Мусульмане на Руси

I. Русские мусульмане.

Мусульмане — это шестая часть того человеческого массива, что зовется русским народом, это каждый шестой в армии и в тылу и потому в дни, когда перестраивается российская государственность, когда отпадают все ограничения, роль тридцати миллионов мусулъман может быть очень значительной, ибо может повлиять на то или иное разрешение наших исторических задач.

Поэтому мы считаем своевременным ознакомленіе русского общества с настроениями, желаниями и политическими воззрениями мусульман.

Мусульмане не народ, а много народов, связанных одной религией и одной восточной культурой, полученной ими вместе с религией с Востока, из Аравии и потому мусульманство в самом себе осуществило братство народов, скрепленныхъ общей идеей.

Мусульманство это Восток, тот Восток, чья печать легла и на памятники русской старины,— взгляните на куполы— тюрбаны Василия Блаженного, на портреты Годунова и Иоанна Грозного, этого сурового хана в тюбетейке, вспомните, что доселе существуют на Москве Яуза и Балчуг, — и вы поймете, что связь России с татарством — не случайность и не каприз истории.

— «Татары на Руси!»—из конца в конец передавалась грозная весть по всей Руси, повергая в страх и уныние удельных князей. Татары впервые пришли с Батыем в 1238 году и многие из них остались тогда на Руси в качестве воинов, охранников княжеской казны. Затем, татарские наше-ствия повторялись часто, и жестокие завоеватели всякий раз огнем и мечом расписывались в посещении матери городов русских.

Брал Москву хан Чанибек (Джанибек – прим. ред.). Железный Хромец, хан Тимур (Амир Тимур - прим. ред.), пощадил Москву и под страхом смерти запретил своим воинам вход в столицу. Щадили Русь и хан Едигей, и Сафа-Бей, и только Девлет-Гирей при Иоанне Грозном, мстя за убитых Грозным послов, сжег Москву.

Во весь этот период татары не раз бывали и союзниками того или иного уделъного княжества и, как вольные кочевые воины по профессии, придирались ко всякому случаю, чтобы повоевать, пользуясь вечными войнами между собой враждовавших удельных князей.

Татары привили русским свою боевую организацию, заразили их духом завоевательного авантюризма и сами были разбиты, покорены и поглощены разросшимся государством российским.

Покоренные ханские народы исчезлп. претворились, иные обрусели, но народы остались и в течение веков восприняли русскую государственную культуру, сохранили веру отцов и духовную культуру Востока.

Все тюркские народности, входящие в состав русского государства, объединяются под общим стягом русского мусулъманства, считая мусульманство не как религию, а как культурную дисциплину, сведшую воедино родственные по духу племена.

Сотни лет, проведенных в мирной работе бок-о-бок с татарами, научили русских веритъ и уважат братьев-мусульман.

Ханы воевали с царями, но нынче нет ханов, нет царей, есть народы, естъ союз российских народов — и среди них мусульмане.

Вместе с русским народом несли они все тяготы подъяремного существования, претерпев все удары, нанесенные подвластным народам беспутной романовщиной.

У мусульман были отняты богатейшие земли в Сибири, Казани, в Поволжье, на Кавказе и в Закавказцы, в Крыму и Туркестане. Огромные имения Романовых, все эти удельные и кабинетские имения, — миллионы десятин награбленной земли, ныне составят народный земельный фонд.

Мусульман преследовали за их происхождение их веру и обычаи — все же мусульманские массы было самыми лояльными и служили интересам России, часто поступаясь всем дорогим и никогда изменяя русскому народу.

Русское правительство платило за верность подлостью: закрывало школы, просветительные учреждения, душило всякие проявления самосознания и сделало то, что лояльное мусульманство слилось с русским народом и вместе с ним отреклось от режима предательства и торговли совестью.

