундов (Баку), Мустафа Давидович (Бахчисарай), Насретдин Джафаров (киргиз, Туркестан), Фатых Садыков (Капал, Казахстан), Газизулла Альбетков (Касимов), Габдрахман Саитов (Буинск), Хади Максуди (Казань), Габдулла Буби (Иж-Буби), Ахметжан Мустафа (Казань), Карим Ханафиев (Казань), Гариф Хайруллин, Исхак Казаков (Казань), Нияз-Мухаммад Сулейманов (Петропавловск, Казахстан)[42]. Таким образом, здесь присутствовали мусульмане Центральной России, Волго-Уральского региона, Кавказа, Крыма, Казахстана и Туркестана, то есть всех мусульманских регионов России. Она приняла решение о введении всеобщего начального образования на родном языке. В средней школе языком преподавания становился «тюрки». Автономная мусульманская система образования была приравнена в правах к государственной и финансировалась государством и земствами. Местные общины контролировали школы. Главным методическим и аналитическим центром, контролирующим программы и учебную литературу, становился «Всероссийский союз учителей» с его регулярными «Всероссийскими съездами учителей» (прототип Всероссийского мусульманского союза учителей и его съездов в 1917–1918 гг.). В крупных городах открывались мужские и женские учительские институты. Только медресе сохраняли статус духовных учебных заведения и переходили под контроль комиссии Духовного собрания.

ЦК «Иттифака», избранный съездом, также дал перевес татарам, хотя председателем партии был избран Топчибашев. В целом членов ЦК – татар можно разделить на три группы:

1) общенациональные светские лидеры: Садри Максуди, Хади Максуди, Юсуф Акчура;

2) улемы и модернизаторы Ислама: Габдулла Апанай, Галимджан Баруди, Габдулла Буби, Рашид Ибрагим, Муса Биги;

3) земские деятели из мурз: Саид-Гирей Алкин, Шахайдар Сыртланов, Салим-Гирей Джантюрин.

Заметим, что из 11 татар 5 представляют духовенство и/или модернизаторов Ислама, 3 – общенациональных светских лидеров, 3 – земских деятелей. Из оставшихся 4 национальную элиту – 2 (Топчибашев и Гаспринский) и 2 – локальную (Давидович и Кошчегулов). Другие регионы были представлены Азербайджаном, Казахстаном и Крымом.

III Всероссийский мусульманский съезд показал, что радикальные либералы очутились в меньшинстве. Руководство двух ключевых комиссий съезда – образовательной и религиозной – оказалось в руках умеренно-консервативных казанских мулл Габдуллы Апаная и Галимджана Баруди. Хотя в ЦК партии либералы составили большинство, в Думу было избрано только двое из них – только что окончивший Сорбонну Садри Максуди и мурза-башкир Шах-Айдар Сыртланов.

В целом если избранный в августе 1906 г. на III Всероссийском мусульманском съезде ЦК «Иттифака» характеризуется преобладанием национальных общественных деятелей, то выборы в I и II Думы, губернские и уездные земства и городские думы показывают стабильный перевес традиционной элиты. Не стоит забывать, что даже в ЦК «Иттифака» было 3 общенациональных татарских светских лидера (Садри и Хади Максуди, Юсуфу Акчура) и 5 улемов (Габдулла Апанай, Галимджан Баруди, Габдулла Буби, Габдеррашид Ибрагим, Муса Биги).

 

Дискуссии и планы межреволюционного периода

Переворот 3 июня 1907 г. рассматривался тюрками-мусуль-манами России и, в частности, татарами как окончание надежд на демократические реформы внутри российского общества, получение равноправия и реализацию идей автономии. Произошло массовое закрытие татарских периодических изданий и школ, распад политических организаций, эмиграция и аресты национальных лидеров[43]. Изменения в политической ситуации в России затронули прежде всего лидеров либерального движения 1905–1907 гг. Предложенный в ноябре 1907 г. на должность казыя Г. Апанай не был утвержден властями[44]. 7 мая 1908 г. по указанию казанского губернатора были высланы в Вологодскую губернию лидеры казанского бюро «Иттифака»: Г. Баруди, Г. Апанай (члены ЦК «Иттифака» и руководители духовной и школьной комиссий III Всероссийского мусульманского съезда), С. Галеев и Г. Казаков[45].

Основным теологом, занимавшимся вопросами богословского обоснования национальных реформ, стал Р. Фахретдин. В 1906 г., после отказа муфтия М. Султанова провести реформу Духовного собрания, он покинул пост казыя и возглавил журнал «Шура» в Оренбурге.

В 1914 г. Р. Фахретдин выпустил книгу «Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр» («Религиозные и общественные вопросы»), анализирующую позицию мусульман по отношению к реформам. Само название работы говорит о необходимости синтеза религиозных и светских основ для развития исламской нации. В реформе права «основные правила» зиждились на суннитской доктрине, заключающейся в том, что «…Коран и Сунна напрямую должны быть потребностью и доказательством для мусульманских правителей». Основным источником реформы права становилась «иджма», которая «…выражается в согласованном вынесении решений по реформам своего времени». При этом наряду с мнениями улемов она учитывает позиции «…глав благотворительных обществ, воинских командиров и глав других организаций, адвокатов и докторов, инженеров и торговцев, редакторов и писателей, рабочих». Шура – Совет, принимающий правовые решения, превращается в орган мусульманской общины Нового времени. Шура должна действовать в соответствии с реалиями экономики и культуры и представлять собой союз всех классов и обществ. Эта идея в 1917 г. во многом легла в основу создания Миллет Меджлисе, местных мусульманских комитетов и бюро, которые представлял союз всех вышеупомянутых групп национальной элиты.

Р. Фахретдин утверждал, что «…в парламенте и Государственном совете... нужно выполнять решения, согласные с Кораном и Сунной». Он считал, что главная реформа предстоит в сфере права. В итоге должна быть создана Конституция как «…очень полезная вещь для исламского мира». Ислам должен сохранять значение как система мировоззренческих и моральных устоев: «Ислам, будучи универсальной религией, пригоден для всех времен, всех мест и государств, всех народов и наций». Мусульмане должны вернуться к путям чистой религии (саф дингэ юллары) времен асхабов. Улем отрицал позитивистскую доктрину об отсталости религии по сравнению с наукой, популярную среди социалистов и младотурок. Конечным идеалом Р. Фахретдина является возникновение единого мусульманского правителя в лице халифа. Здесь он повторил позицию Дж. Афгани и М. Абдо[46].

Единственным легальным каналом политической деятельности оставалась мусульманская фракция Государственной Думы. Рассмотрим деятельность фракции прежде всего в сфере образования и ее взаимодействие с татарскими общинами России. III Дума была созвана по новому избирательному закону от 3 июня 1907 г. По нему представительство в Думе потеряло коренное население Средней Азии, степей, большей части Кавказа (кроме Дагестана) и турецкой части российского Закавказья. Вместо 29 человек во II Думе фракцию составили 8 человек: 7 из них были татарами из Казанской, Уфимской, Оренбургской и Самарской губерний. Фракция в третьей Думе, таким образом, стала почти чисто татарской.

С. Максуди придавал именно религии первенствующее место в самоидентификации татар. 7 мая 1911 г. при принятии во втором и третьем обсуждении законопроекта Министерства народного просвещения о высших начальных училищах, он заявлял: «…мусульманин первым условием ставит религию, и нет ничего, чем для нее он бы не пожертвовал, даже просвещением. Так что, прежде чем отдать в школу, мы спрашиваем: преподается ли родная религия в школе, и если нет, то детей не отдаем»[47].

12 апреля 1911 г. в Казани состоялось собрание в честь предстоящего юбилея муфтия М. Султанова. Главным вопросом повестки дня была обозначена необходимость открытия учительских школ. В защиту этого проекта выступили муллы С. Иманколый, К. Тарджемани, А. Амирхан, Касымов, купцы А. и М. Сайдашевы. Их поддержало большинство собрания. Противниками этого решения выступили муллы Сенной Мечети кадимисты И. Халитов и Т. Алтынбаев. Они предлагали передать право выдачи учительских свидетельств Духовному собранию. Кадимисты выступали против подготовки педагогов в светских учебных заведениях, что открывало возможности для преподавания общеобразовательных предметов в национальных школах. Так они сопротивлялись созданию конкуренции своим медресе. Лозунг автономии мусульманского образования здесь способствовал сохранению отсталости образования у мусульман. Собрание окончилось созданием комиссии для изучения вопроса[48].

