Особенности функционирования мусульманских приходов в Самарской губернии во второй половине XIX – начале XX вв.

Э. М. Гибадуллина

Изучение мусульманских приходов в одной из средневолжских губерий – Самарской способствует формированию комплексного и объективного взгляда на развитие российской уммы в целом, позволяет выявить региональные особенности процесса социокультурного развития мусульман, изменению сложившейся в течение нескольких столетий тенденциозной оценки мусульманского населения России.

На развитие мусульманских приходов в Самарской губернии оказал влияние комплекс факторов, среди которых – особенности освоения юго-восточных окраин Российской империи, социально-экономическое развитие края, строительство железных дорог, традиции государственно-церковных отношений, социокультурное развитие мусульман Поволжско-Уральского региона.

В первом периоде хозяйственного освоения края мусульманами (вторая половина XVІ–XVІІІ вв.) ключевое значение играли геополитическая ситуация, мероприятия правительства по укреплению русского военного присутствия на юго-восточной окраине, благодаря чему со второй трети XVІІІ в. самарское Поволжье выступало «внутренней окраиной» Российской империи. Этот период можно назвать «военно-феодальной колонизацией», в рамках которого формирование оседлого исламского анклава в регионе происходило прежде всего как пассивная форма протеста татар на внутриполитический курс правительства.

Переселение в регион мусульман из Среднего Поволжья происходило в контексте единых миграционных процессов поликонфессионального населения из внутренних губерний, усилившихся в начале XVІІІ в. в результате ужесточения фискального гнета правительства, введения новых повинностей, в том числе рекрутской. Для мусульман своеобразным «стимулятором» стала массовая христианизация, осуществлявшаяся православной церковью в Среднем Поволжье в 1740–1764 гг. Самарское Поволжье, как и Приуралье, оказалось вне орбиты активной миссионерской деятельности православной церкви. Поэтому крещеные татары, расселенные в регионе, являлись главным образом переселенцами из других регионов.

Второй период колонизации – первая половина XІX в., когда правительство стремилось регулировать переселенческие потоки, обеспечивая крестьян нормированным земельным наделом, предоставляя определенные льготы. Онако переселения татар в указанное время не носили такого массового характера, как в предшествующий период. Новый этап в миграционной политике правительства в связи с переселением населения внутренних губерний на юго-восток страны проявился в начале XІX в. в переселениях мишарей с территории Пензенской, Саратовской и Тамбовской губерний на территорию Николаевского и Новоузенского уездов[1].

Специфические условия многоплановой колонизации и хозяйственного освоения региона проявились в формировании различных социальных групп мусульманского населения: казаки, служилые, ясачные и чемоданные татары, башкиры, тептяре, мещеряки, «лапотные» мурзы, лашманы, часть которых не вписывалась в традиционную социальную градацию сельского населения России.

Мусульмане проживали преимущественно в моноконфессиональных селениях во всех уездах Самарской губернии. Положение «внутренней окраины» края проявилось в этнической (татары, составлявшие подавляющее большинство, башкиры и казахи) и сословной (государственные и удельные крестьяне, лашманы, башкиры, тептяре, мещеряки и др.) неоднородности уммы в середине XIX в. Имелась группа мусульман-вотчинников, представленная главным образом башкирами и локально тептярами, и частновладельцев (бобыли)[2]. Дисперсность расселения, большая удаленность различных групп мусульман, этническая и сословная пестрота явились характерными особенностями мусульманского анклава на территории Самарской губернии.

Подавляющее большинство мусульман было занято сельскохозяйственным производством, их хозяйственные проблемы решались в поземельных общинах. Аграрные реформы 60-х годов XIX в. способствовали унификации различных сословных групп мусульман, сближению их правового и социально-экономического положения, но различия в экономическом плане между ними сохранялись и в начале ХХ в. По землеустройству в 60-е гг. XIX в. государственные и удельные крестьяне из мусульман были обеспечены земельными наделами лучше, чем крестьяне этих категорий в соседних губерниях Среднего Поволжья. Башкиры-вотчинники в плане обеспеченности земельными угодьями имели выгодное положение.

