Итоги деятельности Новокрещенской конторы как предпосылки создания Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС)

И. Х. Стрелкова

В условиях религиозного «ренессанса» в современной поликонфессиональной России вопросы поиска путей сохранения и развития добрососедских и толерантных отношений между представителями всех существующих религий и выработки исходя из этого грамотной этноконфессиональнальной государственной политики представляются чрезвычайно актуальными.

Понимание особенностей процесса многовекового взаимодействия различных этнических общностей и конфессий в Приволжском регионе помогает осознать необходимость применения принципов взаимопонимания, межнационального общения и веротерпимости при формировании и реализации политики на всех уровнях. Практическая и общественная значимость изучения государственной этноконфессиональной политики в Российской империи на разных этапах истории определяется вниманием к сохранению толерантных традиций и этнического многообразия в Российской Федерации.

Середина XVIII в. вошла в историю нашего государства как время реализации этноконфессиональной политики, нацеленной на культурную ассимиляцию народов в соответствии с моделью так называемого «плавильного тигля» и выразившейся попыткой массовой христианизации и русификации коренных народов Поволжья.

В 1740 г. в системе органов власти и управления российского государства был создан новый государственно-церковный орган – Новокрещенская контора, или Контора новокрещенских дел, с центром в городе Свияжске, которой предстояло, опираясь на местные епархиальные структуры, сыграть решающую роль в осуществлении политики массовой христианизации неправославного населения Поволжья в середине XVIII в.

Особое значение в данном процессе имели вышедшие в середине XVIII в.общероссийские законодательные акты об иноверческих и новокрещеных жителях империи. Согласно этим указам государство установило начало активной миссионерской деятельности в масштабах нескольких губерний, предоставило различные по характеру экономические льготы вновь обращенным в православие лицам, гарантировало освобождение от рекрутской повинности и наказания за маловажные преступления, а также предписывало программу-минимум обучения крещеных основам христианской веры и организацию 4 новокрещенских школ[1].

На основе анализа архивных документов Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО) оказалось возможным рассмотреть итоги массовой христианизации неправославного населения Нижегородского края. В качестве объекта анализа выбраны формы и методы деятельности Нижегородской духовной консистории в 40–50-е гг. XVIII в. как непосредственного исполнителя директив Новокрещенской конторы в период реализации политики массового крещения иноверческого населения Нижегородчины.

1 сентября 1742 г. первый руководитель Конторы новокрещенских дел Дмитрий Сеченов был назначен архиереем Нижегородской епархии.

Сразу после своего назначения епископ Дмитрий, будучи натурой деятельной и энергичной, инициировал работу по сбору сведений о крещеных и некрещеных среди нерусского населения губернии и об освидетельствовании «всех иноверческих сел, где есть мечети (каменные или деревянные), по каким указам построены, на каком расстоянии друг от друга и при скольких дворах, живут ли вместе с некрещеными, на каком расстоянии от христианских деревнях...»[2].

Анализ документов показывает, что в 1742–1745 гг. работа Нижегородской духовной консистории велась в направлении достижения абсолютного крещения коренных народов губернии.

Столь пристальное внимание к вопросам христианизации коренного населения Нижегородчины довольно быстро дало положительный результат: за указанный период в Нижегородской губернии количество крещеных возросло значительно, появились целые волости, в которых, кроме татар, некрещеных иноверцев не было[3].

Уже к 1745 г. некрещеными на территории епархии остались лишь татары, в деревнях которых численность новокрещеных была незначительна: в 11 из всех 25 татарских селений наблюдалось всего 226 человек новокрещеных (т. е. 59 на 432 дворов соответственно)[4]. К 1747 г. в Нижегородской епархии насчиталось 50 430 человек новокрещеных, что составляло практически абсолютное большинство мордвы и чувашей[5].

В 1745 г. епископ Дмитрий издал специальное распоряжение, которое обязывало священнослужителей консистории в местах компактного проживания татар-мишарей увещевать и склонять татарское население в православие вплоть до строгого наказания за неисполнение указа[6].

Но в целом активизация миссионерской деятельности представителей православной церкви, предпринятая с начала 40-х гг. XVIII в., не дает значимых результатов в Нижегородской губернии (с 1746 по 1749 г. было крещено всего 48 человек).

В рамках реализации политики массового крещения неправославного населения Поволжья правительство наряду с установлением различных налоговых льгот за принятие крещения предусматривало, чтобы от миссионерской деятельности не страдала государственная казна: все налоговые льготы должны были компенсировать те, кто не хотел креститься, то есть татары-мусульмане. Кроме того, некрещеные татары могли подвергнуться переселению с обжитых мест и дополнительному рекрутскому набору взамен крестившихся[7].

Судя по архивным данным, во многом поэтому среди тех, кто принимал православие, было немало людей, находившихся в тяжелых материальных условиях, под угрозой наказания за тяжкое преступление или попадающих под рекрутский набор. В доношениях и челобитных вновь крестившихся на имя епископа Нижегородского и Алаторского нередко встречаются подобного рода стандартные формулировки новоявленных новокрещеных: «...крестился, потому что от таких татарских налогов, которые платил, пришел в скудность и разорение, а поскольку узнал, что за крещение дают льготы, решил креститься»[8].