II. Религия и быт.

Религия мусульман, Ислам, или магометанство (по имени основателя религии и Пророка ее Магомета (искаженное русское имя Мухаммада м.е.и.б.)), является не только идеалистическим учением, но сводом законов, предусматривающих все почти бытовые явления и обслуживающих самые разнообразные стороны жизни. Сюда входят, обычное право (адат), свод церковных постановлений (шариат), основы военной и гражданской организации и многое иное.

Татары религиозны, трезвы и очень трудолюбивы. Быт татарской деревни мало отличается от русской: то же примитивное ведение хозяйства, та же печать безземелья и забитости, но нет кабаков, нет грязи, татары чистоплотны,— и грамотность обязательна для детей обоего пола. Посещать татарскую школу имеет право всякий, независимо от возраста и положения. Школы, медресе и мектебе главным образом давали доселе элементарное образование: чтение, письмо, основы Корана и толкования его.

Русские школы «министерского» типа давали очень мало, а учреждать школы иных типов правительство не разрешало.

Татары, тем не менее, упорно стремились к свету, боролись за право учиться и на этой почве их история — история гонений и кар.

Долгое время единственными, относительно просвещенными людьми, в татарской деревне были исключительно духовники, то есть муллы и имамы. Они были в народе, они учили народ тому немногому, что знали сами и стояли на страже религии.

У мусульманства нет «духовенства» в христианском смысле, нет такого сословия. Муллой может быть всякий мусульманин, и сын муллы ничем не отличается от сына земледельца или ремесленника. Религия и быт, тесно связаны между собой и этим, быть может, объясняются устойчивость и нравственные качества мусульманства.

Живут мусульмане в добрососедских отношениях со своими соседями, и никакой вражды к народностям иных исповеданий не проявляют. Отдельные трагические недоразумения, вроде армяно-татарских столкновений в Закавказье, объясняются отчасти некультурностью туземного населения, отчасти экономическими условиями, но, главным образом, злостной провокацией старого царского правительства, его ставленников и прислужников.

Доселе у европейцев существовало глубокое убеждение в том, что Ислам, как религия, является тормозом, затрудняющим мусульманству приобщение к культуре. Это верно постольку, поскольку, вообще, консервативна всякая религия.

Учение Ислама, по существу, эластично и, по духу, глубоко демократично. Республиканские общины существовали у древних арабов, управлявшихся выборными шейхами. Древний калифат являлся республикой, где президентом был калиф, а хозяином страны оставался народ, без труда низлагавший калифов. Ислам и сопредельная с ним арабо-турецкая кулътура не знают аристократии, как касты; ни у арабов, ни у турок не было и нет привилегированных сословий: ни дворян, ни князей ни духовенства.

Ислам покровительствовал наукам, литературе, искусствам, и в эпоху мавританского расцвета искусства и науки достигли пределов высокого развития.

Ни в Коране, ни в иных писаных книгах законов нет никакой тенденции против культуры, и всякие политические и общественные реформы с точки зрения Ислама могут быть только приветствуемы.

Всякие ссылки на нетерпимость Ислама в связи с указаниями на косность отдельных племен не выдерживают серьезной критики, ибо косность эта не от Ислама, а от империалистической крепостнической политики народов, среди которых жпвут мусульмане.

Русский крестьянин не знаком с Исламом, тем не менее, в массе он стоит не выше любого татарина. И того, и другого держала в чулане невежества царская власть.

III. Земля и воля.

Кто хочет изучить историю русского мусульманства за последние два века, тот может сделать это, не заглядывая в Россію. Достаточно побывать в Персии и Турции, достаточно проехать по Анатолийской железной дороге от Константинополя до Конии и вы увидите историю двух векового гонения и изучите земельный вопрос русского мусульманства лучше, чем по любым документам.

На утопающем в зелени, глядящемся в лазурное зеркало Босфора, вокзале Гайдар-Паша, среди живописной толпы, бродят унылые, изможденные оборванцы в бараньих шапках. За гроши сносят багаж и груз и вновь стоят у стен угрюмые и голодные. Это — «урус-мухаджиры», беженцы из России, крымские татары.

