Подворья Золотой Орды в великокняжеских столицах – Москве и Нижнем Новгороде

Д. З. Хайретдинов
к. и. н.

В настоящей статье мы, выясняя вероятность существования посольств Золотой Орды в Москве и Нижнем Новгороде, затрагиваем целый спектр смежных исторических тем, так или иначе касающихся взаимоотношений русских княжеств с первым и ведущим мусульманским государством, к которому возводится родословная татарских ханств и всех татарских общин по всей России, включая Москву — Улусом Джучи. В случае положительного ответа на вопрос о том, существовали ли такие посольства, мы, во-первых, совершенно в новом свете видим социально-политическое содержание контактов Руси и мусульманского мира. Очевидно, их еще предстоит внимательно проанализировать и осмыслить с точки зрения объективного, взвешенного подхода. Во-вторых, в этом случае мусульманские общины Москвы и Нижнего Новгорода оказываются на несколько веков древнее, чем это принято в официальной советской и российской исторической школе.

Безусловно, составной и неотъемлемой частью взаимоотношений русских княжеств и Золотой Орды, имевших впоследствии огромный отрицательный резонанс (как в реальной истории, так и в официозной историографии Руси), являлись нападения на них ханских войск. Вместе с тем, следует подчеркнуть внерелигиозное, как правило, содержание подобных войн и конфликтов. Более того, известно немало случаев, когда некоторые из мусульманских правителей воевали против других на стороне русских князей (самые известные сражения — Куликовская битва, взятие Казани, и др.); и, наоборот, нередко одни русские князья прибегали к помощи ханов в борьбе за власть с другими князьями. Среди подобных случаев — помощь Андрею, брату московского князя Даниила Александровича, со стороны брата хана Тохты в 1293 г.;
поддержка Ивана Калиты ханом Узбеком в вопросе получения великого княжества Владимирского в 1328–31 гг.; помощь Василию Темному в 1446 г. Очевидно, что союзы или заговоры русских князей и ордынских ханов диктовались политическими соображениями, а не религиозными разногласиями.

Религиозная сторона взаимоотношений Руси и Орды определялась фактором веротерпимости; одним из наиболее важных среди событий этого плана следует считать учреждение в столице Золотой Орды Сарае православной епархии в 1260 г. при хане Берке — первом хане-мусульманине. При этом стоит обратить внимание на тот факт, что в столь консервативном явлении, как церковная иерархия, мы до сих пор видим следы значимости Сарая: до сего дня вторым лицом в Русской Православной Церкви, после патриарха Московского, является митрополит Крутицкий и Коломенский (во второй половине XV в. Сарайская, или Сарская, кафедра была перенесена на Крутицкое подворье в Москве). Несмотря на то, что после Берке почти все ханы Золотой Орды были мусульманами, «усиление ислама в Орде сопровождалось укреплением православия на Руси»[1]. Более того, даже при хане Узбеке (правил в 1312–1340 гг.), с приходом которого ислам окончательно утвердился в качестве государственной религии Золотой Орды, «никаких попыток исламизировать Русь не предпринималось»[2]. Права христиан и православной Церкви особо оговаривались различными указами (ярлыками) ханов.

О роли Золотой Орды в жизни Москвы стоит сказать особо. Как известно, ордынская администрация прочно и постоянно сидела в центрах улусов практически по всей территории этого огромного государства. Известно о наместниках хана в Булгаре, Наровчате, Укеке, Джукетау, Казани, Бахчисарае, Тюмени. По аналогии, ханский представитель должен был постоянно находиться и в Москве, контролируя, по крайней мере, сбор налогов и внешнеполитическую деятельность великого князя, — ведь эти прерогативы оставались за ханом. Возможно, что наместник появился в Москве только после того, как великие князья получили в свои руки функции сбора дани (после отмены системы баскачества при Иване Калите). В любом случае, мы должны внимательно отнестись к любому возможному сообщению о наличии в Москве ставки ханского посла, — причем ставка эта должна была располагаться как можно ближе к резиденции великих князей. Летописи сообщают о приезде ордынских послов в Москву в разные годы, — например, в 1356 г. «на Москву приходил посол силен из Орды Ирыньчеи на Сурожане». Согласно комментариям историков, Ирынчей приезжал для выяснения каких-то чрезвычайных вопросов с сурожанами — группой купцов, торговавших с Золотой Ордой и итальянскими колониями в Крыму (их название происходит от города Сурож — Судак в Крыму).

