ИСТОРИКИ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ И ПРОБЛЕМА КРИЗИСА ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX вв.

В. П. Макарихин

Развитие исторической науки, поиск новых подходов к исследованию и оценке сложных исторических процессов, несомненно, предполагают обращение к истории исторической науки, к изучению развития общественно-исторической мысли России. Это развитие шло наиболее активно и поливариантно в эпоху так называемого кризиса отечественной исторической науки конца XIX – начала XX веков.

В современной отечественной историографии в отличие от трудов недавнего прошлого исследователи убедительно доказывают, что это не было временем сплошного упадка, что это был «кризис роста» [1]. Акцент на проблеме борьбы идей и концепций (позитивизм, неокантианство, материализм) приводил к тому, что упор делался на изучение особенного, противостоящего. В то же время забывалось об общем и о том, что может быть плодотворным и синтез идей, теоретических конструкций. Сложный процесс идейно-теоретических исканий конца XIX – начала XX веков привел к определенным подвижкам в сфере фундаментальных положений, в сфере методологии [2].

Обращаясь к проблеме кризиса отечественной историографии на рубеже веков, исследователи зачастую упускают из виду то, что на определенных этапах исторического развития мощным стимулом развития исторической науки являются факторы внутренние. Не только подвижки в области методологии определяют «новое прочтение» уже накопленного материала, но и мощное пополнение источниковой базы ставит новые проблемы, требует новой исследовательской технологии [3].

Кризисные элементы в отечественной историографии не могли не сказаться на развитии общественно-исторической мысли российских провинций [4].

В кризисные периоды отечественной истории наблюдались и активное взаимодействие, и противостояние центра и отдельных регионов.

Иногда эта борьба принимала характер угрожающий. Так было во время «смуты» в России начала XVII в. Разбегание интересов центра и провинций наблюдалось в период падения крепостного права в России. Крушение угнетающей крепостнической системы открыло для российских провинций «эпоху обновления» и вызвало, по выражению председателя Нижегородской ГУАК А. С. Гациского, «громадный подъем духа» [5]. На этой волне общественного подъема происходило возникновение и развертывание деятельности губернских ученых архивных комиссий.

Новые отношения центра и провинций формировались в достаточно сложных условиях, ибо сохранялось еще резкое различие и уровня развития, и интересов центра и отдельных губерний. Наблюдалось сильное расхождение между уровнем развития науки в российских университетских центрах и состоянием общественно-исторической мысли провинций. Делом ликвидации этого угрожающего состояния занималась не только провинциальная интеллигенция, вошедшая в состав ГУАК, но и ряд видных столичных ученых и общественных деятелей. Среди них следует особо выделить академика Н. В. Калачова, по инициативе которого в 1884 г. было разрешено «высочайше» открытие первых четырех губернских ученых архивных комиссий: Тверской, Рязанской, Орловской и Тамбовской [6].

Создание ГУАК явилось важным звеном духовного возрождения российских провинций. Число комиссий возрастало по мере объединения сил краеведов-энтузиастов и создания соответствующих материальных условий существования. Процесс этот проходил сложно, а подчас драматично: сказывалась традиционная скудость материальных средств, отсутствие квалифицированных кадров, а иногда равнодушие ответственных лиц и местного общества. К 1917 г. было открыто 39 губернских ученых архивных комиссий, которые зафиксированы в «Указателе» О. И. Шведовой [7]. В архивах есть свидетельства о попытках организации еще ряда комиссий, но они не развились. Комиссии быстро росли численно, достигая от 50 до 250 действительных членов, почетных и членов-корреспондентов. Однако основную работу выполняло небольшое по численности ядро.

Основу ГУАК составляли «местные интеллигентные силы», губернские чиновники, преподаватели, сотрудники статистических комитетов, антиквары-любители, представители духовенства. Были комиссии весьма «титулованные»: в Тверскую ГУАК входило 6 князей [8]. Известны три женщины, принимавшие активное участие в работе архивных комиссий. Это графиня П. С. Уварова, специалист по истории российского масонства Т. О. Соколовская, О. Х. Агренева-Славянская. Входили в состав губернских ученых архивных комиссий и иностранцы: французский барон Жозеф де Бай, профессора Ингерхольм и Альмквист из Швеции и другие. В документах упоминается крестьянин В. Юркин, который входил в состав Симбирской ГУАК [9]. Поддерживали комиссии фабриканты и инженеры. В них складывались новые общественные отношения: так, в Нижегородской архивной комиссии губернатор заседал вместе со ссыльнопоселенцем В. Г. Короленко [10].

Архивные комиссии существовали в основном на средства, выделяемые губернскими и уездными земскими организациями. Помогали и местные меценаты: Квашнин-Самарин в Твери, Повалишин и Селиванов в Рязани, Тилло в Саратове и многие другие.

