Участие татарских мулл в развитии образования среди казахов в 20–60-х годах XIX века (на материалах внешних окружных приказов)

В. З. Галлиев

Развитие образования у казахов и положение религии в 20–60-х годах XIX века в значительной мере связано с просветительской деятельностью татарских мударрисов, мугаллимов и мулл. В 20-х годах XIX века в Казахстане царским правительством России были проведены административные реформы. Северо-Восточный Казахстан был разделен на восемь внешних округов. Центрами их были приказы. Так определял изменения в управлении и жизни казахов сибирского ведомства «Устав о сибирских киргизах».

Устав о сибирских казахах отражал интересы радикальных, прагматических кругов царской России. Однако и он был в ряде важнейших мест полон имперских иллюзий и страдал слабым знанием закономерностей жизни казахского общества.

«Устав о сибирских киргизах» трактовал вопрос об обучении казахского народа широко. Говорилось, что дети султанов и старшин могут быть помещены на казенный счет в военно-сиротские отделения: каждый казах может помещать своих детей в российские учебные заведения; в заведении учебных заведений духовного и гражданского ведомств содействовать всеми средствами.

Управление просвещением и духовными делами сибирских казахов оговаривались в «Уставе» особо. Ряд статей регламентировали эту сторону жизни казахского населения:

«Поелику вера киргиз-кайсаков по сие время в сущности более языческая, нежели магометанская, то представляется надежда к обращению многих из них в христианство. Областное начальство может испросить особенную в степень миссию с тем, чтобы действовала она одними увещеваниями и убеждениями без малейшего принуждения.

Ежели бы в каком-нибудь округе обращено было в христиане до 100 человек, то областное начальство обязано испросить пособия к постройке им церкви и постановлению местного священника.

Священники стараться должны учредить при себе школы для обучения юношества закону, чтению, письму и первым правилам арифметики, вообще содействуют местному начальству по части народного просвещения.

Дети султанов и старшин, буде пожелают, принимаются в военно-сиротские отделения, на линии устроения, на казенное иждивение.

Дети сии по обучении грамоте и арифметике обращаются к их родителям и родственникам или по желанию их определяются в службу.

Каждый киргиз имеет право сына своего поместить в учебные заведения, внутри империи находящиеся, на общих правилах.

В заведении школ, кроме назначенных при духовенстве, не только не слать киргизам воспрещения, но, напротив, содействовать всеми средствами» [1].

Несмотря на утопизм отдельных параграфов этого Устава относительно просвещения, он отводил место проявлениям обыденного сознания казахов по отношению в обучению и религии.

В течение 20–40-х годов были созданы Каркаралинский, Акмолинский, Аман-Карагайский, Кокчетавский, Баян-Аульский, Куш-Мурунский, Атбасарский, Уч-Булакский, Аягузский округа. В эти округа медленно вселялись среди россиян и татары. Эта категория людей из татар и башкир попадала на территории внешних округов по различному поводу, затем здесь и оставались. Занимали различные должности, исполняли магометанские обряды, совмещали это с учительской работой. Чаще всего открывали небольшие мектебы. И это было понятно и близко для казахского населения. Современник событий врач А. О. Пальчевский отмечал: «В нравах и обычаях они (казахи. – В. Г.) согласуются с татарами и кокандцами» [2].

В казахском обществе была большая тяга к образованию. Так было на протяжении всей новой и новейшей истории казахов. О 20–60-х годах исследователь-современник событий Н. И. Красовский писал: «Практическую пользу от учений киргизы очень хорошо поняли и оттого-то так охотно, особенно бедные люди, стремятся к тому, чтобы доставить сыновьям образование, если только плата за учение не слишком отяготительна для кармана, а так как аульный мулла довольствуется самой жалкой платою, именно каким-нибудь одним или двумя баранами в год за каждого обучаемого мальчика и, разумеется, подарками, если учащийся оказал большие успехи, то мелкие белые чалмы свою практику никогда не теряют, хотя большой пользы обществу и не приносят» [3].

В связи с открытием первых округов возник вопрос о муллах. Они нужны были для принятия присяги при следствии, для разбора гражданских дел по мусульманскому и обычному праву, для открытия мектебов. Еще казанский профессор К. Фукс отмечал, что «почти каждый мулла имеет у себя домашнюю школу; за малую цену учит мальчиков и девочек арабскому языку, читает и толкует им Алкоран и нравоучение своего строгого закона» [4]. Так было в Поволжье, такая практика распространилась и в Казахстане.

В 1833 году последовало распоряжение: «Предписать всем внешним окружным приказам дабы они избрав из известных с хорошей стороны азиатцев могущих исправлять должности муллы, представили им обратиться в Оренбургскому муфтию об утверждении в сем звании, а потом допустить к своим обязанностям» [5].

Уже в 20-х годах открылся первый мектеб в Семипалатинске, в 50-х годах их количество резко увеличилось и достигло 14» [6].

