Из истории Ярославской татарской общины

В. В. Черновская
д.и.н., профессор ЯГУ им. П.Г. Демидова

В советской науке города и области Центральной России выпадали из списка регионов, народы которых ассоциировались с понятием мусульманской традиции. Востоковеды считали, что численность мусульман здесь невелика и, следовательно, влияние «исламского фактора» для региона малозначительно. Краеведы воспринимали свою малую родину — город, область или район — как моноконфессиональную территорию, а иноверцев, если они проживали на ней, — как «нацменов», но не носителей иной конфессии и социокультурной системы. Ярославль и административно подчиненная ему территория (область) в этом отношении не представляли исключения. Между тем присутствие «магометанской компоненты» в населении губернии в дореволюционное время и области в советское — всегда было ощутимо.

Начальный период в истории татарской (мусульманской) общины —
ХVI—ХVIII вв., период ее становления и укоренения на ярославской земле — тема настоящего сообщения. Оно базируется на материалах авторской монографии и новых публикаций, вышедших в свет в последние годы (см. cписок литературы).

Первыми татарскими поселениями здесь стал Романов, городок, расположенный на Волге в 40 км. выше Ярославля (ныне Тутаев, индустриальный спутник города) и ряд дворцовых сел в Романовском и соседнем с ним Ярославском уездах, пожалованных в 1563 г. ногайским мурзам Иль-мурзе Юсуфову, Алей-мурзе и Айдар-мурзе Кутумовым царем Иваном Васильевичем Грозным. Воля Ивана IV Грозного и завещание на имя сына (1572 г.) на 200 лет закрепили Романов и окрестные земли за ногайскими мурзами и их служилыми татарами. Общая численность переселенцев составляла 1,5 тыс. человек. В начале ХVII в., когда в Романов переселился сибирский царевич Маметкул Актантулов со своим родом, породнившийся с Юсуповыми, численность татарского населения увеличилась. Можно предположить, что к этому времени на территории Романовского и Ярославского уездов проживали не менее 3 тыс. татар. Несмотря на разбросанность поселений, они ощущали себя единой этнической группой, сплоченность и обособленность которой поддерживалась религией, внутренними браками, типом жилища, дворов, усадьбы, обрядами, образом жизни.

Все романовские мурзы имели дома в городе, но предпочитали жить в поместьях, ближе к природе и ежегодно устраивали непродолжительные кочевки. В местах охоты разбивали палатки и шатры и стояли табором по несколько недель.

Простые татары жили дворами (общинами) и до 1616 года находились в полном подчинении у мурз. Каждому «хто чего достоин» мурзы выделяли землю, усадьбу или денежное жалование. Если умирал татарин, то мурза мог возвратить себе  землю и крепостных, отдать ее наследникам умершего или другим служилым татарам. Все работы у них выполняли крепостные крестьяне, которых мурзы раздавали татарам, и латыши — переселенные пленники Ливонской войны (1558–1583). Особенности землевладения татар закреплялись царской грамотой. Их земли запрещалось покупать, обменивать, брать в залог, арендовать или отчуждать.

По своему статусу — государевы служилые люди, татары, были привилегированной группой населения. «Верстание», т.е. наделение их поместными и денежными окладами — отличительный признак служилых людей «по отечеству». Служилые люди данного разряда были конными воинами. От Романовского уезда количество татар, выставляемых на военную службу определялось цифрой в 225 человек с соответствующей экипировкой (конь, а в случае дальних походов и два, лук, стрелы, сабля, пика, доспехи и провиант).

В ХVI в. Романов не был единственным мусульманским владением на территории, что ныне входит в собственно Центральную Россию, историческую Русь. Однако ярославские краеведы начала ХХ в., — И.Я. Гурлянд и Н.Н.Теляковский, объясняли появление «мусульманского гнезда» на исконно русской земле «историческим капризом» царя Ивана Грозного, т.е. вне временной и причинно-следственной связи. Если следовать логике местных исследователей, то единственной зацепкой, объясняющей странное решение царя об укоренении здесь татар, было его недолгое пребывание в Романове в 1553 г., т.е. через год после взятия Казани. И то верно, при  непредсказуемом нраве царя обида могла быть на что угодно: не то питье, не та еда, не те покои. Возможно, злонамеренность его по отношению к романовским княжатам, боярам и купцам усугублялась смертью в дороге сына, малолетнего Димитрия. И все же каприз столь влиятельного лица, если он и имел место, вряд ли оказал на волю царя переселить татар в Романов решающее действие. Были резоны и поважнее.

В ХVI в. Московское государство по характеру своих отношений к соседям постоянно воевало и ожидало войны. В войске, составлявшем важнейший предмет государственных забот, значение конницы было преобладающим. Ее количеством и первым натиском русское войско одерживало победы в сражениях. Поэтому государи высоко ценили татар, по самому рождению своему призваннных быть стойкими воинами. Приезжая в Москву, иноземец Ульфельд видел 25 тыс. татарских конников, направлявшихся в Ливонию. Если верить ему, обыкновенное число конного войска во второй половине ХVI в. могло составлять от 60 до 80 тыс. человек. Соответственно четвертую или третью часть его составляли служилые татары. Сравнение русского ратника с татарским  оставили немецкий дипломат Зигмунд Герберштейн, посетивший Московию дважды в 1517 и 1526 гг., и англичанин Джайлс Флетчер, который был послом в Московском государстве в 1588–1589 гг.: «Русский ратник, если он начал отступать, все свое спасение полагает в скором бегстве, а если взят неприятелем, то не защищается и не молит о пощаде, зная, что должен умереть.