Особенностью многочисленных торговцев-мусульман в губернии был незначительный торговый капитал и принадлежность к сословию крестьян и мещан в сельской местности и мещан в городах. Отсутствие крупных промышленников среди мусульман объясняется слабым развитием промышленности в Самарской губернии, за исключением мукомольной и крупорушной, где мусульмане проявляли активность. Исключение составляет винокурение, заниматься которым мусульманам было запрещено по канонам ислама.

Универсальной формой самодостаточной организации повседневной социокультурной жизни мусульман по канонам ислама являлась махалля, главным критерием создания которой в условиях Российской империи выступал установленный властями норматив численности оседлых жителей мужского пола в поселении. Вследствие расселения мусульман в Самарской губернии, преимущественно в моноконфессиональных селениях, ключевыми факторами жизнедеятельности исламских институтов стали естественный прирост населения, внешняя и внутренняя миграции. Относительная слабость административного контроля и православной миссионерской деятельности в крае позволила в предреформенный период обзавестись мечетями мусульманам части малочисленных селений.

С образованием в 1850 г. Самарской губернии административный контроль усилился, однако практически во всех селениях мусульмане имели возможность свободно, исходя из своих запросов и благосостояния, обзавестись мечетью или молитвенным домом, духовными лицами, конфессиональной школой. Благодаря естественному приросту населения малочисленные махалли легализовались. Пассивное участие мусульман в кампании по учреждению хуторов в ходе проведения столыпинской аграрной реформы не создало серьезных проблем в удовлетворении их религиозных потребностей.

В середине XIX в. среднестатистическая сельская махалля представляла жителей деревни, которые имели мечеть, одного или двух духовных лиц и конфессиональную школу. В крупных сельских поселениях наблюдалось разделение махаллей и образование новых приходов. В многолюдных поселениях действовало по нескольку приходов. Недостаточная обеспеченность мечетями была характерна для башкир в Бузулукском и Николаевском уездах.

Мечети выступали главным центром организации религиозного уклада и общественной жизни в селениях и городских махаллях. Увеличение доли соборных мечетей, которые в начале XX в. составляли абсолютное большинство, усиливало общественно-религиозную консолидацию мусульман. Вследствие многолюдности селений в губернии в начале XX в. обозначилась проблема многочисленности мечетей, духовенства в селениях, содержание которых ложилось на плечи прихожан.

Практически вся духовно-административная власть в приходах была сосредоточена в руках духовенства. Помимо руководства общественной молитвой, заключения браков и регистрации разводов, наречения имени новорожденному, руководства похоронно-поминальным обрядом, участия в поминках, имамы осуществляли возложенные на них официальной властью функции: объявляли и разъясняли указы, распоряжения, причины мероприятий правительства. В качестве духовного руководителя общины мулла разбирал семейные конфликты между супругами, детьми и родителями, вынося назидания и увещевания; в качестве судьи производил раздел наследства по нормам шариата, вел образовательную и воспитательную деятельность в местной конфессиональной школе, нередко содержа ее. Регистрируя акты гражданского состояния мусульман в метрических книгах, выдавая признаваемые российскими правительственными учреждениями выписки, справки о времени рождения и смерти, семейном положении прихожан, мулла выступал в качестве представителя администрации и архивариуса. Как представитель власти он производил присягу должностных лиц, рекрутов и новобранцев, свидетелей и обвиняемых и др. Контакты городских мулл с властями были намного шире, чем их коллег в селениях.

