Итоги деятельности Новокрещенской конторы на территории Нижегородской губернии (1740—1764 гг.) на примере татар и мордвы

И. Х. Стрелкова

На территории Нижегородского края к середине XVIII века проживало разное по своему этническому и конфессиональному составу население – русские, мордва, татары, чуваши.

Общеизвестно, что важным составным элементом политической системы имперской России была православная церковь. Будучи государственной религией, православие являлось идеологией, скрепляющей подданных единой империи, и, по сути, одной из базовых задач колонизации (помимо расширения территории и получения статуса сверхдержавы) была реализация идеи православия. Его несло с собой Российское государство, а включение в его границы новых земель должно было означать расширение пределов православного мира и увеличение православного народа, поэтому с самого начала был сделан упор на христианизацию нерусских народов.

Именно для реализации такой масштабной цели, как христианизация нерусских народов империи на территории всего Приволжского региона, в 1740 г. был создан специально утвержденный государственно-церковный орган – Контора новокрещенских дел, или Новокрещенская контора с центром в городе Свияжск при Свияжском Богородицком монастыре[1]. Несомненно, деятельность Конторы новокрещенских дел являлась уникальным примером тесного взаимодействия государства и церкви в реализации политики христианизации нерусских народов империи.

Правовое поле, в рамках которого действовала Новокрещенская контора, помимо общероссийских законодательных актов, касающихся всех жителей страны, формировал блок императорских указов об иноверческих и новокрещеных жителях империи. В первую очередь речь идет об указе императрицы Елизаветы II от 11 сентября 1740 г., который являлся, по сути, программой крещения нерусских народов Российской империи и которым руководствовались в своей деятельности Новокрещенская контора, местные органы власти, миссионеры. Согласно этому указу, государство предоставляло различные по характеру экономические льготы вновь обращенным в православие лицам, а также гарантировало освобождение от рекрутской повинности и наказания за маловажные преступления[2]. Указ не только установил начало активной миссионерской деятельности в масштабах нескольких губерний, но еще и предписывал программу-минимум обучения крещеных основам христианской веры и организацию 4 новокрещенских школ.

Во главе Конторы был поставлен архимандрит Дмитрий Сеченов, которому подчинялся штат священнослужителей из пяти человек, а также для миссионерских поездок по губерниям выделялось необходимое число солдат. В 1741–1742 гг. Сеченов также поставил перед Синодом вопрос о массовом строительстве церквей, переселении некрещеных иноверцев, освобождении принявших православие от рекрутской повинности и от наказания за совершение нетяжкого преступления[3].

Деятельность Новокрещенской конторы проходила в тесном сотрудничестве с Нижегородской духовной консисторией под руководством правящего архиерея.

1 сентября 1742 г. архимандрит Свияжского Богородицкого монастыря, управитель конторы Дмитрий Сеченов был назначен архиереем Нижегородской епархии, которого в 1748 г. на посту правящего архиерея епархии сменил еще один видный деятель Новокрещенской конторы Вениамин Пуцек-Григорович[4]. Таким образом, мы видим, что именно в этот период правящими архиереями Нижегородской епархии становятся два бывших деятеля Конторы – Дмитрий Сеченов и Вениамин Пуцек-Григорович.

Оба епископа продолжили активную миссионерскую деятельность и на подвластной им территории Нижегородской губернии. За несколько лет пребывания Дмитрия Сеченова в должности правящего архиерея в Нижегородской губернии количество крещеных возросло значительно, появились целые волости, в которых, кроме татар, некрещеных иноверцев не было[5].

