2.4. III съезд «Союза мусульман России» как яркое выражение политического тюркизма

16-21 августа 1906 года с разрешения МВД в Нижнем Новгороде состоялся III съезд «Иттифака». О его проведении хлопотали С.-Г.Алкин, Р.Ибрагимов, Х.Максудов, Л.Исхаков[1]. Соответствующее «Прошение Его Превосходительству Господину Министру Внутренних Дел уполномоченных мусульман»[2]  составил Р.Ибрагимов[3], причем в самых верноподданнических тонах и выражениях. Подписали, кроме Р.Ибрагимова, Максутов и Исхаков[4]. Есть смысл привести часть этой верноподданнической по форме и, вместе с тем, лицемерной «челобитной»[5]. В прошении Р.Ибрагимов, заискивая перед руководством МВД, писал: «Мы, мусульмане, верноподданные Российской державы, обеспокоенные за последние годы попытками проповеди среди нас утопического учения панисламизма и разрушительных идей социализма и анархизма, совершенно противных духу ислама, разлагающе действующих на темные массы народа и подрывающих его религиозность, решили всеми доступными нам законными способами бороться против этого зла»[6].

Добавим, что тогда легальность нужна была устроителям съезда как легитимная  база для дальнейших просьб по созданию собственной политической партии. Добавим также, что тогда Р.Ибрагимовым, «опровергающим» слухи о склонности части делегатов грядущего съезда к панисламистским и пантюркистским настроениям  и был положен миф о «мифах» тюркского националистического движения. По словам самого Р.Ибрагимова, «для этой доброй цели (проведение съезда — авт.) я взял на себя дурную причину (составление ходатайства — авт.)»[7], то есть цель оправдывала средства. Другими словами: изначально сторонники «Иттифака» объявляли выдумками МВД свою тягу к идеям панисламизма и пантюркизма, что впоследствии перекочевало в труды некоторых исследователей истории тюркского движения в России начала XX в.

Прошение Р.Ибрагимова поступило 3 августа, а 5 августа было получено разрешение на проведение съезда и послано соответствующее указание нижегородскому губернатору[8].

Решение о созыве III Всероссийского съезда мусульман было принято, как отмечалось ранее, 10 июля 1906 года на расширенном совещании членов мусульманской фракции I Государственной Думы с представителями мусульманской  общественности столицы в составе приблизительно 40 человек[9].  По данным Нижегородского охранного отделения, «у правительства испрашивалось разрешение на обсуждение при съезде вопросов религиозных о низшей школе и о благотворительности, но прибывшие 16 августа в город Нижний Новгород мусульмане-участники съезда выбрали комиссию...» и поручили ей «выработать политические вопросы, подлежащие решению съезда»[10]. В состав комиссии, называвшейся «Ислах» («Реформа»), вошло пять человек: А.-М.Топчибашев (Баку), Ш.Сыртланов (Уфа), М.Давудов (Бахчисарай), Ю.Акчурин (Казань) и И.Гаспринский (Бахчисарай). Комиссия настаивала на отказе Р.Ибрагимова  от написанного им прошения министру внутренних дел, назвав его черносотенным. Более того, они требовали публичного покаяния Рашида-казы, которого, однако, не последовало. В татарских газетах появилось открытое письмо «Комиссии пяти» по поводу прошения Ибрагимова, составленное Махмудом-Фуадом (Ф.Туктаровым)[11].

В работе съезда участвовало до 500 человек делегатов и еще до 300 человек «необлеченных полномочиями»[12]. По составу делегатов съезд не был однородным: в нем приняли участие учителя, муллы, издатели мусульманских газет, предприниматели. Съезду предшествовала мощная кампания в мусульманской печати. Именно в день открытия[13]  III Всероссийского съезда мусульман газета «Россия» дала обзор мусульманской печати, подписанный псевдонимом Михаэль-Бэк, симпатизирующий правым настроениям мусульманской прессы[14].  

Работу III Всероссийского съезда  освещали в прессе корреспонденты разных столичных и провинциальных газет. Кроме того, ведущие столичные издания («Речь», «Страна», «Русские ведомости» и др.) получили материалы о работе съезда по телеграфу и поместили информацию о ходе его проведения. Таким образом, пресса влияла на работу съезда, а продолжавшиеся несколько дней дискуссии продолжали находить отражение на страницах газет.

