Формы политической активности нижегородских татар-мусульман (исторический аспект).Влияние ислама на уровень политизации татар Нижегородчины

О. Н. Сенюткина

Цель данной статьи – на основании исследования участия нижегородских татар-мусульман в жизни российского сообщества на разных этапах его истории проанализировать проявления их политической активности. Тем самым создается возможность упорядочить представление о том, каким был уровень политизации татар-мусульман региона, какие факторы оказывали определяющее влияние на этот процесс, и в каких формах он осуществлялся.

В рамках поставленной цели важно обратить внимание на то, что возможности участия татар-мусульман в политической жизни России во многом определялись российской властью, деятельностью ее аппаратов и органов, а также стилем общественной жизни в империи. Основу для размышлений составили архивные материалы разного характера, раскрывающие особенности жизни нижегородских татар-мусульман.

В те времена, когда шел процесс создания поселений служилых татар на территории Нижегородчины, а именно в XVI веке, власть в этом регионе еще не была в полной мере институционализирована[1].

Уезды (Арзамасский, Алатырский, Курмышский) только формировались (с 1560 г. и далее), следовательно, иерархия правящих сил России в рассматриваемом пространстве переживала начальный период становления. По сути, роль власти на местах долгое время играли структуры, выраженные группами служилых татар, каждая со своим боевым командиром и абызом (который так же, как и другие члены группы, был военным человеком). Это тот местный уровень власти в рождающихся служило-татарских селениях, который существовал, пока не установились жесткие отрегулированные отношения с уездными администрациями (приказными избами). Арзамасские мурзы были основой для местной власти в конце XVI столетия.

Ценностные политические ориентации нижегородских служилых татар не противостояли их мощной установке религиозного характера – исламу. Постепенно формировались специфические черты российской части уммы. Служилые татары адаптировались к жизни в государстве, официальной идеологией которого являлось православие. Активная включенность в политику наблюдалась через решение задачи укрепления власти, границ государства и пр. То, что власти требовали от служилых татар, выполнялось в полной мере. И это оценивалось по заслугам (например, наделение землей служилых за отражение ногайских набегов конца XVI века). Армия в политологическом смысле – это, как известно, орган государства, предназначенный для проведения его политики вооруженными средствами. В отражении набегов и защите границ интересы нижегородских татар и государственной власти совпадали. Служилые татары защищали интересы общероссийского значения, а также интересы защиты своих семей.

Благодаря имеющимся источникам[2], нам известны количество и имена членов групп служилых татар, имена абызов этих групп. Кого эти люди ощущали своими предками, что откладывалось в их сознании в виде архитипа – вопрос в достаточной мере дискуссионный. По политическому содержанию их представления могли восходить к непосредственно предшествовавшему периоду службы в Темниковском или Касимовском уездах, откуда их потом переводили на Нижегородчину, или к более раннему времени, когда жители нижегородской деревни Пара помогали Ивану Грозному в его походе на Казань, или к еще более раннему времени – периоду Золотой Орды. Связи с Мещерой и иными местами, откуда вышли нижегородские служилые татары, были в основном потеряны и надолго, хотя отдельные элементы исторической памяти о некой прежней общности оставались. Например, сохранение в исторической памяти жителей селения Малое Рыбушкино (Нижегородчина) и Азеево (Рязанская область) факта переселения из Азеева Яма (ныне Азеево) группы татар в Малое Рыбушкино (старое название Аджа-аул).

Отсутствие в исторической памяти идеи собственной государственности (в отличие от казанских татар с их памятью о Казанском ханстве) тоже влияло на политическую картину мира в сознании нижегородских татар. Политический интерес существования такого слоя, как служилые татары, был четко выражен (для власти) в результативном выполнении функций защиты границ формировавшегося и укреплявшегося Российского государства и в интересе защиты своих семей и однодеревенцев (для служилых). Говоря современным языком, уже тогда начался политический диалог между служилыми татарами и уездными администрациями, значительно осложнившийся в период Смутного времени, времени политического разброда и хаоса.

