Переселенческое движение мусульман Самарской губернии в Турцию в конце XIX — начале XX вв.: к истории вопроса

Ю. Н. Гусева

Современная Самарская область представляет собой достаточно крупное полиэтническое образование[1]. Таковой она являлась и столетие назад. Так, в 1897 г. в губернии насчитывалось 165 191 татар и 6580 «мещеряков»[2]. Большинство их проживало в Бугульминском, Бугурусланском, Бузулукском уездах, меньшее количество – в Ставропольском и Самарском уездах. Они составляли 6,4% общей численности населения, являя собой крупную мусульманскую общность в рамках средневолжского региона.

Вызывает научный интерес явление массовой миграции местных татар-мусульман в конце XIX в. за пределы Российской империи, а именно в Османскую Турцию. Безусловно, изучение этого вопроса помогает уяснить возможные каналы поступления панисламистских и пантюркистских идей, механизм их распространения, вскрыть специфику развития местных махалля, отношения самарских татар с имперскими властями. В широком смысле – понять предысторию современных взаимоотношений Турции и самарских мусульман.

На протяжении всего XIX в. активные и состоятельные мусульмане Самарской губернии добивались разрешения на выезд за пределы Российской империи. Прежде всего речь идет о совершении хаджа. В Мекку и Медину, как правило, выезжали муллы[3] (их, что закономерно, больше всех). Наиболее яркие личности из среды самарских мулл при поддержке Казани даже выезжали на учебу в Мекку. Так, в 1893-1894 гг. 32-летний крестьянин д. Абдреевой (Высококолковская волость Ставропольского уезда) Миннигам Ибетуллин в числе группы казанских татар прошел курс обучения в Мекке, где приобрел ценные религиозные знания и книги[4].

Подобное религиозное рвение демонстрировали также отдельные зажиточные крестьяне и мещане[5]. Маршрут паломников пролегал через турецкие города, где некоторые из них и оставались (как правило, самовольно).

Однако на протяжении первой половины – середины XIX в. не отмечалось массовых миграций или бесконтрольного бегства самарских мусульман за пределы империи.

Иная ситуация сложилась в конце XIX в. в Бугульминском, Бугурусланском, Бузулукском уездах Самарской губернии. Движение за переселение в Турцию обрело иные масштабы и распространилось в среде рядового крестьянства.

В начале 1890-х гг. началось стихийное бегство мусульман. Как и ранее, под предлогом совершения хаджа некоторые состоятельные мусульмане губернии выезжали и оставались жить в Турции. Муллы, зажиточные крестьяне получали паспорта якобы для отбытия на заработки, а на самом деле двигались по маршруту Ростов-на-Дону – Одесса – Турция (в частности, в документах часто фигурирует турецкий город Самсун)[6]. В других случаях перевалочной базой служили Батум и Севастополь.

В 1894 г. самарский губернатор А. Брянчанинов разослал земским начальникам губернии депеши с информацией о том, что крестьяне Бугульминского, Бугурусланского, Бузулукского уездов готовятся к отъезду в Турцию. В ряде деревень распространены протурецкие настроения, в песнях и книгах все мусульмане объявляются подданными султана и т. д.[7] Эти настроения подогревались и некорректным поведением отдельных представителей православной конфессии[8].

Постепенно движение оформилось: крестьяне стали добиваться получения официальных бумаг на выезд, составляли списки желающих, распродавали имущество.

Предполагаемые переселенцы имели своих доверенных из разных татарских и башкирских деревень этих уездов, которые хлопотали в Турции перед «большими людьми». Они присылали на родину письма с описанием всех благ и радостей жизни, которые ожидают эмигрантов. Так, в д. Амирханова Бузулукского уезда на сельском сходе было зачитано письмо от уехавших активистов, пришедшее в адрес муллы (зачастую они и руководили движением). В нем говорилось, что султан согласен предоставить потенциальным мигрантам подданство, а также каждому верблюда, по два быка, лошадь, корову и «земли самой лучшей»[9].

В 1894 г. четверо турецких подданных посещали деревни Султангуловской волости Бугурусланского уезда с намерением якобы навестить родственников[10]. Вероятно, это и были ранее уехавшие самарские мусульмане.

По спискам Бугульминского уездного исправника в 1898 г. готовились к отъезду 373 человека[11]. Всего в этот период из Самарской и Уфимской губерний планировали переселиться в Турцию 395 мусульманских (татаро-башкирских) семейств[12].