Подобно православным священнослужителям, представители мусульманского приходского духовенства не являлись членами сельской поземельной общины, но, относясь к податному сословию, должно было нести повинности и платить налоги. Государство, со своей стороны обязало прихожан содержать приходское духовенство и мечеть (в этом списке отсутствуют школы), официально разрешая брать на себя повинности и сборы духовенства. В округе ОМДС сложилась традиция, согласно которой в приговоре о выборе муллы не оговаривалась конкретная сумма на содержание духовных лиц и мечети. В силу отсутствия в законодательстве рычагов принуждения по этому обязательству и добровольности гушера нередко, особенно в неурожайные годы, духовенство оказывалось в нелегком материальном положении. В случае отсутствия мецената расходы на содержание мечети и школы брал на себя «мир», вакуфы имели лишь несколько мечетей и школ. Помимо экономического благосостояния крестьянских хозяйств, определяющую роль играли взаимоотношения между духовным лицом и общиной, которые складывались из ряда составляющих: прилежности духовного лица в исполнении своих обязанностей, его нравственных качеств, высокого общественного положения. Следует отметить, что в Самарском крае получили воспитание такие известные религиозные и общественные деятели, как оренбургские муфтии Г. Габдерахимов и Р. Фахретдинов, Ф. Карими, муллами служили Г. Утыз–Имяни, Х. Атласи, Ф. Муртазин и др.

Неотъемлимой частью махаллей являлись мектебе и медресе, способствовавшие функционированию приходов в качестве самоуправляющихся и самодостаточных институтов.

Вследствие достаточной обеспеченности традиционных приходов мечетями, при которых, как правило, осуществлялось религиозное обучение и воспитание, среди мусульман Поволжско-Уральского региона умма Самарской губернии отличалась сравнительно высоким уровнем начального образования среди как мужчин, так и женщин.

Невысокий уровень грамотности мусульман по-русски в Самарской губернии был следствием их настороженного отношения к изучению русского языка из-за боязни крещения, недоверия к властям; наиболее грамотными оказались мусульмане в губернском административном центре, затем в уездных городах и в уездах, что объясняется поликультурной городской средой, более частой по сравнению с сельской местностью необходимостью вступать в контакты с представителями других национальностей.

Причинами медленного увеличения численности джадидистских школ и распространения нового метода обучения среди мусульман являются такие особенности социально-экономического и культурного развития уммы, как отсутствие финансирования процесса перехода к новым формам и методам обучения, а также хозяйственно-культурная самодостаточность махаллей, в которых приходское духовенство использовало консервативные настроения части прихожан, стремившихся сохранить патриархальные отношения и традиции.

Обучение в мусульманских школах осуществлялось, как правило, на средства прихожан, спорадические мероприятия местных земств по выделению денежных средств некоторым школам, в которых изучался русский язык, не являлось решением проблемы их финансирования.

Религиозный фактор во II половине XIX – начале XX вв. являлся главным в этноконфессиональной идентичности мусульманских народов. Стремление сохранить этноконфессиональную идентичность свидетельствует об идеологической консолидации татар, усилившейся во II половине XIX – начале XX вв. и являвшейся составной частью процесса формирования единой татарской нации.

Проживание мусульман в Самарской губернии преимущественно в моноконфессиональных селениях, незначительное количество крещеных, слабость миссионерской деятельности православной церкви способствовали формированию толерантных христианско-исламских отношений в крае.

Как и все сельское население, мусульмане индифферентно относились к общественно-политическим событиям в стране, что наиболее выпукло выразилось в их пассивном участии в выборах в Государственную думу.

Уездные города Самарской губернии являлись в большинстве случаев исторически сформировавшимися крепостями или слободами, превращенными в административные центры сельскохозяйственной округи. С проведением железнодорожной ветки во второй половине XІX – начале XX вв. наметилась активность в сфере торговой деятельности и первичной обработки земледельческой и животноводческой продукции. Железнодорожное строительство обусловило их относительную многонаселенность по сравнению с другими малыми средневолжскими городами.

Следует констатировать низкий удельный вес мусульман среди поликонфессионального населения городов, в том числе в гг. Николаевске и Бугуруслане, где их доля в конце XІX в. составляла соответственно 14 и 7,8% жителей. Темпы формирования постоянных жителей из мусульман в уездных городах в целом не отставали от общих показателей прироста населения.

Мусульмане-горожане имели низкий социальный статус, они были представлены главным образом крестьянами. Среди мусульман-горожан 1/4 часть была занята в качестве чернорабочих, почти 1/5 часть занималась сельским хозяйством, что свидетельствовало об экономическом потенциале малых городов Самарской губернии. Татарская предпринимательская активность проявлялась главным образом в торговле мануфактурным, бакалейным, галантерейным товаром, продукцией сельского хозяйства (1/7 часть мусульман).