Пиком кампании за создание независимой светской школы стал съезд, собравшийся 19–21 мая 1911 г. в Уфе в честь 25-летнего пребывания М. Султанова на посту муфтия. Всего присутствовало до 1500 человек из 36 губерний, включая около 600 делегатов. Организатором подготовки реформы образования выступил казый Х.- Г. Габяши. Х. и С. Максуди, Ф. Карими, имамы К. Тарджемани, С. Иманколый, Дж. Хурамшин, Ф. Муртазин и ряд других добились принятия решения об открытии в Уфе мужской и женской учительских школ. Однако, несмотря на поддержку губернского земства, этот проект вновь был отвергнут правительством. Ахун Уфы Дж. Абзгильдин выступил за направление «садака» на нужды образования. Съезд стал кульминацией просветительского движения в межреволюционный период. Он стал смотром оставшихся национальных кадров и во многом способствовал унификации программы и учебной литературы.

В связи с принятием закона о всеобщем начальном образовании в России 16 декабря 1911 г. Уфимское губернское земское собрание на своей сессии обсудило и приняло доклад губернской управы по вопросам просвещения. В докладе предусматривалось обучение в начальной школе на родном языке, открытие мужской и женской мусульманских учительских школ в Уфе и проведение педагогических курсов, создание при земстве постоянной комиссии по выработке учебников на татарском языке и введение книг на татарском языке в ученические библиотеки. Намечалось статистическое обследование мусульманских школ[49]. Согласованный вариант реформы просвещения татарских лидеров и местных земств не прошел. В соответствии с Правилами 14 июня 1913 г. единственным отличительным предметом у мусульман оставалось вероучение. Сама программа носила унифицированный характер, а все обучение было настроено на скорейший переход полностью на русский язык.

Проблема реформы религиозных учреждений также сохраняла свою актуальность для татарского общественного движения. На протяжении срока созыва III-й Думы (1907–1912 гг.) лишь однажды рассматривался вопрос, непосредственно связанный с деятельностью духовных собраний. В думском выступлении 11 января 1912 г. С. Максуди изложил наиболее целостную программу реформы духовных собраний. Ее основные пункты содержали избираемость всего духовенства; равноправие с христианским духовенством, включая льготы по отбыванию воинской повинности; передачу всех духовных школ (мектебе и медресе) в заведование духовных собраний; создание духовных собраний «в Туркестане, Северном Кавказе и киргизских степях»; принятие законодательства о созыве съездов духовных лиц; создание губернских отделений духовных собраний, учреждение отделов «…для заведования духовными школами и другими религиозными учебными делами» при духовных собраниях[50]. Эта программа не требовала объединения всех мусульман России под властью единого Раис уль-Улама, как программа, принятая на III Всероссийском мусульманском съезде. По содержанию она ближе к программе, принятой на съезде доверенных башкирских волостей Уфимской губернии в 1905 г. Вместе с тем С. Максуди требовал религиозной автономии и контроля духовенства над школой.

Газета «Йолдыз» отмечала, что «…III Госдума для мусульман ничего не сделала, так как большинство было против требований мусульманской фракции». Программа, составленная С. Максуди для мусульманской фракции в IV Думе, требовала расширения прав Думы и избирательных прав, издания законов о свободе слова, печати, личности, союзов, свободе совести и религии, введения общих законов для всех конфессий России, реформы городских и земских учреждений, мусульманских духовных учреждений и духовной школы[51].

IV Государственная Дума в 1912 г. была избрана по тому же избирательному закону. В ней мусульманская группа состояла из 6 депутатов (из них пять татар): трое – от Уфимской и по одному – от Оренбургской и Самарской губерний. Мусульмане Казанской губернии не были представлены. Пост председателя сохранил К.-М. Тевкелев, а секретарем стал Ибн Ахтямов, сын А. Ахтямова, выпускник юридического факультета Петербургского университета. 7 декабря 1912 г. Ибн Ахтямов выступил с развернутым заявлением фракции, где критиковал национальную и переселенческую политику правительства. Он фактически повторил основные программные решения III Всероссийского мусульманского съезда, потребовав религиозную автономию и «…самостоятельность в области культурно-просветительской деятельности», отмену цензовой системы в местном самоуправлении. Его тезис о том, что «…только путем самобытного развития мы сможем достичь уровня культуры, который необходим для граждан современного государства», носил центральный характер[52].

В феврале 1914 г. при мусульманской фракции состоялось совещание, на которое прибыли, в частности, И. Гаспринский, А.-М. Топчибашев и Ф. Карими. Со времени революции 1905–1907 гг. это было первое общероссийское совещание либеральных мусульманских лидеров. Представители Казани отсутствовали. Лидеры «Иттифака» решили сконцентрировать деятельность на реформе Духовного собрания. Правительство намечало его ревизию, и лидеры мусульман надеялись на то, что муфтият будет превращен в достаточно автономный орган, обладающий, в частности, правом выдачи дипломов учителям. В статье, опубликованной в органе фракции газете «Миллет», утверждалось, что Всероссийский мусульманский народный союз (фактически другое название «Иттифака») будет руководствоваться в своей деятельности программой мусульманской фракции Государственной Думы и программой Нижегородского (III Всероссийского мусульманского съезда). Требования мусульман включали три группы: общеполитические, то есть «…осуществление начал правового строя, возвещенного Манифестом 17 октября»; «…политическая свобода национального самоопределения во всех областях общественной жизни»; «социальные, при включении которых в программу мусульманская фракция исходила из интересов широких народных масс, поэтому и требования эти имеют демократический характер»[53].

15–25 июня 1914 г. в Петербурге состоялся IV Всероссийский мусульманский съезд. Делегаты-татары представляли все основные городские центры. На съезде присутствовали лидеры казахов (А. Букейханов), крымских татар (М. Давидович) и азербайджанцев (А.-М. Топчибашев). Основной акцент съезд сделал на реформе Духовного собрания. По докладу С. Максуди было принято постановление о выборности духовенства, передаче контроля над всеми школами, их программой и составом преподавателей в руки Духовного собрания. Было отклонено предложение С. Максуди о создании всероссийского духовного учреждения и избрании Раис аль-улама в соответствии с решениями III Всероссийского мусульманского съезда[54]. Решения IV съезда также остались нереализованными. Попытки С. Максуди добиться принятия на съезде какой-либо политической программы не имела результата.

В 1915 г. муфтием был назначен Сафа Баязитов. Годом ранее члены фракции К.-М. Тевкелев, Ибн Ахтямов, видные национальные деятели, включая Г. Исхаки и М. Биги, оценили деятельность С. Баязитова и его партии «Сырат уль-мустаким» следующим образом: «Сырат мостакым» по своему духу и своей цели является истинной копией русской черносотенной партии... Мусульмане кроме вреда от него ничего для себя не увидят»[55].

Мухаммад-Сафа Баязитов (1885 – после 1937) был последним (шестым) и самым неудачным из всех муфтиев ОМДС, единственным смещенным с поста. Это было парадоксально, так как все: происхождение, образование, связи в верхах, личные способности – было за него. Его отец Баязитов Гатаулла (1846–1911) был выдающимся улемом, мударрисом и публицистом. В 1871 г. он получил приглашение из Петербурга, где возглавил 2-й мусульманский приход, позднее стал военным ахуном Петербургского гарнизона. Одновременно Гатаулла состоял переводчиком, лектором тюркских наречий и мусульманского права в Учебном отделе восточных языков Азиатского департамента при Министерстве иностранных дел, преподавателем основ Ислама в разных учебных заведениях Петербурга, в том числе и в Пажеском корпусе. В Петербурге он изучает русский язык, общается со столичной интеллигенцией. Ахун Гатаулла был вхож в высшие круги имперской администрации, лично знаком с председателем Совета министров П. А. Столыпиным.

Сам Мухаммад-Сафа родился в Санкт-Петербурге. Он получил прекрасное образование в казанском медресе «Мухаммадия» и на факультете восточных языков Петербургского университета. С 1911 г. он имам 2-го прихода в Петербурге, затем ахун С.-Петербурга и имам Петербургского военного округа, одновременно преподаватель ислама в военно-учебных заведениях, переводчик МИД России. С 1911 г. стал редактором-издателем газеты «Нур». Звездный час Мухаммад-Сафа Баязитова настал во время открытия Санкт-Петербургской Соборной мечети в 1913 г., где он очаровал бюрократию прекрасным знанием русского языка. Во время празднования 300-летия династии Романовых он вошел в делегацию, принятую императором Николаем II.

После смерти Мухаммедъяра Султанова в татарской прессе началось обсуждение кандидатур на должность муфтия. Однако власти отказались вступить в дискуссию, и в 1915 г. Мухаммад-Сафа Баязитов был назначен муфтием благодаря прекрасному образованию и обширным связям в верхах. Однако светский образ жизни при петербургском дворе был весьма далек от уфимских реалий. По одной из версий в его семье он был близок к императрице Александре Федоровне, и это в период распутинщины. Но мусульманская элита отвергла его. При этом МВД отказалось даже обсуждать эту тему[56]. Таким образом, муфтий Баязитов фактически превратился в идеальную мишень для всех недовольных, число которых увеличивалось пропорционально с ростом военных тягот и нестабильности[57].