Крымцы трижды бежали массами в Турцию. Впервые, в дни присоединения Крыма к России, когда Екатерина II единым мановением руки «пожаловала» своим фаворитам Потемкину, Булгакову, Зубову, Зотову и красавцам — фанариотам Качиони, Ревелиоти и другим сотни тысяч десятин земли. «Бери столько, сколько видит глаз, сказала царица греку Качиоли, и тот, взобравшись на Чатырдаг, указал рукой на белевший вдали Карасу-базар, и получил около ста тысяч десятин. Царица изволила смеятъся, а о татарах не тужила, написав о них Потемкину буквально следующее:

«Так как оные татары не дворяне, то и собственных земел иметь не могут».

«Оные татары», превратившись в нищих, в 1791 году в количестве около ста тысяч, направились в Турцию.

Цветущий край, густо заселенный, с образцовыми садами, пастбищами, шелководными, пасечными и молочными хозяйствами превратился в пустыню. «Государственные крестьяне», которыми новые помещики населяли эти земли, разбежались.

После Крымской войны 1853–55 годов русское правительство постаралось учреждением миссионерских обществ поднять еще до двух тысяч татар, бросивших все и бежавших в Турцию в 1861 году. И, наконец, в 1901 году, доведенные обрусительной политикой до отчаяния, ушли в Турцию еще пятьдесять тысяч татар. Правительство же, покончив с частными, прибрало к рукам даже «вакуфные» земли, дабы татары не могли строить; на доходы с этих земель школ и приютов.

Первые эмигранты были расселены турками на Добрудже, и когда Добруджа перешла к Румынии, татары остались там, и поныне жили сносно. Позднейшие, расселенные в М. Азии бедствуют. Многие вымерли от лихорадок, другие погибли на постройке Анатолийской дороги.

«От Стамбула до Багдада можно пройти, идя от одной татарской могилы до другой».

А в Крыму безземельная кучка доживает дни на тяжелой барщине, на скопщине и в батраках по романовским удельным, кабинетским и высоко-вельможным землям.

Вот и весь аграрные вопрос крымских татар. По берегу Босфора мчится анатолийский экепресс и останавливается у станции Гебзе, где на голых склонах ютятся нищенские мазанки. Здесь живут туркмены и сарты из Туркестана. У них были миллионы десятин земли, но русское правительство решило «очистить» край от туземцев. Миллионы десятин были объявлены кабинетскими и казенными, а самый жирный кусок, оазис Мургаб-Али, оказался принадлежащим царю и образовал многомиллионное «Мургабское государево имение». То же лроизошло и с киргизами, бежавшими в Китай, и туркменами, ушедшими в Персию.

Это — история аграрного вопроса в Туркестана. От станции Гебзе до Исмита, на 14 вокзалах, можно изучить историю кавказских горцев. Справа и слева от рельсового пути сакли абадзехов, тавлинцев, адигойцев, аварцев и черкесские аулы.

На вокзалах — бешметы, папахи, гортанный говор.

Поговорите с ними и услышите, как выбрасывали их предков из аваловского «Боржома», который был «Высочайше пожалован» великому князю Михаилу Николаевичу. Услышите, как были очищены урочища Абрау, где ныне пенится шипучее Дюрсо.

Узнаете, как были отчуждены земли в Батумской области, где ныне Чаквинские чайные плантации, свинцовые и медные копи мургульского района и богатейшие «казенные» земли. Узнаете, откуда взялись бесценные имения великих князей, разбросанные по всему Кавказу.

Дальше, в Эскишеере, вы увидите тысячи русских выходцев из Албании. Есть совсем «свежие».

