Казахский аул на самарской земле

Е. И. Ларина

Казахи самарского Заволжья рассказывают, что именно они хранят традиции и обряды в чистоте и неизменности, такими, какими принесли их с собой из Казахстана отцы и деды. Этим гордятся в Кошкине, расположенном на самой границе с Казахстаном, или в Нефтегорске, Больших Глушицах, Осинках и других местах, где проживают казахи Самарской области – 16 тысяч человек. Но есть на карте самарской земли в Кинельском районе населенный пункт с необычным названием «Аул Казахский».

Его жители, а это – за исключением четырех домов – казахи, вправе гордиться тем, что сохраняют не только традиции, но и казахскую культуру.

Это относительно молодое поселение – оно насчитывает 70 с небольшим лет. Занимательна история его возникновения. В конце 1920-х гг. советская власть начала активную политику по переводу цыган на оседлый образ жизни. Вот и в Кинельском районе Самарской области в 1934 г. выбрали пригодное для жилья место в степной лощине, выделили немалые средства и предложили обустроиться цыганам. Те назвали колхоз «Новэ-бахг» («Новое счастье»), на выделенные деньги купили лошадей, жилья так и не построили, а через два года и совсем ушли из этих мест. Зато приглянулось это место казахским семьям, бежавшим от перегибов коллективизации и голода. Колхоз переименовали в «Сталинско дром» («Сталинский путь»). Одна из четырех русских жителей современного аула Тамара Александровна Прилепова вспоминает, как ее отец принимал участие в создании аула: «Вот здесь вот у нас село есть Чапаево, вот. Он работал председателем сельского совета. А казахи... Ну когда коллективизация началась, они начали сюда приходить. Ну, кочевники, ну какой из них колхоз? И вот они поселились по реке Падовка, там по оврагам по всем. Ну и вот. Они у него на учете состояли, и он их всех знал. А потом они решили, что, мол, давайте объединим казахов в один колхоз. Пусть он будет национальный. И там вот в Красноярском районе они выделили такой вот участок земли, в основном это пастбища, так как они были все скотоводы. Ну и вот. Поехали утверждать они в область. В Самару. А в Самаре говорят: “Вот тут у нас есть аул (вернее не аул, есть одно хозяйство). Здесь цыгане пришли, на оседлость их посадили. Но они не ужились, разбежались. Но место там хорошее. Пусть старики съездят, посмотрят. Понравится – останутся”. Вот так организовался наш аул. Старики приехали, место понравилось. И вот с Красноярского района, с близлежащих всех сел стали съезжаться вот сюда».

Сама Тамара Александровна работала в этом ауле зоотехником после сельскохозяйственного техникума. И с 1965 года ее судьба тесно связана с аулом. Русских в ауле совсем немного. Проживают здесь и подруги Тамары Александровны, сын одной из которых – Галины Иосифовны – женат на казашке, и дом их стоит через улицу. Говорят они о казахах с теплотой в голосе и глазах: мол, если и ссоримся, так по-соседски – когда курица в огород забежит. А могут и казахскую песню спеть, на Пасху детишкам-казахам нарядные крашеные яйца раздают, а на Наурыз или какой другой праздник обязательно бывают приглашены к казахам. Только смеются, что не выдерживают гостеприимных законов дастархана и приходят на чай – когда все еще дымится бешбармак, но уже разливают чай. Кстати сказать, что казахи предпочитают черный чай с молоком, который они называют «красненьким».

Первым жильем в ауле были так называемые «землянки». Это были не вырытые в земле помещения, которые у русских и называют землянками, а землебитные дома, одно из которых сохранилось до сих пор. И хотя это не самый прочный материал для дома, но в жару оно хранит прохладу, а в морозы – тепло. Теперь внешний вид аула определяют бело-красные кирпичные дома, добротные, даже зажиточные, но старейшины по-прежнему с теплотой вспоминают о своих «землянках». Живут в этих домах крепкие хозяева. Почти в каждой семье хранят память о высоком социальном положении своих предков – непременно дед называется баем или зажиточным казахом. Но в казахской поговорке сказано: «Бай – до первого джута, батыр – до первой пули». Таким «джутом» стала коллективизация. Но любовь и привычка к труду передалась детям и внукам, и нынешние казахи – крепкие хозяева самарской земли.