К сожалению, скудость источников по данной тематике не позволяет подробно ответить на все интересующие нас вопросы. Тем не менее, аналогичные явления — резиденцию ордынских послов в центре города — мы видим в таком крупном русском городе, оспаривавшем у Москвы право быть русской столицей, как Тверь (на это обращали внимание, в частности, И.Е. Забелин, М.Н. Тихомиров, и др.).

Одним из выдающихся религиозно-политических деятелей растущего Московского государства являлся глава Русской Церкви в 1354–1378 гг. митрополит Алексий — фактический правитель Московского княжества в период малолетства князя Дмитрия (будущего Донского). Митрополит Алексий, ко всему прочему, обладал значительным авторитетом и в ордынской столице; ему принадлежит заслуга исцеления матери хана Джанибека (правил в 1342–1357 гг.) — Тайдулы, в 1357 г. Благодарная ханша решила отблагодарить митрополита, подарив ему землю внутри Кремля — «двор ханских послов». «Пользуясь милостию хана…, Св. Алексий избрал это место для своего монастыря и устроил здесь в 1365 г. церковь»[3]. 

Речь идет о Чудовом монастыре Кремля. Согласно легенде, он был основан на месте «Татарского двора, принадлежавшего московским баскакам» — так описывает это место один из ведущих специалистов по истории Москвы М.Н. Тихомиров[4]. (Баскаки — сборщики дани, назначенные ханом.) В одной из книг по истории московских церквей эта местность названа «татарский конюшенный двор, где ведались дела по сбору дани»[5]. Мы находим и такое наименование места, где был возведен Чудов монастырь, как «ханский двор»[6], и «Царевъ Ордынский Посольский дворъ»[7]. Наконец, полное название этого монастыря в книге по религиозному зодчеству Москвы звучит так: «Чудов кафедральный мужской монастырь в Кремле на Царской площади, на месте бывшего двора для послов из Золотой Орды», с припиской адреса: «Ивановская (Царская) площадь»[8].

Именно здесь должны были утверждаться или даже решаться важнейшие политические шаги Московии; митрополит Алексий, будучи государственником и человеком незаурядной воли, знал, что просить у ханши в обмен на ее исцеление: символ зависимости великих князей от ханского посла, символ постоянного нахождения московского правителя «под присмотром» ханского наместника.

Время появления Ханского двора на Царской площади можно отнести к рубежу XIII–XIV в., когда при военной и политической помощи высокопоставленных ордынцев, тесно связанных с ханской семьей (как, например, брат хана Тохты Тудан в 1290-х гг.), происходит становление Москвы в качестве самостоятельного образования; либо принять версию, косвенно прочитывающуюся из схемы Кремля в «Истории Москвы» (1952 год), где стоит подпись «Татарский двор при Иване Калите…, сер. XIV в.»[9]. Действительно, московский князь Иван Калита (правил в 1326–1340 гг.) был чрезвычайно тесно связан с Золотой Ордой; его возвышение произошло в результате того, что он помог ханским войскам разгромить антитатарское восстание в Твери в 1327 г. Возможно, что Ханский двор возник вследствие хороших взаимоотношений Ивана Калиты с ханом Узбеком, от которого он и получил в 1331 г. ярлык на Владимирское великое княжение. При этом обратим внимание на одно возникающее противоречие: баскачество как система сбора налогов сошло на нет как раз таки при Калите, так что в этом случае резиденцию ордынских послов историки не называли бы «двором баскаков».

Правление Золотой Орды в Московии, как известно, не закончилось с Куликовской битвой; тем самым мы должны признать логичным существование в Москве ханского посольства и в следующий временной отрезок после этой битвы, а это еще почти сто лет. При жизни митрополита Алексия на территории ордынского посольства в Кремле была построена только церковь — Чуда архистратига Михаила. Не исключено, что посольство все еще действовало на старом месте; некоторые историки пишут об этом так: «…с ликвидацией ига [т.е. после 1480 г.] территория [Ханского] двора отошла к [Чудову] монастырю»[10], косвенно признавая тем самым подобную мысль. Как пишет известный историк А.Ф. Малиновский, при великом князе Иване III (правил в 1440–1505 гг.) в Кремле, «на месте Ордынского подворья» была построена «деревянная, наскоро сделанная церковь» Николы Льняного; в 1506 г. на ее месте великий князь Василий Иванович построил каменный собор Николая чудотворца Гостунского. Итак, Ханское подворье не выехало из Кремля после 1365 г., но вплоть до 1470-х–1480-х гг. это посольство располагалось либо там же, где было и раньше (по Забелину), либо на 100–150 метров южнее, в районе собора Николы Гостунского. Третий вариант вытекает из логического осмысления того обстоятельства, что ханские представители прибывали в Москву с большими свитами и значительным числом коней: их подворье занимало территорию от Чудова монастыря до собора Николы Гостунского, то есть всю Царскую площадь Кремля[11].