Пятнадцать лет назад принцу Александру Ольденбургскому понравились земли в урочище «Гагры». Из Сухума были вытребованы две роты солдат при трех орудиях, и гагринский район был объявлен «государственным имуществом» и самые Гагры стали собственностью принца, устроившего там курорт и дворец, а абхазцы голыми были выгнаны на берег, где сели на лодки и фелюги и направились в Малую Азию.

Мартовский шторм сделал свое дело, и Черное море приютило на гостеприимном дне несколько сот мужчин, женщин и детей.

Уцелевшие добрались до турецкого берега, а потом попали в Эскишеер, где и работают на добыче «морской пенки» в рудниках Бес-Тепе. Каторжный труд дает гроши и требует больших жертв.

В Смирне, Алашере, Карагиссаре, Конии, на диком Гок-Даге — всюду влачат голодное существование русские «мухаджиры», вся вина которых состоит в том, что русским царям и их челяди понравились миллионы десятин мусульманских земель. Такова сущность аграрного вопроса русских мусульман, и когда мне говорят о цифровых статистических данных, я плохо слушаю, ибо вспоминаю свою поездку по Турции, вижу вымирающие остатки племен, вспоминаю богатые культурные области, отнятые у них, и чувствую, что вопрос этот написан острым ножом на сердце человеческом.

Любовь к родине — о, ее поймете вы, когда вспомните, что после всех этих мук и экспериментов над народными организациями в России осталось около тридцати миллионов мусульман. Правда, они безземельные, безлошадные, они не землевладельцы, а воздуховладельцы и небовладельиы, непрестанно воевавшие за русское дело, за русские земли и за романовские земли, отнятые у мусульман. Я приведу цифры:

За два века отнято у русских мусульман 41,675,000 десятин земли, считая и сибирские земли.

Почти сорок два миллиона десятин. Вот на эти свои земли и претендуют мусульмане, в земельном вопросе всецело и единогласно разделяющие лрограмму партии социалистов-революционеров, но делающие оговорку: мусульмане удовольствуются возвращенными им свободной Россией отнятыми у них вне войны землями. Мусулъмане твердо верят, что русский народ в лице своего Учредительного Собрания возвратить им земли, где покоятся остатки их дедов, верят в совесть русского народа и, надо надеятъся, не раскаются в вере своей. Мусульмане говорят, что аграрные вопросы нельзя решать захватами и насилиями, что ныне нужно беречь страждущую Россию, и все личные вопросы, даже вопросы существования, необходимо отложить до Учредительного Собрания. Сила да повинуется совести! Мусульмане, в большинстве, земледельцы и скотоводы.

Земля для них — хлеб, свет и сила. В вопрос о земле они в Учредительном Собрании будут твердо стоять на указанной мною позиции. Ибо эта позиция — единственная твердая почва под ногами каждого земледельческого народа.

IV. Земельные нормы.

Практически серьезным вопросом является вопрос о количестве потребной для мусульман земли. На этот вопрос ныне, при отсутствии точных данных, ответить трудно, но смело можно сказать, что мусульманам, в общем, важно получить земли в районах их оседлости. И вот почему: мусульмане, как это ни странно, при существующей отсталости убеждении являются прекрасными хозяевами, сторонниками интенсивного хозяйства, принцип которого: — Наибольшая доходность при наилучшей обработке с наименьшей площади земли.

Крымский татарин у себя на южном берегу с одной десятины виноградника площадью сада или табачной плантации извлекает дохода больше, чем степняк из двадцати пяти десятин даже хорошей земли.

В Крыму есть сады, дающие до десяти тысяч рублей дохода с десятины.

Эту десятину обрабатывает одна семья, меж тем как в степи крестьянская семья не может обработать и убрать урожай с пяти десятин хлеба без наемной рабочей помощи.

Виноградники, огороды, табачная плантация, с одной стороны, и овцеводство, скотоводство, молочное хозяйство, с другой — вот, преимущественно, излюбленные хозяйственные отрасли мусульман. Нельзя поэтому решить аграрный вопрос, предложив кавказцу или крымцу какую угодно землю в Сибири, где даже овес замерзает на корне в конце мая.

