К вопросу об изучении истории городской мусульманской общины Самары в XVII – XIX вв.

Ю. Н. Гусева

В современной ситуации чрезвычайно актуальным является вопрос о том, как городские мусульмане включаются в урбанистические реалии, взаимодействуют с властью и другими этносами и конфессиями в рамках городской культуры. Изучение проблемы возникновения и формирования городских мусульманских общин, рассмотрение степени их включенности в контекст общероссийской истории позволяет спроецировать дальнейший вектор их существования и взаимоотношений с различными этнокультурными общностями и государством.

В данной статье дается краткий обзор истории существования мусульман Самары в XVIII–XIX вв. и предпринимается попытка сравнительного анализа с историей мусульман нижегородского Поволжья.

Источниковая база для изучения периода XVI–XVII вв. крайне скудна. Хрестоматийно известным является то, что в этот и более ранний период самарские земли были местом постоянных тюрко-славянских-финно-угорских контактов. Археологические находки времен Волжской Булгарии, времен Казанского ханства еще ждут своего исследователя.

Документально фиксированными являются контакты более позднего времени – второй половины XVI века, когда была основана Самара как русская крепость, созданная для продолжения российской экспансии в южном, восточном и юго-восточном направлении. Наиболее сложно складывались взаимоотношения у российской администрации с калмыками, ногайцами, которые постоянно тревожили набегами территорию тогдашнего Самарского уезда.

Согласно источникам РГАДА, «по государеву наказу» с кадомских и алатырских окраин в Самару и далее в южном ногайском направлении двигались служилые татары и мурзы с дипломатическими миссиями[1]. Нам известно имя одного из кадомских татар – Сюндюка Окишова, который двигался через Самару для установления контактов с ногайскими мурзами[2].

Естественно, что для ведения постоянных переговоров, налаживания военно-политического и экономического взаимодействия, с целью выполнения охранных функций Российскому государству необходимо было иметь в Самаре тюркоязычных служилых людей и переводчиков из татар. В своем обращении 1587 года самарский воевода князь Г. О. Засекин писал, что «толмачей, государь, и переводчик татарской и вожов (провожатых. – Ю. Г.) у меня у холопа государева нету»[3].

Вероятно, первые постоянно живущие в крепости Самара татары-мусульмане появляются именно как люди на государевой службе. Трудно однозначно сказать, к какой этнической группе татар они принадлежали: возможно, это были выходцы с кадомских или алатырских мест. Трудно представить, что после 1553 года, разгрома Казанского ханства, Российское государство массово стало бы опираться в своих военно-стратегических операциях на казанских татар. Это станет возможно лишь через 100–150 лет, когда несколько схлынет антироссийская волна[4].

Во второй половине XVII веке в самарском гарнизоне на постоянной государственной службе помимо стрельцов и казаков находился «татарский толмач», получавший ежегодного жалования «денег 4 рубля, хлеба 4 четьи ржи, овса тож»[5]. Тогда Самара была небольшим уездным городом с размером посада в 70 дворов[6].

Таким образом, до конца XVII века о сколь-нибудь значительном присутствии тюркского элемента внутри города говорить не приходится. Имели место регулярные контакты служилых людей и представителей администрации. Целью пребывания тюрок было обеспечение безопасности российских границ.

Ситуация изменяется во второй половине XVIII века с развитием самого города, укреплением российского влияния на этих землях. С относительным успокоением приходит усиление торгово-экономических контактов: Самара превращается в крупный поволжский торговый центр, где встречались караваны купцов из Средней Азии, Персии, где вели торговлю волжские и азиатские купцы.

В числе горожан во второй половине XVIII – начале XIX вв. отмечались торговые касимовские татары [7]. «Словарь географический», изданный в 1807 г., отмечал, что в Самаре «зимою собираются... касимовские (выделено мной. – Ю. Г.) татары, которые напередь при Урале выменивают у киргизов и калмыков мерлушки и сюда привозят. Потом разбирают они оныя, и находящимся близ города калмыкам отдают выделывать и шить из них тулупы; а после сего уже отвозят их в Москву и другие города…»[8]

Заслуживают внимания названия улиц – Татарская и Мечетная, которые существовали в городе до середины XIX в. Анализируя дореволюционные карты города, можно отметить, что это соседние улицы, которые шли параллельно с юга на север и являлись одними из центральных улиц «старого» города. Обе пересекали крупную торговую Троицкую площадь. Вероятно, именно здесь вели торговлю касимовские татары.

В конце XVIII – начале XIX вв. в городе было два кладбища – христианское и татарское[9]. По данным 1795 г. и в подробнейшем описании Самары и Самарского уезда, ориентировочно датируемом 1824 г., мусульмане города не имели мечети, а мусульманское кладбище продолжало функционировать[10].

Отсутствие мечети подтверждается и документами из фонда К. П. Головкина, который подробнейшим образом описывал сохранившиеся к началу XX в. планы города. В двух планах 1804 г.[11] отмечена как «проект для устроения» «мечеть для поселившихся купцов из татар». На одном из них значится следующее: «Место для мечети указано в южной части квартала на Самарской улице, на линии земляного вала, между улиц Воскресенской[12] и Заводской[13]». Однако есть и важная приписка, объясняющая, почему запланированное не было исполнено: планировалось устроить мечеть «для поселившихся купцов из татар, которых ныне нет (выделено мною. – Ю. Г.)»[14]. Почему их не стало – не поясняется.

Однако, учитывая вышеприведенные данные о торговцах-касимовцах, по нашему мнению, нельзя отрицать, что в городе в конце XVIII – начале XIX вв. имелись некие жилые, торговые постройки (быть может, временные) купцов-мусульман. Наличие татарского кладбища свидетельствует, что происходила смена поколений, т. е. в городе на протяжении нескольких десятилетий существовало относительно устойчивое ядро тюрко-мусульманской общины. Была община, существовало место моления. Но, учитывая количество проживавших в городе татар (по данным метрических книг, в 1862 году в первом и единственном на тот момент самарском приходе насчитывалось 150 мужчин и 40 женщин[15]), вряд ли существовали финансовые и людские возможности для постройки культового сооружения.

Качественный скачок произойдет лишь на рубеже XIX–XX веков, когда усилятся позиции городских татарских торговцев, возрастет их численность и будут созданы предпосылки для усиления национальной и конфессиональной составляющей.

Подводя итоги существования городских татар-мусульман в указанный период, отметим следующее. Самарская городская община начинает формироваться под влиянием общероссийских реалий – это служилые татары и тюрки-чиновники на службе у Российского государства. По понятным причинам число их было незначительным.

Со второй половины XVIII века можно говорить о количественном росте общины, связанном с проникновением и оседанием торгового люда. Однако по сравнению с нижегородским Поволжьем с его экономическим «магнитом» – Нижегородской ярмаркой самарские земли не были столь привлекательными. Масштабы торговли были намного скромнее, и многие торговцы были переселенцами из других регионов.

Потому не было экономической и демографической основы для интенсивного развития мусульманской общины в этот период. Торговый контингент станет определять облик мусульманской Самары лишь со второй половины XIX века, и лучшие ее представители принесут с собой стремление к строительству мечетей, изданию печатной продукции и т. д.

Основным результатом этого периода можно называть постепенное формирование мусульманского «ядра», городской общности мусульман, идентифицирующей себя как особую этноконфесиональную группу, при этом сохраняющую добрососедские отношения с представителями иных народностей, населявших Самару.