К 1863 году в Семипалатинске было 9 частных татарских школ. В них обучалось 479 учащихся. Интересно сопоставить эти данные с общим количеством учебных заведений и учащихся в городе. Существовало 14 казачьих приходских училища, уездная и женская школа. Всего в них обучалось 339 учеников. Убедительные цифры: количество татарских школ составляло почти половину учебных заведений, а число учащихся в них превышало число учащихся других учебных заведений [7]. В этих школах дети занимались не более 3–4 месяцев в год. В них не было ни определенной программы или устава, ни определенных источников дохода и годового бюджета. Обучением занимались муллы из оренбургских и сибирских татар. Муллы-учителя содержались за счет родителей учащихся. Число детей, обучающихся во вновь открытых учебных заведениях, из года в год увеличивалось. Сохранились и частные татарские школы, где обучались дети мусульман. Сохранились данные о мектебах в казахских округах и учительской деятельности среди казахского населения татарских мулл. Так, в Кокчетавском округе указным муллою с самого открытия окружного приказа в 1824 году был Сейфулла Усманов. Как указывал старшина подполковник Джалгара Байтюкин и бий Тюреджан Итемгенов в том же 1824 году, Сейфулл Усманов «по открытии округа объезжал волости с разъяснением прокламаций и выписки из закона сибирских киргизов» [8]. Официально он был назначен письмоводителем Джалгари Байтюкина, подполковника, старшего султана окружного приказа, и в случае надобности в Кокчетавском укреплении исполнял должность указного муллы. С 1826 года Сейфулла Усманов был избран имамом, а его брат, Сачит Усманов, муллой у волостного правителя Сибачита Альчинбаева. Однако в 1833 году Сейфулла Усманов был переведен письмоводителем и указным муллой в Уч-Булакский окружной приказ. По месту новой работы в связи с переаттестацией в Оренбургском духовном собрании в 1836 году на него была послана характеристика: «Женат, имеет детей, исправляет помянутую должность сообразно званию своему с усердием и деятельностью, всегда исправно вел себя как должно быть хорошему человеку и ни в каких худых качествах замечен не был» [9].

Затем переехали к нему братья Фейфуток, Бекташ, Фаткулла. Постепенно обосновались в долине реки Ишим на урочище Тасыбек Тогай. Причем обо всем этом ходатайствовал лично подполковник, старший султан приказа Байтокин. Было дозволено Сейфулле Усманову за свой счет построить мечеть. Обо всех братьях Усмановых все были высокого мнения: «имеют в степи домашнее обзаведение, устроили мукомольную мельницу, содержат училищный дом, в котором обучаются киргизские дети и занимаются между тем хлебопашеством» [10].

В 1839 году казахские родоправители подали в Правление сибирских киргизов обширное прошение: «Управляемые нами волости кочевьями расположенными смежно, и мы с общего согласия подведомственных нам биев, старшин и почетных киргизов изъявили согласие иметь у себя имама, муллу, с муэтзтином и учителя для детей наших грамоте и между тем, чтобы занимали киргиз домоводству и хлебопашеству, на каковые должности избрали мы Тобольской губернии Ишимского округа Соловьевской волости деревни Мамлютовой указного муллу Сейфуллы Усманова, утвержденного в сем звании Оренбургским муфтией, с тремя его братьями Фейфутоком, Бекташем и Фаткуллою; для чего выстроена мечеть, училище и для жительства вышепоименованных лиц три домика при реке Ишим на урочище Тасыбек Тогай. Наставники сии необходимо нежны для совершения в мечети службы и прочих духовных треб по магометанскому закону; как-то всех родившихся и умерших, а равно и для венчания свадеб, что в киргизской степи весьма редко употреблялось и даже сии духовные обязанности в народе были непонятными. Дети же оставались без учения, были от сего удалены по неимению мулл, определенных на сей случай, которые бы к образованию их могли быть полезными. Поэтому-то просили нас бии, старшины и киргизы настоятельно ходатайствовать через начальство об этих наставниках особенно для детей, которых уже назначено родственников их до 45 человек. А как на предмет сей у нас выстроены помещения дабы не оставались они в пустыне и не предавались бы от пустоты гнилости. Насчет же свободного проживания в кочевьях наших на зимовках мечетях мулле Усманову с братьями его для выше известных надобностей не иначе как имели бы они законные письменные вида. При том докладываем, что беднейшее состояние подведомственных нам киргиз решительно заставило их оставится от летних кочевок постоянно на зимовных местах, по случаю тому, что они имеют усердное желание заняться домостроительством и хлебопашеством, как находят в оном прочное для семейств своих жилище и пропитание» [11]. Старшина подполковник Джалгара Байтюкин считал, что поселение татар на урочище Тасыбек Тогай будет способствовать опыту заведения огородов соседними казахами. Он писал: «Понижению такого скотоводства, которое бы могло изобильно по киргизскому племени пропитывать, на исприготовлено спаханной земли ими, но к дальнейшему обрабатыванию и посеву семян еще не искусны. А просимые нами наставники могут усовершенствовать все то, что для степного народа доселе было чуждо, доныне еще не привыкшие, не могут действовать хлебопахотными орудиями и посеву семян, а потому и нуждаются в обыкновенных к тому людях» [12].

И, подытоживая службу Сейфуллы Усманова в Кокчетавском округе в 1839 году, старшина подполковник Джалгара Байтюкин и бий Тюреджан Итемгенов свидетельствовали: «его служение среди нашего народа в округе довольно познакомило нас с ним, а потому уверяясь в полной мере на точное услужение нам в своих частях выше прописываемого муллу Усманова с братьями, усугубляем нашу просьбу, чтобы Ваше Высокоблагородие приняло оную на снисходительное Ваше уважение» [13].

В 1826 году после перевода Сейфуллы Усманова в Уч-Булакский окружной приказ в Кокчетав был назначен Мухаммед Шариф Абдрахимов. Через год службы о нем приказ писал: «Указной мулла Мухаммед Шариф Абдрахимов с прибытием в Кокчетавский округ отличного способностью к делам относящимся до киргизов, усердием и верностью к службе, оказанными по порученным на него возлагаемым в кратковременное здесь нахождение приобрел от киргизов совершенную к себе доверенность» [14].

