В. М. Емельянов
исполнительный директор
«Ассоциации международного сотрудничества
«Время и мир», кандидат юридических
наук
В последнее время в связи с событиями вокруг Южной Осетии и Абхазии возрос интерес и к религиозной стороне этого вопроса. В частности, требуют анализа исламский фактор и его реальная роль в абхазском обществе.
Абхазия, как и Кавказский регион в целом, уже со времен раннего средневековья являются пограничьем христианского и исламского миров. Одновременно (и это характерно для всех горских народов) долгое время, даже несмотря на наличие монотеистической традиции, здесь продолжали жить элементы древнейшего политеизма.
Поскольку Абхазия находилась в сердцевине византийского влияния, то первые следы христианства здесь прослеживаются уже с VI века. По крайней мере, эту дату называют большинство абхазских ученых в качестве отправной точки истории христианства в этой стране.
Активное проникновение ислама в страну шло параллельно с началом широкомасштабной экспансии Османской Порты в Причерноморье. В XVI веке Порта установила военный и политический контроль над ключевыми пунктами на территории Абхазского княжества (Сухумом, Гагрой, Пицундой), разместив там свои гарнизоны. И хотя в своих внутренних вопросах абхазы остались независимыми, над страной был установлен экономический и политический протекторат Турции. Причем помимо обязательных выплат туркам, абхазам было выдвинуто требование свободной пропаганды ислама, что привело к появлению значительного мусульманского анклава, включавшего территории вокруг Сухума, Дал и Цебельду. Судя по выводам абхазских исследователей, принятие ислама протекало двойственно, что-то вроде метода кнута и пряника: часто случалось, что исламизация была наказанием со стороны турок за непокорность. Но одновременно, в случае принятия ислама, новообращенные получали ряд налоговых послаблений, торговых льгот, в частности, отмену джизьи – налога, которым облагаются в исламском государстве все его подданные-немусульмане. Интересно свидетельство русского историка религиозных верований абхазов А.Н. Введенского: «…Первыми аборигенами, принявшими магометанство, по словам народа, были люди зажиточные, преимущественно из высших фамилий, имевших торговые дела с турками… К моменту вступления Абхазии в состав Российской империи в 1810 году мусульмане составляли более 40% местного населения». При этом Введенский, как и последующие исследователи, активно обращает внимание на то, что местная исламская культура содержала много элементов и представлений язычества и христианства и она не фанатична. Вот что писал русский офицер-разведчик Торнау: «В абхазском племени магометане не имеют духа фанатизма и отличаются веротерпимостью, что выделяет их из среды ближайших соседей-турок и горцев Кавказа».
После российско-кавказского военного противостояния начинается массовая миграция абхазов на территорию Турции и сопредельных государств, получившая название «махаджирства». В результате двух этапов переселения, связанного с поражением абхазского восстания 1866 года и русско-турецкой войной 1877 – 1878 гг., территорию Абхазии покинуло более 80% местных мусульман.
И хотя в советский период часть махаджиров вернулась на Родину, в настоящее время число мусульман в Абхазии не превышает 30%, то есть этноконфессиональная ситуация за два с лишним столетия практически не изменилась. Абхазские мусульмане проживают, в основном, в районах городов Гудаута и Очамчира. Являясь формально сторонниками суннизма, абхазы практически не практикуют в полном объеме молитву и иные ритуальные действия, предписанные религией. Религиозность их выражается, главным образом, в исполнении ключевых обрядов цикла человеческой жизни, прежде всего похоронного.
Падение «железного занавеса» сделало возможным контакты с абхазской диаспорой за рубежом, в абсолютном большинстве своем мусульманском, однако это не привело к экспансии ислама. Дело в том, что большинство зарубежных абхазцев – граждане Турции, люди весьма секуляризованные, для которых обращение к исторической Родине мотивировано было, прежде всего, национально-романтическими эмоциями. Действительно в Турции было сформировано проабхазское лобби, но одновременно грузины-мусульмане (лазы), которых в Турции пять миллионов, также образовали группы поддержки своей исторической Родины – Грузии, страны православной.
Можно ли говорить о серьезных православно-мусульманских противоречиях в современном абхазском обществе? Есть единичный факт – убийство духовного лидера абхазских мусульман, имама мечети в Гудаута Хамзата Гицбы 18 августа 2007 года. Однако следует учитывать, что Гицба, воевавший с Грузией в годы первой войны, был одним из тех террористов, что захватили в 1996 году турецкий пассажирский пароход «Аврасия».
Думается, что из всего приведенного выше вытекает серьезный вывод о перспективе ислама в Абхазии, только это будет вывод не политологического, а религиоведческо-исторического характера. Можно сказать, что ситуация с исламом в Абхазии будет развиваться по «балканскому варианту», наподобие того, как это происходило среди боснийцев и албанцев. Как и эти народы, абхазцы к приходу ислама имели довольно развитую монотеистическую традицию в форме христианства, при одновременном существовании языческих элементов. Так же, как и на Балканах, приход ислама был связан с военно-политической экспансией Турции. Наконец, для обоих регионов характерен сегодня очень невысокий уровень практической мусульманской религиозности, что в значительной степени вытекает из первых двух факторов.
Может ли проявить себя в дальнейшем мусульманский фактор в Абхазии как фактор политический? Вряд ли, поскольку пик религиозного мусульманского возрождения прошел в начале 90-х, и сегодня любому наблюдателю событий на Кавказе очевидно, что национальный фактор в них однозначно превалирует над религиозным.
Надо отметить еще одно последнее по месту, но не по важности обстоятельство. В Абхазии, в отличие от ряда соседних республик, не распространен суфизм. Именно суфизм, появившийся в регионе задолго до турецкого прихода и никак с последним не связанный, обеспечивает сильную и постоянную религиозную мотивацию личности, а это как раз и является краеугольным камнем значимости этого фактора (в нашем случае исламского) в том или ином обществе.