Для выработки решений было создано две комиссии по 15 человек каждая (одна — по школьным вопросам, другая — по духовно-религиозным)[15], заседавшие с 14 августа 1906 года[16].

Даже беглое знакомство с  документами и материалами съезда заставляет сомневаться, что он был посвящен только лишь решению духовно-религиозных и религиозно-просветительских задач. Прежде всего, обращает на себя внимание состав его президиума из 15 человек, где подавляющее большинство принадлежало отнюдь не служителям культа, а партийно-политическим функционерам, деятелям культуры (писателям, преподавателям, журналистам и т.д.), коммерсантам, помещикам и т.п. Среди них — А.-М. Топчибашев (председатель), товарищи председателя:  И.Гаспринский, Р.Ибрагимов, М.А.Ширванский, С.-Г.Алкин, Ю.Акчурин, М.Бигиев, Ш.Сыртланов, С.-Г.Джантюрин и др.[17]. Это заставляет считать, что вопросы политического свойства более волновали организаторов данного мероприятия. Такие настроения достаточно отчетливо проявились в разных материалах III съезда мусульман. Повторимся, что значительную «информационную поддержку» съезду оказали более десятка уже существовавших к тому времени мусульманских газет и 6 русскоязычных печатных средств массовой информации[18] .

По существу, работа съезда включала в себя обсуждение четырех пунктов: 1) притеснение религиозных и гражданских чувств мусульман в тогдашней России; 2) полная реорганизация  системы образования в исламских учебных заведениях[19]; 3) кардинальное изменение системы управления духовными делами мусульман в империи; 4) организация мусульманской партии и создание ее управленческих структур[20].

А в прошении, поданном на имя нижегородского губернатора, Р.Ибрагимов и др. указывали, что во время съезда будут обсуждаться лишь сугубо конфессиональные   вопросы: 1) меры борьбы «с противоисламскими течениями»[21] ;  2) о реформах мектебе и медресе[22] ; 3) реформа положений об имамах, мударрисах, учителях и составлении программ для экзаменов кандидатов на религиозный сан; 4) рассмотрение вопросов о денежных средствах на нужды мектебе и медресе и о вакуфах, направленных на просвещение и благотворительность. «Самый съезд испрашивался закрытым для публики и исключительно для обсуждения вопросов, изложенных в особой программе»[23]. Таким образом, инициаторы съезда заведомо вводили власти в заблуждение относительно целей мероприятия  в своем «челобитии» в их адрес.

Внешне работа съезда (алгоритм и порядок выносимых и обсуждаемых вопросов) выглядела достаточно корректно: в начале рассмотрение конфессиональных дел и лишь в конце — партийно-организационные сюжеты.

Съезд открылся 16 августа 1906 года. В начале собрания мулла Нижнего Новгорода Халил-эфенди прочитал фрагмент из Корана, совершил молебствие[24]. Первое заседание продолжалось с 13 до 22 часов[25].

Первым выступил Р.Ибрагимов, заявивший о мусульманах следующее: «Слава Господу, мы все родственники», «Все мусульмане должны действовать в одном направлении… Я — слуга единства ислама (Мин иттихад ислам хадиме мин)»[26]. Эта идея нашла свое отражение в параграфе 1 программы «Иттифака», принятой в итоге работы съезда: «партия ставит себе задачей объединить в одной общей практической деятельности всех граждан мусульман России, единомышленных по своим политическим убеждениям для проведения в жизнь ряда политических, экономических, социальных, религиозных и других реформ…»[27]. Докладчик, однако, ставил вопрос значительно шире, сделав упор не только на идее единства («иттихад») как основной стратегической линии развития российского мусульманского сообщества, но также говорил о необходимости единства мусульман России со всеми мусульманами мира («умма исламия»).

Второе собрание съезда открылось в половине шестого вечера на следующий день — 17 августа. После оглашения поздравительных телеграмм от крымского муфтия Карамийского и кавказского муфтия Хусаина Гаибова делегаты занялись решением вопросов о создании собственной «Мусульманской народной партии»,  принятии ее программы, разработанной в Петербурге еще в январе того 1906 года[28]. Происходившие дебаты выявили различные точки зрения участников собрания  на перспективы развития мусульманского сообщества России.