В результате если после 1905 г. Духовное собрание рассматривалось национальными лидерами скорее как нейтральный орган, то после назначения С. Баязитова они ориентировались на создание светского общенационального органа, не связанного с Собранием. В начале 1916 г. в Петрограде состоялось совещание, принявшее решение о создании бюро при мусульманской фракции. Бюро приняло на себя роль информационного и координирующего центра мусульман России. Фракция и Бюро все более воспринимали себя единственными законными представителями мусульман России. Здесь обсуждался вопрос о присоединении к оппозиционному думскому «Прогрессивному блоку». Наиболее горячим сторонником этой идеи был С. Максуди. Он предлагал войти в Прогрессивный блок при признании им таких требований мусульман, как устранение законодательных ограничений по отношению к мусульманам, реформа мусульманских духовных учреждений и разрешение вопроса об отдыхе торговых служащих. С. Максуди поддержали такие умеренные деятели и улемы, как редактор уфимской газеты «Тормыш» З. Кадыри и имам Петроградской мечети М. Биги. Противниками этого предложения выступили социалисты Г. Исхаки, Ш. Мухаммедъяров и член кружка «Татар учагы» К. Сагит. Инициативе С. Максуди препятствовала и осторожная позиция председателя фракции К.-М. Тевкелева[58].

 

Медресе в начале прошлого века

В межреволюционный период имамы и мударрисы на местах сосредоточились преимущественно на реформе образования и подготовке нового поколения имамов и мударрисов. Обратим внимание на результаты джадидской реформы, исходя прежде всего из личностей мударрисов и выпускников, ставших выдающимися деятелями и видными представителями национальной элиты[59].

 

1. Медресе «Мухаммадия» («Галеевское») в Казани было учреждено в 1882 г. имамом 5-й соборной мечети Казани Галимджаном Мухамметзяновичем Галеевым (Баруди) и его отцом купцом Мухамметзяном Галеевым, в честь которого и названо.

Первый камень в основание основного здания медресе заложил в 1891 г. выдающийся шейх ордена Накшбандийа Зайнулла Расули, чьим мюридом был Галимджан Баруди. Оно стало первым джадидским медресе России, когда в 1891 г. Баруди начал обучать шакирдов. В течение 14 лет они изучали здесь арабский, турецкий, русский языки, риторику, каллиграфию, математику, геометрию, физику, географию, психологию, методику и педагогику, медицину и гигиену, правоведение, философию, всеобщую историю, историю России, историю тюркских народов и другие предметы. Религиозные предметы в джадидском варианте включали в себя фикх (право), фараиз (наука о правилах раздела имущества), тафсир (толкование Корана), хадисоведение, сира (жизнеописание пророка Мухаммада), акида (догматика), ахлак (основы морали), историю Ислама, Ислам и другие религии. Баруди приглашал в медресе видных представителей науки и культуры, политических и общественных деятелей для проведения занятий, включая доктора Абубекра Терегулова, членов ЦК и Казанского бюро «Иттифака» Саид-Гирея Алкина и Юсуфа Акчуру. В 1904–1905 гг. последний впервые у татар прочел курс тюркской истории и политической истории.

На базе медресе рядом улемов круга Г. Баруди было создано в период российской революции 1905–1907 гг. и воссоздано в 1917 г. Общество духовенства. В медресе возникло мощное шакирдское движение со своей подпольной организацией «Берек», которое провело в мае 1907 г. съезд и поставило целью создание образовательной автономии татар в соответствии с решениями III Всероссийского мусульманского съезда. Кроме краткосрочного периода в дни революции 1905–1907 гг., отношения между мугаллимами и шакирдами были дружелюбными и рабочими.

В «Мухаммадии» насчитывалось до 500 учащихся и 20 мугаллимов (преподавателей). Здесь преподавали видные улемы, составившие ядро авторов журнала «Дин ва-л-адаб»: Ахметжан Мустафа, Кашшаф Тарджемани, Мухаммад-Наджиб Тюнтяри, Шехер Шараф. Они во многом составили основу джадидских учебников по религиозным дисциплинам. В «Мухаммадии» получили образование муфтий ОМДС Мухаммад-Сафа Баязитов, ученые и общественные деятели: Худжа Бадиги, Саид Вахиди, Газиз Губайдуллин, Гимад Нугайбек, Гали Рахим, Галимджан Шараф; революционеры: Xусаин Ямашев, Камиль Якуб; писатели: Фатих Амирхан, Зариф Башири, Фатхи Бурнаш, Маджид Гафури, Камиль Тинчурин, Галиаскар Камал, Наки Исанбет; артист Зайни Султанов; дипломат Ибрагим Амирхан, Хикмет Биккенин; композиторы: Султан Габяши, Салих Сайдашев; художник Баки Урманче. В 1917 г. Галимджан Баруди был избран муфтием ЦДУМ (до смерти в 1921 г.), а его мюриды Кашшаф Тарджемани и Габдулла Сулеймани – казыями. В годы Гражданской войны последние выполняли ключевые функции посредников с центральными властями: Кашшаф Тарджемани – как представитель ЦДУМ при СНК, Габдулла Сулеймани – как имам Московской Соборной мечети. Почти никто, кроме Камиля Якуба (погибшего в 1919 г.), не стал видным советским функционером. «Мухаммадия» связана прежде всего с улемами, национальными общественными деятелями, вынужденно ставшими только учеными-гуманитариями в Советскую эпоху и представителями творческой интеллигенции. Кроме ряда представителей творческой интеллигенции, почти все они были репрессированы[60].

 

2. Апанаевское медресе («Кул буе», «Касимия»). В конце XIX – начале XX вв. при соратнике Г. Баруди мударрисе Мухаммад Касиме Салихове (с 1899 г.) в медресе преподавали просветитель Ахмад-Хади Максуди, отец башкирской автономии и выдающийся тюрколог Ахмад-Заки Валиди, драматург Гафур Кулахметов. Здесь в конце XIX – начале XX вв. учились Галиджан Баруди, выдающиеся татарские писатели Загир Биги и Гаяз Исхаки, улем Муса Биги, политик, председатель Милли Идарэ[61] (Национального Управления) Садретдин Максуди, драматург Галиаскар Камал, писатели Мухаммед Гали, Афзал Шамов, народный певец Камиль Мутыги, языковед Мухамметжан Фазлуллин. Под влиянием Г. Баруди программа приближалась к программе «Мухаммадии».

 

3. Медресе «Хусаиния» в Оренбурге было создано в 1889/1890 учебном году братьями-миллионерами Ахметом-баем и Гани-баем Хусаиновыми. Курс обучения составлял 14 лет. В медресе преподавались в джадидском варианте такие религиозные дисциплины, как фикх, ысул фикх, фараиз, тафсир, хадисоведение, сира, акида, ахлак, история Ислама, вааз ва хитбат (искусство проповеди). Одновременно преподавались и дисциплины естественнонаучного цикла: физика, химия, геометрия и тригонометрия, психология, логика, элементарное право (немусульманское), гигиена и медицинские знания, политэкономия и торговое дело, бухгалтерия. Но медресе прежде всего славилось своим гуманитарным циклом. Ученики медресе изучали русский, арабский, фарси, французский, немецкий языки. Шакирдам преподавались татарская, русская, арабская, персидская литературы. В медресе изучались всемирная и российская история, история татар.

В «Хусаинии» насчитывалось до 500 учащихся и 35 мугаллимов. Шакирды медресе продолжали обучение в каирском «аль-Азхаре», Стамбульском и Бейрутском университетах. Вместе с тем, ряд шакирдов продолжили обучение и в российских вузах. Среди преподавателей татарского языка и литературы в разные годы были такие классики, как Шариф Камал, Сагит Рамеев, Джамал Валиди, Фатих Карими. Медресе дало таких классиков татарской литературы, как Джаудат Файзи, Тухфатулла Ченекей, Хади Такташ, Муса Джалиль, писателя и общественного деятеля Афзала Тагирова. Среди выдающихся специалистов по татарскому языку и литературе необходимо назвать Джамала Валиди, Фатиха Карими, Габд-рахмана Сагди. Медресе славилось авторами учебников по дисциплинам естественнонаучного и литературоведческого циклов.

Основной слабостью медресе считалось отсутствие авторитетного улема мударриса, так как выпускник медресе Кышкар Габдулла Давлетшин принадлежал к числу традиционалистов. Поэтому во многом учебный процесс и состав преподавателей определялся вначале братьями Хусаиновыми, а затем попечительским советом. В результате преподаватели и шакирды были крайне общественно активны и притом принадлежали к зачастую разным направлениям политического спектра.