Восприятие власти нижегородскими татарами осуществлялось в XVII столетии не на рациональном, а на эмоциональном, скорее, бессознательном, уровне. Ощущение собственной значимости при охране границы, во время военных походов приводило к тому, что служилые татары вполне объективно осознавали себя активной частью армии, обеспечивающей силу государства. Политические ценностные ориентации нижегородских татар: ценность служения Отечеству, ценность государства – формировались именно тогда.

Социально-психологические настроения по отношению к власти и соседям-нетатарам создавались во многом под влиянием традиций жизни мусульман в немусульманском государстве, каким было и является Российское. Среди них, согласно Корану, исполнение долга мусульманина, проявление терпения, противостояние гонениям на веру, дружественные отношения мусульман с немусульманами[3]. Как известно, в Коране утверждается повиновение «Аллаху и Посланцу и власть предержащим из среды» мусульман[4]. Что касается немусульманских правителей, управлявших российскими татарами-мусульманами, в том числе нижегородскими, то прежде всего в них ценилась справедливость по отношению к подданным, что также соответствовало духу Корана[5].

Исследуя формы политической активности нижегородских татар, можно выделить несколько этапов ее развития. Эти этапы теснейшим образом увязываются с историей российского сообщества в целом. Этап служилых татар с его ярко выраженным служением Отечеству в составе боевых сил завершился с ликвидацией этой социальной группы во времена правления Петра I. Нижегородские татары стали лашманами, позже удельными и государственными крестьянами. Учитывая их прошлое, они не могли быть провозглашены крепостными, так как никогда не были ими. В условиях все более крепнущей империи с ее стилем правления стремление к власти управляющих расценивалось как необходимость, но и привычка управляемых подчиняться также в тех условиях общественной жизни являлась необходимостью.

Идеологизация политики российских властей в отношении нижегородских мусульман выразилась в виде насильственной христианизации середины XVIII века, в деятельности Новокрещеной конторы, под пресс которой пытались поставить и нижегородских татар. Такое отношение власти к подданным вызвало у нижегородских татар-мусульман реакцию в полном соответствии с духом Корана: неприятие подобных действий, жесткое противостояние им[6]. Материалы истории татар-крещен Нижегородского края, продолжавших считать себя мусульманами и после крещения, ярко подтверждают это[7].

Не следует, на наш взгляд, говорить о некой социальной пассивности и тем более социальной апатии нижегородских мусульман. Социальная жизнь общин, происходившая в русле норм шариата, давала основу для выхода в политическую жизнь. Например, всплеск социальной активности был характерен для нижегородских татар в связи с решением вопроса о земле, когда власти затеяли Генеральное межевание в конце XVIII века. Тогда от татарских деревень стали поступать многочисленные прошения об утверждении прав на землю, поднимались и восстанавливались генеалогические древа, помогающие доказать исконные права на землю, идущие от давних указов, дарованных властью служилым татарам.

Нижегородские мусульманские приходы (махалля) были сплоченными общественными структурами, жизнь которых задавалась нормами шариата в рамках правового поля империи. Солидарность, согласованность в действиях и взглядах основывалась на общности религиозного мировоззрения – ислама. Признание имамов в качестве авторитетов, уважаемых людей, на протяжении большей части исторического развития татарского сообщества Нижегородчины было неизменным атрибутом функционирования приходов.

Еще до создания ОМДС у нижегородских мусульман были лидеры, которые признавались мусульманами ряда приходов на уровне групп деревень. Это были свои ахуны, не утвержденные никакой властью, признанные как лидеры «снизу».

Организация нижегородских мусульман под контролем ОМДС была инициирована императрицей. По сути, институционализация жизни мусульман через религиозную иерархию должна была либо быть принята, либо отвергнута. Со стороны нижегородских мусульман при обособленности жизни их приходов эти движения по созданию ОМДС не сразу нашли поддержку. Примером может служить первоначальная поддержка в начале XIX века Хабибуллы-ишана в противовес ОМДС татарами Нижегородчины.