Особенность современных казахских домов – просторные залы. Большое помещение, практически без мебели, непременно покрытое паласами или коврами. Эта часть дома – торжественная. Именно в ней собираются многочисленные родственники, односельчане, гости – обычно помещение рассчитано на 30–50 человек, а в некоторых домах может расположиться и 180 – за знаменитым дастарханом. В селениях, где нет своей мечети, в таких залах собираются мужчины для проведения совместных молений. Так было в доме Нуржана (сейчас в Казахском ауле мечеть практически достроена). Нуржан через год получит диплом имама, а пока он – мулла. Для духовного наставника он кажется совсем молодым – 19 лет, но осознанно сделал выбор пять лет назад. Про свой труд и положение муллы он говорит: «Мы как верблюд на ладони. Если мы упадем, это будет не то чтобы смех, это будет унижение». Нельзя упасть в глазах своих односельчан и потерять уважение. Не потому ли в этой семье трое приемных русских детей?

В Казахском ауле проживают не только казахи. В домах и на улице среди черноволосых ребятишек встречаются «белобрысые». Дело в том, что в соседней Богдановке находится детский дом. Так вот, казахи охотно берут в свои семьи детей, от которых отказались родители, пьющие или наркоманы, или просто те, кто не осознает своего поступка. А их дети находят себе новых родителей, братьев и сестер. Их окружают любовью, заботой, требования к ним такие же, как и к собственным детям: послушание, уважение. Выросшим ставят по соседству отдельные дома, такие же красивые и надежные.

Довольно часто российские казахи признают, что не учат своих детей языку, мол, сами плохо знают. А вот в ауле есть семья, в которой трехлетний Дамирка с удовольствием говорит по-казахски. Языку его учат не родители, у которых слишком много времени занимает работа, а дедушка с бабушкой – Сары-апа и Тавылда Галиулиновы. И мне кажется, что это самый верный способ сохранения родного языка в иноязычной среде. Кстати сказать, Сары-апа – признанный акын в этих краях: без ее песен не обходятся праздники, да и, глядя на меня, гостью из Москвы, она без подготовки спела о приехавшей экспедиции, серых глазах и празднике в доме, когда приходит гость.

Первые поселенцы передали своим детям не только обычаи, но и любовь к казахской культуре. Это единственное место в Самарской области, где казахи учат своих детей всему сразу – танцевать, играть на домбре и петь, лепить из глины. Конечно, есть у этого дела подвижник – Акзиба Зияхметовна Джумаева. Когда-то родители нарекли ее Акзибой в память о девушках Кырк кыз («сорок девушек»), праведницах и добрых покровительницах. Акзиба стала покровительницей традиций казахов. Окончив Самарский институт культуры, привезла свои знания и умения в Казахский аул. Мечта о создании клуба с казахской культурой осуществилась, когда по ее настойчивому приглашению сюда переселилась из Уральска в Западном Казахстане тогда совсем молодая семья профессиональных музыкантов и хореографов. Это певец и музыкант Салауат Султанов и его супруга, хореограф Айгуль Жалелова. Втроем наладили работу библиотеки, ремесленной мастерской по изготовлению и росписи в национальном стиле глиняной игрушки, кружка домбристов, хореографического ансамбля «Еркемай», театра моды, театральной студии.

Новая родина казахов привнесла в их культуру новые элементы. Среди казашек стала популярной вышивка на русский манер с казахскими мотивами: прекрасные цветы переплетаются с орнаментом «кошкар» – традиционным роговидным орнаментом казахов. Так расшивали казашки свадебные платья в послевоенное время. Они и теперь хранятся в сундуках, а из тех платьев, которые отжили свой век, дочери вырезают части с вышивкой и шьют из них декоративные наволочки или салфетки. Зачастую самое «интимное» место в доме – спальню – украшают чисто русские подзоры с вышивкой розами и вывязанными крючком кружевами.