С докладом по этому вопросу выступил в качестве секретаря съезда Ю.Акчурин и, по мнению оценившей эту речь нижегородской полиции, съезд в качестве ближайшей «цели имел отстаивать и добиваться свобод, возвещенных Манифестом 17 октября» — то есть заниматься открытой политической деятельностью[29].

Средством достижения поставленных целей должна была стать широкая работа тюркской националистической партии. «Необходимо... — говорил Акчурин, —  создать политическую партию, основанную на националистических принципах... самую сильную партию на принципах национализма и  религии. Национализм есть сила и религия — сила»[30].

По-иному расставил акценты Ахметзян Мустафин. Он заявил: «Я думаю, что партию нужно создать на трех основных принципах: 1) исламиат (мусульманство); 2) необходимость защиты Ислама; 3) способы защиты[31]. То есть мысль оратора сводилась, прежде всего, к необходимости легализации организации мусульман.

Заявленное выходило за рамки официально озвученных властям пунктов повестки дня III съезда мусульман, исключавшей обсуждение политических вопросов. И это вполне могло быть поводом для нижегородской полиции для принятия решения о закрытии съезда. Вполне понимавший такую угрозу Ю.Акчурин берет на себя  нелегкую задачу вмонтировать вопрос о создании политической партии в повестку дня проходящего собрания всероссийских представителей «религиозно-духовного объединения».

«Цель наша — объединить большинство мусульман России. Создать политическую партию, повысить силу, влияние и авторитет перед русскими партиями. А также не лишиться, подобно мусульманам Болгарии[32], своих национальных и политических прав... необходимо, подобно национальным партиям ляхов и чехов Австрии, создать политическую партию, основанную на националистических принципах...»[33].

«До сих пор христианство и миссионеры угнетали ислам, — заявил Ю.Акчурин. — Правые партии России защищают это положение. Мы принуждены организоваться против них... Для этого нужна организация, нужна политическая партия, которая не может существовать без устава и программы. А потому на настоящем съезде должны рассматриваться вопросы организации программы партии «Иттифак». На втором съезде был рассмотрен и временно принят проект программы, предложенный Топчибашевым. Сейчас эту программу нужно принять в целостности»[34].

В защиту проекта программы в ходе прений высказались Ахметзян Сайдашев, И.Гаспринский, Ш.Сыртланов, Р.Ибрагимов. Рассматривая проект, Р.Ибрагимов высказал ряд соображений по поводу идеи социализма, аргументируя их ссылками на Коран: «социализм не противен исламу, — заявил он, — Пророк пришел в Медину и имущество и жен разделил поровну между мединцами и переселенцами»[35]. Идеи равенства также вошли в программу в следующей формулировке, увязывающей социальные и правовые аспекты жизнедеятельности общества: «Все российские граждане, без различия пола, вероисповедания, расы и национальности равны перед законом»[36].

После небольшого перерыва, объявленного в 20.30, дебаты продолжились и завершились лишь в 23.30 созданием комиссии по рассмотрению проекта программы еще раз[37].

По мнению нижегородской полиции, внедрившей своих наблюдателей на съезд[38], доклад Акчурина вызвал весьма противоречивую дискуссию «между «старыми», придерживающимися конституционно-демократической программы, и «молодыми» прогрессистами, причем прения эти доходили до взаимного оскорбления как с одной, так и с другой стороны»[39]. (Подчеркнем: с 1906 года в делопроизводственных бумагах российского МВД появился термин «прогрессисты», обозначающий более радикальных представителей тюркского национального движения.) По существу же, произошел очередной конфликт между устроителями съезда и не приглашенной  на него группой во главе с Г.Исхаковым, считающей себя социалистической[40]  и выступающей, якобы, от имени молодежи и рабочих. Журналист Ф.Туктаров в резкой форме заявил, что татарам, как нации, нужна не политическая партия, а лишь религиозно-культурное общество. И потому происходящее собрание не в праве поднимать вопрос о создании политической партии. Г.Исхаков заявил следом: «Если мы желаем организовать союз мусульман, то должны объединиться не на политической платформе, а для распространения просвещения и для сохранения религии мы должны создать общество»[41].