Когда ОМДС упорядочило свою деятельность, к нижегородским татарам пришел момент осознания необходимости этой структуры, в чем помогла и власть, рассматривавшая деятельность ОМДС как части госаппарата. Позитивное отношение к власти, государству сыграло свою роль в согласии нижегородских татар принять ОМДС как контролирующий орган.

Традиционная политическая пассивность давала о себе знать даже в условиях, предшествующих реформам Александра II, когда в российском сообществе чувствовалось брожение и стремление к обновлению. Несмотря на то что именно из нижегородской татарской среды (селение Сафаджай – ныне Красная Горка) выдвинулась фигура видного реформатора Хусаина Фаизханова, отношение земляков-сафаджайцев к предвестнику реформ в сфере образования нельзя назвать положительным. Его осуждали за обладание европейскими знаниями, за работу в Петербурге, за общение с немусульманами.

На рубеже XIX–XX вв. по-прежнему ахуны выступали своего рода связующим звеном между общинами и администрацией, как наиболее уважаемые в среде мусульман люди. Инициатива их выдвижения шла «снизу». Например, вопрос об утверждении ахуна Васильского уезда был поднят в деревне Андреевка в 1862 г. Члены мусульманской общины деревни Андреевка выдвинули на должность ахуна Измаила Мусеева. Решение о назначении ахунов принималось на совещаниях указных мулл и азанчеев. Так было и в тот раз. Сын старейшего имама деревни Муси Себуханкулова, утвержденного в должности имама еще в 1817 г., сам имам с 1845 г. был достойной кандидатурой на выдвижение. К тому же, человек, обладавший глубокими исламскими знаниями, хорошо умеющий читать и писать по-русски, что, как отмечали участники совещания, в обращении к Нижегородскому губернскому правлению 25.09.1862 г., «для ахуна необходимо». Свой ахун нужен был мусульманам Васильского уезда еще и по той причине, что во время разлива реки Пьяны в приходах шести деревень (Татарское Маклаково, Ишеево, Базлово, Тукай, Андреевка и Анда) возникали трудности из-за прекращения связи с основным, компактно проживавшим татаро-мусульманским населением региона. Ахуны действовали обычно в рамках уезда или группы деревень, расположенных по соседству[8].

Жизнь постепенно втягивала татар в общественно-политические движения. Когда условия для проявления политической активности начали формироваться в общероссийских масштабах, первыми проявлениями такого рода было участие нижегородских татар в работе земств.

Яркий пример вовлечения нижегородских татар в общероссийские процессы общественно-политической жизни – избрание Г. Нежметдинова в Государственную Думу. Подчеркнем: имама (именно имама и зажиточного крестьянина) – другую фигуру в качестве выдвиженца из нижегородской татарской среды невозможно представить.

Опять-таки постепенно в среду нижегородских мусульман стала проникать пресса, прежде всего газеты, издаваемые в Уфе, Казани. Среди нижегородских мугаллимов стали появляться новометодники, деятельность которых граничила с политической. Развитие образования в татарской среде вносило элементы рациональности в восприятие власти.

Отдельным сюжетом является сюжет осознания нижегородскими татарами сельского юго-востока Нижегородчины значимости собственного центра. Долгое время они жили как совокупность приходов (в духовном смысле), как совокупность татарских общин – в этническом и группа селений в ряде соседних уездов (административно).

Понятно, что центром духовного притяжения для мусульман всех периодов их жизни в рамках Российского государства были Мекка и Медина. Но возможности совершения хаджа были не одинаковы в разные времена. Из ближних мусульманских центров нижегородские татары тяготели в духовном смысле к Казани в большей степени, а не Уфе, что проявилось в начальный период существования ОМДС. Однако Уфа не устраивала прежде всего из-за отдаленности расположения, а не по каким-либо другим параметрам. Нижегородским мусульманам пришлось в конечном итоге смириться с тем, что для утверждения на должность стали ездить в Уфу.