Административные функции уездных городов обусловили особенность мусульманских общин, заключающуюся в значительности в их составе нижних чинов и членов их семей, а также заключенных, содержавшихся в тюрьмах.

Образование махаллей в уездных городах происходило во второй половине XIX в. (кроме г. Николаевска) одновременно с интенсивным формированием мусульманского населения в городах. Урбанизационные процессы среди мусульман характеризовались преобладанием в городских общинах холостых мужчин трудоспособного возраста, мобильностью населения, а также отсутствием недвижимости у основной массы мусульман. Поэтому в городских условиях нормативы численности, выработанные с ориентиром на постоянное мужское население поземельной общины, не соответствовали реальному демографическому состоянию, иначе говоря, городские религиозные общины оказывались в невыгодных условиях.

В этнотопографии уездных городов главную роль сыграли социально-экономическое положение мусульман и традиции градостроительства в России. Татарские общины традиционно локализовались на окраинах, расселялись компактно, образуя улицы или слободы, дома располагались по принципу соседской общины. Выявлены лишь единичные случаи расселения купцов-мусульман в центре, в русской части города.

Религиозный быт городских мусульман можно в целом проецировать на уклад, повседневную культуру традиционный замкнутой малочисленной религиозной общины. Кроме г. Николаевска, в остальных уездных городах их основная масса составляла, как правило, первое поколение постоянных жителей. Помимо таких объективных причин, как различность языка и вероисповедания, замкнутость городских общин практически подтверждается и отсутствием их детей в средних, начальных и начальных профессионаьных учебных заведениях, а также малочисленностью русско-татарских школ и русских классов при медресе.

Малочисленные группы горожан-мусульман были приписаны к приходам близлежащих деревень. При отсутствии указного духовного лица на пятничные и годовые религиозные праздники городские мусульмане выезжали в родные деревни или в ближайшие сельские мечети. Особенностью организации религиозно-обрядовой жизни мусульман в ряде уездных городов следует назвать желание властей во исполнение россйского законодательства иметь в городе постоянное духовное лицо для исправления духовных «треб» мусульман в рекрутских и призывных участках, тюрьме, военных командах, в суде и других присутственных местах, хотя по закону арестанты, солдаты и временно проживающие не включались в число прихожан.

Строительство мечетей свидетельствует о стремлении мусульман наладить религиозно–бытовую жизнь, противостоять потере этноконфессиональной идентичности. Медресе и мектебе служили удовлетворению образовательных потребностей уммы городов и ближайшей округи.

В силу малочисленности и отсутствия остроты «исламского вопроса» в самарском Поволжье епархиальное начальство в целом благосклонно, кроме нескольких случаев, относилось к регистрации махаллей в городах. Общей нормой являлось понимающее отношение городских дум в вопросе безвозмездного выделения земельных участков под богослужебные здания для махаллей, как правило, на окраине поселения.

Уездная городская махалля объединяла представителей различных сословных групп и, самое главное, приезжих из ближайшей округи. В поликультурной среде отсутствовал действенный рычаг воздействия на прихожан, как в поземельной общине, и тотальный контроль над поведением членов уммы, в том числе за исполнением религиозных обязанностей.

Имамы и хатибы уездных городов были выпускниками казанских медресе и других образовательных центров. В отличие от сельских мулл они активно привлекались местными административными учреждениями и должностными лицами для производства присяги и исполнения духовных «треб» в правительственных учреждениях: рекрутских и призывных участках, тюрьме, воинской команде и др., являлись наиболее тесно соприкасающейся с местными властями группой мусульман. Эта черта наряду с относительно лучшим знанием русского языка отличала городских мулл от сельского причта.