В медресе преподавали улемы Риза Фахретдин (муфтий ЦДУМ в 1921–1936 гг.), Муса Биги, Тахир Ильяси, учились Джихангир Абзгильдин (ректор уфимской «Усмании» и секретарь «Голямалар Шурасы (Совета улемов при ЦДУМ)[62], Габдулла Шнаси, Закир Кадыри. В досоветский период медресе и его попечительский совет были центрами общественной активности мусульманских либералов Оренбурга, включая депутатов Госдумы Мухмад-Закира Рамиева (Дэрдменда), Гайсу Еникеева, лидера Оренбургского мусульманского губернского бюро Ф. Карими. В годы Гражданской войны шакирды медресе составили основу мусульманских советских органов на Южном Урале. В отличие от Казани и Уфы, где медресе были ликвидированы и не стали центрами подготовки советской элиты, медресе «Хусаиния» было переименовано в Татарский институт народного образования (ТИНО) и сохранило свой преподавательский состав до 1925 г.[63]

 

4. Медресе «Расулия» при Пятой соборной мечети г. Троицка Оренбургской губернии (ныне Челябинской области) было основано в 1884 г. на средства казахского бая Алтынсарина шейхом и мударрисом Зайнуллой Расули.

«Расулия» с самого начала была крупнейшим в России центром ордена Накшбандийа, куда к шейху стекались десятки тысяч мюридов из регионов от Поволжья до Китая. Особенно много было мусульман Оренбургской губернии, Уральской и Тургайской областей (обе – ныне Казахстан). Вначале «Расулия» была чисто конфессиональным учебным заведением, где в программе обучения преобладали традиционные богословские дисциплины логика и калам. Но Расули был противником схоластики, поэтому преподавание в медресе. концентрировалось на изучении Корана и хадисов по богословским трудам Абдуннасыра Курсави и Шигабетдина Марджани.

Шейх Зайнулла достаточно быстро передал медресе сыну Габдуррахману (муфтий ЦДУМ в 1936–1950 гг.). Он получил образование в медресе «Расулия», в 1899 г. совершил хадж и стал шейхом ордена Накшбандийа, затем продолжил образование в каирском университете «аль-Азхар». В 1903 г. Габдуррахман вернулся в Троицк, где в «Расулие» начал преподавание арабского языка и нового тогда предмета «история Ислама». В это же время Зайнулла-ишан передал руководство медресе сыну. Габдуррахман окончательно перестроил медресе на джадидский лад. Программа преподавания включала в себя фикх, ысул фикх, фараиз, тафсир, хадисоведение, сира, акиду, ахлак, историю ислама. Среди светских дисциплин были татарский, арабский и русский языки, чистописание, чтение, российская, татарская и всеобщая история, логика, этика, гигиена, география, естествознание, физика, химия, зоология и педагогика. При медресе была открыта первая в Троицке типография, где печаталась, в частности, первая казахская газета «Айкап» (Заря). Не случайно, что именно во многом по инициативе Расулевых казахские приходы вошли в 1917 г. в состав ЦДУМ.

В 1906 г. Габдуррахман Расули стал членом религиозной комиссии III Всероссийского мусульманского съезда в Нижнем Новгороде. Комиссию возглавлял Г. Баруди. Глубоко символично, что именно здесь впервые официально сотрудничали первый и последний муфтии единого ЦДУМ. В 1950 г. муфтием уже ДУМЕС стал выпускник «Расулии» Ш. Хиялетдинов (муфтий в 1950–1974 гг.).

«Расулия» имела 11-летний учебный курс. В 1913 г. там было 13 преподавателей и 240 шакирдов. В медресе Троицка в это время преподавали такие выдающиеся ученые, как Габдельбарри Баттал и Газиз Губайдуллин. В городе возникли первая татарская женская гимназия и учительская семинария, где работала Мухлиса Буби. педагогический техникум. После смерти отца в 1917 г. Габдуррахман возглавил его приход. Вскоре медресе «Расулия» было преобразована в татаро-башкирский педагогический техникум.

Основной заслугой медресе стала подготовка имамов и педагогов для части Южного Урала, Северного и Центрального Казахстана.

 

5. Медресе «Усмания» было одним из первых в России и первым в Уфе джадидским медресе. Она была официально открыта в 1887 г. при Первой соборной мечети Уфы. Основателем и мударрисом был Хайрулла Усманов – имам первого прихода и ахун Уфы. Впоследствии медресе была названо в его честь. Первоначально это была типичное старометодное медресе. С 1895 г. ахун Хайрулла начал его реформировать по-джадидски. Преобразования сначала коснулись начальных классов, где детей стали обучать грамоте по звуковому методу, расширили программу (в нее были включены история Ислама, таджвид, а также светские предметы: татарский язык, арифметика, география). Затем медленно стали обновляться и старшие классы. В январе 1897 г. при медресе открылся русский класс. Число шакирдов «Усмании» доходило до 500. Неоднократные попытки в 1890–1900-х гг. создать на базе медресе татарскую учительскую школу взамен упраздненной правительственной блокировались Министерством народного просвещения. Постепенное обновление медресе продолжалось до смерти X. Усманова. К преподаванию привлекались выпускники Стамбула и Каира: Хабибулла Ахтямов, Хатмулла Фазылов, Зыя Камали. Последний в 1906 г. создает собственное медресе «Галия». С 1907 г. начинается второй этап в истории медресе. Его возглавил мударрис Джихангир Абзгильдин, который ввел здесь программу своего родного медресе «Хусаиния». В 1915 г., после конфликта З. Камали с попечительским советом медресе «Галия», «Усмания» впервые получила устойчивое финансирование. Сюда перешел заместитель директора «Галии» Габдулла Шнаси, получивший образование в «аль-Азхаре». В 1910 г. здесь обучалось 242 шакирда и работало 10 мугаллимов. В отличие от «Галии» «Усмания» продолжила традицию подготовки имамов.

Осенью 1917 г. медресе под руководством мударриса Джихангира Абзгильдина фактически превратилось в основное медресе Диния Назараты, где наряду с ним к преподаванию приступил целый ряд улемов, включая муфтия Галимджана Баруди, председателя Всероссийского союза духовенства Хасан-Гату Габяши, казыя Габдуллу Сулеймани, ректора «Галии» Зыю Камали, улемов Габдуллу Шнаси, Мухаммад-Наджиба Тюнтяри, Закира Кадыри, Мубаракшу Ханафи. История медресе завершилась в начале 1918 г., когда оно было преобразовано в татарскую гимназию.

 

6. Медресе «Галия» в Уфе. Его основателем в 1906 г. после обу-чения в каирском «аль-Азхаре» стал Зыя Камали. В 1914 г. религиозным предметам в медресе отводилось всего 28,2% времени, арабскому языку – 14,7%, тюркскому – 4,9%, русскому – 14, 1%, светским наукам – 35,6%, другим предметам – 2,5%. Образование в «Галие» составляло 2 разряда: подготовительное к высшему («игдадия») – 3 класса; высшее («галия») – 3 класса и охватывало 6 лет. Наряду с традиционными для джадидского медресе предметами особе внимание уделялось философии (в том числе Ислама), истории религий.

С 1910 г. начинается массовое изгнание татарских мугаллимов из степей и Туркестана. В ответ на требования о принадлежности учителя к конкретной племенной группе «Галия» резко увеличила прием шакирдов нетатар (казахов, туркмен, черкесов, адыгейцев и т. д.). В 1913 г. здесь обучалось 114 шакирдов. Всего «Галию» закончило более 1400 шакирдов. В 1917–1918 гг. на базе медресе прошли учительские курсы, а в 1919 г. оно было преобразовано в татарскую гимназию.

 «Галия» была близка по программе к светскому учительскому институту. Почти никто из выпускников медресе даже не пытался сдать экзамен при ОМДС на должность указного муллы. В 1915 г. Камали потерял поддержку попечительского совета медресе, который обвинил его в превращении медресе в учительскую школу. Вместо сторонника совета Габдуллы Шнаси завучем медресе стал Галимджан Ибрагимов, который в этот период начал активно заниматься пропагандой идей самостоятельности каждого из тюркских народов России. Среди других преподавателей: вышеупомянутые Ахмад-Заки Валиди, Закир Кадыри, казый ОМДС Хасан-Гата Габяши, один из основателей татарской социал-демократии, лидер Уфимского губернского Милли Шуро (Национального Совета) Гумер Терегулов, языковед Худжа Бадиги. «Галия» была первым татарским медресе, где были созданы автономные организации казахов и башкир и их рукописные журналы. В 1917 г. вчерашние шакирды «Галии» Шарифджан Сунчаляй, Гасим Касимов, Салах Атнагулов, Фатих Сайфи, Гибадулла Алпаров составили ядро организации уфимских татарских левых эсеров под руководством Г. Ибрагимова. Они стали основными деятелями советского режима среди мусульман Уфимской губернии, оппонентами Милли Идарэ и Уфимского губернского Милли Шуро и лично Гумера Терегулова. Здесь учился первый посол СССР в Саудовской Аравии и Йемене Карим Хакимов. Из медресе вышли классики татарской литературы: Шаехзаде Бабич, Хасан Туфан, Наки Исанбет, Сайфи Кудаш, учился Маджид Гафури. Здесь учились узбекский писатель Мирмухсин Ширмухаметов, казахские поэты Байембет Майлин и Магжан Жумабаев.