Однако в Кокчетавском округе среди кипчаковцев исполнение духовных треб и письмоводство выполнял бухарский узбек хожа Иражеб Саидмамед Хожин. Образование он получил в Бухаре, проживал в аулах старшины Чачанбая Ужанова, бия Батубая Тулекова, Яркымбая Чермышева, Данена Идушина, Аталы Нарунбаева, Кенжалы Уразова, Каратая Ужанова. Власти на это обратили внимание. Однако кипчаковцы откочевали в Оренбургское ведомство с ними уехал и Дожа Хожин.

В Кокчетавском округе некоторое время работал учителем и муллой Муфтахуждин Хабибуллин. Он писал: « В прошлом 1844 году определение меня в Кокчетавский округ муллою, был я истребован Оренбургским муфтием для испытаний, который найдя меня к отправлению к поясненной должности способным, выдал мне, на звание муллы имама Мухтасиба и мударриса аттестован» [15].

В конце 40-х годов в самом Кокчетаве при проведении следствий казахов приводил к присяге мулла татарин Гудамухаммед Малкупов. Он находился при ханше Валиевой, супруге покойного хана Вали, сына выдающегося Аблая [16].

Не только в окружных приказах появились муллы, но и в казахских волостях. Так, в 1838 году было подано прошение старшин и биев Кынчаковской волости «об определении к ним муллою и учителем татарина Томской губернии Кашинского округа Паутима Абиульменева». Началась переписка. Тут выяснилось, что казахи Кынчаковской волости не вошли в состав Кокчетавского округа, а были формально в подчинении Омского земского суда. Пограничное правление писало в приказ: «Желающего определиться к киргизам Ильток-Кипчаковской волости, муллою и учителем, Пограничное управление долгом поставляет донести Вашему Высокоблагородию, что как дело об означенном татарине Абиулменеве оказывается не подлежащим ни рассмотрению сего управления, ни дальнейшему производству оного, потому что киргизы эти не вошли в состав Внешних округов, а находятся в ведомстве Омского земского суда и управлении Урлютюбской станции передано уже Пограничным управлением на дальнейшее распоряжение Омского земского суда» [17]. Однако дело затянулось, и старшины и бии этой волости в 1841 году вновь повторяли свою просьбу. Это один из многих фактов, свидетельствующих о том, что среди мусульманских священнослужителей в Казахстане были не только татары из Поволжья, но и татары из Сибири.

Сохранились некоторые сведения о деятельности кокчетавского указного муллы Хатыпа, мударриса и ахуна Сиразитдина Сейфуллина. С 1844 года он работал ахуном в Петро-Павловской мечети, с 1851 года был приглашен в Кокчетав [18]. Сохранилось ходатайство султанов, старшин и биев в Оренбургское духовное магометанское собрание: «Бии, султаны, старшины и почетные киргизы, зная его поведение по случаю нахождения определенным в городе Петропавловске ахуном оного 7 дет, изъявили желание иметь его у себя ахуном для разбора по супружеским делам, неудовольствий и прочих дел к духовной обязанности относящихся, в чем выдан ему пригласительный приговор» [19]. Прошение подписали: подполковник Габдулла Валиханов, майор, султан Гайдуллин, старшина Баимбет Джандавлетьев, султан Абулфеиз Габдуллаханов и сын подполковника Джалгары-Алибек; приложили тамги бий Такул Сартов и султан Ханходжа Габдуллаханов, капитан Джантлевов, старшина Хактан Шуров, старшина Будмин, Батаков, дворянин Турдубек Джалгарин, двонин Исенбек Джалгарин, подполковник Таукин, дворянин Аю Джалгарин, старшина Бекеч Санабаев, волостной управитель Чукей Джангарин, старшина капитан Тюремдин Итемгенев, старшина Джаныс Дыжханов, старшины Коспан Турдубеков, Нуртай Бектавов, Байбатыр Айсарин, султан Джаналы Валиев, бий-Тугельбай Муталов, Исен Давкарин, Джаныбек Модминов, Кияк Джандавлетов, Толемес Кабанбаев, Динбай Токкулов, Мухамеджан Казыбеков, бии – Чурук Джилгельдин, Курман Чуриев, Сатбай Туякбаев, Бастантай Танкетов [20].

Однако исправление религиозных обрядов было связано с рядом трудностей. Старались приглашать более подготовленного муллу. И это служило причиной зависти других. Так, нередко в северные волости приглашали петропавловского муллу Зиразитдина Сейфуллина. И это было естественно – Петропавловск располагался рядом. Но сам подобный факт вызвал большую склоку и длительную переписку различных ведомств. В 1850 году старший султан Кокчетавского приказа Мендей Токтамышев сообщил в приказ, «что он частовременно получает жалобы на Петропавловского ахуна Сейфуллина Кокчетавского указного муллы и проживавших в волостях для обучения грамоте киргизских детей мулл, что они какой бы киргиз не приехал к ним с насильно увезенной замужнею женою или девицей, просватанной уже за другого, с получением всего калыма, свенчивают их, и этим делают в киргизском народе неспокойствие и киргизы обременяют начальство жалобами, через что возникает излишняя переписка» [21]. Из Пограничного правления дело было передано для разбирательства в Оренбургское духовное магометанское собрание. Оно констатировало: «Вами помянутый старший султан Мендей Токтамышев выводит на него извет, что он совершает браки замужних женщин и девицам в особенности насильственно обрачил он Кинзю Сартукаеву в замужество за Байбула Яманчулова, но сие несправедливо, а единственно возводить он Токтамышев на него такой извет, потому неудовольствию, что он ахун Сейфуллин имеет с двоюродным братом его заседателем Мустафой Тубейтовым письменный спор, что известно и Духовному собранию» [22]. И далее объяснялось сложившееся положение: «Сейфуллин никогда сам собой в киргизские дела не вмешивается и обид им никогда не причинял, ибо некоторые киргизы подают прошение в Духовное собрание и просят производить разбирательства ему Сейфуллина для того, что некоторые имеют проживающие близ Петропавловска, а другие не бывают довольны кокчетавским муллою» [23].