С Нижним же Новгородом были связаны в первую очередь экономические интересы, которые все более крепли с конца XIX века в условиях бурного развития капитализма. Активность нижегородских татар-мусульман на ярмарке выражалась не только в тяжелом сезонном труде, но и участии в религиозной жизни прихода. Центром этой жизни являлась Ярмарочная мечеть. Понятие политического центра для нижегородских татар-мусульман было, естественно, связано со столичными городами и Нижним как губернским центром. Повторюсь: у нижегородских татар юго-востока края не было ощущения потерянного центра, напротив – мир для них все более и более расширялся по мере увеличения их экономических контактов с крупными городами и возможности проведения хаджа. На уровне самоидентификации – прежде всего единство нижегородских мусульман в силу религии, которое расширялось пространственно и укреплялось в связи с миграциями разных периодов в разные регионы России (формы осознания единства – землячества).

Начало XX века. Рождается российская политическая культура западного образца, в которую мусульмане вносят свой своеобразный вклад. Всероссийские мусульманские съезды 1905 и 1906 гг. (I и III) проходили в Нижнем Новгороде в период высокой политизации российского сообщества. На третьем из них (1906), в работе которого участвовало до 500 человек, были приняты в окончательном варианте программа и устав партии «Иттифак аль-муслимин», определились позиции лидеров движения. Наибольшую активность на всероссийских съездах проявили татары, но не нижегородские, а из Казани, Крыма и других регионов, что вполне объяснимо исторически.

На больших собраниях нижегородцы присутствовали, но не были приоритетными фигурами. Автономия (широкое внутреннее самоуправление политико-национального образования в рамках единого государства) не стала лозунгом нижегородских татар. Несмотря на компактное проживание на одной территории, наличие специфических особенностей языка, быта и экономической жизни, политической активности в деле выдвижения лозунга автономии не наблюдалось. Это объясняется общей политической приверженностью к стилю жизни в рамках империи и своеобразным менталитетом, выработанным исторически.

Элементы анализа ситуации политической активности татар содержатся в ряде документов, вышедших из-под пера чиновников. Для государства необходимостью являлось осмысление степени вхождения мусульман России в быстро развивавшуюся политическую жизнь сообщества и склонности их к радикализму. В этой связи интерес представляет аналитическая записка «Мусульмане России в политическом отношении», выполненная штабс-капитаном М. Дандевиллем по указанию ДДДИИ 19 сентября 1906 г., затем направленная председателю Совета министров[9]. Автор докладной обращает внимание на самоидентификацию российских тюрок, ссылаясь на мнение «передовых мусульман»: неготовность массы к политической жизни; низкий уровень образованности большинства и с точки зрения европейской, и с точки зрения восточной культур; наличие грамотного духовенства[10]. Причины упадка культуры в среде российских мусульман автор увидел не в российских проблемах, а в обстоятельствах жизни всего мусульманского Востока: стремление духовенства держать народ в полном невежестве; то, что «каждый получивший европейское образование считается чуть ли не вероотступником»; отсутствие светских учебных заведений; несовершенство обучения в духовных училищах.

Интересно, на наш взгляд, деление российских тюрко-татар на пять групп, сделанное автором записки. Первую группу, по его мнению, представляли татары Камско-Волжского бассейна – «наиболее развитые и наименее фанатичные». Автор рассматривал их как наиболее подходящий материал для политической пропаганды. Вторую группу составляли крымские татары – «менее развиты и более фанатичны». Одной из важнейших проблем, которая может изменить ситуацию их жизни, являлась проблема вакуфов, восстановление которых могло бы дать импульс для дальнейшего развития образования. Третья группа – кавказские татары – «как шииты более фанатичны, чем сунниты». Главный вопрос региона их проживания – это вражда с армянами. Следующая группа – тюрко-татарские племена Туркестана: в их среде «фанатизм поддерживается духовенством», «политической пропаганде вряд ли поддадутся, но могут быть волнения на религиозной почве». И, наконец, киргизы, башкиры, другие кочевые племена и татары Западной Сибири, которые «по развитию занимают последнее место, не только не фанатики, но даже плохие мусульмане, пропаганде поддаются с трудом и то лишь на почве аграрного вопроса»[11].