В лице «Галии» и Камали возникла школа для средних и низших слоев буржуазии, отличная от общетюркской школы, руководимой сторонниками и лидерами «Иттифака». Медресе дало преимущественно функционеров советского режима, вначале левых эсеров, потом ставших большевиками, а также литераторов.

 

7. Медресе «Буби» размещалось в селе Иж-Бобья Сарапульского уезда Вятской губернии, ныне Агрызского района Татарстана, одно из первых в России джадидских медресе. Оно было официально открыто в 1881 г. как приходское медресе при Иж-Бобьинской мечети имамом Габдельгаллямом Нигматуллиным. С 1895 г. в медресе начали преподавать его сыновья Габдулла и Губайдулла Буби. Они и их сестра Мухлиса Буби, создавшая женское медресе, превратили медресе в подобие учительского института, готовящего как преподавателей, так и преподавательниц. Ежегодно здесь устраивались и летние учительские курсы. Медресе «Буби» превратилось в конце 1900-х гг. в основной татарский педагогический центр, где наряду с акыдой, фикхом, хадисами, тафсиром и историей Ислама преподавались русский и французский языки, фарси, арабский и турецкий языки и литература, математика, физика, химия, география, биология и зоология, всеобщая история. В медресе значительное место уделялось обучение риторике, дискуссиям, а также изучению основ политического движения. Религиозные предметы занимали только 16% времени.

С медресе Буби тесно связана группа татарских национальных коммунистов, связанных с «правым правительством» Татарстана Кашшафа Мухтарова (1921–1924). Это были первый нарком земледелия АТССР Юнус Валиди (автор политики «возвращения татар на Волгу»), Гасым Мансуров (2-й заместитель председателя Совнаркома АТССР, заведующий агитационно-пропагандистским отделом Татобкома РКП(б)), председатель Академического центра при Наркомате просвещения Татарстана Гаяз Максудов. Все они были смещены с постов к середине 1920-х г. Медресе дало писателей Наджипа Думави и Садри Джаллала, классика литературоведения Джамала Валиди.

Мы рассмотрели семь основные джадидские медресе с точки зрения личностей мударрисов, времени существования, срока обучения, личностей преподавателей и учащихся. По сути, создание джадидского варианта образования в старших разрядах медресе при наличии соответствующих преподавателей и учебной литературы совпадает по времени с революцией 1905-1907 гг. К сожалению, ряд медресе либо не сумели провести преподавание по полному циклу по причине закрытия либо осуществили не так много выпусков. Относительно роли преподавателей и учащихся этих шести медресе нужно сказать нижеследующее. Они дали пятерых муфтиев, поочередно возглавлявших ОМДС–ЦДУМ в 1917–1950 гг. (Баязитов, Баруди, Фахретдин, Расули, Хиялетдинов). Если учесть, что предыдущий муфтий ОМДС был назначен в 1885 г., то реально эти пятеро муфтиев охватывают исторический период, вместивший в себя революции, мировые войны и переход России от аграрного общества к индустриальному. Из этого же круга формировался состав казыев до разгрома ЦДУМ в 1937 г. и членов Голямалар Шурасы при ЦДУМ. Эти медресе связаны с именами выдающихся улемов: Мусы Биги, Зыи Камали, Закира Кадыри.

К сожалению, трудно сказать, кто из представителей крупной буржуазии получил образование в этих медресе. Но в целом буржуазия в это время начала предпочитать коммерческие училища. Мурзы традиционно продолжили получать образование в светских и военных государственных учебных заведениях. Однако буржуазия и дворянство создали традицию вхождения в попечительские светы медресе, особенно в Уфе и Оренбурге. Медресе сыграли выдающуюся роль в формировании татарской советской бюрократии, особенно в Уфимской и Оренбургской губерниях. Несколько меньший вклад внесли медресе в формирование общенациональных политиков, но среди них – братья Максуди и Гаяз Исхаки. Наибольшее значение медресе сыграли в создании системы современного образования. Это особенно касается религиозного образования (уничтоженного к началу 1920-х гг.) и гуманитарного образования (эту традицию во многом сохраняют сегодняшние татфаки). Преподавателями медресе были созданы тюрко-татарская история (Хасан-Гата Габяши, Юсуф Акчура, Ахмад-Заки Валиди, Газиз Губайдуллин), татарское литературоведение и текстология (Саид Вахиди, Газиз Губайдуллин, Гали Рахим, Джамал Валиди), языкознание (Галимджан Ибрагимов, Худжа Бадиги). В стенах этих медресе учились, пожалуй, все классики литературы, кроме Тукая. В 1923 г. религиозные школы в РСФСР были закрыты.

Таким образом, мы можем выделить пять эпох в истории медресе, иногда переплетавшихся: эпоху абызов (XVII–XVIII вв.), эпоху дагестанского влияния (конец XVIII в.); эпоху бухарского влияния (преимущественно первая половина XIX в.); эпоху местного схоластики, переходящей в кадимизм (преимущественно половина XIX в.); эпоху джадидизма (1890–1910-е гг.). Эта хронология неразрывно связана с общеинституциональным развитием мусульман округа ОМДС, что является предметом последующих исследований

 

ОМДС после Февральской революции 1917 г.

В 1917–1918 гг. основу татарского общественного движения составили внепартийные формы вначале в лице мусульманских комитетов и бюро, а затем Милли Шуро и Милли Идарэ.

Сразу после Февральской революции 1917 г. национальные деятели Уфы взяли под контроль Оренбургское духовное собрание и сместили муфтия С. Баязитова и казыя Г. Капкаева. Для управления Духовным собранием была создана комиссия из 16 человек под председательством имама Хабибуллы Ахтямова. Временный муфтий Салихджан Урманов издал обращение к духовенству Собрания с призывом поддержать новую власть[64]. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений»[65], что заложило основу для разработки планов автономии.

В марте 1917 г. были выдвинуты первые планы реформы Духовного собрания, основанные на создании религиозной автономии. 15 марта 1917 г. Х. Максуди опубликовал статью, где предлагал произвести подсчет мусульманского населения в каждом уезде. Казань, Уфа, Оренбург, Петропавловск, Семипалатинск, Астрахань и другие города, обладающие, подобно им, пятью-шестью соборными мечетями, наряду с Петроградом и Москвой рекомендовалось превратить в центры районов[66].

31 марта соратник Г. Баруди имам К. Тарджемани на лекции утверждал, что помимо религиозной автономии необходима автономия культурная. Он видел в Духовном собрании – «исторический центр казанских мусульман» (здесь: татар Волго-Уральского региона), то есть переносил на него функции национального центра[67]. В Казани было восстановлено существовавшее в дни российской революции 1905–1907 гг. Общество духовенства[68], которое 26 апреля приняло проект, где национальная автономия охватывала религиозные, национальные и культурные вопросы. Тюрко-татарский язык в России провозглашался официальным языком. В вопросе структуры автономии предлагалось равенство органов религиозной и светской автономии. Центральными органами культурной автономии провозглашались Мэркэз Дини Шуро (Центральный Религиозный Совет) и Милли Шуро (Национальный Совет). Мэркэз Дини Шуро и Милли Шуро состояли соответственно из 5 муфтиев и 5 мудиров от 5 вилаятов (областей) с центрами в Казани, Астрахани, Оренбурге, Уфе и другие регионы. Управление вилаятами (где имеются представительные меджлисы) осуществлялось бы коллегиями из пяти представителей. Каждый вилаят состоял из нахий (районов) по 100 приходов. В нахии создавалась коллегия из 3 ахунов и 3 муфаттишей (контроллеров). В каждой махалле (приходе) создавалось Дини Идарэ (Религиозное Управление) и Милли Идарэ (Национальное Управление). Главой местного Дини Идарэ становился имам, а главой Милли Идарэ – избираемое лицо[69].

Таким образом, именно духовенство первым выдвинуло проект национальной автономии. Этот вариант коренным образом отличался от решений всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг. концентрацией на сугубо татарском, а не общероссийском уровне, но соответствовал проектам, предлагаемым на IV Всероссийском мусульманском съезде 1914 г. Проект также напоминает вариант июльского совещания 1905 г. при Духовном собрании сохранением структурной вертикали муфтий–ахун–имам. Наряду с духовной властью муфтиев создается исполнительная власть мудиров, а с властью ахунов – полномочия муфаттишей. Представительные органы – межлисы избираются всем населением, а не только имамами. Вся власть принципиально носит коллегиальный характер. Структура коллегий стала основой для исполнительных органов автономии (идарэ) в центре и на местах. Показателен также учет самостоятельности основных национальных центров, что было реализовано при формировании коллегий назаратов Милли Идарэ в дальнейшем. Основными недостатками проекта являются фрагментизация нации на пять фактически автономных частей по территориальному признаку, а также деление на светские и религиозные органы при отсутствие единого лидера. Фактически раздробленной по тому же признаку оказывалась система образования. Такой вариант не мог поддерживаться национальными лидерами, которые всегда выступали сторонниками единой автономии.