Однако решение принципиального вопроса о возвращении калыма при несостоявшемся браке духовное собрание разрешить не смогло. Было запрошено Министерство внутренних дел. Откуда сообщили, «что отнесены к разбирательству магометанского духовенства не только дела брачные, но и возникающие при браках гражданские претензии. В случае если обе стороны будут просить о том духовенство, я нахожу, что и дела о калыме, составляющем принадлежность магометанских браков могут, в означенных случаях, подлежать разбирательству духовной власти, не лишая недовольную приговором духовенства сторону право начать вновь дело порядком гражданским». Было признано, что никаких нарушений мулла Зиразитдин Сейфуллин не совершал. Однако капризы старшего султана были удовлетворены – петропавловскому мулле было запрещено принимать казахов Кокчетавского округа.

В 1865 году по донесению Кокчетавского внешнего окружного приказа мечетей в округе было 8, из них 1 соборная в Кокчетаве, построенная на счет общества татар и киргиз, в Кулансукойлинской волости – 1, построенная на счет общества киргиз этой волости, в Андагульоразбегимбетовской волости – 4, из них 1 на счет старшего султана полковника Валиханова, другая на счет поручика Джалгарина, одна на счет чиновника Чопанова и одна на счет общества киргиз этой волости; в Бабасанбагышеской волости – 2, выстроенные киргизами акысебаем Тлеповым и Маймаком Пшикантиевым с их родственниками. Указанных мулл состоит в округе 7, из них один в Кулансукойлинской волости, он же исправляет вакантную должность указанного муллы при Кокчетавской соборной мечети, в Бабабагышевской волости – 1, в Андагулоразбаимбетевской волости – 3, в Джавакараульской волости – 1 и в Сивинкереевской волости – 1. При каждой из означенных в 15 мечетях состоят школы для обучения киргизских детей [24].

Татарские муллы-мугалимы были в соседнем Акмолинском внешнем округе. В 1835 году Акмолинский приказ сообщал об отсутствии штатного указного муллы и о необходимости в такой штатной должности. Однако в 1833 году здесь канцеляристом работал татарин Асфендияр Чанышев. Дополнительно к его обязанностям входили функции муллы. Он совершал мусульманские обряды и приводил к присяге людей в случае следственных процедур. Получал оклад толмача по 100 рублей в год [25].

В 1835 году муллой в Акмолинский приказ был назначен Сагит Усманов. Управляющий Омской областью писал: «Я согласен на допущение при Акмолинском окружном приказе должности муллы, татарина Сагита Усманова, но в таком случае, когда он Усманов предъявит законный документ на утверждение его в звании муллы и обязанность сию будет исправлять без всякого жалованья, ибо на основании 3385 статьи свода законов учреждений губернских, тома 2, содержание духовенства вообще возлагается на попечение султанов» [26].

Далеко не каждый мулла мог обогатиться, а некоторые из них с трудом сводили концы с концами. Об этом говорят частые перемещения. К нуждающимся людям принадлежал и Сагит Усманов. Старший султан Акмолинского округа К. Худайметдин свидетельствовал: «Указной мулла Сагит Усманов по востребовании в приказ сей объявил, что он должности муллы без всякого жалованья исправлять не согласен, даже и тогда, если бы прекратить таковое жалованье ныне им получаемое за должность письмоводителя, разрешено было выдавать по 100 рублей в год из благотворительной суммы, ибо он имеет большое семейство и будучи сам бедного состояния, должен лишиться последнего средства содержать оное, для чего последних 100 рублей недостаточно. От киргиз же, которых он знал, дикие и грубые правила жизни, не может предвидеть о себе никакого попечения» [27].

Должность муллы и мугалима в волостях была трудным делом. Современник этих событий и исследователь А. Красовский писал: «Ежели есть возможность заняться торговлею, мулла конечно ею займется и охотно сбросит с себя белую чалму, символ учености, потому что звание муллы у киргизов менее почетно, нежели звание купца, да и всякий торгующий татарин к своему собрату в белой чалме относится как к человеку бедному, более презрительно» [28].

Управитель Андагул-Ораз-Баимбетовской волости подполковник Джалгары Байтокин в 1842 году сообщал, что «для обучения детей грамоте и наставлении народа в правилах религии» жители его волости избрали муллой крестьянина из татар деревни Мавлютовой Ишимского округа Джалатдина Мавлютова, что он причислен навсегда к родоправителю Чопанову [29].

О деятельности татарских мулл по богослужению и школьному делу в Акмолинском окружном приказе свидетельствует ряд имен, событий и фактов. Так, в 1846 году Оренбургское духовное магометанское собрание писало об Амирове Мухаммед Галиме сыне Киреева: «Верноподданными России киргизскими чиновниками, султанами, старшинами, к существующей в Акмолинском селении соборной мечети указным муллою, Мухтасипом, Хатипом и мударрисом, даже обучении детей их» [30]. Причем приговор или просьбу округа об избрании указного муллы подписало множество султанов, родоправителей, биев и старшин. Указывалось, что Амиров был мурзой из деревни Новой Челябинского уезда. Он прошел необходимые испытания в Оренбургском духовном магометанском собрании.

В 1851 году штаб отдельного Сибирского корпуса потребовал за нарушение порядка поселения:«проживающего в Акмолах уволенного от службы муллу Сагита Усманова, как человека вредного и злонамеренного приказать приковать и доставить в Омск» [31].