Такие сентенции умело, опираясь на общие настроения делегатов, парировал Ю.Акчурин: «Партии создаются не только на основе классовых интересов. Разве вы никогда не видели таких «иттифаков» (союзов), которые всецело базируются на религиозных и национальных интересах»[42]. По существу он отразил подлинные настроения большинства участников съезда, основанные на национальных чувствах.

Результатом того выступления Акчурина стала всеобщая неприязнь делегатов съезда к группе Г.Исхакова. По свидетельству М.Бигиева, «в начале съезда к ним относились снисходительно и выслушивали их. Но после выступления Акчурина, их встречали криками «долой» и прогоняли с трибуны»[43]. Левые считали, что программа была принята диктаторски, без учета мнения большинства мусульман[44].

В области сугубо конфессиональной съезд принял ряд решений, суть которых сводилась к устранению государства от любого влияния на религиозные, духовно-учебные[45]  и благотворительные дела мусульманской конфессии и, прежде всего, к выводу чиновников из процесса назначения главы исламской конгрегации страны[46]. Работу Духовной комиссии съезда направлял Галимджан Баруди. А материалом для обсуждения комиссии стал упомянутый ранее «проект положения об управлении делами магометан А.Р.Ибрагимова» из восьми разделов[47].

Аргументация проекта Ибрагимова складывалась из ссылок 1) на статьи 42-45 «Основ» и статью 1 «Устава ДДДИИ» (изд. 1896 г.); 2) на нормы шариата и 3) на Указ о веротерпимости от 12 декабря 1904 года, то есть Ибрагимов дал юридическое обоснование проекта с учетом как правовых ценностей исламской цивилизации (шариат), так и российской (элементы законодательства Империи).

На съезде структура управления мусульманами России предлагалась несколько иной по сравнению с проектом Ибрагимова. Обе структуры: и предложенная Р.Ибрагимовым и отраженная в материалах съезда — приходили в некоторое противоречие с исламской традицией организации духовной жизни мусульман, так как представляли собой иерархические пирамиды, похожие на структуры христианских церквей, в частности РПЦ. Обе по сравнению с проектом Череванского полностью не принимали наличие мусульманских центров в западных губерниях  Российской империи. Принятая съездом структура предлагала опору раис аль-уламы на 5 муфтиятов (в проекте Ибрагимова — 3).

 III съезд принял решение сменять муфтиев через каждые 5 лет по инициативе некоей группы исламских священнослужителей, статус которой был весьма малопонятен. Она состояла «из лиц, вполне компетентных в религиозных вопросах, безупречной нравственности и знакомых с требованиями современной жизни»[48]. Изложенное в полном объеме противоречило существующему тогда законодательству. Источники расходов на создание аппарата четырех тогда существующих (Оренбургского, Таврического и двух кавказских) и вновь запланированного муфтията (для Туркестана и Семиреченской области) не указывались[49]. «Все мусульманское духовенство должно получать определенное (когда и кем? — О.С.) и достаточное содержание и уравнено во всех правах с православным духовенством» (п. 8 проекта)[50]. Не трудно понять, что за этой, якобы расплывчатой и внешне нечеткой формулой стояло вполне различимое желание состоятельных тюрок-мусульман  (фабрикантов, нефтедобытчиков, крупных торговцев, землевладельцев и т.п.) взять под свой опосредованный контроль процесс наделения духовной властью собственных конфессиональных лидеров, а также условия их материального обеспечения и содержания. Верховный муфтий Российской империи (Рамсуль Улама, Раисул-Улама, Раис аль-улама, то есть «высший духовный глава», букв. «глава ученых»)  также должен был избираться, а не назначаться  главой государства (п. 2, 11)[51].

И. Гаспринский предложил сделать так, чтобы Г.Баруди (Галеев) возглавил как улем предложенную религиозную автономию, а Ю.Акчурин как политик, юрист стал его помощником[52]. По мнению А.Хабутдинова, «рекомендация Гаспринского провозгласить Раис аль-Улама Галимджана Баруди обозначала открытый разрыв с муфтиями и всей системой официального религиозного устройства»[53].