Такое взаимное дополнение русской и казахской культур воплотилось в созданной Акзибой Джумаевой глиняной игрушке, которую называют «аульская игрушка». Прежде казахи не лепили столь любимую русскими глиняную игрушку. Акзиба взяла навык изготовления игрушки и вдохнула в нее казахскую душу. Производство вполне традиционно. Вместе с учениками Акзиба набирает глину, которая имеет здесь красноватый оттенок. Вымывает из нее мусор, затем ждет, когда глина достаточно напитается водой, но не будет слишком мокрой. И вот тогда с этой глиной можно работать. Рождается казахский аул. Кто-то создает юрту, другой – танцующую девушку (очень похожую на девочку-танцовщицу из «Еркемая»), третий – батыра с беркутом на руке. Между собой переговариваются старушки, слегка согнутые под бременем времени, с заложенными за спину руками. Или чабан на коне выгоняет на пастбище баранов. Есть место среди игрушек аксакалам, младенцам в люльке, верблюдам. Одна игрушка необычна – мулла, совершающий намаз на молитвенном коврике намазлыке. Это мулла Нуржан, фигурку которого сделал его русский приемный брат. Нуржан называет мальчика братишка, братишка выразил свою любовь в игрушке. Все эти игрушки расписаны так, что мужчины одеты в халаты-чапаны, женщины в традиционные жилетки, и везде присутствует казахский орнамент. Элементы этого орнамента Акзиба собирает по крупицам – из немногих, редких в этих местах, книг и открыток, с дешевых украшений, привезенных из Уральска. Акзиба рассказывала, что дети забывают о времени и доме, когда зимой, под снегопады сидят в небольшой мастерской и создают свой мир казахского аула.

Рассказывая о традициях Казахского аула, нельзя не вспомнить имя Токтарбая Кадыргалиевича Дусенбаева – председателя казахской самарской национально-культурной автономии «Ак Жол» и ее 11 районных филиалов. Он объединил вокруг себя людей, неравнодушных к родной культуре. А для Казахского аула является щедрым меценатом, надежно обеспечивая материальную сторону культурных традиций. Казахский героический эпос «Кобланды-Батыр» начинается со слов:

В [давно] минувшие времена

[Жил] каракипчак Кобланды,

Отец его Токтарбай

Был в народе знатный бай.

Богатства его не счесть,

На выгонах его паслись

Несметные стада...

Богатства Токтарбая [хватало всем], –

Кто пил – бывал пьян, кто ел – бывал сыт.

Были довольны и богач, и бедняк.

Видимо, не случайно это удивительное совпадение.

Куда его? Или никуда?

Во второй половине XIX в. в газете «Уральские ведомости» Никита Федорович Савичев, этнограф и фольклорист, изучавший казаков и казахов, их взаимоотношения, опубликовал поэму «Яицкие казаки и киргизы прошлого века», рассказав о прошлой вражде и устанавливающейся дружбе:

Национальная вражда

Все больше гаснет год от года, и два соседние народа

Пред светом чистым просвещенья

...Должны сдружиться навсегда;

Когда падут предубежденья,

Сдружит их общая нужда

На поле честного труда.

Что же, нужда XX века действительно сдружила русских и казахов. Старейшая жительница аула Улболсын-апа показывала мне фотографии молодого аула – лощина, в которой построено три дома, вспоминала, как работала дояркой, шофером на тракторе и комбайне во время войны, как ушли отсюда на фронт ее отец и четыре брата, а вернулся один отец, как вышла здесь замуж и родила восьмерых детей, за что получила высшее признание государства – награды и звание матери-героини. Знают и уважают Улболсын и в соседней Богдановке, и в Самаре, куда она ездит в мечеть. Вот Улболсын говорит: «Все слушают меня. В Богдановку пойду, все апа-апа говорят, русские. Уважают. В больницу лежать пойду, отдельная комната у меня. Меня не трогает никто. Только укол делать придут сестра, лекарства дает, комнату закроет. Свинья будет, она скажет: “Апа, не надо кушать. Свой продукт кушай”». Сколько же жизненной мощи в таком обыденном рассказе! В нем есть все неподдельное уважение и почитание не только седин, но и чужого религиозного мировоззрения. Так просто предупредить о запрещенной для мусульман пище в больничном меню. Но это значит, что каждый день живущие по соседству русские и казахи подтверждают надежду на то, что будущая Россия останется многонациональной и поликонфессиональной.