В вопросе о распределении земель мусульмане потому-то и стоят твердо:

— Наделение землями должно быть согласовано с территориальными правами отдельных народов.

То есть, крымцы должны получить крымские земли; казанцы — казанские; сибиряки — сибирские. Рыбакам пахотные земли вовсе не нужны: отдайте им берега тех вод, промысел, который является для них источником существования.

Вот чего добиваются мусульмане в области аграрного вопроса.

V. Политические взгляды.

Среди современного мусульманства ныне заметен явный раскол; все русское мусульманство разделилось на два лагеря по вопросу о формах будущей государственности.

Эти два течения: унитаризм и федерализм. Сторонники демократической республики на федеративных началах придерживаются программы, доложенной на последнем всероссийском съезде мусульман видным федералистом Расуль-Заде. Федералисты исходят из следующих положений:

— Будущая государственность наша должна покоиться на двух началах. Это — общечеловечность интересов, с одной стороны, и свобода индивидуального развития отдельных национальностей — с другой. Особенности каждой народности должны быть сохранены, обеспечены. Сохранение национальной физиономии необходимо в интересах всего человечества. Когда погибают особенности какой-либо национальности — это является потерей драгоценных сокровищ для всего человечества.

Каждая нация должна организоваться самостоятельно. Ислам—объединяющее начало. Но если Ислам здание, то отдельные мусульманские нации пусть будут комнатами в том общем доме. Например, тюркские народности не должны вмешиваться в арабские дела. Также мелкие ветви тюркской народности имеют свои особенности; они должны сохраняться. Есть разница в наречии; у поволжан есть своя прекрасная литература, свои писатели, поэты,—они не должны забываться. Кто захочет отуречить татар, тот обидит татар.

Начальная школа должна быть в своем наречии, в средней школе — общетюркский язык должен преподаваться как предмет. В высшей школе язык должен быть общетюркский.

— Мы желаем, говорят мусульмане-федералисты — чтобы будущая форма государственного управления была демократическая республика на федеративных началах, но мы прибавляем, что не хотим воспользоваться критическим положением русского государства, а откладываем разрешение вопроса до созыва Учредительного Собрания.

Совершенно иную. позицию заняли сторонники унитарной республики, лидерами которых являются известный писатель Гаяз Исхаков и популярный публицист и беллетрист Ахмет Бек Цаликов.

Их программа, в противовес федералистам в основу устройства будущего государства ставит не разъединение, а объединение и сцепление отдельных национальных групп в единое, слитное и мощное государство: 1) Россия должна представлять децентрализованную демократическую — парламентарную республику; 2) культурно-национальная автономия мусульман России должна быть гарантирована конституцией страны, как публичноправовой институт.

Эти два течения ярко были выражены на последнем мусульманском съезде в Москве в мае 1917 года, когда большинством была принята резолюция федералистов.

Народности тюркского происхождения насчитывают ныне в России около 25 миллионов из 30 миллионов всего русского мусульманства. Из них: а) восточные: сибирские татары (тюрки), китайские уйгуры и др.; б) южные: османы. азербейджанцы, туркмены; в) центральные: татары, киргизы, башкиры, ногайцы.

Говоря о форме будущая государственного устройства, необходимо иметъ в виду интересы и право на самоопределение даже самых малочисленных народностей. Тем более, что народности эти доказали свою мирную готовность работать; в соседском содружестве; с русским народом.

Об отношениях мусулъманства к России можно судить по заключительной речи председателя упомянутого съезда.