Акмолинские бии и старшины в 1851 году ходатайствовали о Исхаке Юсупове: «Желая его иметь у себя при означенной мечети имам-хатыпом мударрисом и исправляющим должность ахуна, выдали ему приемное письмо, а одновременно его увольнительное коим представили ему право выдержать в знании правил религии экзатмен» [32]. Здесь был неординарный случай. Мулла держал экзамен в Акмоллах перед биями и старшинами. Однако экзамен пришлось пересдавать в Уфе. Исхак Юсупов был родом из деревни Старой Аллагуловой Краснослободского уезда Пензенской губернии. В Акмоллах был указным муллою при мечети и при приказе. Кроме того, преподавал в школе открытой перед смертью старшим султаном Конурходжой Худаймендиным [33].

В Исян-Тунгатаровскую волость в 1854 году муллою был приглашен Мухаммед Зариф Умаров. Родом он из дегтярей деревни Курмашевой Мензелинского уезда. Ряд лет в волости занимался торговлей. Познакомился со всеми, аульные старшины, бии, почетные казахи подписали приговор о назначении З. Умарова муллой.

Об обучении детей в Акмолинском округе сохранилось и другое свидетельство. Лично старший султан округа Ибрагим Джаикпаев проявил инициативу по закладке поселения, училища и мечети. Об этом свидетельствует донесение военного губернатора сибирских казахов за 1864 год: «Старший султан Акмолинского округа майор Ибрагим Джаикпаев просит дозволить ему с детьми на на занимаемом им ныне месте построить селение из 15 домов с прислугами и мечеть с училищем. Из собранных сведений видно: 1. Места вниз по течению реки Ишима по обе ее стороны, на которых Джаикпаев предполагает построить селение, имеют начало от пикета Карамендинского до Колутонского и по распоряжению начальства отведены под зимовью стойбища киргизам Кулан-Катаковской волости, в которой он, Джаикпаев состоит; 2. На постройку селения, мечети и училища на принадлежащих Джаикпаеву местах по реке Ишиму, называемых Акпан, обществом трех соседних волостей изъявлено согласие и выдан приговор; 3. Содержание мечети и нужного при ней духовенства Джаикпаев с детьми принимает на свой счет; 4. Оренбургское духовное собрание отозвалось, что на постройку мечети препятствий не имеет, но с тем, чтобы соблюдены были правила, изложенные в 261, 264 и 265 статьях XII т. Устава строительного; 5. При мечети будет находиться то число душ, как установлено 261 статьей XII т. Устава строительного [34]. Сохранилась ведомость за 1865 год о количестве школ и мечетей в Акмолинском округе.

При впадении реки Терсаккаин в реку Ишим находился Уч-Булакский внешний округ, в 60-х годах преобразованный в Атбасарский внешний округ. В Уч-Булакском приказе султанским письмоводителем в 30-х годах работал Арысланбек Биглов [35]. Он же обучал группу султанских детей. Здесь же работал в середине 30-х годов толмач-мулла Усминов (Усманов) [36].

Нередко было когда в муллы попадали отставные солдаты. Так, казак Тобольского татарского полка Хуз Ахмет Хамзин имел звание имама и мухтасиба. В 1840 году после отставки был направлен в Уч-Булакский приказ муллой. По другим данным, был принят муллой тобольский татарин Хатын Ахмет Хамзин в 1835 году. Временно замещавший заседателя поляк Кублицкий-Пиоттух писал, что А. Хамзин «просит снабдить его письменным видом на следование к Оренбургскому муфтию для получения от него утверждений и исходатайствовании от Оренбургского духовного собрания свидетельства» [37].

 

Чьему наименованию принадлежат мечети и школы

Число

Наименование мулл и учителей заведующих оными

1

2

3

1. В г. Акмоллах соборная мечеть. При оной имеется школа

1

1

Указной мулла Исхак Юсупов.

При школе преподает науки мулла из киргиз Карабек Байбеков

2. Советника областного правления сотника Ногорбека Коченева

1

1

Заведывает оными указной мулла Ходжаахмед Хамзин

3. Барас Курман, Киреевской волости волостного управления Мяды Семенова.

При оной школы не имеется

1

Заведывает татарин Гайнатдин Фахритдинов

4. Тюлек-Киреевской волости бия Муся Кудосова.

При оной имеется школа аведывая мечетями по неимении таковых

1

1

Заведывает указной мулла Аюп Исмаилов

5. Тюлек-Киреевской волости бия Сагыная Исова.

При ней имеется шкла. Кроме сего, состоят в волостях указанные муллы, не заведывая мечетями по неимении таковых.

1

1

Заведывает татарин Хамидулла Абубакгутов

1. В Айтхожа-карпекчавской волости

 

Указной мулла Месчетпай Бердыходжин

2. В Куланг и Дололаба Кипчаковских волостях

 

Ахун Багаветдин Абдулланов

3. В Салал и Кулатай Кипчаковских волостях

 

Указной мулла Ханафия Коптерев

4. В Кулатай Кипчаковской же волости

 

Указной мулла Манке Мешелев

5. В Жетыру Кандогаринской волости

 

Указной мулла Мухаммадияр Мухтаров

 Примечание: 1. Сверх поименованных здесь мулл во всяких почти волостях под названием таковых находится достаточное количество лиц из татар и киргизов, которые, не имея указов на это звание, занимаются обучением мальчиков грамоте. 2. Школ, кроме поименованных выше, нет; во многих волостях у зажиточных киргиз в своих домах для распространения грамотности преподают мальчикам науки, через имеемых почти каждым богатым киргизом своих мулл, с платой им за то, по условиям, деньгами или скотом. Акмолинской соборной мечети указной мулла Юсупов*[1].