Среди татарского общества практически не наблюдается случаев сопротивления политике Временного правительства. Однако 14 апреля 1917 г. исполняющий обязанности председателя Оренбургского духовного собрания Нур-Мухаммед Мамлиев послал телеграмму имаму 1-й мечети Оренбурга и редактору кадимистского журнала «Дин вэ магыйшат» Мухаммед-Вали Хусаинову, где указывалось, что «…в городе среди народа и солдат-магометан... были случаи противозаконной и противошариатской агитации», направленной против Временного правительства. При этом Н.-М. Мамлиев прямо указывал М.-В. Хусаинову: «Вы – глава». Сам М.-В. Хусаинов опровергал эту информацию[70]. Вероятно, что утверждения Н.-М. Мамлиева имели под собой достаточное основание. Вместе с тем, данный случай представляется исключением из правил.

 

Всероссийские мусульманские съезды 1917 г.

На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенство вело самостоятельную политику, приняло «деятельное и активное участие во всех политических делах», настаивало на параллельном сосуществовании национальных и религиозных органов. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание независимого Духовного собрания во главе с муфтием Г. Баруди, который выдвигался на пост Раис уль-Улама на III Всероссийском мусульманском съезде в 1906 г. Г. Баруди и избранные казыи представляли джадидов и в большинстве своем являлись активными общественными деятелями. Казыями стали Р. Фахретдин, С. Урманов, К. Тарджемани, М. Буби (в первый и последний раз – женщина), Г. Сулеймани, Г. Караши. На московском съезде в мае 1917 г. под влиянием Г. Баруди было сформировано Временное бюро мусульманского духовенства. Его председателем стал Г. Гумери, заместителем – С. Иманколый, секретарем – З. Касимов. 20 мая 1917 г. в Казани руководством Общества духовенства была создана комиссия по подготовке Всероссийского мусульманского съезда духовенства. Таким образом, сторонники Г. Баруди взяли под свой контроль подготовку к проведению съезда корпорации. Центральное бюро союза было избрано на Всероссийском съезде духовенства в июле 1917 г. под председательством Х. Габяши и включало Г. Апаная, С. Иманколый, Г. Гумери, З. Камали, М.-С. Хасани и К. Айдарова. Целью союза было объявлено сохранение морали, обычаев и религии Ислама. Оно сконцентрировалось на обеспечении нужд культа и материальных потребностей духовенства[71].

В июне 1917 г. при Духовном собрании под председательством Х.- Г. Габяши состоялось совещание по образованию. На нем были приняты решения о передаче религиозных школ от правительства в руки Духовного собрания. Было принято решение о том, что «…медресе не являются собственностью определенной мечети или прихода». Это решение заложило основы для практического сосредоточения всех религиозных школ в руках Духовного собрания и тем самым создания, централизации и унификации религиозных школ согласно резолюциям 1905–1907 гг. На местах усиливается движение за создание национальной светской школы. На Чистопольском уездном съезде в июле 1917 г. принимается решение, по которому школа попадает в руки выборного попечительского совета.

I Всероссийский мусульманский съезд в мае 1917 г. проходил на деньги и во многом под контролем татар. На московском съезде татары составили большинство в ключевых комиссиях съезда. Такое превалирование татар, по образцу всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг. и 1914 г. вызвало сопротивление большинства представителей других народов, выступавших за преобладание интересов каждой из этнических групп над общими интересами мусульман России. Фактически радикальное и социалистическое большинство съезда оказалось в союзе с консерваторами в стремлении не допустить создания эффективных общероссийских органов. На этом съезде был положен конец идеям политического, административного и экономического единства мусульман России, то есть классического либерализма и мусульманской тюркской нации, разработанных И. Гаспринским и его соратниками. На съезде победила идея не единой нации мусульман России, а создания отдельных наций из основных этнических групп. Благодаря этому, все резолюции съезда, за исключением резолюции о типе автономии, фактически еще на съезде превратились в декларации, не имевшие никого механизма реализации. А. Цаликов не сумел обеспечить большинство сторонников экстерриториальной автономии на съезде. Вопрос о власти был изъят с общероссийского уровня и перешел на уровни отдельных этнических групп.

На съезде предложению Мамед-Эмина Расулзаде было принято постановление о необходимости федеративного устройства России. Он указывал: «…в российском доме каждый народ должен иметь свою комнату… Мы – дети великого тюркского народа, но вместе с тем у волжских татар, туркестанцев, казахов-киргизов, азербайджанцев есть свои национальные особенности, свои литературы. Устранить эти особенности нет ни надобности, ни пользы от этого. Пусть текут отдельные реки в своих руслах. Есть море, в котором они сойдутся, это великое тюркское море». Поэтому «…мы для таких тюркских племен как азербайджанцы, дагестанцы, туркестанцы, киргизы, желаем автономии, которые сами бы управляли своими внутренними делами». Однако Расулзаде четко назвал два органа, объединяющих всех российских мусульман. Во-первых, «…для координации национально-культурных дел всех тюркских народов России будет образован Национальный Совет (Милли Шуро)… Единство тюркских племен найдет свое выражение в том, что в начальных школах и при издании литературы для народа будут применяться местные диалекты; в средних школах будет изучаться общетюркский язык, быть может, также некоторые предметы будут преподаваться на это языке; в высших школах преподавание будет проводиться на общетюркском языке». Во-вторых, «…для координации религиозно-национальных вопросов возможно образование единого Религиозного совета (Дини шуро)». Основы такого предложения содержались в решениях курултая (съезда) мусульманских народов России, где территориальные автономии признавались «наиболее отвечающими интересам мусульманских племен». При этом «…Курултай счел необходимым для управления духовными и культурными делами всех племен, исповедующих мусульманскую религию, образовать общее управление с законодательными функциями».

В итоге были созданы представительный (Мэркэз Милли Шуро – Центральный (Всероссийский) Национальный Совет) и исполнительный (Исполнительный комитет Милли Шуро – Искомус) органы мусульман России во главе со сторонником экстерриториальной автономии осетином А. Цаликовым. 25 июня 1917 г. на заседании Мэркэз Милли Шуро С. Максуди призвал его членов «…подчиняться постановлениям образовавшего его мусульманского съезда» и встать над интересами отдельных этнических групп во имя общих интересов мусульман России. Этот тезис С. Максуди сразу же подвергся критике лидером Харби Шуро И. Алкином. Таким образом, даже среди представителей татар не имелось единства по поводу деятельности Милли Шуро. Иронией выглядит тот факт, что Мэркэз Милли Шуро сумел согласовать с Временным правительством только увеличение числа казыев ОМДС с трех до шести[72]. Это стало чуть ли единственным реальным достижением данного органа.

Казанские съезды июля 1917 г. (II Всероссийский мусульманский, военный и духовенства) и создание Мили Идарэ (правительства культурно-национальной автономии) сформировали татарскую доминанту национального движения. Лидеры национальных либералов и умеренных социалистов получили практически полный контроль над «Вакытлы Милли Идарэ» (Временным национальным правительством) и сконцентрировались на управлении, а не на политической деятельности[73].

19 июля в органе Казанского губернского Милли Шуро газете «Курултай» была опубликована статья Г. Шнаси: «Как провести в жизнь национально-культурную автономию мусульман Поволжья?». Автор утверждал, что существуют две точки зрения о типе взаимоотношений Всероссийского Милли Шуро и Духовного собрания. По одной из них, Милли Шуро должно существовать при Духовном собрании, по другой, Духовное собрание должно представлять отдельную часть Милли Шуро. Шнаси предлагал включить в структуру Милли Шуро следующие отделы: религиозный, юстиции (для надзора за судами), просвещения и печати (для воспитания светского духа в религиозной школе и издания учебной литературы), организации и пропаганды (для выборов в органы власти), финансов и вакфов, статистики и Харби Шуро[74]. Таким образом, до последнего дня перед съездом не были решены вопросы структурирования органов автономии. Не был решен даже фундаментальный вопрос о соотношении органов религиозной и светской автономии, а также о взаимоотношениях с Харби Шуро. Фактически подтверждается рассказ дочери С. Максуди Адиле Айда, что структура автономии и тип отношений с Духовным собранием являются единоличным планом ее отца[75].

Даже в заключительный день съезда развернулась дискуссия о порядке введения национально-культурной автономии. От имени данной секции Г. Шнаси призвал к немедленному ведению автономии. Его основными оппонентами выступили председатели Уфимского и Казанского губернских Милли Шуро Г. Терегулов и Ф. Туктаров и председатель Харби Шуро И. Алкин. Позицию Г. Шнаси поддержали С. Максуди и Х.- Г. Габяши. В результате данное решение было принято абсолютным большинством.