Таким образом, повторяя смысл письма правительству от 28 января 1905 года, делегаты III съезда открыто потребовали пересмотра сложившегося российского законодательства в конфессиональной сфере. Требования этого раздела сводились к отделению институтов «церкви»[54]  от государства и «уравнению служителей исламского культа во всех правах с   православным духовенством». Как бы забывалось при том, что эти ходатайства уже были удовлетворены правительством в упомянутом указе от апреля 1905 года. Однако создатели этих популистских требований[55]  скорее ориентировались на реакцию малограмотных в своей массе российских мусульман, нежели на мнение официального адресата документа — высокообразованных работников столичных министерств. Требуя равноправия со служителями русской православной церкви, делегаты того III съезда должны были бы тогда потребовать — с точки зрения логики либерализма —  упразднения и другого государственного контролирующего органа — Священного Синода, управляемого светским чиновником. А также требовать восстановления  института предстоятеля РПЦ — патриарха. Желая для себя и своих единоверцев высоких исключений, известные и достаточно образованные лидеры российских тюрок делали вид, что не знакомы с законами и общими нормами государства, чьими подданными они являлись[56]. 

Надо отметить, что их требования были явно не выполнимы. Ибо признававшему легитимность верховного главы российских мусульман государству, следовало ждать аналогичных требований не только от РПЦ, но и российских лютеран, католиков, буддистов
и др., что противоречило одной из важнейших черт российского самодержавия — примату государственной власти над властью духовной, оформленному еще во времена правления Петра I.

Третье собрание съезда проходило 18 августа с шести до одиннадцати  часов вечера[57]. Председательствовал А.-М.Топчибашев[58]. Объектом обсуждения являлась  сфера образования. Прения развернулись на основе проекта подкомиссии по вопросам в образовательной сфере, в которую входили Абдулла Бобинский, Исхак Казаков, Гадый Максудов, мурза Мустафа Давудов. Г.Максудов убеждал съезд, что вопрос реформы школы — «дело всей нации», мусульмане должны взять в свои руки, не надеясь только на правительство[59]. Ему оппонировал в этом вопросе депутат Государственной Думы Кущегулов[60].

Учитель из Бахчисарая Залял-эфенди, поддержанный Г.Исхаковым, заявил, что вопрос об образовании можно ставить только после установления  автономии. Тогда же в связи с этим заявлением были подняты вопросы «национальной автономии»[61], но в решения съезда таковые не вошли. По сообщениям агентуры МВД, внедренной в работу съезда, под «национальной автономией» некоторые делегаты, обсуждавшие этот вопрос кулуарно, понимали полный суверенитет отдельных частей империи[62].

Во время прений по вопросам образования делегаты уделили большое внимание языку преподавания. Гаспринский настаивал на изучении в школах турецкого языка[63]. Многие говорили о необходимости обучения на родном языке. Например, Соловьев утверждал: «Обучение должно быть на материнском языке»; выражение «материнский язык» не было понято всеми делегатами, в частности, Сыртлановым. Стенограмма съезда отразила этот конфуз следующим образом:  Фуад Туктаров был вынужден объяснять Сыртланову, что «то, что называется родным языком, по-татарски значит материнский язык… после чего тот покраснел».  Участие в работе съезда людей разной национальной принадлежности, в некоторой степени усложняло работу собрания. Так вести дискуссии председатель съезда Топчибашев не мог в силу незнания татарского языка. Поэтому ведение прений возлагалось на Акчурина.

 В сфере образования, согласно проекту Р.Ибрагимова, «для осуществления высшего надзора, наблюдения и уководительства в мектебе и медресе при Махкаме-Шаргия надлежит учредить особое III отделение общего присутствия «Учебный отдел», в компетенцию которого должно относиться полное руководство образованием мусульман, корректура и цензура изданий Корана и других богослужебных книг»[64]. Таким образом, предлагалось значительно расширить права Магометанского Духовного Собрания в сфере образования. Оно должно было ведать, по мысли тюркистов, всеми вопросами  жизни всех учебных заведений мусульман (подчеркнуто
авт. — О.С.).