[1]*     Казахско-русские отношения в XVIII–XIX веках. – С. 526–527.

 

Сохранились данные и по Каркаралинскому внешнему округу. С 1819 года в Каркаралинских аулах у султан Турсуна Чингизова работал учителем и муллой уроженец Оренбургской губернии Давлетша Халитов [38]. 22 февраля 1826 года Каркаралинский приказ писал Омскому областному начальнику: по отзыву старшего султана Турсуна Чингисова «о находившемся при нем в муллах письмоводитель Давлетша Халитов с 1818 года который со дня определения оказывал в службе отличное усердие и ревность испытанную, и со времени открытия сего округа в поручении ему секретных важных дел насчет устройства округа, кои отправлял он с лучшей деятельностью осмотрительно и с успехом. О находящемся при матери его председателе мулле Айдагуле Амангулове, который, находясь еще при отце его Чинтен Букееве, оказывал в обучении грамоте детей отличное усердие и успехи в образовании оных» [39].

С начала 30-х годов в Каркаралинском окружном приказе работали султанские письмоводители Салих Сагитов и Хабибулла Амиров. Они занимались и учительской деятельностью. Однако не обошлось без склок и интриг. Так, султан полковник Турсун Чингисов просил Пограничное правление сибирских казахов удалить из округа Хабибуллу Амирова, потому что он производил между казахами ссоры и раздоры [40]. Трудно судить, в чем была вина X. Амирова, однако обвинения султана Т. Чингизова были серьезными. Простой мулла способен был противостоять полковнику Т. Чингизову.

В 1840 году в приказ приехал приказной мулла Рахметулла Ибрагимов. Он был татарином из Оренбургской губернии, выдержал экзамен при Магометанском собрании. Сначала предполагалось послать его в Уч-Булакский округ, но по приезде в Омск изменили место назначения, и он приступил к работе в Каркаралинске [41].

В 1851 году в Каркаралинске были построены мечеть и школа. Они находились в татарской слободе. Здесь же был дом муллы. Этому строительству много внимания уделили старший султан Кунанбай Ускембаев и майор Тяукин [42].

Можно привести данные по Баян-Аульскому внешнему окружному приказу. В 1831 году письмоводителем сюда был назначен Юсуф Мусин. По этому поводу приказ сообщил, что указного муллы не имеется, «вместо коего при случае надобности для привода к присяге киргиз приказ заменяет определенным в султанские письмоводители татарина Юсуфа Мусина, в отсутствие же его сию обязанность исправлял переводчик» [43]. В августе 1833 года это назначение решено было обосновать юридически, поэтому предложили старшинам и биям Тортугульской волости подать прошение. Они писали начальнику Самипалатинского округа Ф. А. Камаеву: «В Казанской губернии, того же уезда, деревни Темирчинской служивый татарин Юсуф Мусин по просьбе нашей господином областным начальником определен был в 1831 году муллою и письмоводителем своим в делах киргизского народа заслуживает его внимания, в потому я согласно с оным, прошу об определении его во вновь открывающейся ныне здесь приказ, прилично званию его на вакансию толмача или письмоводителя, с определением по штату жалованья», подписали майор Казанчан Сатыбалдин, Туртугульской волости старшина, капитан Чорман Кучуков, бий Туртугульской волости поручик Ботрак Турсунбаев» [44].

Одновременно Баян-Аульский приказ писал начальнику Омской области де Сент-Лорану: «Вступившие от биев и старшин туртугульской волости прошение, коим они свидетельствуя о хорошем проведении находящегося у бия Чона Идыгина в должности муллы казанского татарина Юсуфа Мусина, ходатайствуют об определении его письмоводителем к Айдабуловской волости, с жалованьем по штату. Окружной приказ честь имеет при сем представить на благорассмотрение Вашего Превосходительства и донести, что татарин Мусин действительно имеет плакатный паспорт данный ему из Казанского уездного казначейства» [45].

В Баян-Аульских горах с 1821 года занимался обучением казахских детей Байтан Ишагулов. Родился в 1806 году, получил хорошее домашнее образование и с отроческих лет начал заниматься обучением чтению и письму. Здесь он проработал значительное время. В 1835 году его выбрали указным муллою Баян-Аульского округа [46]. По этому поводу были проведены новые испытания при Оренбургском духовном собрании. Результаты испытаний были блестящими: Духовное собрание заключило: «Поелику татарин Ишагулов по испытании правил магометанской религии оказался быть имамом, мухтасином и учителем способным, то об утверждении его в сем звании об определении при окружном Баян-Аульском приказе» [47].

Возникла переписка и об указанном имаме, Мухтасипе Байтане Исмагулове. В своем заявлении он указывал: «Просил я Баян-Аульский окружной приказ выдачи мне за все время отлучки моей города Уфы, по званию султанского письмоводителя жалованье, нынче получил отказ, изъясняющий в предписании мне данном от оного приказа. Со дня прибытия моего к месту приказа с 4 июня будет таковое производиться по должности султанского письмоводителя и добавочное во исполнение указа оного областного правления от 11 мая 1835 года из сумм на благотворительные заведения по 100 рублей за год. С тем однако же если я буду только находиться безотлучно при приказе по обязанности своей муллы и заниматься переводом по делам службы». Поэтому как я утвержден в звании имамом мухтасибом, то и должен заниматься религией в киргизском народе по Семипалатинскому внутреннему и внешнему Баян-Аульскому округам с получением положенного правительством жалованья» [48]. И несколько лет спустя материальное положение мухтасиба и муллы-имама оставалось сложным. Об этом сохранилось свидетельство приказа за 1839 год: «Ему не делают никакого вознаграждения, жалованье же от казны получает только 100 рублей в год; по сим причинам встречает крайнее затруднение в содержании себя с немалым семейством и будучи по должности своей обязан быть почти всегда безотлучно при приказе, не может заниматься он никакими промыслами, кои могли бы улучшить состояние его» [49].