Переселением крещеных и некрещеных иноверцев, а также защитой новокрещеных от всяких обид и притеснений занимался специальный чиновник конторы. С 1742 г. им являлся профессиональный военный в отставке Борис Ярцев, его помощником в Нижегородскую губернию в 1745 г. был определен майор в отставке Г. Ларионов, имевший родовую вотчину в Курмышском уезде губернии. Судя по документам, работу Ларионова по защите новокрещен от обид и притеснений нельзя назвать эффективной – каких-либо реальных результатов по справедливому разрешению дел на основе многочисленных челобитных новокрещен о притеснениях и взятках местных священнослужителей он на своем посту не добился. Отметим, что в силу существующего положения дел Ларионову не удалось претворить в жизнь в полной мере переселенческую политику по отношению к некрещеным иноверцам губернии. К 1745 г. некрещеными на территории епархии остались лишь татары, в деревнях которых число новокрещен было незначительно: к 1749 г. в 11 из всех 25 татарских селений наблюдалось всего 226 человек новокрещен (то есть 59 на 432 дворов соответственно)[6].

К 1747 году в Нижегородской епархии насчиталось 50 430 новокрещеных, что составляло практически абсолютное большинство мордвы, чуваш, мари. За этот же период времени на миссионерские цели из Новокрещенской конторы в Нижегородскую консисторию в два этапа (1744 г. – 2000 руб., 1745 г. – 3000 руб.) была выделена значительная по тем временам сумма в 5000 рублей: «…из Конторы в епархию к новопостроенным в новокрещенских жительствах церквям церковной утвари и на роздачу одежды неимущим и убогим, крестов и икон отпущено 6000 рублей, из которых в 1745 году получено из конторы 3000 рублей»[7]. Точных данных о том, сколько же всего денежных средств было предоставлено для новокрещенских нужд Нижегородской епархии, нет, но полагаем, что сумма если и выделялась, то уже не столь значительная, так как к этому времени некрещеными в губернии оставались лишь татары-мусульмане, а сама Новокрещенская контора в 50-е гг. стала испытывать определенные материальные трудности из-за постоянного недофинансирования со стороны государства[8].

В течение первых шести лет деятельности Конторы на территории епархии было построено 52 церкви, имевшие положенный штат церковнослужителей и оборудованные необходимой утварью[9]. Отметим, что строительство храмов осуществлялось не без сбора пожертвований со стороны самих новокрещен[10].

Помимо вышеизложенного, за время деятельности Новокрещенской конторы в губернии был осуществлен учет всех новокрещеных и некрещеных жителей края, обеспечены необходимым числом священно- и церковнослужителей селения новокрещен, инициированы дела об отступничестве от православия с вынесением сурового наказания, поднят вопрос об обучении новокрещенских детей-сирот в Нижегородской семинарии.

За одиннадцать лет архиерейского правления епископом Вениамином и архимандритом Дмитрием были рассмотрены и вынесены решения по многим новокрещенским проблемам: о строительстве церквей в селах, об уплате положенных льгот, об освобождении от рекрутства, долговой кабалы или от наказания за преступления за принятие крещения, о чинимых священнослужителями притеснениях и обидах. Обращает на себя внимания тот факт, что при рассмотрении всего массива архивных дел Нижегородской духовной консистории, имевших отношение к новокрещенской проблематике, в количественном плане самой многочисленной является группа дел о притеснениях и обидах новокрещен со стороны представителей местной церковной власти.

Однако по своей сути крещение для большинства нерусских народов губернии являлось формальным актом, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы местных священников о несоблюдении православных обрядов новокрещенами[11]. Наряду с этим представители татар и мордвы нередко обращались к властям с жалобами на насильственное крещение или просьбами не подвергать их христианизации. Более того, в 1743 г. крещеная мордва Терюшевской волости устроила массовые волнения против действий православных миссионеров в отношении мордовского языческого кладбища, приведшие к вооруженному столкновению с властями[12].

В последние годы своего существования Новокрещенская контора уже не проявляла особой активности, да и власти не обращали такого пристального внимания делу крещения иноверцев, так как в количественном плане основная часть их уже была крещена. К тому же к середине 50-х гг. Лука Канашевич полностью взял в свои руки дело крещения, а Новокрещенская контора стала исполнительным органом воли казанского архиерея[13].