Татарин охотнее соглашается умереть, нежели уступить неприятелю, и, свергнутый с коня, обороняется до последнего издыхания зубами, руками и ногами, чем только может».

В ХVI в., когда военное дело стояло на первом плане, занимало первое место между всеми частями государственного управления, наблюдательные иностранцы не могли не заметить некоего изъяна в его организации. О чем, разумеется, был хорошо осведомлен и государь.

По свидетельству одного из иноземцев, знатнейшие служилые люди «по отчеству» — бояре, окольничие и прочие думные чины, — «не считали предосудительным, пользуясь продажностью дьяков, дорогой ценой откупаться от  похода или даже в случае возможности, убегать домой из лагеря». Все это наводит на мысль, что у московского государя была более веская причина, нежели «каприз», к заселению Романова татарами. Им предстояло оправдать милость царя воинской доблестью. В духовном завещании на имя сына Иван Грозный оставил заметку и на будущее: «А держи его (Романов), сын мой, за ногайскими  мурзами. А если отъедут или изведутся, ино Романов сыну моему», Известно, что уже в первый год своего правления царь Федор Иоанович, следуя завещанию отца, упрочил положение романовских мурз, передав им ряд дворцовых сел уезда. В худшую сторону жизнь и положение романовских мурз и их служилых татар изменилась с приходом на царство Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых.

Укоренив татар в Романове и окрестных землях, Иван IV Грозный обещал «не нудить их в вере». Не нарушая открыто и резко его воли, последующие за ним правители приступили к ассимиляции татарского населения. Путь к этому тогда пролегал через христианизацию, обещавшую иноверцам многие льготы. За неприятие крещения при Федоре Алексеевиче Романове у мурз отбирали поместья; принимавшим православие — возвращали. Новокрещенцам из мурз разрешали именоваться князьями и стольниками государя.

Служилые татары, при условии крещения, получали землю от царя (из казны). Крещеных татар, получивших землю, нельзя было продавать как крепостных.

При Петре Первом у половины  отказавшихся креститься мурз были отобраны поместья и в назидание им отданы новоявленным князьям, получившим при крещении русские имена — Федору и Дмитрию Кутумовым.

При дочери Петра  Первого, Елизавете, магометанам в Романове поставили последнее условие — принять христианскую веру или проститься с обжитыми местами. 13 декабря 1760 г. упорные в вере романовские мурзы и их служилые единоверцы татары были переселены в Кострому.

В Романове же татары продолжали креститься, постепенно ассимилировались с коренным населением, переселялись, вымирали. Уже в 80-е годы ХVIII века Москва не знала вопроса о татарах Романовского уезда.

Новую страницу в истории татарской общины открывает XIX век. Местом ее территориальной дислокации становится Ярославль и его пригороды. На протяжении этого времени  ее численность была подвержена колебаниям, менялись статус татар в сословной иерархии местного общества, формы и способы включения в системы хозяйственной жизни губернии. Неизменным оставалось одно. Татары плохо поддавались ассимиляции.

Случалось, что по экономическим или иным причинам (например, чтобы избежать воинской повинности или получить личное дворянство) они крестились. Но при каждой благоприятной возможности многие оставляли православие и вновь, охотно и массово обращались в Ислам. В татарских семьях, в которых старшие считались православными, детей воспитывали в мусульманской вере, нарекали татарскими именами, делали им обрезание. А когда старшие умирали, то хоронили их по мусульманскому обряду. «Такова воля покойного», — объясняли родственники возмущенному священнику, настаивавшему на православных похоронах и отпевании усопшего. В 1877 г. татарам удалось добиться выделения участка земли под мусульманское кладбище на городском Леонтьевском погосте.

Со временем из этого пассивного сопротивления христианизации и русификации выкристаллизовалось движение, целью которого стала регистрация магометанской общины и строительство мечети. В 1906 г. община была зарегистрирована, а еще через восемь лет, в 1914 г., была построена и мечеть. К этому времени в Ярославле проживало 2,6 тыс. татар.

С большей или меньшей равномерностью татарское население распределялось по всем районам города. Но было бы логично предположить, что большинство предпочитало селиться вблизи мечети. Иными словами, внутри городского пространства сформировалась компактная в смысле территории проживания община (махалля). Ведомая имам-хатыбом Махмудом Юсиповым (Юсуповым — уроженец с. Ендовищи Нижегородской губернии прим. ред.) она стоически переносила тяготы революционной эпохи, когда новая советская власть приступила к «выкорчевыванию религиозных предрассудков из сознания отсталого национального меньшинства». Но это уже тема другого сообщения.

Литература

Белякин П.Ш., Селезнев Ф.А. Из истории служилых татар //Мининские чтения. — Н. Новгород, 2003.

Гурлянд И.Я. Романовские мурзы и их служилые татары. — Тверь, 1904.

Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве.— М., 1991.

Теляковский Н.Н. Старина и святыни города Романова. — Ярославль, 1913.

Хайретдинов Д.З. Мусульманская община Москвы в ХIV — начале ХХ века. — Н.Новгород, 2002.

Черновская В.В. Мусульмане Ярославля. — Ярославль, 2000.