Ильдус Котдусович Загидуллин
д.и.н., зав. отделом средневековой истории Института истории
им. Ш. Марджани АН РТ

Мечети как центр общественной жизни уммы: взгляд в прошлое

Возвращение религии в современное общество обнажило разрушительные последствия советской тоталитарной системы, изгнавшей ислам из общественной и повседневной жизни и успевшей воспитать несколько поколений россиян в атеистическом духе. Между тем поликонфессиональность России является не только ее достоинством, но и уязвимым местом, требующим соблюдения принципа диалога и плюрализма культур, независимо от численности их представителей.

В доиндустриальных, аграрных обществах, каковой являлась Российская империя, религия играла важнейшую роль в формировании общественного сознания народных масс. В условиях отсутствия государственных институтов ислам стал ключевым фактором в сохранении этноконфессиональной идентичности, развитии культуры и национального возрождения.

Мечеть – это пространство, определенное для отправления молитвы, скрепляющий связь Бога и человека. Российское законодательство определило мечеть главным символом устройства легальной махалли, разрешая молитвенные собрания исключительно в храме, утверждая при мечети мусульманское духовенство и устраивая при них мектебы и медресе. Независимо от этого культовые здания традиционно выполняли функцию локального религиозно-духовного центра прихожан. Их статус наглядно демонстрировал правовое положение конкретной конфессии в государстве и являлся важным элементом в реализации гражданских прав подданных.

В историю мировой культуры ислам вошел как первая городская цивилизация. Город – это пространство, где родился ислам как единство культурной целостности. Арабскому слову *мадина (город) семантически соответствует слова соответствует *маданийат (культура) и *тамаддун (цивилизация). В основе этих однокоренных слов лежит трехбуквенный корень *МаДаНа со значениями строить, окультуровать.

Распространение ислама в России в средние века также была тесно связано с городским культурным пространством. И наоборот. Волжская Булгария, появившаяся на политической карте мира как раннее феодальное государство Восточной Европы, с момента официального принятия ислама в 922 году современниками именовалась «страной городов». В Джучиевом Улусе (Золотой Орде), где ислам в 1313 году был признан государственной религией, города динамично развивались как центры торговли, ремесел, исламской культуры. Эти традиции были продолжены в средневековых татарских государственных образованиях.

Новый этап в истории татарского народа и исламской культуры связан с потерей национальной государственности во второй половине XVI века, когда произошли деформация исламских институтов, разрушение системы мусульманского образования. Для новой администрации города выполняли прежде всего функции военно-административного центра, что привело к выселению татар в сельскую местность на почтительное расстояние от крепостей. В результате ислам стал религией сельского общества.

Участие татар в налаживании торговых отношений с Востоком в середине XVIII – первой половине XIX вв. отчетливо отразилось на динамике численности мусульман при крепостях казахско-российского пограничья татар.

На юго-восточной окраине наряду со среднеазиатскими торговцами они выступали ключевым гражданским градообразующим элементом. Здесь первые мусульманские молитвенные дома возникали как мечети меновых дворов, как места молитвенных собраний торгового люда.

В российском законодательстве территория округа Оренбургского магометанского духовного собрания была единожды очерчена в именном указе Екатерины II от 22 сентября 1788 года Сенату об организации в Уфе специального религиозного управления. В его округ входила территория, оказавшаяся в составе России в середине XVI – во второй трети XVIII веков, за исключением Таврической и западных губерний, Кавказа и Закавказья, Туркестана и степных областей. Огромное евразийское пространство по мере хозяйственного освоения, миграции, ссылки, урбанизационных процессов постепенно заселялось мусульманами из внутренних губерний.

Согласно сведениям Первой всеобщей переписи 1897 года, в России (без учета Бухарского и Хивинского ханств) проживало 13,6 млн. мусульман, или 11,6% всех российских подданных, в том числе в европейской части России – 3,5 млн., Сибири – 126 тыс., в Средней Азии – около 7 млн., на Кавказе – 3,2 млн. Удельный вес мусульман в каждом из перечисленных регионов сильно различался. Если в Средней Азии и на Кавказе они составляли значительный контингент жителей – соответственно 90,29 и 34,54%, – то в европейской части России и Сибири – всего 3,8 и 2,2%.

По мере их расселения в центральных губерниях, на окраинах, в Сибири формируемые на новом месте обитания махалли расширяли границы округа ОМДС. В случае обращения татарских общин, состоявших из уроженцев Поволжья и Приуралья, обустроившихся в городах, индустриальных центрах и других местах в западных губерниях, княжестве Финляндии, Закавказье и др., по вопросам утверждения имама, возведения мечети с образованием прихода Духовное собрание продолжало курировать их в религиозно-административном отношении, создавая тем самым островки своего влияния в округах других региональных духовных управлений.

Перед центральными и местными органами власти Духовное собрание и оренбургские муфтии выступали защитниками интересов российской уммы касательно вопросов расширения поля применения шариата в имперском социокультурном пространстве и создания условий для исполнения религиозных потребностей мусульман в стране.