***

Третьим по значимости центром северо-восточных русских земель, после Москвы и Твери, историками считается Нижний Новгород. В течение полувека этот богатейший город являлся столицей суверенного великого княжества, выступавшего в качестве «торговых ворот» Руси в ее отношениях с миром Востока. Москвоцентричный взгляд на российскую историю не позволяет увидеть всей значимости Нижегородского княжества, выступавшего с Москвой на равных; такой узкий взгляд предполагает лишь то, что ордынцы «использовали» Нижний в качестве противовеса Москве. Однако более трезвое суждение, отстраненное от черно-белого противопоставления «своих» и «чужих», может привести к совершенно иным оценкам. «Политическая конструкция, которую воплощало в себе Нижегородское княжество, оказывается очень сложной. Это — колоссальный, не имеющий исторических аналогов русско-ордынский симбиоз, поставленный для обеспечения экономического единства региона и для гарантирования свободной международной торговли по Волжскому пути»[12]. При этом следует учесть, что хотя независимым Нижегородское княжество было лишь с 1341 по 1392 гг., этому предшествовало следующее: великий князь владимирский Андрей, сын Александра Невского, с 1294 года жил в Городце, в 1304 году он умер и был похоронен именно в Городце, а не во Владимире (Городец с его торговой базой и таможенной заставой, как и позднее Нижний, являлся признанным центром торговли с Востоком, о чем свидетельствуют многочисленные находки ордынских монет и свинцовых таможенных пломб и печатей). Именно его внук, Константин, пришедший к власти в Суздале в 1332 году, сделал Нижний независимым.

Интенсивная и обширная торговля с Золотой Ордой за короткое время превратила Нижний Новгород в процветающий край, что нашло свое отражение и в зодчестве (так, при Константине в городском кремле был построен Спасо-Преображенский собор, впоследствии неоднократно перестраивавшийся и до наших дней не сохранившийся), и в монетном деле (есть веские предположения о том, что Нижегородское княжество раньше Московского начало чеканить свои монеты), и в летописях. Более того: не исчерпываясь одной лишь торговлей, связи Нижегородчины с Ордой крепли и по линии политики и культуры. «Купцы искони распространяли не только товары, но и знания, обычаи, произведения литераторов из своей страны, и мало сомнений, что все отмеченные исследователями ордынские влияния в русской культуре пришли именно через нижегородские «ворота».[13]

После смерти в 1355 году великого князя Константина его сын Андрей получил от хана Джанибека ярлык на владения отца. Дореволюционные историки пишут о нем так: «сам Андрей, как хитрый политик, пользовался особенным расположением хана, часто к нему ездил и возил щедро дары. За это ему … был дарован ярлык и на Владимирское княжество… Во время княжения Андрея Нижегородское княжество сделалось сильным и могучим, и по своей силе могло соперничать даже с Москвой… Он окружил себя пышным двором, … построил каменный собор Архангела Михаила [на месте деревянного]»[14].

В качестве небольшого отступления заметим, что собор этот интересен еще и тем, что уже в наше время археологи обнаружили в нем остатки пола XIV в. — красные керамические плитки с орнаментом из заполненных белым гипсом шестиконечных звезд. Нигде в древней Руси, ни в окружающих ее христианских странах нет ничего, что бы близко напоминало этот пол. Между тем такой орнамент является традиционным для золотоордынской культуры, что наглядно отражено на ордынских монетах, в том числе найденных при раскопках в Нижегородском кремле. Вполне вероятно, что нижегородский князь привлек к реставрации собора мастеров из Золотой Орды.

Как образно пишет Е.В. Арсюхин, «теперь Андрея можно видеть в Орде чаще, чем дома. Он так дорожил дружбой с Ордой, что в 1360 году взял на себя компенсацию убытков Булгарии, пострадавшей от нападения новгородских ушкуйников, к которым князь вообще не имел никакого отношения. Он был с Ордой в радости и беде; едва не погиб при волнениях, сопровождавших смерть Бердибека (1359 г.) и Кульпы (1360 г.)»[15]. Недолгое первое княжение его брата Бориса после смерти Андрея (1365 г.) совпало и с рядом эпидемий, и с усилением Смуты в Орде; оно запомнилось столкновением с его родным братом Дмитрием, и началом постройки каменных стен Кремля (1359 г.).