То был голос Востока, протянувшего Западу братскую руку. Страна, бывшая для нас мачехой, страна, где каждодневно оскорблялись униженные и угнетенные мусульмане, граждане третьего сорта, — ныне стала родиной нашей, матерью. Эта страна находится в настоящей опасности, и это положение страны требует от нас особой мудрости. И мы, мусудьмане, собравшиеся здесь на Всероссийский мусулъманский съезд, должны показать, что умеем разумно сочетать безграничную преданность интересам народа, къ которому принадлежим, с любовной заботливостью о благе того дорогого нам целого, имя которому — свободная Россия!

Так держит себя в тежелые для России времена мусульманство, имеющее право разсчитывать в свою очередь на поддержку русского народа в будущем.

VI. Мусульманка.

Свободная женщина Аравии, праматерь мусульманства, никогда не знала гнета семейного рабства, никогда не была гаремной безделкой, вещью, сосудом скудельным. Кочевая, полная опасностей и боевых приключений, жизнь поставила женщину в ряды муж-чин, и в истории Аравии, на всем ее протяжении, упоминаются имена женщин поэтесс, судей—«кадинэ», крутшых негоцианток, как первая жена Магомета, Хадиджа, и даже упоминаются женщины полководцы и шейхи племен, в роде Гюльнар, Зайнаб-Шеихе н легендарной Кара-Фатимы. При калифах (халиф — наместник Пророка на земле) существовала женская академия искусств и коисерватории в Замарре, Багдаде и Каире.

У народов, восприявших арабскую культуру,— а ислам стал религией кочевников,—женщины пользовались правами мужчин до тех пор, пока народ вел кочевую жизнь. У арабских племен, у наших и китайских киргизов, у бурятов и поныне женщина правомочна, и на происходящем мусульманском съезде в Москве есть делегатка, избранная целым киргизским округом,—не от женщин, а от народа.

Женщины сельджуков потеряли права с момента османской оседлости, а русская татарка получила от новой культуры теремное затворничество и бесправие. На Русь пришла татарка, вооруженная колчаном и копьем, на боевом верблюде, как победительница, но терем победил ее. Прошли лета, русская женщина сбросила кокошник, разбила теремные затворы и вышла на свет. Женщина-мусульманка доселе сидела за решеткой, ждала, пока ее раскрепостят, и гадала: что лучше — ждать или догонять?!

Ныне мы видим женщин с открытыми лицами, говорящих громко о своих нуждах, наравне с мужчинами голосующих и выступающих по вопросам огромного политического значения. Мы видим женщин-врачей, юристок, педагогичек.

Правда, их мало; правда, за спинами этой «звездной сотни» интеллигентных девушек—пяднадцать миллионов трепещущих, не раскрепощенных русских мусульманок, но плотина прорвана, и стихийное женское движение уже сокрущает вековые преграды на своем пути.

Ободренные переживаемыми событиями женщины-мусульманки решили порвать с кошмарным прошлым, навязанным традициями и духовенством, извратившим произвольными толкованиями завет Корана и шариата. По шариату, женщина пользуется политическими и гражданскими правами; в шариате нет обряда хиджаб, запрещающего ходит с открытым лицом.

Современные мусульманки, не считаясь с предрассудками, отрешились от средневековых принципов рабства. Они требуют одинаковых с мужчинами прав, отмены браков по принуждению, по сговору родителей, отмены калыма (выкуп), превращающего институт брака в торговый промысел.

Они желают запретит духовенству совершение брачного обряда над девушками, не достигшими шестнаднатилетнего возраста. Требуют от брачущихся представления медицинского свидетельства о здоровье.

Многоженство, где оно существует, должно быть уничтожено. В первую же очередъ необходимо открыть женские больницы и родильные приюты, а также широко поставить обслуживание врачебной помощью мусульманок.