На II Всероссийском мусульманском съезде казый Г. Сулеймани от имени Духовного собрания призвал съезд внести изменения в постановление московского съезда и передать Собранию функции регулирования вопросов брака и развода. Благодаря конфликту между большинством и молодым поколением социалистов данное предложение прошло.

Кульминацией движения духовенства стал Всероссийский мусульманский съезд, открывшийся в Казани 20 июля 1917 г. Кроме представителей татар и башкир на нем присутствовало духовенство Крыма, Кавказа, Туркестана, Казахстана, Сибири. Мулла Нургали Буави призвал съезд к активизации роли духовенства. Ему возразил С. Максуди, заявив, что деятельность духовенства должна быть ограничена тремя вопросами: обеспечение потребностей культа; обеспечение нужд духовенства как класса; использование духовной силы духовенства. Он подчеркнул, что духовенство должно выбрать этот путь, а не путь влияния на все стороны жизни. Против этой позиции выступили все имамы. В устав Общества духовенства был внесен пункт о его цели: «Сохранять мораль, обычаи и религию Ислама».

24 июля на заседании съезда обсуждался вопрос о правах женщин. С докладом выступил консерватор Мурад Рамзи (Мекка). Он подверг резкой критике решение о равноправии женщин как подрывающее устои татарского исламского общества. Напротив, М. Биги утверждал, что «мужчины и женщины без исключения равны во всех правах». Он призвал провозгласить в семьях автономию, чтобы не погибли мусульманские государства. Столь радикальная терминология не была воспринята большинством съезда[76].

В целом участники съезда духовенства смогли противопоставить свою позицию в женском вопросе либералам. Но именно объединенное заседание казанских мусульманских съездов 22 июля 1917 г., включив муфтият в качестве одного из назаратов (министерств) в правительство национально-культурной автономии, фактически поставило духовную власть под контроль светской. Путем отказа от ряда либеральных положений (важнейшим из них стало частичное ограничение женского равноправия), светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовных лидеров. Против такой уступки выступили лидеры уфимских эсеров, Харби Шуро и МСК. Духовное собрание выступило стабилизатором между радикальной молодежью и консервативным народным большинством. Этот эпизод был одним из ключевых факторов в ухудшении отношений между муфтиятом, контролируемым тюркистами, и социалистической татаристской молодежью. Противоречия по женскому вопросу составили одну их ключевых проблем, вызвавших расхождение между большинством съезда и социалистическим меньшинством. Радикальные социалисты, сформировавшиеся в условиях революции 1905–1907 гг., выступили за примирение с позицией большинства народа, хотя являлись сторонниками равноправия женщин.

22 июля 1917 г. на объединенном заседании съездов была провозглашена национально-культурная автономия мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири и объявлено о ее немедленном осуществлении.

Три будущих министерства автономии, образовавшие Вакытлы Милли Идарэ (Временное национальное правительство) представляли собой три наиболее могущественные профессиональные корпорации татарского мира. Милли Идарэ формируется в составе трех назаратов (министерств): Мэгариф (просвещения), Малия (финансового) и Диния (религиозного). Диния Назарат полностью сохраняет свою структуру. Два других назарата комплектуются из представителей Мэгариф из «Бютен Русия Укытучылар жэмгыяте» («Всероссийского Общества учителей»), Малия – из буржуазии, представлявшей местные национальные фонды. Три общенациональных центра: Казань, Уфа, Оренбург, Троицк – имеют своих представителей в каждом из назаратов. Тем самым национальная администрация еще не может создать новые кадры, а опирается на имеющиеся корпорации и коллегиальные формы.

В итоге казанские съезды июля 1917 г. (мусульманский, военный и духовенства) создали правительство культурно-национальной автономии и окончательно сформировали татарскую доминанту национального движения. Его наиболее активными центрами стали представительные и исполнительные органы национально-культурной автономии. Если в мае – июле 1917 г. религиозные и светские структуры сосуществовали параллельно, то в июле 1917 г. муфтият стал одним из назаратов (министерств) в правительстве автономии, что поставило духовную власть под контроль светской. Уступки были достигнуты путем отказа от ряда либеральных положений, и важнейшим из них стало ограничение женского равноправия. Так светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовенства при сохранении устоев традиционной общины. Реальными органами власти стали Вакытлы Милли Идарэ (Временное национальное правительство) и Милли Шуро (Национальные Советы) губерний и местные комитеты[77].

25 августа 1917 г. в Уфе состоялось первое заседание коллегии по осуществлению автономии, на котором присутствовало большинство членов этой коллегии и коллегий назаратов[78]. С этого момента правительство автономии начинает практическую деятельность по выработке конституции, созданию структур автономии.

После казанского съезда Диния Назарат окончательно определилось как один из органов автономии. В сентябре 1917 г. на уфимском губернском съезде духовенства было принято решение о том, что все религиозные школы должны финансироваться финансовым отделом Милли Шуро. Обязательными были объявлены уроки религии во всех школах[79].

Осенью 1917 г. создавались органы национально-культурной автономии на местах. Первым данное решение приняло Казанское губернское Милли Шуро. На его заседании 31 августа было принято решение о создании органов Милли Идарэ на всей территории губернии. Особое внимание было уделено созданию органов просвещения и обеспечению контроля над медресе[80].

29–30 октября 1917 г. в Уфе на заседании губернского Милли Шуро был создан президиум, были избраны председатели губернских отделов Милли Идарэ: мухтасиб Зыя Камали, глава отдела Малия Назараты Хидаятулла Еникеев и глава отдела Мэгариф Назараты Мардегалим Мухамедов, представлявшие большинство[81]. Аналогичные уездные органы чуть позже были сформированы во всех уездах Уфимской губернии.

В ноябре 1917 г. Милли Идарэ назначило первых мухтасибов. Мухтасибом Казани стал Г. Апанай, Самары – Ф. Муртазин (бывший редактор журнала «Иктисад»). Назначение мухтасибов, лояльных Милли Идарэ, становилось механизмом контроля правительства за регионами[82].

Осенью 1917 г. медресе «Усмания» под руководством мударриса Дж. Абзгильдина фактически превратилось в основное медресе культурно-национальной автономии, где к преподаванию приступил целый ряд улемов, включая муфтия Г. Баруди, Х.-Г. Габяши, Г. Сулеймани, З. Камали, Г. Шнаси, М.-Н. Тюнтяри, З. Кадыри, М. Ханафи[83]. Лидеры духовенства играли периферийную роль в национальных органах. Общенациональные, финансовые, просветительские, политические вопросы были изъяты у Диния Назарат. По конституции автономии оно сохранило контроль лишь в сфере назначения духовенства, строительства мечетей, создания духовных учебных заведений и их программы, вопросах брака, регистрации, раздела имущества. Управление вакфами было поручено Малия Назарат. Низам-Намэ (Устав) Духовного собрания принимается Миллет Межлисе.

Высшей точкой национального движения стала сессия Миллет Меджлисе – первого парламента в истории татарской нации. Миллет Меджлисе принял Конституцию национально-культурной автономии, сформировал ее правительство и тем самым превратил татарскую нацию в юридический субъект и автономный коллектив. 11 января 1918 г. первая сессия Миллет Меджлисе прекратила работу. Милли Идарэ было объявлено единственным высшим законным органом нации. Членами Диния Назарат были избраны казыи Р. Фахретдин, С. Урманов, К. Тарджемани, М. Буби, Г. Сулеймани, Х. Махмудов. Пост председателя сохранил Г. Баруди. Реальная власть в Диния Назарат сохранилась в руках деятелей ордена Накшбандийа: шейха Баруди и его мюридов Тарджемани и Сулеймани, то есть духовенства, связанного с буржуазией Казани[84].

В ответ на роспуск Милли Идарэ советскими властями, 25 (12) апреля 1918 г. газета «Тормыш» опубликовала обращение правительства автономии ко всем местным и аульным Милли Идарэ[85]. В обращении утверждалось незаконность роспуска Милли Идарэ как непартийного, а общенационального органа. Местные Милли Идарэ призывались обеспечить выполнение функций религиозной, национальной и культурной жизни, благотворительности, сбора национального налога, представительство в земских и городских организациях соответственно с конституцией автономии. Деятели Мусульманского комиссариата объявлялись правительственными чиновниками, незаконно вмешивающимися в сферы, которые должны относиться к компетенции всенародно избранных органов нации. Обращение подписали председатель Милли Идарэ С. Максуди и председатели назаратов Г. Баруди, Н. Курбангалиев и Ш. Алкин.

Уничтожение Милли Идарэ в апреле 1918 г. привело к формальному восстановлению религиозной автономии, так как лидеры Мусульманского комиссариата не осмелились оспорить полномочия Духовного управления. В решении о роспуске Милли Идарэ было особо отмечено сохранение Духовного управления[86]. Однако в 1918–1919 гг. Диния Назарат оставалась частью Милли Идарэ, и только с роспуском начинается этап самостоятельности бывшего ОМДС. На Всероссийском съезде улемов и мутаваллиев 1920 г. оно окончательно оформится как Центральное духовное управление мусульман России.