Учитывая существование ордынских подворий в Москве и Твери, следует признать логичным, что в таком центре, как Нижний Новгород, теснейшим образом связанном с Золотой Ордой, во времена независимости должно было располагаться собственное ордынское посольство. Для сравнения можно заметить, что в истории Москвы известно о наличии различных и отдельных друг от друга посольств постордынских государств, хотя обывателю эти государства представляются идентичными. Так же и здесь: Нижегородское великое княжество слишком своеобразно, суверенно, и общается с Золотой Ордой напрямую, без посредников в лице Москвы, тем более во время княжения Андрея, когда «Нижний достиг апогея своего …могущества»[16]. Что известно о послах из Орды в Нижний? Сведения о них относятся, в основном, ко времени правления Дмитрия (1365–1383 гг.).

Княжение Дмитрия вошло в историю столкновением с булгарами по настоянию сначала Мамая, затем — Москвы, и тесным сближением с Москвой, предопределившим конец независимости Нижегородского государства. «Вероятно, именно добыча, полученная в Булгаре, позволила Дмитрию начать каменное строительство кремля (1372 г.). Нет особых сомнений и в том, что он привлек, из числа пленных, булгарских инженеров… Однако денег на то, чтобы сделать каменным весь кремль, не хватило. Дмитрию удалось возвести одну башню [названная его именем, она является ведущей и главенствующей в Нижегородском кремле] и некоторое подобие цитадели»[17]. Начиная с 1370-х гг., когда Нижний оказывается в центре событий, связанных с узурпатором Мамаем, неоднократно встречаются упоминания о послах из Орды — от Мамая, затем от законного хана Тохтамыша — в Нижнем Новгороде. Так, в 1370 г. Дмитрий Нижегородский по настоянию Мамая совершил поход на булгарского эмира Асана (или Хасана); в этом походе его сопровождал «царев посол» Ачихожа. Очевидно, что посол какое-то время жил в Нижнем. В 1374 г. Мамай, поссорившийся к тому времени с Москвой, отправил в Нижний Новгород тысячный отряд во главе с Сары-акой (Сарайкой). Нижегородцы, проявив солидарность с москвичами, перебили отряд, а Сарайка и его окружение были взяты в плен (но при этом у них не было отнято оружие[18], что выглядит очень странно). Когда князя Дмитрия не было в городе, его сын Василий Кирдяпа «попытался ужесточить содержание Сарайки и его людей»; в ходе происшедшего сражения посол Мамая был убит. Как полагают, в память о нем пруд в кремле возле Дмитровской башни назвали Сарка.

В 1377 г. Нижний Новгород подвергся страшному удару войск Мамая во главе с «царевичем Арабшахом», мстивших за поход нижегородцев в Булгарию вместе с войсками Дмитрия Московского в начале того года; еще одному нашествию город подвергся в следующем году. Несмотря на то, что экономика княжества сильно подорвана, через Городец и Нижний Новгород по-прежнему шли в обе стороны (на Русь и в Орду) и дипломатические посольства, и княжеские «эскорты»[19]. В 1381 г. в Нижний прибыл посол хана Тохтамыша Акхожа[20]. В 1382 г. Нижегородское княжество выступает на стороне хана в его походе на Москву: сыновья Дмитрия Нижегородского заверяют москвичей, брошенных своим князем Дмитрием Донским, что Тохтамыш пришел с миром, и уговаривают их открыть ворота города, итогом чего стало сожжение Москвы (интересно, что русские летописи, несмотря ни на что, считают Тохтамыша законным царем и не награждают его уничижительными эпитетами, как это происходило в отношении Мамая[21]). Тогда же один из сыновей нижегородского князя, Семен, возвращается к отцу с послом, ханским шурином Шихматом[22]. Наконец, в ноябре 1392 года войско московского князя Василия Дмитриевича, выкупившего Нижегородское княжество у Тохтамыша, в сопровождении ордынского царевича Улана подступило к Нижнему Новгороду, и после небольшой заминки вошло в него. Нижегородское княжество прекратило свое существование.