В результате первую группу, группу самовольных переселенцев, из Самарской и Уфимской губерний численностью 548 (по другим данным – 412) человек весной 1899 г. вернули домой[13]. Вторую группу татар – выходцев из Бугульминского уезда Самарской губернии (373 человека), получивших паспорта, – выпустили в г. Самсун.

То, что интерес самарчан и турецких подданных был взаимным, подтверждается документально[14]. Турецкое консульство активно вступалось за переселенцев, ссылаясь на то, что местные власти якобы разрешили им выехать[15]. Судя по косвенным данным, за выдачу мигрантам денежных пособий и паспортов ходатайствовал турецкий консул в Одессе Г. Файзбик[16].

Что же спровоцировало эти события?

Очевидно, что мусульман толкала на этот шаг боязнь крещения. Опасность этого, по мнению крестьян, проистекала из запретов, введенных российской администрацией, иметь заграничных учителей (разрешалось преподавание только подданным с российским образованием) и книги, не прошедшие цензуру[17]. Мусульмане опасались, что закрытие школ (ввиду отсутствия кадров и литературы) приведет в конечном итоге к ликвидации религиозного образования и в перспективе духовенства как такового.

Такие настроения были характерны в первую очередь для мусульман Казанской и Оренбургской губерний. Именно оттуда, по информации исправников, шли эти волнительные слухи о крещении. Они питались посулами из Стамбула о лучшей доле.

Активизацию массового выезда самарчан спровоцировали и события, связанные с проведением первой Всеобщей переписи населения (январь 1897 г.).

В начале января 1897 г. пристав 3-го стана Ставропольского уезда докладывал губернатору А. Брянчанинову: в Казанской губернии и в пограничном с ней Ставропольском уезде Самарской губернии имеют место волнения по поводу проведения Всеобщей переписи населения[18]. А именно: выгоняют переписчиков, бьют мулл, которые разъясняют цели и смысл мероприятия[19].

Волнения отмечались в близлежащих к Казанской губернии деревнях – Среднем и Старом Сентемире. Здесь обошлось без серьезных эксцессов: наказание за «возмущение» населения понес житель д. Старый Сентемир Мухамет Шарыпов (получил 50 ударов розгами). Отличились же жители д. Боровка Сахчинской волости Ставропольского уезда (селение на р. Елшанке, на севере губернии, на самой границе со Спасским уездом Казанской губернии)[20]. Здесь волнения перешли в бунт – дело едва не дошло до физической расправы над муллами. 14 января власти были вынуждены выслать из г. Самары роту солдат Борисовского батальона (100 нижних чинов, 4 офицера и 1 врач), так как увещевания чиновников и письмо ОМДС татар не успокоило.

К счастью, дело до физической расправы не дошло – подействовали увещевания и объяснения тайного советника Кузьмина и Бугурусланского исправника князя Акчурина, которые 16 января выступили на сходе боровчан (их было около 500 человек) и убедили их в мирных намерениях переписчиков и имперских властей в целом. 17 января перепись в деревне была закончена, а 18-го числа рота двинулась в обратный путь[21].

Что же вызвало столь бурную реакцию боровских татар? Причины были во многом сходны с теми, которые будоражили и казанских мусульман. Они боялись, что вслед за переписью последует крещение. Как выяснила полиция, именно из соседнего Спасского уезда Казанской губернии в Боровку часто приезжал зачинщик беспорядков – житель с. Старого Барана Мустафа Иксанов. Он вел беседы с селянами о том, что в Казанской губернии плохая обстановка: муллы сотрудничают с властью, «продали свою веру»[22]. «Барановский татарин» (как его называли жители) утверждал, что в распространенных перед переписью разъяснительных брошюрах содержится план властей по открытию русских школ с русскими учителями в татарских селениях, вслед за этим последует крещение детей[23]. Это были заведомо ложные сведения, так как, будучи грамотным, М. Иксанов читал брошюры, которые касались лишь разъяснения смысла и целей переписи, а не вопросов образования и веры. «Барановский татарин» находил среди боровчан единомышленников, а лейтмотив «муллы продали свою веру» чуть было не стоил жизни имаму Шакирову.