Последний вопрос особенно серьезен, ибо доселе во многих областях, особенно у горцев, жен-щина была лишена медицинской помощи, так как женщин-врачей нет, а к мужчинам, особенно иноверцам, обращаться нельзя. Повальные эпидемии уничтожали тысячи юных жизней из-за варварских обычаев, и мусульманка доселе часто гибнет жертвой причуд «татарской фармакологии», состоящей из бобов, конских зубов, заклинаний и прочей дребедени. Все эти требования мусульманок, такие элементарные, придется отвоевыват с большими трудностями. Здесь, на съезде, где мужчины в большинстве передовые, лучшие люди, женския требования, конечно, встречают сочувствие и поддержку, но как отнесутся к ним в глухих трущобах Крыма, Туркестана, Закавказья?

Там, где женщина — универсальный препарат, где она — жена за все, где ее удел —с котный двор, огород и кухня, где она — бессловесная раба?

Этот вопрос тягостный и болезненный, тревожит передовых мусульманок, первых пионерок, раскрепощения сестер своих.

В Закавказьи много мулл-фанатиков, неприязненно настроенных к женщинам и ведущих жестокую пропаганду. Бороться с ними будет трудно; нужны годы для того, чтобы провести в жизнь хотя бы часть тех вопросов, которые здесь решаются в полчаса.

В Баку, в мусульманском мире, положение женщины особенно тяжело. Даже интеллигентки, женщины-врачи и учительницы, не рискуют появлятъся в театре среди мужчин.

Каждый богатый туземец считает признаком хорошего тона иметь одну или несколько гражданских жен, не мусульманок. Те живут прекрасно, всюду бывают, ездят на курорты и за границу и пользуются свободой в полном объеме, а законные жены томятся в золоченных клетках, предоставленные самим себе, под контролем деспота-супруга, а часто и его родных.

Давно ли отшумел процессТагиева, изувечившего человека только за то, что он беседовал с его женой.

Мудрость Востока изрекла:

— В браке могила любви.

И не только любви, но и юности, и свободы, и могила всего, всего человеческого.

Кончается человеческое, начинается рабское, скотское, универсальный несессер, упитанная челядь, все, что угодно, но не человек, равный хозяину-мужу.

На сторону мужа: обычаи, общество, лжезаконы и духовенство. Недаром сказано: в святых городах черт живет.

Борьба предстоит суровая, но женщина бросает вызов; к ней, более чем к кому бы то ни было, приложима пролетарская формула К. Маркса:

— Нам терять нечего, ибо мы можем потерять только цепи, а найти целый мир!

Новый, озаренный светом свободы, прозревший мусульманин потеснится и даст место своей матери, своей жены, сестре и дочери, всем тем, у которых он в течение веков брал все: их здоровье, их свободу, их тела и души и ничего не давал взамен. Он даст, иначе женщина заставит его дать все, что принадлежит ей по слову законов божеских и человеческих. Мусульманка на пороге, и она смело перешагнет порог.

VII. Мусульмане и война.

«Мусульмане — исторические милитаристы, кочевники-завоеватели, для которых война—профессия и самое излюбленное поныне ремесло» — утверждает Вамбери, но это — неправда.

Несомненно, среди десятков мусульманских племен есть народы воинственные, но кто назовет воинственными поволжских, сибирских, центрально-российских татар?

В Средние века, когда все были дики и кровожадны, военная организация монголов принесла им блестящие победы, но время и кулътура стерли следы профессионального милитаризма, и нынешние мусульмане, за исключением южных горцев и окраинных туркмен, являются мирными земледельцами и скотоводами, не мечтающими о каких бы то ни было захватах чужих территорий.

Их отношение к войнам России с ее врагом было всегда основано на сознании гражданского долга.

В рядах русской армии мусульмане дрались с венграми, французами, англичанами, турками, японцами; в нынешнюю войну дерутся с немцами, болгарами, турками.

Согласитесь, что это курьезно: борьба славянства с немцами и турками с конечной целью расчленения Турции и водружения креста на Св. Софии, и в этой войне за славянскую идею безропотно гибнут сотни тысяч мусульман.

В русской армии полтора миллиона генералов, офицеров и солдат мусульман, и общие отзывы всех:

— Мусульмане лучшие солдаты, честные, идеальные, храбрые и выносливые. На них всегда можно положиться.