Такое подробное перечисление ордынских посольств в Нижний необходимо потому, что в отличие от Москвы, этот сюжет не слишком отчетливо представлен в летописях. Между тем неизбежно возникает вопрос — если искомое ордынское посольство в великокняжеской столице существовало, что становится совершенно очевидным, то где его следует искать?

В письменных источниках это совершенно не отражено, что, в принципе, не удивительно: во-первых, Нижний ко времени написания летописей уже не столица государства, а всего лишь — провинция, к тому же с известной долей «сепаратизма»; во-вторых, татарские подворья вообще мало освещены в русских летописях. Тем не менее, для поиска ордынского двора можно привлечь данные топонимики и археологии. Например, пруд Сарка: слишком «вызывающим» представляется его наименование в честь «лютого» посла Сарайки. Кроме того, не состыковывается и следующее: хотя, как полагают, его территория служила в древности частью заводненного крепостного рва рубленого Нижегородского кремля, пруд все же получил свое название якобы по месту заключения ордынского посла. Учитывая то, что эта местность расположена непосредственно у основной, доминирующей первой каменной башни кремля, построенной во времена суверенитета княжества, и проводя аналогию с Москвой (здесь, как мы помним, Ханский двор располагался на Царской площади прямо за главным въездом в Кремль со стороны Красной площади), можно очень предположительно заметить, что название пруда связано скорее с эпитетом «сарский» — «царский». На Руси традиционно прилагательное «царский» замещало слова, связанные со столицей Золотой Орды — Сараем. Однако более детальных выводов относительно пруда Сарка сделать пока невозможно.

Данные археологических раскопок, проводившихся в Нижегородском кремле в 2001–2005 гг., свидетельствуют о том, что «все местное население находилось в очень тесных культурных и политических отношениях с золотоордынцами, не носивших конфликтный характер», как отмечает Т.В. Гусева, директор Нижегородской археологической службы[23]. Многочисленные предметы XIV в., найденные здесь, были характерны для мусульманских народов. Среди них — уникальный калям (чернильная ручка для письма, сделанная из кости); дамаскское стекло; кольцо для натяжения тетивы лука, характерное для тюрков и монголов; встречающиеся в большом количестве осколки дорогой ордынской керамики из кашина; ордынские монеты азакского чекана. Безусловно, до появления детального описания находок самими археологами делать какие-либо выводы мы не можем; тем не менее, такое обилие артефактов восточного происхождения, не характерное даже для Царицынского городища (Сарай-Берке), делает необходимым сделать особый упор на возможное наличие в Нижегородском кремле ордынского подворья.

***

История существования подворий Золотой Орды в великокняжеских столицах малоизучена, что является следствием неприятия исламского фактора в русских источниках, нежелания акцентировать внимание к мусульманской составляющей в самом сердце «исконно русских земель» Центральной России в исторической науке. Идеологические штампы, согласно которым весь золотоордынский период истории России рассматривался исключительно в негативном свете, имели решающее влияние не только для дореволюционных историков, но и для всей российской исторической науки вплоть до последних лет. В связи с этим любые попытки объективного изучения очень многих тем, так или иначе связанных с историей Золотой Орды и образовавшихся на ее месте государств (а тема ордынских посольств в Москве и Нижнем Новгороде — одна из таких), неизбежно столкнулись бы с отрицательной реакцией как научных кругов, так и политической власти.

Появляющиеся сегодня в прессе материалы о проживающих в российских городах мусульманских народах позволяют себе уничижительный тон с целью привести обывателя к мысли о чужеродности мусульманского элемента в «исконно русских» городах. Между тем, объективный подход к истории способен по-новому осветить начало мусульманских общин Москвы и Нижнего Новгорода, восходящих, очевидно, ко времени существования Золотой Орды, хотя имеются доказательства проникновения отдельных сторон исламской цивилизации на эти земли и в доордынскую эпоху. Еще более важным при изучении данного вопроса представляется необходимость преодоления в исторической науке устоявшихся штампов об исключительно враждебном сосуществовании Руси и Орды, что находит свое отражение не только в мифологии и ментальности отдельных частей общества, но и в непродуманности действий властных структур, запрограммированности идеологических институтов на борьбу с мифической «исламской угрозой», способствуя разжиганию в обществе ксенофобии и национализма.

В связи с этим востребованность исследований, анализирующих взаимоотношения этнических и конфессиональных групп российского населения, может многократно увеличиться, — при обращении к ним представителей идейных направлений толерантности и добрососедства, нуждающихся в четком представлении о путях развития российского общества и его составных компонентов.