Мечети и школы строились за счет средств группы состоятельных мусульман или путем сбора пожертвований от уммы. Вакуфных имуществ мечетей и школ, дающих доход, в уездных городах нами не выявлено, что свидетельствует главным образом об экономической слабости местных общин. Попечительские общества действовали в Бугуруслане и Бугульме, что указывает на наличие здесь постоянного источника дохода на содержание мечети и школы. В этих общинах наблюдается синтез религиозных обрядов в исламские праздники с европейскими формами проведения культурных мероприятий (декламация стихотворений, концерты). Помимо этого, появились такие светские институты, как музыкальная школа, постановка спектаклей (г. Бугуруслан). Авторитет бугурусланского духовенства проявился в организации и проведении съезда-совещания по реформированию национальной школы с приглашением духовенства Бугурусланского и Бугульминского уездов, что получило широкий резонанс в татарской периодической печати.

Уездные города Самарской губернии по российским меркам попадали в разряд достаточно крупных городских поселений: в конце XlX в. здесь проживало около 11 тыс. человек. Мусульмане в городской местности составляли вторую, но весьма малочисленную этноконфессиональную группу. Возникновение махаллей, за исключением г. Николаевска, произошло во второй половине XIX – начале XX вв. преимущественно из мигрантов, являвшихся бедной частью крестьян.

Экономическая слабость мусульманских городских общин, практическое отсутствие крупных промышленников, купцов сыграли ключевую роль в становлении и развитии здесь исламских институтов. Торгово-ярмарочная жизнь региона, статус городов как административных центров, в которых в том числе находились тюрьмы, сыграли определяющую роль в регистрации махаллей. Значительную часть мусульман в городах составляли квартиранты – постоянно проживающие на основании временных билетов или прибывшие на временные заработки на базары и ярмарки, а также заключенные в тюрьмах. Особенностью городской уммы следует назвать сосуществование в поликультурной среде, низкую обеспеченность недвижимостью, расселение, за исключением губернского центра, на окраинах отдельными слободами по принципу соседской общины, более высокую по сравнению с сельской местностью мобильность и образованность на родном и русском языках.

Среди наиболее подверженных обновленческим процессам городских махаллей в начале ХХ в. следует назвать общины Самары, где издавался журнал «Иктисад», дейстововали культурно-просветительские общества, а при одной из мечетей и попечительство, а также гг. Бугуруслана и Бугульмы, где открылись попечительства. Во время религиозных праздников в махаллях Самары проводились светские культурно-просветительские мероприятия, имелись русско-татарские школы. Среди сельских махаллей в этом отношении рельефно выделялось Байряковское общество.

Благодаря появлению в начале ХХ в. национальной печати умма губернии была вовлечена в информационное пространство национальных центров – Казани, Оренбурга, Уфы и др. Для мектебе и медресе Самарской губернии были характерны низкие темпы развития новометодного образования, которое к моменту падения самодержавия имело лишь локальное распространение.

Приметой исламского религиозного образования в крае явилось сосредоточение основной массы мектебе и медресе в сельской местности и расположение в селениях главных медресе по подготовке духовенства. Среди них выделялись учебные заведения в дд. Тайсуганово, Байряково, Чалпы, Нижние Чершилы, Тумутук, Альметьево Бугульминского уезда, Старое Ермекеево Бугурусланского уезда, Сафаровка Новоузенского уезда и др. С учетом малочисленности в губернии русско-татарских школ и русских классов, открытых в ряде городов, главным образом в начале XX в., эти учебные заведения нового типа стали центрами обучения русской грамоте детей мусульман городов и селений.

Волнения сельского мусульманского населения в рассматриваемый период были обусловлены прежде всего внутриполитическим курсом царизма, в котором приоритетными являлись попытки установления контроля над содержанием религиозного образования, ослабление недоверчивого отношения основной массы мусульманского духовенства, воспитанного на консервативных, кадимистских традициях, к реформам, проводимым в стране через распространение русской грамоты. Недоверие махаллей к нововведениям властей проецировалось в том числе на деятельность земских учреждений, стремившихся повысить экономическое благосостояние крестьянских хозяйств. Напряженность общественной ситуации в 90-е гг. XIX в. наглядно иллюстрирует движение переселения татар Бугульминского уезда в Турцию, означавшее отказ от признания России своей родиной, которое удалось свернуть губернской администрации, используя авторитет и слово оренбургского муфтия.

В начале XX в. махалли оставались самодостаточными общественными организациями с пассивной гражданской позицией в отношении к происходившим в стране общественно-политическим событиям.