Обращает на себя внимание ряд постановлений съезда, принятых в области просвещения и образования мусульман.
«Во всех  (курсив наш — О.С)   селениях должны быть школы начального образования для детей мусульман. Обучение в этих школах должно быть на родном языке с арабским алфавитом. Изучение русского языка в начальных школах не обязательно, а в средних школах русский язык входит в программу как предмет изучения. Особое внимание должно быть обращено на изучение литературного турецкого языка, обучение которому обязательно для мусульман в средних (3,2 классных) школах, а где возможно и в начальных школах»[65]. Очевидно, что в образовательной программе духовно-религиозных школ для российских мусульман приоритет отдавался даже не арабскому (языку Священного Корана), а турецкому языку, что выглядело, на первый взгляд, довольно нелепо, но вполне вписывалось в контекст пантюркизма. Номенклатуру изучаемых дисциплин и общий характер обучения должны были определить в 1907 году съезды религиозных и светских учителей в Казани, Петропавловске, Ташкенте, Тифлисе и Бахчисарае.

Что касается источников средств на создание и работу «школ начального образования во всех селениях», то лидеры российской тюркской элиты полагали, что «содержание переоборудованных начальных школ должно быть отнесено на счет государства, земства и городских самоуправлений»[66]. Иными словами: группа татарских,  азербайджанских и других инициаторов принимала решение, а затраты по его реализации возлагала, прежде всего, на государство. Причем, изучению общегосударственного русского языка отводилось то же место, что и языку одной из зарубежных стран[67].

Дискуссионным в сфере образования явился вопрос о возможном разграничении областей светского и духовного обучения. За эту идею высказался Фуад Туктаров, основным оппонентом оказался  Г.Баруди, заявивший следующее: «С моей точки зрения, нахождение мектебов и медресе в руках имамов будет наиболее удачным вариантом»[68].

Следует повториться, что тогда российские правоохранительные органы оказались более готовыми к оценкам сути замыслов ведущих деятелей зарождающегося национального движения. Одной из рабочих задач МВД было достижение должного уровня осведомленности о том съезде из собственных источников, а не из газет, издаваемых на деньги З.Рамиева, Б.Апанаева, С.Аитова и др. Присутствовавшая на том съезде агентура[69]  доносила о кулуарных решениях того съезда в следующих выражениях: «... умеренному мусульманину Р.Ибрагимову удалось получить разрешение на устройство съезда. Но этим воспользовались националисты. Сепаратисты завладели съездом... Мусульманский Союз стал правильно функционировать и был руководителем антиправительственного движения среди татар и прочих мусульман...»[70]. Оппозиционность прозвучала в п. 17 главы III Программы, утверждающем необходимость установления конституционной монархии.

Формальным достижением съезда стали принятые декларации из области духовного образования, реорганизации духовных управлений, учреждении руководящих органов мусульманской партии и т.п.[71]. В сжатом виде они были сформулированы следующим образом: «Русским гражданам-мусульманам, в частности, предоставляется:

а) право образования религиозных, коллегиальных и единоличных учреждений;

б) право свободного выбора всех должностных лиц магометанского духовенства на сроки, определяемые самими обществами;

в) право общественного контроля над действиями религиозных учреждений и лиц духовенства и

г) право полного распоряжения всеми вакуфными[72]  и другими имуществами…»[73].

Последний пункт «г» развивал идею, высказанную в параграфе 7 главы II «Собственность каждого неприкосновенна…», что вполне соответствовало нормам шариата. Что касается крупной собственности, то в параграфе 60 главы IX говорилось об увеличении площадей землепользования «за счет всех удельных, государственных и кабинетных земель».

Съезд практически оставил без внимания острый вопрос армяно-азербайджанского конфликта, перепоручив его рассмотрение в будущем  руководящим органам создаваемой партии[74]. Несмотря на критику в ряде изданий, съезд получил и положительные оценки своей работы: «съезд этот можно назвать продолжавшимся пять дней татарским парламентом»[75].

В заключительном слове[76]  Р.Ибрагимов опять обратил внимание делегатов на важность идей панисламизма[77]. Изложенные материалы заставляют сомневаться, что все без исключения делегаты III съезда искренне разделяли смысл своего же  заявления-просьбы о разрешении собственного мероприятия в Нижнем, в котором подчеркивалось: « ... не отчуждения от коренного населения жаждем мы, а единения с ним на всех путях по праву полноправных ныне русских граждан...»[78].