«Основания», которые ориентировали деятельность комиссий на создание местного архива и музея, вскоре оказались тесными. Комиссии занялись спасением гибнущего национально-культурного достояния в губерниях, налаживанием краеведческой и просветительской деятельности, собственными научными изысканиями. Главной задачей при этом они ставили формирование на базе исторических знаний национального самосознания народа, воспитания в нем чувства «разумного хозяина» [11]. Эффективными формами такой деятельности оказались организация массовых исторических торжеств, выпуск популярной исторической литературы, проведение выставок «Из родной старины».

Губернские ученые архивные комиссии России дали целый ряд ярких и талантливых личностей, деятельность которых требует специальных исследований: А. К. Жизневский, П. Ф. Симеон, В. И. Покровский из Тверской архивной комиссии, Н. Н. Селифонтов, П. А. Илинский, И. В. Баженов из Костромской, А. А. Тилло, Н. М. Минх, В. П. Соколов из Саратовской, А. С. Гациский, В. И. Снежневский, А. А. Савельев, А. Я. Садовский из Нижегородской комиссии, С. М. Шпилевский, Э. Н. Берендтс, И. А. Тихомиров из Ярославской, В. Н. Поливанов, П. Л. Мартынов, А. К. Яхонтов из Симбирской, А. В. Селиванов, А. И. Черепнин, А. Д. Повалишин из Рязанской, Н. А. Спасский, А. С. Верещагин из Вятской ГУАК и другие. Основными направлениями деятельности губернских ученых архивных комиссий были архивно-научное и просветительское. Оба они проявлялись в издательской деятельности ГУАК. Сборники трудов и отдельные издания выпускали 29 комиссий Российской империи. Динамика их изданий по годам дает интересный материал для определения характера развития провинциальной исторической мысли на рубеже XIX–XX вв. Для неё были характерны взлеты и периодические спады, связанные с определенными социально-историческими процессами. Вершинами в издательской деятельности были 1898 и 1912–1913 гг. [12] Всего же было издано более 900 наименований различных выпусков (см. таблицу). Из общего числа отдельных изданий лишь 14% – публикации архивных источников и документов, а остальные 86% – публикации иного рода. Более 18% составляли очерки-исследования. Опубликована была масса каталогов, указателей, путеводителей, библиографических обзоров. Следует отметить, что определенной системы в классификации публикаций не было выработано, и это затрудняет их оценку. Церковно-религиозные сюжеты в отдельных изданиях составляют около 9%, хотя в состав комиссий входило много священников.

В работе каждой архивной комиссии обнаруживаются черты и универсальности, и региональной неповторимости. Это отличает их от научно-исторических обществ (НИО) России [13]. Впрочем, наблюдались и значительные черты общности.

С начала XX в. комиссии начали активно координировать свою деятельность. Они стали проводить региональные археологические курсы и провели четыре региональных археологических съезда (1901 г. – Ярославль, 1903 г. – Тверь, 1906 г. – Владимир, 1909 г. – Кострома). В 1912 г. широко отмечался юбилей нижегородского земского ополчения, освободившего под руководством К. Минина и Д. М. Пожарского Москву от интервентов и спасшего русскую государственность. В следующем году развернулись торжества в честь 300-летия дома Романовых.

Черты «архивного нестроения», проявившиеся в начале XX в., усилились во втором его десятилетии. Постепенно иссякало количество вводимых в научный оборот источников, назревала смена научной проблематики. Это приводило к подвижке в области теоретических оснований. Позитивистский метод стал пробуксовывать. Его установки стали корректироваться положениями материалистической теории, для изучения исторической действительности стали привлекаться методы естественных наук. В 20-е гг. вполне логичным и компромиссным методом выступал так называемый «локальный метод» в исторических исследованиях [14].

Губернские архивные комиссии собрали неисчислимое количество исторических источников в регионах своей деятельности, работая тем самым на будущее российской исторической науки. Ценны и их региональные научные изыскания, они вносят вклад и в углубленное изучение общероссийских исторических процессов. Это касается прежде всего проблемы славяно-русской колонизации территории будущей Великороссии; истории «смуты» в России начала XVII в.; хода буржуазных реформ 60-х гг. XIX в. Главной целью исторического исследования сотрудники ГУАК считали извлечение исторического опыта народа [15]. На основе его должно было строиться дальнейшее развитие народного организма. Вне сомнения было, что развитие общества идет по линии восхождения, а не простого циклического повторения.