Более того, в русской армии имеется ряд полков, сформированных из добровольцев мусульман, свободных от воинской повинности.

Они явились в армию по собственному почину, на собственных конях, с собственным холодным оружием, — теми шашками, которыми их деды в течение веков отстаивали свободу родных гор от покушения ,с севера, востока и запада, с теми шашками на отточенных клинках, которых начертаны девизы: «Умрем за свободу гор».

Почти три года, в самых тяжких условиях, имея впереди австро-германцев, а сзади, за спиной, еще более вражескую мясоедовщину и романовщину, эти люди творили чудеса мужества, покрывая славой русское оружие. Лишения, голод, увечья и смерть на чужой стороне за русское дело — такова программа, выполняемая посегодня туземными полками.

В военную историю эти горцы вписали блестящие страницы нечеловеческих боевых достижений и бои в кампании 1914 года в Венгрии, в Карпатах и Галиции, в 1915 г. на Днестре, на Пруте, в Буковице, под Гайвороной; в 1916 г. под Чертовцом, Окной, под Изержанами, Тысменцей, Тулумачем, Черновицами, в 1917 г. — снова Карпаты; кровавые бои на высоте 625 и кошмарная румынская эпопея. Сотни боев и стычек, где полки, дивизии в лихости и отчаянной смелости состязались один с другим.

За три года войны туземцы потеряли половину своего состава убитыми и ранеными; ныне полки получили четвертое пополнение. Груды офицеров и всадников — целый капиталл боевых орденов. Нынче они — верные войска свободной России, солдаты русского народа в его целом, они в рядах его армии запечатлели кровью преданность общенародным интересам, никогда не изменят народу-кунаку. Им не нужны русские земли, они не променяют голые скалы и каменные сакли на все дворцы и парки мира. Они хотят, чтобы за ними признали права на горы, и — только. Они не запятнали себя ничем, и единственное пятно на фоне снегов истории—озера их крови, пролитой встарь за свободу родных гор, а в наши дни — за честь России.

Эти люди никогда не посягнут на русскую свободу, ибо сознают, что свобода России — их свобода, несущая осуществление их самых заветных дум и грез. И мусульмане-солдаты этих полков, как и все мусульмане, находящиеся в русской армии, будут драться до тех пор, пока это нужно свободной России. Их требования:

— Мир без аннексий, но мир почетный, ограждающий и гарантирующий свободное культурное развитие всех народностей.

Они не жаждут крови, но и не боятся ее и готовы проливать до тех пор, пока этого будет требоватъ сознание неизбежности и долга перед родиной. Единственное, чего требутот мусульмане, — формирование мусульманских полков со своими офицерами и духовниками.

Это немногое — их законное право.

Во всем остальном они—русские солдаты, на которых всегда может опереться российская республика.

VIII. Заключение.

Нынешнее российское мусульманство доросло до понимания тех форм правления, которые оно считает для себя приемлемыми, и в массе своей мусульманство не менее сознательно, чем, скажем, русский народ.

Раньше были татары — завоеватели на Руси.

Ныне — свободные граждане, стремящиеся к скорейшему восстановлению мира и культурно-трудового равновесия, чтобы в сотрудничестве с русским народом приступить к обновлению и облагорожению старых форм быта п права. Татары на Руси — не вра-ги, а друзья, верные друзья, которые не нанесут удара в спину истекающей кровью России, а помогутъ ей залечить раны и проложить путь, к общему для всех российских народностей светлому и гордому будущему, начало которому положит Учредительное Собрание и основанная им Российская Республика.

 

Общедоступная политическая библиотека

Под общей редакцией Я.Д. Маковского № 52

Александр Тамарин

Издание Д.Я. Маковского

Москва, 1917

 

Текст подготовил к публикации к. и. н.,  научный сотрудник Института истории АН РТ, Наиль Гарипов