С 1837 года султанским письмоводителем в одном из родов работал Зариф Абдрахимов, с 1840 года в другом роду Баян-Аульского приказа тоже султанским письмоводителем работал Хайбулла Файзуллин [50]. К Баян-Аульскому приказу имел отношение и переводчик Бикмаев, о нем было получено предписание: «Постановление Оренбургского духовного магометанского закона собрание, которое от 23 февраля 1833 года уведомило, что оное собрание г. Бикмаева как человека не облеченного в духовное звание, следовательно и не имеющего прав принимать на себя обязанности духовного чиновника к приводу к присяге не только муллу Абдрахимова, но и простого азиата допустить не может, ибо сие противно правилам закона магометанского» [51].

В 1845 году Кущ-Мурунский приказ сообщал в Пограничное правление сибирских казахов: «Окружной приказ имеет честь представить при сем в благоусмотрение переписку при сем о желании народа этого округа Кучуб-Киреевской волости принять указным муллою татарина Ишимского округа Мафташахдина Сафаханова, покорнейше просит разрешения на проезд помянутого татарина в город Уфу к муфтию для выдержания в тамошнем магометанском духовном собрании экзамена на звание указного муллы». Причем М. Сафаханов имел диплом имама, ямича, мугаллима. Просьбу о его назначении в Кучуб-Киреевскую волость Куш-Мурунского окружного приказа подписал старший султан майор Чингис Валиев, управители, и старшины волости. Однако и после трех лет работы М. Сафаханова учителем все еще тянулась переписка о его утверждении. В 1847 году он писал председателю Пограничного правления сибирских казахов: «По нахождению моем в Кучуб-Киреевской волости в прошлом 1844 году для обучения магометанских киргизских детей грамоте и в их предметах относящихся до указанного муллы исполнен в оной волости – каковые обстоятельства видя старшины, бии и киргизы просили заседателя Кушмурунского окружного приказа прапорщика Табыла Барлыбаева довести до сведения правительства с тем, что они желают иметь меня указным муллою» [52].

Затяжки с утверждением в должности мулл, требования о сдаче экзаменов в Оренбургском духовном собрании, притеснения татарских мугаллимов было продуманной акцией царской администрации.

Организация и открытие Аягузского внешнего окружного приказа тоже потребовало принятию мулл. Этот приказ был самым отдаленным от российской границы, и поэтому найти мулл было сложно. Даже в конце 30-х годов приказу было предложено выяснить, «не пожелает ли кто из ученых азиатов поступить в звание мулл, и если пожелает, то явились бы в приказ» [53]. В Муруновской волости Аягузского внешнего окружного приказа толмачом работал Сафир Усманович Абдулов. Он 1800 года рождения, татарин, толмачом работал сразу с момента открытия округа в 1831 году. Затем перевелся в Муруновскую волость [54]. Временами обучал казахских детей, совмещал должность толмача с должностью учителя. Так он продолжал работать и в 1840-х годах. В начале 40-х годов в Аягузский приказ прибыл мулла Мухамед Садык Киреев [55].

К 1835 году в Аягузском приказе работали бухарец Султан Маарков, исправлял должность письмоводителя и муллы. Однако переводом он владел слабо, многие плохо их понимали. Здесь же работал и татарин Бикиев, «знающего хорошо перевод и отличного чистописца с исправлением при приказе должности муллы». Оба получали жалованье по 100 рублей в год. Однако многие муллы и этого не получали. По свидетельству современника, «речь о том множестве проживающих в аулах мулл, которые едва сводят концы с концами. Ученостью они обладали такою же, может быть еще и большею», нежели указные муллы, но официально в своем звании русским правительством не утверждены; ясака никакого не платят, потому что так принято по крайней мере считать, собственности никакой не имеют; в переписи по этому случаю этот класс людей не попадает, а между тем это главные детали в распространении между народом того просветления, которое принято называть этим именем» [56]. С 1819 года в Найман-Киреевской и Собанской волости муллой и мугалимом был Габдулрахим Габдулбакиев. Он писал: «Упомянутых пяти родов бии, старшины и молодые люди, будучи в собрании все единогласно с общего согласия своего избрали меня и впредь обучать детей своих грамоте, а султаны и старшины удостоили выбором письмоводителя, на каковой конец и дали мне от себя письменное одобрение, которое засвидетельствовали султаны Бопа Абдулфеизов и Султанбай Бопин с приложением своих печатей» [57].

С образованием Аягузского париказа дело усложнилось. Вскоре российские власти предписали относительно Габдулбакиева (Бакиева): «ни татарин Бакиев, ни ему подобные не могут быть допущены к исправлению должности муллы если название сие не имеют надлежащего акта от Оренбургского духовного магометанского собрания» [58]. Однако в этом случае приказ жаловался: «Аягузский приказ встречает большие затруднения потому, что при производстве следствия должно приводить к присяге через муллу, которого вовсе не имеется» [59]. И здесь же разъяснили, что «за неимением муллы при следствии приводились иногда к присяге письмоводителями или толмачами из татар; при приказе же исправляет должность муллы письмоводитель Ахмет Мухтаров, которому производилось жалованье сему званию присвоенное до перемещения в другой округ, в последнее Мухтаров определен без жалованья. При приказе указанного муллы ныне не состоит, должность сию занимает письмоводитель Насых Авас Бакиев» [60].