Таким образом, отчасти благодаря тому, что во главе Нижегородской консистории в 40–50 гг. XVIII века стояли два активных миссионерских деятеля Новокрещенской конторы, процесс христианизации, пусть пока во многом формальный, на территории Нижегородской губернии, за исключением татар, был завершен.

В основной своей массе нижегородские татары продолжали исповедовать ислам, несмотря на оказываемое давление со стороны государства и церкви. Они пытались не допустить проникновения русских или появления новокрещеных в их деревнях (в последнем случае нередки были случаи гонения на бывших единоверцев), так как это грозило переселением с обжитых мест, увеличением налогового бремени, рекрутского набора среди некрещеных, строительством в татарских селах церквей, а в более широком смысле – утратой историко-культурных национальных традиций и особого уклада жизни мусульманской общины.

На наш взгляд, анализируя причины и следствия столь неоднозначных результатов деятельности Новокрещенской конторы, необходимо учитывать факторы социально-экономического порядка (различия в хозяйственно-материальном уровне жизни), различие в степени развитости этнического самосознания, определяющего резистентность этнической системы к инокультурным влияниям.

В рассматриваемый период интересующие нас две этнические общности татар и мордвы имели несколько различный характер расселения на территории губернии: татарские поселения (25 деревень) располагались компактно на юго-востоке и юге губернии на территории Алаторской провинции, включавшей в себя Ядринский, Курмышский и Алаторский уезды[14]. В отличие от татар основными ареалами мордовских селений являлись, помимо Алаторской провинции, еще ряд уездов губернии (Нижегородский, Арзамасский). В связи с этим обращает на себя внимания тот факт, что расселение мордвы носило не только более дисперсный характер – мордовские селения были разбросаны группами среди русских сел, – но и во многих случаях являлось этнически смешанным, представляя собой русско-мордовские поселения[15]. Несомненно, у татарина, проживавшего постоянно в татаро-мусульманском окружении, было больше шансов сохранить веру своих предков в отличие, от мордвы, чьи контакты с русскими начались задолго до периода массовой христианизации.

В отличие от марийцев и татар нижегородского Поволжья мордовские крестьяне в своем большинстве до реформы 1861 г. были помещичьими. Так, например, 26 мордовских сел Терюшевской волости Нижегородского уезда являлись вотчинными землями князей Грузинских[16]. По мнению отечественных исследователей, именно рассматриваемый нами период характеризуется значительным ростом податей и повинностей, становившихся для значительной части частновладельческих крестьян непосильными и ведших к еще более значительному обеднению населения. Таким образом, в основной своей массе жители большинства мордовских сел Нижегородчины испытывали материальные трудности и обладали низким уровнем жизни[17].

Что касается татар, то, по мнению С. Б. Сенюткина, подробно исследовавшего в том числе и особенности хозяйственной жизни татарских деревень в XVIII веке, можно говорить о некотором отличии уровня материальной жизни мордовских крестьян и татар, причем в пользу последних. К середине XVIII века в связи с исчезновением общероссийского института служилых татар и по ряду локальных причин большинство нижегородских татар, став по преимуществу земледельцами, пополнили ряды трудящихся россиян. Пользуясь правами и возможностями лично независимых людей, нижегородские татары искали и находили новые дополнительные, а зачастую и основные средства к существованию (лашманство, скупка и перепродажа земель, спекуляция участками, торговля, пчеловодство, подряды и т. д.). В рассматриваемый период происходит постепенное имущественное расслоение мишарей Нижегородчины: с одной стороны, выделяется масса крестьян, испытывавших материальные затруднения от достаточно высоких налогов и широкого набора повинностей, но с другой – среди татар появляются группы весьма зажиточных по тем временам домохозяев, способных оперировать сотнями рублей, поднявшихся на скототорговле, скупке и перепродаже земли и соответственно не испытывавших острой потребности в пользовании теми льготами, что гарантировало государство за принятие крещения[18].