[1] См. напр.: Тарджеман. – 1904. – 27 февраля, 8 марта, 21 мая, 15 июня.

[2] НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 618. Л. 29–30.

[3] Тарджеман. – 1905. – 4 марта; См. перечисление петиций: Татарстанский правозащитный энциклопедический словарь. – Казань, 2001. – С. 100–101.

[4] Салихов Р., Хабутдинов А., Хайрутдинов Р. Баруди Г. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 33–35.

[5] Там же. – С. 20–21.

[6] Денисов Д. Н. Рахманкулов Ахмадхази // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 302.

[7] Там же. – С. 96.

[8] Там же. – С. 391.

[9] Старостин А. Н. Ижгузина М. Г. Мансуров Мухамадгата // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 182–183.

[10] Хабутдинов А. Усманов Х. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 328–329.

[11] Денисов Д. Н. Усманов Мухаммедсадык // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 374.

[12] Денисов Д. Н. Усманов Хайрулла // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 374

[13] Хайретдинов Д. Агаев Хайретдин // Ислам в Москве.- Энциклопедический словарь. – Нижний Новгород: Медина, 2008. – С. 8–9.

[14] Денисов Д. Н. Билялов М. // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 65.

[15] Денисов Д. Н. Баширов Салахутдин // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М.; Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 65.

[16] Мухтединов Д. В., Сенюткина О. Н. Соколовы  // Ислам на Нижегородчине. – Энциклопедический словарь. – Нижний Новгород: Медина, 2007. – С. 159.

[17] Цит по: Ислам в Российской империи (Законодательные акты, описания, статистика) // сост. Арапов Д. Ю. – М., 2001. – С. 190–254

[18] Биги М. Ислахат асалары. – П г., 1917 – С. 16–17.

[19] Там же – С. 17–35.

[20] Там же – С. 39–41.

[21] Цит по: Ислам в Российской империи ( Законодательные акты, описания, статистика) // сост. Арапов Д. Ю. – М., 2001. – С. 235–244.

[22] Биги М. Ислахат асалары. – П г., 1917 – С. 53–56.

[23] Биги М. Ислахат асалары. – П г., 1915 – С. 12–40; Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало ХХ вв.). – М, 2004. – С. 188–189.

[24] Орган мусульманского самоуправления на местном уровне.

[25] Представитель духовенства, стоящий выше муллы и мухтасиба.

[26] Текст: Протокол Уфимского губернского совещания образованного с разрешения господина министра внутренних дел из доверенных башкирских волостей Уфимской губернии. – Уфа, 1905. – С. 1–12; Анализ: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 197 – 198.

[27] Перевод по: подготовил Гимадеев И. Историческое собрание // Мадина. – 2005. – № 7 (10). – С. 15.

[28] Казан мюхбире. – 1905. – 14 ноября; 28 ноября.

[29] О правах национальностей и децентрализации: Доклад бюро съезду земских и городских деятелей 12–15 сентября 1905 года и постановления съезда. – М., 1906. – С. 44.

[30] Программа конституционно-демократической партии (партии народной свободы) // Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля: воспоминания. – Архив русской революции: в 22 т. – Т. XXI. – М., 1993. – С. 460–461.

[31] См.: Шершеневич. Машрутыят гавамия-конституцион-демократия партиясенен программы. – Казань, 1906.

[32] Вакыт. – 1906. – 11 марта.

[33] Йолдыз. – 1906. – 29 января; НА РТ. Ф. 199. Оп.1. Д. 25. Л. 6–7.

[34] См. Топчибашев Г.-М. Русия моселманнары иттифакынын программасы. – СПб., 1906.

[35] Ульфат. – 1906. – 2 февраля.

[36] Государственная Дума: Стенографические отчеты: Созыв 1: Сессия 1. – Т. 1. – СПб., 1906. – Стб. 219–220.

[37] Там же. – Стб. 1107–1108.

[38] 1906 сэнэ 16–21 августта ижтимаг итмеш Русия муселманнарынын нэдвэсе. – Казань, 1906. Дискуссии на съезде цитируются по этому документу. В таком случае источник цитирования не указывается. Анализ съезда по: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII – начале XX веков. – Казань, 2001. – С. 207–214.

[39] Казый с 1917 г., заместитель муфтия ЦДУМ в 1921–1936 гг., исполняющий обязанности муфтия ЦДУМ в 1936 г. после смерти Р. Фахретдина, репрессирован.

[40] И. о. муфтия ЦДУМ в 1936–1942 гг., муфтий в 1942–1950 гг.

[41] Бурхан ат-тараккый. – 1906. – 17 сентября.

[42] Бурхан ат-тараккый. – 1906. – 17 сентября.

[43] См. подробно период до Февральской революции 1917 г.: Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII – начале XX веков. – С. 227–279.

[44] Ахбар. – 1907. – 10 декабря.

[45] Аль-Ислах. – 1908. – № 30. – 19 мая. – С. 14.

[46] Фахретдин Р. Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр. – Оренбург, 1914. – С. 4, 67–69, 131, 137, 145, 160, 183, 199.

[47] Государственная дума: Стенографические отчеты: Созыв 3: Сессия 4. – Ч. 3. – СПб., 1911. – Стб. 3572.

[48] НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 4824. Б. п.

[49] Сборник журналов Уфимского губернского земского собрания XXVIII очередной сессии за 1911 г. – Т. 2 – Уфа, 1912. – С. 534–540.

[50] Государственная дума: Стенографические отчеты: созыв 3: Сессия 3. – Ч. 1. – СПб., 1910. – Стб. 1993.

[51] НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 858. Л. 65.

[52] Государственная дума: Стенографические отчеты: созыв 4: Сессия 1. – Ч. 1. – СПб., 1913. – Стб. 371–374.

[53] Миллет. – 1914. – 27 февраля.

[54] Миллет. – 1914. – 21 августа.

[55] НА Р Т. Ф. 199. Оп. 1. Д. 949. Л. 37.

[56] Арапов Д. Ю. Россия и мусульманский мир. – М., 2006. – С. 460.

[57] Хабутдинов А. Российские муфтии. От екатерининских орлов до ядерной эпохи (1788–1950). – Н. Новгород, 2006. – С. 37–38.

[58] Тормыш. – 1917. – 1 января; Тоган З. Воспоминания. – Кн. 1. – Уфа, 1994. – С. 162–170; НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1114. Л. 49–51;

[59] См.: Хабутдинов А.Ю. Медресе мусульман округа Оренбургского магометанского духовного собрания как общенациональный институт // Pax Islamica. – 2009. – № 1/2. – С. 68–86.

[60] Набиев Р., Хабутдинов А. Медресе «Мухаммадия» // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 204–206.

[61] Хабутдинов А. Милли Идарэ // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 240–241.

[62] Идрисов У. Ю., Мухетдинов Д. В., Хабутдинов А. Ю. Совет улемов. – Нижний Новгород, 2005.

[63] Набиев Р., Хабутдинов А. Медресе «Хусаиния» // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 208–210.

[64] Тормыш. – 1917. – 12 марта; 14 марта.

[65] Сборник указов и постановлений Временного правительства. – П г., 1917. – Вып. 1. – С.46–47.

[66] Йолдыз. – 1917. – 15 марта.

[67] Кояш. – 1917. – 6 апреля.

[68] Йолдыз. – 1917. – 25 марта.

[69] Там же. – 28 апреля.

[70] Дин вэ магыйшат. – 1917. – № 19. – С. 664.

[71] Набиев Р., Хабутдинов А. Всероссийские мусульманские съезды // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 63; Бютенрусия Дин Исламе Иттихадынын низам-намесенен лэихэсе. – Казань, 1917.

[72] Исхаков С. М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. – лето 1918 г.). – М., 2003. – С. 151.

[73] Хабутдинов А. Ю. От общины к нации. – Казань, 2008. – С. 171.

[74] Курултай. – 1917. – 19 июля.

[75] Айда А. Садри Максуди Арсал. – М., 1996. – С. 26.

[76] Йолдыз. – 1917. – 22–27 июля.

[77] Хабутдинов А. Ю. От общины к нации. – Казань, 2008. – С. 186–189.

[78] Тормыш. – 1917. – 27 августа.

[79] Там же. – 16 октября; 18 октября

[80] Кояш. – 1917. – 3 сентября.

[81] Тормыш. – 1917. – 31 октября; 1 ноября.

[82] Тормыш. – 1917. – 1 ноября.

[83] Тормыш. – 1917. – 14 сентября.

[84] Там же. – 14 января.

[85] Там же. – 25 (12) апреля.

[86] Образование Татарской АССР. – Казань, 1960. – С. 33.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.