Можно подвести итоги количества мечетей, мектебов и мулл во внешних округах сибирских казахов. К 60-м годам XIX веков в Кокчетавском было 8, в Акмолинском – 2, в Баян-Аульском – 1, в Каркаралинском – 1 мечетей. В Кокчетавском округе было 76, Каркаралинском – 41, в Атбасарском – 8 мулл. Только в этих четырех округах обучалось 1860 человек [61]. Однако и количество мулл, и количество учащихся приведено в заниженном числе. Казахские родоправители, бии и султаны боялись вмешательства администрации – вот и занижали данные. О татарских учителях-муллах тот же А. А. Красовский писал: «Так называемое образование киргизы получают в рассеянных по аулам татарских школах. Учителями в этих школах муллы, сами черпающие премудрость из разных книг, написанных на татарском языке, а для пополнения всех недостающих знаний им, как и всем, служит житейский опыт. Всякий мулла был прежде непременно фланер. Понатерпевшись между бухарцами, ташкентцами, кокандцами может быть китайцами, побывав в Казани, Нижнем, Ирбите и разных сибирских городах, муллы являются в степь человеком, уже конечно более образованным, нежели некогда из своих кочевий не выезжавший киргиз. Чтобы при этом значении в народе иметь право открыть школу, надобно знать или только разбирать татарскую грамоту, а как последнюю знают почти все татары, то из них по преимуществу и состоит в степи корпус учителей, ученых или, что одно и то же, мулл» [62].

Таким образом, данные из различных внешних окружных приказов казахов свидетельствует, что развитие образования и укрепление магометанской религии в этом регионе в 20–60-х годах XIX века проходило при активном участии татарских деятелей. Исполнение религиозных обрядов и обучение детей было необходимостью в казахском обществе. В этих условиях представители татарского народа работали в глубине казахских степей и гуще казахского народа, и эта большая просветительская работа находила признание со стороны султанов, старшин, биев. Она высоко ценилась со стороны рядовых казахов различных родов. Царская администрация была вынуждена разрешить деятельность татарских мулл-мугалимов, хотя и с ограничениями в противовес миссионерской деятельности кокандских и хивинских священнослужителей. Это является существенным моментом в политической оценке деятельности татарских мулл и мугалимов.


 

[1]       Материалы по истории политического строя Казахстана. Т.1. – Алма-Ата, 1960. – С. 105.

[2]       Пальчевский, А. О. Оренбургское укрепление и его окрестности / А. О. Пальчевский // Сборник статистических, исторических и археологических сведений по Оренбургской губернии. – Уфа, 1868. – С. 114.

[3]       Красовский, Н. И. Область сибирских киргизов. Ч. II / Н. И. Красовский. – СПб., 1868. – С. 457.

[4]       Фукс, К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Краткая история г. Казани / К. Фукс // Репринтное воспроизведение. – Казань, 1991. – С. 37.

[5]       ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 8.

[6]       Марусин, С. Народная школа в киргизской степи / С. Марусин // Северный вестник. – 1889. – № 5. – С. 54.

[7]       ГАОО. Ф. З. Оп. 4. Д. 5297. Л.20.

[8]       ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 370. Л. 4.

[9]       Там же. Л. 6.

[10]      Там же. Д. 716. Л. 16–17.

[11]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 370. Л. 2–3.

[12]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 370. Л. 9.

[13]      Там же. Л. 4.

[14]      Там же. Д. 436. Л. 17.

[15]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 1882. Л. 1.

[16]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 4.

[17]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 717. Л. З.

[18]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4756. Л. 1.

[19]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4756. Л. 1.

[20]      Там же. Л. 6–7.

[21]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4472. Л. 1.

[22]      Там же. Л. 5.

[23]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4472. Л. 6.

[24]      Казахско-русские отношения в XVIII–XIX веках. Сборник документов и материалов. – Алма-Ата, 1964. – С. 525–526.

[25]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 4.

[26]      Там же. Л. 33.

[27]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 41.

[28]      Красовский, А. А. Область сибирских киргизов. 4.2 / А. А. Красовский. – СПТ., 1868. – С. 455.

[29]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 1146. Л. 1.

[30]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4686. Л. 1.

[31]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 2473. Л. 1.

[32]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4779. Л. 1.

[33]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 4807. Л. 6–7.

[34]      Казахско-русские отношения в XVIII–XIX веках. – С. 499.

[35]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 440. Л. 10.

[36]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 716. Л. 3.

[37]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 23.

[38]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 436. Л. 23; Д. 892. Л. 5–6.

[39]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 5–6.

[40]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 5–6.

[41]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 716. Л. 14–15.

[42]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 33104. Л. 12, 2Q, 22, 30.

[43]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 6.

[44]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 162.

[45]      Там же. Л. 265.

[46]      Там же. Д. 184. Л. 45.

[47]      Там же. Л. 56.

[48]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 61.

[49]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 506. Л. 1.

[50]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 742. Л. 3.

[51]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 7.

[52]      Там же. Л. 9.

[53]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 21.

[54]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 721. Л. 124–125.

[55]      ЦГА РК. Ф. 374. Оп. 1. Д. 716. Л. 19.

[56]      Красовский, А. А. Область сибирских киргизов. 4.2 / А. А. Красовский. – СПТ, 1868. – С. 455.

[57]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 625. Л. 40.

[58]      ЦГА РК. Ф. 338. Оп. 1. Д. 184. Л. 3.

[59]      Там же. Л. 4.

[60]      Там же. Л. 5.

[61]      Красовский, А. А. Область сибирских киргизов / А. А. Красовский. 4.2. – СПТ, 1868. – С. 449.

[62]      Там же. С. 455.