Таким образом, мы констатируем, что в отличие от татарского сообщества, где постепенно началось имущественное расслоение и зарождение товарно-рыночных отношений, общественные процессы у мордвы развивались замедленными темпами. В целом мордва может быть отнесена к этносам с неполной социальной структурой – однородной крестьянской массой с сильными общинными традициями. Это отчасти и объясняет массовое стремление мордовского населения, в большинстве своем имевшего низкий уровень материальной жизни, к принятию православия с целью пользования всеми теми экономическими льготами, полагавшимися за крещение, на что, в общем, и рассчитывало государство. Чего не скажешь о нижегородских татарах, в основной своей массе не крайне нуждавшихся в налоговых послаблениях со стороны властей. Как четко отметил С. Б. Сенюткин, «…православная проповедь чаще находила себе последователей среди тех, нередко криминальных или нищенствующих элементов, что в смене религиозных убеждений искали спасения от наказаний, рекрутства или крайней нужды». В общей массе потомков служилых татар недовольство своим материальным положением еще не достигло критического уровня, как это имело место в иных татарских (и только татарских) районах Поволжья, позже охваченных крестьянской войной под руководством Е. И. Пугачева. Не последнюю роль в этом сыграло общее состояние их материально-хозяйственной жизни и стремление приспособиться к новым реалиям и возрастающим трудностям XVIII века[19].

Как известно, ряд поволжских народов (мари, мордва, чуваши) до принятия христианства являлись последователями языческих религий. Спешный переход от язычества к православию, без сомнения, имел серьезные духовные последствия для этих народов. Претерпевают изменения элементы материальной культуры и быта, формы традиционного брака, нормы повседневной морали и семейно-брачных отношений. В силу этого насильственное крещение вызывало сопротивление народов и длительное существование в народной религии дохристианских представлений, образов, обрядов, образовавших причудливый симбиоз с образами православной религии[20].

Татарский этнос в силу ряда объективных причин может быть отнесен к этническим общностям, обладавшим в рассматриваемый период более развитым этническим самосознанием, нежели мордва Поволжья. Татары являлись мусульманами, а ислам как мировая религия, отличающаяся высокой степенью устойчивости, демонстрирует способность сохранять целые этносы в составе своих приверженцев, поэтому во многом силовые попытки христианизации, наоборот, способствовали еще большей исламизации народа, так как ислам становился важнейшим фактором их самосознания. В среде татар-кряшен христианизация носила формальный характер, что объясняет их массовое возвращение к прежним верованиям в более либеральные периоды.

Таким образом, если ислам со своими мировыми связями и отрегулированной веками разветвленной системой атрибутов веры мог успешно противостоять давлению православия, то религия мордвы в условиях серьезного кризиса и трансформации традиционного языческого мировоззрения – нет[21].

Обобщая вышеизложенное, подчеркнем, что основным итогом деятельности Новокрещенской конторы на территории Нижегородской губернии стали формальная христианизация абсолютного большинства представителей мордовского этноса и неуспех миссионерства в отношении татар. На наш взгляд, во многом это было обусловлено следующими обстоятельствами: во-первых, исторически так сложилось, что выделенные этнические общности региона в силу ряда объективных причин обладали в той или иной степени отличным по уровню этническим самосознанием и социально-экономическим развитием, а следовательно, в большей или меньшей степени смогли противостоять инокультурному влиянию и административно-экономическому давлению со стороны государства.

Насильственная христианизация татар-мусульман, ведущих представителей в истории России тюркских этносов, в целом не дала результата, что во многом в дальнейшем подтолкнуло российское правительство к смене вектора этноконфессиональной политики в сторону диалога с исламской религией, отказа от попыток унификации и русификации народов империи.