Модернизация России проявилась в расширении отходничества в национальной деревне и усилении урбанизационных процессов. Формирование мусульманской диаспоры в большинстве российских городов происходило постепенно, как проникновение «инородного» элемента, локализовавшегося в татарских слободах, «татарских улицах». Исследователи выделяют три типа расселения этноконфессиональных групп в городах: 1) в рамках одного поселения существуют как бы два национальных города с дублированием большинства функций; 2) город функционирует как целостный организм, но внутри отдельные этнические группы живут сплоченно, образуя анклавы (кварталы, слободы); 3) дисперсное расселение этнических групп с неравномерной долей той или иной группы в разных районах. По данной модели сгруппируются мусульманские общины в российских городах дооктябрьского периода.

Мечети, как правило, возводились в кварталах расселения мусульман. В столицах, в большинстве губернских городов район расселения городского населения, потеряв этнополитический аспект, стал выражением социального зонирования. В ряде местностей татарские торговцы и промышленники предпочитали жить в зонах расселения привилегированной части горожан, стремясь при этом по соседству устроить своего единоверца и возвести мечеть. Такое «татарское проникновение» происходило, как правило, путем приобретения земельного участка под снос для постройки жилого здания или покупки дома с хозяйственными постройками.

Архитектура религиозных общественных зданий татарами воспринималась как важный элемент национальной культуры. Здания мусульманских храмов являлись неотъемлемой частью архитектурного ансамбля улицы или квартала или даже становились их своеобразной «визитной карточкой». Размеры и оформление храма, строительный материал, смета расходов непосредственно зависели от финансовых возможностей заказчика. Татарские промышленники и купцы заботились прежде всего о благоустройстве мечети и медресе своего прихода, что в значительной степени подтверждается строительством деревянных мечетей в бедных приходах.

Красивый и величественный внешний вид мечети с минаретом не только являлся сакральным символом ислама и одним из крупных зданий в слободе, но в определенной степени если не по размерам, то по художественному внешнему оформлению достойно конкурировал с монументальными культовыми памятниками других конфессий. «Само слово манара (место разжигания огня, маяк) происходит от трехбуквенного корня Н-В-Р со значением “свет”. Свет и огонь (нур ва нар) – неотъемлемые атрибуты-понятия универсальной идеи минарета не только как заметного иконографического признака архитектуры мечети, но и минарета как самостоятельного, отдельного от мечети сооружения и понятия».

В исламском культовом зодчестве и строительстве Нового времени выделяются несколько этапов. Со времени официального разрешения легального существования мусульманских богослужебных зданий в Поволжье и Сибири и до 1828 года включительно правительство не обращало внимания на внешний облик мечетей и технический аспект их возведения. В этот период в сфере каменного монументального зодчества проявилось сотрудничество русских архитекторов и татарских предпринимателей. Второй этап (1829–1862 гг.) характеризовался принуждением мусульман европейской части России и Сибири возводить мечети по «образцовым чертежам». На третьем этапе, совпавшем с отменой каких-либо архитектурных ограничений в гражданском строительстве, мусульмане получили полную свободу действий, сохранив право пользоваться «образцовыми проектами» 1843 года.

В городской местности вследствие творческого осмысления местными архитекторами «образцовые проекты» положили начало архитектуре современных мусульманских культовых зданий, органически включающихся в план города и вобравших в себя современные тенденции развития архитектурной мысли. Их утверждение, в зависимости от степени различия от «образцовых» производилось строительной комиссией или представлялось на «высочайшее» утверждение. С 1863 года заказчик и исполнитель по своему усмотрению, в рамках строительных норм решали все технические вопросы возведения храма.

Несомненно, существенное значение в «созидательной» позиции чиновников-архитекторов имела финансовая сторона вопроса. Заказчиком проекта храма, доверенным лицом мусульманской общины по возведению мечети, как правило, выступал представитель промышленно-торговой элиты, прочно занимавший свою нишу в сословно-имущественной иерархии российского общества, прекрасно ориентировавшийся не только в рыночных отношениях, но и в особенностях бюрократической системы царизма, имевший опыт ведения различных переговоров и возможность при необходимости использовать свой финансовый ресурс для достижения поставленной цели.

При отсутствии в Российской империи законов, каких-либо официальных критериев, учитывавших традиции мирового исламского монументального искусства, в том числе возведения мусульманских религиозно-учебных комплексов с медресе, мечетью, другими инфраструктурами, и градостроительных норм возведения мечетей единственным ориентиром для архитекторов-чиновников становились правила строительства церквей, основанных на традициях христианского храмостроительства, не предполагавших возведение таких архитектурных ансамблей.

Возведение мечети в градостроительной ситуации становилось результатом полюбовного согласования комплекса вопросов, связанных с определением места застройки (центр или окраина, конфессиональный состав жителей квартала), безвозмездным выделением или приобретением земельного участка, разработкой проекта: и постройки мечетей татарскими купцами и промышленниками, уполномоченным религиозной общины, с одной стороны, и зодчими, чиновниками местного строительного комитета и губернского (областного) правления, городской думой, епархиальным начальством – с другой.