Исследователи из губернских архивных комиссий отрицали классовую борьбу в качестве движущей силы общественного развития. Наличие ее сопрягали с проявлением аномалий в процессе органического развития народа. Целью различных общественных слоев и объединений полагали службу на общую пользу. При изучении важных общероссийских исторических процессов сотрудники ГУАК опирались на труды авторитетных историков: С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, И. Е. Забелина, С. Ф. Платонова, Н. И. Костомарова и других. У них заимствовали основы подхода к той или иной научной проблеме (вначале довольно эклектически), затем стали сопрягать их с данными конкретных материалов, добытых в своих регионах. Так постепенно закладывались основы будущей «синтетической» истории России, готовился новый виток исторических обобщений.

На основе анализа большого количества разнородных исторических источников исследователи из ГУАК пришли к единому выводу, что в ходе процесса колонизации Восточной Европы и Зауралья русским народом был свершен великий подвиг по хозяйственному освоению огромных территорий и русские оказывали цивилизирующее влияние на соседние народы: «не столько мечом, сколько своим цивилизирующим влиянием» [16].

История «смуты» показала, что в момент государственного кризиса сила центра сохраняется за счет поддержки отдельных регионов, причем тех, которые ориентированы на сохранение государственности и единства народности. Такими регионами явились Рязанская земля, выставившая первое ополчение, и нижегородское Поволжье, породившее второе ополчение.

Сотрудники ГУАК уточнили многие детали развития освободительного движения в начале XVII в., а кроме этого, ставили вопросы о критерии национальной зрелости народа, об «очистительной» программе Кузьмы Минина [17].

Изучение проведения буржуазных реформ в российских губерниях во второй половине XIX в. привело губернских архивистов к выводу о том, что победа «новых сил» не привела сразу к позитивным сдвигам. Первые годы реформ были годами деморализации и обнищания народа, были временем развития целого ряда социальных пороков: пьянства, воровства, служебных злоупотреблений [18].

Сотрудники архивных комиссий очень высоко оценивали роль земства в хозяйственном и культурном развитии России. Земства не только создали систему социального призрения, способствовали развитию народного образования и здравоохранения, они содействовали развитию хозяйственной инициативы народа. В. Е. Чешихин называл земскую организацию «школой общественного воспитания» русского народа [19].

Основой жизнеспособности народного организма сотрудники ГУАК считали наличие основательного бытового уклада, а государственной власти отводили роль политической скрепы для него. Именно с этой точки зрения высоко оценивалась историческая роль Москвы.

В целом теоретическую основу своих научных изысканий сотрудники губернских ученых архивных комиссий определяли как «национально-научную» [20]. В начале XX в., когда цвет столичной интеллигенции, опережая время, разрабатывал планетарные, «наднациональные» теории, уходил в богоискательство, схоластику или «наплевизм», провинциальная интеллигенция («полуинтеллигенты», по выражению В. Розанова) развивала деятельные, конструктивные начала. Они ставили и решали на основе исторического опыта задачу развития народного самосознания как одного из важнейших условий «правильного» развития народа в будущем. Для страны, недавно сбросившей многовековое ярмо крепостничества, это была весьма актуальная задача.

Комиссии пытались не допустить раскола между верхами и низами, между центром и российскими провинциями. В меру сил они в этом преуспели, однако переоценивать их вклад в историческое просвещение толщи народа нельзя. Века крепостничества и духовной рутины не проходили бесследно. Судя по анализу отчета библиотек на Нижегородской ярмарке в начале XX в., наибольшей популярностью среди читателей пользовались Четьи-Минеи и Священное писание. За ними шла беллетристика, а потом – исторические сочинения [21]. Издательская база ГУАК была весьма слабой (обычный тираж был 400 экземпляров).

Губернские архивные комиссии имели достаточно развитые связи между собой, а также с различными научными учреждениями и обществами России. Они общались с академиями, университетами, НИО, различными музеями и архивами, разнообразными просветительскими организациями. Находясь в положении посредников между университетской наукой и народными массами, ГУАКи обеспечивали циркуляцию материалов и идей не только «сверху вниз», но и «снизу вверх». Они содействовали сохранению бесценного исторического опыта народа по налаживанию хозяйственной жизни, по воспитанию национально-культурных традиций.

Опыт сотрудников губернских ученых архивных комиссий свидетельствует, что в формировании национального самосознания нельзя оставаться на уровне «инстинктивных» начал, большое значение имеет целенаправленная деятельность интеллигенции, опирающейся на глубокое знание отечественной истории, в том числе истории региональной.

Провинциальная историческая мысль России конца XIX – начала XX вв. в лице губернских ученых архивных комиссий явила не только осуществленный феномен «общественной архивной службы», но и по-своему отразила своеобразие и противоречие процесса национально-государственного, духовного и культурного развития державы.

* Таблица составлена по: Шведова О. И. Указатель... // Археографический ежегодник за 1957 г. – М., 1958. – С. 377–453.

Опубликовано в сборнике материалов научной конференции по проблемам источниковедения и историографии памяти профессора В. П. Макарихина «Лествица». Нижний Новгород, 2005 г.