Как отмечал отечественный исследователь С. Б. Сенюткин, подробно проанализировавший среди прочего и особенности религиозной жизни татарских деревень в XVIII веке: «...православная проповедь чаще находила себе последователей среди тех, нередко криминальных или нищенствующих элементов, что в смене религиозных убеждений искали спасения от наказаний, рекрутства или крайней нужды»[9].

На фоне сложившейся ситуации руководство консистории стремилось к положительному решению большинства проблем, озвученных в прошениях новокрещеных из татар по самому широкому спектру вопросов: о строительстве церквей в их деревнях, об уплате положенных льгот, об освобождении от рекрутства, долговой кабалы или наказания за преступления. Бесспорно, как уже отмечалось, указанное стремление, принимая во внимание общероссийскую тенденцию чиновничьего произвола и беззакония, было вызвано желанием продемонстрировать для отказывающихся принимать православие полную лояльность и благосклонность властей к новокрещеному населению.

Отметим, что подчас принятие решений по новокрещенским делам шло в ущерб интересам бывших единоверцев. Так, например, в 1749 г. епископ Вениамин среди прочих дел рассматривал сообщение из Нижегородской губернской канцелярии за подписью некрещеного нижегородского татарина Адякаева[10]. В жалобе в адрес светских властей сообщалось о фактах повторного взыскания новых рекрутов из татар-мусульман в связи с тем, что прежние рекруты приняли крещение и были отправлены обратно домой. Адякаев просил вмешательство властей в создавшуюся ситуацию и недопущения повторного рекрутского набора. Однако епископ Вениамин не только не захотел удовлетворить данную просьбу, но и рассуждал о пагубных последствиях принятий подобных решений об отдаче обратно в рекруты новоявленных новокрещеных из татар и «лучше бы было, чтобы магометане через несколько месяцев увещевания приняли веру и уезжали с рекрутских квартир в свои жилища и льготы бы им были дарованы»[11].

Процесс христианизации в среде татар-мишарей способствовал возникновению конфликтных ситуаций между некрещеными татарами и их бывшими единоверцами – новокрещеными односельчанами. Отчасти это было вызвано тем, что некрещеные татары пытались не допустить появления в их среде крестившихся, поскольку это грозило переселением с обжитых мест, увеличением налогового бремени, рекрутского набора среди некрещеных, строительством в татарских деревнях церквей, а в более широком смысле – утратой историко-культурных национальных традиций и особого уклада жизни мусульманской общины.

Так, например, в 1747 г. в консистории рассматривалось дело об угрозах со стороны татар новокрещеному д. Медяны за принятие православной веры[12]. В 1755 г. в д. Маклаково Курмышского уезда проживало 270 татар и 40 новокрещеных, когда последние обратились с просьбой о постройке церкви и жаловались на то, что татары чинят им всяческие обиды и отбирают землю[13].

Полагаем, что формальная христианизация большинства представителей мордовского, чувашского и марийского этносов и неуспех миссионерства в отношении татар были обусловлены многими обстоятельствами, анализ которых мог бы стать темой отдельного исследования. Отметим, что, на наш взгляд, данное положение дел было связано со следующими обстоятельствами. Исторически сложилось так, что этнические общности региона в силу ряда объективных причин обладали различным уровнем этнического самосознания и социально-экономического развития и, следовательно, в большей или меньшей степени смогли противостоять инокультурному влиянию и административно-экономическому давлению со стороны государства.

Обобщая вышеизложенное, подчеркнем, что основным итогом деятельности Новокрещенской конторы на территории Нижегородской губернии стала христианизация коренных народов края, за исключением татар-мишарей. По мнению отечественных историков, аналогичных результатов Новокрещенская контора добилась и на территории других поволжских губерний.

Как отмечает исследователь Ф. Г. Ислаев, подводя итог почти тридцатилетней деятельности Конторы, «активное выступление мусульман против духовного насилия со стороны властей и Русской православной церкви стало той преградой, которая заставила российское правительство отказаться от нереальных планов повсеместного крещения мусульман и встать на путь диалога с исламской религией»[14].

Таким поворотным моментом стал приход к власти императрицы Екатерины II. В 1764 г. Контора новокрещенских дел прекратила свое существование.

Таким образом, не принесшая результата насильственная христианизация татар-мусульман, ведущих представителей в истории России тюркских этносов, во многом подтолкнула российское правительство к смене вектора этноконфессиональной политики в сторону диалога с исламской религией и отказа от попыток унификации и русификации народов империи.

Недостаточное толерантное поведение властей империи по отношению к последователям ислама рождало элементы недовольства многочисленной исламской общины России, что стало одной из основных причин смены правительственного курса в области религиозной политики. Требовалось некоторое переосмысление национальной политики Петербурга в отношении исламских общин России и внесение в нее известных новаций, где одними из первых на этом пути стали указы Екатерины II о реализации принципа веротерпимости и об утверждении Оренбургского магометанского духовного собрания[15].