Дандевилль справедливо разделил и даже в определенном смысле противопоставил друг другу массы и интеллигенцию в тюркской среде. Он утверждал, что, «говоря о политических мусульманских партиях, следует помнить, что речь идет о весьма незначительной в сущности группе мусульманских магометан. Народ до сих пор почти повсеместно стоял в стороне от политического движения. Исключение составляет Камско-Волжский бассейн, где всегда велась и ведется борьба с миссионерством во имя национальных и религиозных принципов»[12]. Подобный анализ дал возможность автору сделать вывод о значимости деятельности верхушки тюркского российского общества: «народ примкнет к той партии, к которой поведут его вожаки»[13]. А лидеры мусульман выберут путь более или менее радикальный в зависимости от национальной и религиозной политики правительства.

Общие моменты растущего недоверия к самодержавной власти оживляли негативные тенденции в отношении к ней. Фактор веры и доверия в политике, важнейший для власти, менялся не в ее пользу.

Установление советской власти привело к тому, что часть нижегородских татар, особенно те, кто служил в годы гражданской войны в Красной армии, принесли в селения Нижегородчины революционные настроения. Однако никаких антисоветских выступлений на татарском юго-востоке Нижегородчины не наблюдалось (достаточно посмотреть материала Нижегородской ЧК). Выступление в Семенове 1919 г. имеет другую мотивационную основу и может рассматриваться как трагическое стечение обстоятельств.

Ликвидация мечетей, развернутая в 1930-е гг., и физическое уничтожение мусульманских священнослужителей привели к тому, что традиционный ислам был загнан в сферу подсознания. Наиболее активные в политическом смысле молодые люди связали свою жизнь с формирующейся советской номенклатурой. Именно эти люди хотели использовать в полной мере ленинские лозунги для улучшения качества жизни своих односельчан. Чтобы не утратить этническую самобытность, они пытались создать свою территориально-административную единицу – Кзыл-Октябрьский район, даже в названии сочетающий свое родное слово – Кзыл и идеологическую установку нового, советского времени. Это же желание сохранить себя в меняющихся условиях жизни советского государства вело татар к тому, что они добивались своих национальных школ, своих детсадов и пр. Советский режим пал, как и царский. Татары Нижегородчины становились в советское время участниками политических процессов, вместе с тем стремясь интегрироваться в отдельную группу, составляющую часть единого социального целого.

Современный период (конец XX – начало XXI вв.) демонстрирует новый всплеск политической активности нижегородских татар-мусульман. Во многом происходит возвращение к тем формам политической жизни, которые были свойственны татарам в начале XX века. Всероссийские съезды мусульман проводятся в Нижнем Новгороде, нижегородские татары демонстрируют свое неравнодушие к избирательным кампаниям, интерес к многочисленным изданиям, которые выходят из недр ДУМНО.

Подводя итог вышесказанному, необходимо констатировать тесную связь форм социальной и политической активности нижегородских татар с основными витками истории России. Отметим, что для политической активности нижегородских татар-мусульман характерны следующие особенности:

стремление укрепить российскую государственную власть в качестве служилых татар (XVI–XVII вв.);

борьба за свободу религиозного волеизъявления в ходе насильственного крещения (середина XVIII в.);

слабое участие в деятельности, направленной на революционные изменения в обществе (начало XX в.);

отсутствие политического авантюризма, то есть такого участия в политической жизни, при котором нет знания реальной обстановки, соотношения сил и средств, а также закономерностей общественной жизни;

активный вклад в созидательные процессы, происходящие в Отечестве.