В состав руководящего «бюро» ЦК вошли 15 человек: 1) Р.Ибрагимов — редактор газет «Ульфят» и «Тильмиз» (Петербург); 2) Ю.Акчурин — сотрудник газеты «Казан мухбире» и член ЦК КДП;  3) С.-Г.Алкин — присяжный поверенный, редактор  издатель газеты «Казан мухбире»; 4) А.Апанаев — мударрис и мулла; 5) С.Максудов — юрист; 6) Г.Максудов — редактор газеты «Юлдуз»; 7) Галимджан Баруди (Галеев) — глава медресе «Мухаммадия» (все — из Казани), 8) Ш.Сыртланов — бывший член Госдумы и земский деятель; 9) С.-Г.Джантюрин — бывший член Госдумы, земский деятель (оба из Уфы), 10) А.Нигматуллин-Буби — мугаллим (Вятская губерния), 11) М.Бигиев — сотрудник газеты «Ульфат» и «Тильмиз», вольнослушатель университета (Петербург), 12) И.Гаспринский — редактор и издатель газеты «Переводчик»
и 13) М.Давудов — бахчисарайский городской голова (оба из Бахчисарая), 14) А.-М.Топчибашев — редактор газеты «Каспий», издатель газеты «Гайят», присяжный поверенный и бывший член Государственной Думы (Баку); 15) Ш.Кущегулов (представитель от киргизов и казахов)[79].

Сверх этих 15 функционеров планировалось в будущем кооптировать в ЦК еще 5 человек: от Бакинской, Елизаветпольской и Эриваньской губерний, а также представителей Туркестана и Оренбурга, так как ряда видных представителей этих областей на съезде не было[80]. Хотелось бы подчеркнуть равные усилия по организации общественно-политического движения мусульман России всех 15 функционеров и высказать мысль о том, что участие в подготовке и проведении Третьего съезда было результатом совместной деятельности не только казанских татар, но и всей тюрко-татарской элиты того времени[81]. Ранее были показаны усилия Р.Ибрагимова в получении разрешения проведения съезда, председателем съезда на большинстве заседаний был, как отмечалось, А.-М.Топчибашев, а его заместителем — И.Гаспринский, Ш.Сыртланов и др., не только казанцы.

Деятельность бюро предполагалось развернуть в Санкт-Петербурге[82]. IV съезд «Иттифака» был намечен к проведению 10 августа 1907 года в том же Нижнем Новгороде[83].

Состав руководителей организации указывает на ряд обстоятельств.

Во-первых, почти половина его постоянно проживала в Казани, а бюро ЦК планировалось разместить в Петербурге. Таким образом, вряд ли следовало ожидать, что именно из столицы будут исходить инициативы и решения мусульманской партии России. (Забегая вперед, подчеркнем: не Петербург, Уфа или Баку станут координирующим центром тюркского движения в России, а на протяжении некоторого периода Казань.)

Во-вторых, очевидно, что в составе ЦК партии «Иттифак» преобладали национальные общественные деятели[84]. Иными словами: руководство движения, с самого начала (с 1905 года) именуемого «мусульманским», представляли, прежде всего, светские лидеры, земские деятели, помещики. Часть из них либо уже занималась, либо со временем станет заниматься профессиональной политической деятельностью в легальных (члены Госдумы) и полулегальных (как журналисты, общественные деятели, функционеры «Иттифака») формах.

«Всякая программа, — считали иттифаковцы, — подлежит изменениям по указаниям опыта и жизни»[85]. К тому же, левые делегаты съезда неоднократно высказывали мысль о том, что не согласны с рядом положений документа и будут ему «противостоять (своей — авт.) политико-экономической  программой»[86]. Был опубликован  список 15 лиц, составивших ЦК создаваемой «Мусульманской народной партии». Они должны были «позаботиться ... о легализации партии, а также принять все меры в интересах мусульман во время предстоящей выборной агитации»[87].

Таким образом, прося правительственные органы зарегистрировать новое политическое объединение и его руководящий состав, инициаторы не предъявили государству всю совокупность его программных документов. Что касается устава партии, то его проект был передан в Петербург, а затем отклонен руководством МВД, в чью компетенцию входило принятие решений по вопросам регистрации и легализации политических объединений в стране.

Смысл базовых документов III съезда российских мусульман бросал вызов российскому самодержавию[88]  — и реакция последнего была вполне адекватной: ни одно из требований «Иттифака» не было удовлетворено кабинетом[89]  П.А.Столыпина[90]. Это был первый и единственный легальный Всероссийский съезд мусульман имперского периода истории России.