Основную часть переселенцев составляло трудовое население из деревень, для которых была характерна миграционная подвижность. Заселение городов татарами, устраивавшихся, как правило, на работу в сферу услуг, чернорабочими в городские предприятия, открывавших свое «дело», поставило на повестку дня организацию новых мусульманских приходов и обеспечение их культовыми зданиями. Следует подчеркнуть, что мечети выступают монументальными памятниками благотворительной деятельности представителей национальной буржуазии, лидеров местных этноконфессиональных общин, проявлением их реальной заботы о полноценной реализации религиозных прав единоверцев, независимо от их социального происхождения и материального благосостояния.

В городах, где значительную часть временных жителей составляли крестьяне, а постоянных – представители различных сословных групп, до появления благотворительных или культурно-просветительных общественных организаций в начале XX века именно мечети выступали монопольными центрами общественно-культурной жизни этноконфессиональной общины в поликультурной среде. Таковыми (что во многом было связано с личностью имама–хапыта) мечети оставались и после появления различных культурно-просветительных и общественных организаций.

Религиозное собрание выполняло социальную и коммуникативную функции. До или после общественного намаза происходили обмен новостями между прихожанами, решение насущных проблем этноконфессиональной общины, общение муллы с прихожанами, которое затем продолжалось во время исполнения духовных «треб» в домашних условиях. В начале XX века, по мере появления благотворительных и культурно-просветительных организаций, часть решаемых проблем переходила в компетенцию новых общественных учреждений.

Каждый приехавший в поселение мусульманин, будь он российский подданный или иностранец, в мечети оказывался в привычной, родной среде, что имело огромное значение на начальном этапе приспособления на новом месте обитания. Здесь человек чувствовал себя членом единой уммы, как правило, быстро обзаводился связями, начинал нередко пользоваться протекцией своих единоверцев. Функционирование культовых зданий невозможно представить без образовательной и просветительской деятельности духовенства. Очень часто месторасположение мечети определялось рядом с религиозным учебным заведением. Нередко в здании мечети располагались мектебы.

В 1916 году1 насчитывалась 6081 мечеть, при которых служили 13 328 духовных лиц (в том числе 220 ахунов, 3822 хатыпов, 3346 имамов, 5940 муэдзинов). В каждой махалли находилось в среднем 2,19 духовных лица.

Наряду с христианскими церквями мечети в конце XIX века стали вовлекаться правительственными и общественными учреждениями в финансирование различных социальных проектов: на сбор средств в пользу пострадавших от неурожая хлебов, в пользу семей солдат в действующей армии в годы русской-японской и Первой мировой войн, раненых защитников Отечества.

Кроме этих главных функций культового здания, мечети наряду с храмами других конфессий становились местом ознакомления жителей поселения с различными постановлениями правительства, местной администрации, органов земского и городского самоуправления, которые имам оглашал, как правило, на родном языке прихожан. Причты всех признаваемых в России конфессий играли также важную роль в закреплении в общественном сознании полиэтнического населения империи законопослушности и почитания к русскому самодержавию в лице императора. На религиозных собраниях в мечети или вне ее происходили обмен информацией или обсуждение и не связанных с духовными делами вопросов. Имамы-хатыпы на минбаре имели трибуну для воздействия на формирование религиозно-нравственной и гражданской позиции прихожан. Под их руководством совершалось общественное богослужение, а также праздничные богослужения в честь дней рождения, тезоименитств российского государя, его супруги и наследника, дней восшествия на престол и коронации императора.

Помимо этого, в исламских храмах с разрешения властей в конце XIX – начале XX вв. производились сборы средств на сооружение мечетей в соседних селениях, в случае установления ящика для пожертвований его содержимое предназначалось на нужды местной мечети или школы.

В XIX – начале XX веков разъяснение противохолерных, противочумных правил, убеждение мусульман сделать соответствующие прививки, оказание помощи в реализации санитарно-эпидемиологических мероприятий земским учреждениям и полиции правительство возложило на приходских духовных лиц, которые в мечетях на родном языке прихожан зачитывали предписания администрации, доказывая изречениями из Корана правомерность непопулярных временных мер.

Таким образом, место исламского богослужебного здания в повседневной культуре мусульман европейской части России и Сибири в конце XVIII – начала XX вв. определялось усиливающимся влиянием религии на повседневную жизнь прихожан, в которой ключевое значение отводилось общественной молитве. Религиозное общественное учреждение в большинстве татарских селений являлось объектом попечения членов махалли, центром религиозной и социальной жизни этноконфессиональной общины.

Мечети повторяют судьбу народа. Прискорбно отметить, что часть мечетей была разрушена. Незримую нить преемственности между ними и новыми исламскими храмами в необъятных просторах нашей Родины мы чувствуем при каждом оклике азана...


1 Шукуров Ш.М. Образ храма. – М.: Прогресс-Традиция, 2002. – С. 72