Страх потерять веру был так силен, что даже после окончания переписи боровчане написали письмо на имя губернатора с просьбой прислать им официальную бумагу, в которой будет письменное заверение в том, что мусульман после переписи не будут крестить. Это, вероятно, должно было окончательно «успокоить умы» сомневавшихся[24].

Безусловно, эти причины духовного порядка не отменяли, а лишь усугубляли ситуацию земельного «голода», характерную для этих густонаселенных районов. Не случайно рефреном во всех письмах переселенцев звучат манящие обещания обрести лучшую долю и лучшую землю под покровительством султана – духовного главы всех мусульман. Иное дело, что далеко не всегда уехавшие обретали желаемое, но при этом они не теряли связь с оставшимися родственниками, а некоторые вообще возвращались на родину.

Итак, в отличие от махалля других регионов Поволжья (в частности, Нижегородчины) самарские мусульмане имеют давние и прочные связи с Турцией. Большую роль в их установлении и развитии играл религиозный, экономический фактор вкупе с не всегда корректной и понятной татарам-мусульманам (равно как и башкирам) имперской политикой. Эти контакты также питались (и до сих пор питаются) активностью самих турок и их интересом к мусульманам Средней Волги.


 

[1] По данным переписи 2002 г., татарская община города и области составляет 127 931 человек. Из них 89 621 человек проживает в областном центре, а сельское население – в 47 селениях 10 районов. – Национальный состав населения Самарской области (по данным Всероссийской переписи населения 2002 года) / Статсборник. – Самара: СОКГС, 2004. С. 14.

[2] 150 лет Самарской губернии (цифры и факты) / Статсборник. – Самара: Дом печати, 2000. С. 92.

[3] Так, в 1866 г. добился разрешения на выезд сроком на два года мулла башкирской д. Саиновки Кызыл-Мечетской волости Бузулукского уезда (ГАСО, Ф. 174, оп. 1, д. 817,  л. 1). В 1891 г. – мулла д. Кудашевой Бугульминского уезда Мухаметгариф Мухаметзарифов и имам д. Старых Надыр Шегушлов Бугульминского уезда Мухаметзарип Мухаметшарипов Мансуров (Там же, оп. 39, д. 10а, л. 1–9). В 1899 г. после хаджа вернулся в родную Мулловку (село в Самарском уезде) указной мулла Камалетдин Раилов (Там же, оп. 46, д. 3, л. 50) и т. д.

[4] К сожалению, по дороге домой он скончался в турецком городе Свейсе. Оставшиеся после его кончины 170 рублей и «сундук с ценными вещами и книгами» были увезены казанскими товарищами, но его вдове не переданы (ГАСО, ф. 3, оп. 42, д. 4, л. 5, 6).

[5] В 1880 г. в возрасте 45 лет отправился в Мекку мещанин г. Бугуруслана Мухаммет Галим Фаткуллин (ГАСО, ф. 3, оп. 28, д. 5, л. 2–7) и др.

[6] Там же, л. 474, 490 и др.

 

[7] ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 1373, л. 1–8.

[8] Там же, л. 8.

[9] ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 1373, л. 23 об.

[10] Там же, л. 128.

[11] Там же, л. 466–474. В деле имеются поименные списки мигрантов.

[12] Там же, л. 268.

[13] Там же, л. 450.

[14] В 1908 г. на имя главы Самарского статистического комитета пришло письмо на французском от «адъютанта его Императорского Величества Султана, полковника Измаила Гакки бея» с просьбой сообщить количество мусульман в губернии. Глава комитета ответил, что в губернии насчитывается 348 773 магометан обоего пола, в том числе в городе – 8717 человек обоего пола.

[15] У МВД на этот счет было свое мнение.

[16] Там же, л. 416 об.

[17] Там же, л. 19.

[18] ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 1498.

[19] О роли и функциях мулл в проведении переписи, а также о волнениях в среде казанских татар подробно см.: Загидуллин, И. К. Перепись 1897 года и татары Казанской губернии / И. К. Загидуллин. – Казань: Татар. кн. изд-во, 2000.

[20] Ныне деревня входит в состав Ульяновской области.

[21] ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 1498, л. 29, 33, 35а.

[22] Там же, л. 38.

[23] Мулла деревни Велиахмет Мухтияров показал, что М. Иксанов «давно здесь шляется и через него получались кое-какие сведения от казанских татар» (Там же, л. 38, 41).

[24] ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 1498, л. 51.