А. Ю. Хабутдинов

Ибн Халдун и Хусаин Фаизханов:
методология исторической науки и анализ современности

Анализ трудов татарских историков с точки зрения рационализма ставит вопрос о том, где заканчивается «священная история» и где начинается история научная ^[1] . Понятно, что такое противопоставление носит в определенной степени искусственный характер, но в целом оно дает вопрос о том, где кончается абсолютное доминирование религиозной полулегендарной традиции и где начинается традиция светская и национальная. Недавно опубликованные исторические работы Х. Фаизханова, посвященные Казанскому и Касимовскому ханствам, а также его трактат «Рисаля» дают нам представление об этой рационалистической тенденции.

Вкратце напомним, что возрожденная в конце XVIII в. историографическая традиция у татар носит явно агиографический (житийный) характер, воспевая деятелей ислама, преимущественно из числа суфиев, а не официального духовенства (муфтиев, казыев) ^[2] . Ключевым источником здесь является «Таварихы Булгария» («История Булгарии») Хисаметдина бин Шарафетдина (аль-Муслими) ^[3] . По мнению Ш. Марджани, он мог быть создан вскоре после 1785 г. ^[4] К концу XVIII в. к татарам из Средней Азии приходит культ святых (авлия), наряду с традицией каламистских сочинений. Их основной идеей является подчинение истории божественному промыслу, где прегрешения неизбежно караются божественным возмездием и окончанием «золотого века». Тамерлан, разрушающий Булгар, выступает здесь всего лишь орудием, наказывающим булгар, отступивших от основ веры.

В татарской историографии существуют два основных подхода к изучению этой работы. Первый подход, связанный традиционно с именем Ш. Марджани, является сугубо рационалистической критикой позиций Х. Муслими с точки зрения научной критики в духе теории Ибн Халдуна. Для Ш. Марджани произведение Х. Муслими было примером фальсификации религиозной и этнической истории. Закладывая идеологические основы для татарской этнической общности, Ш. Марджани вынужден был бороться с искажениями истории, при которых фактически вся история феодалов и официального духовенства в негативном свете противопоставлялась истории асхабов и суфиев. Ш. Марджани в своих трудах создал у татар рационалистическую мусульманскую историографию, чей преимущественно светский характер находился в прямом противоречии с агиографической традицией. Но был ли он единственным и первым?

В соответствии со вторым подходом «Таварих» рассматривается как агиографическое произведение, где оно «источник не истории как таковой, а, более точно, религиозных путей оценки и изображения смысла принятия веры и его значения для идентичности общества» ^[5] . Г. Губайдуллин и А. Рахим указывают на потребность общества в такого рода легендарной истории, на ее связь с традицией дастанов. Ценность «Таварих» определяется изложением идеологических постулатов образованных слоев своей эпохи. Авторы отмечают, что преимущественная роль суфиев отражает их реальную роль в распространении ислама, особенно среди мишар и башкир. Подчеркивается, что «Таварих» дает безупречное для средневекового читателя объяснение причины падения булгарского государства и сохранения Руси в эпоху Тамерлана ^[6] .

Х. Фаизханов переносит постановку вопроса на рационалистическую трактовку подъема и упадка государств и деятельности их правителей. Здесь мы можем говорить о влиянии теории Ибн Халдуна об асабийи. Ключевым является тезис Ибн Халдуна: «Не родство является причиной объединения людей в группу (род, племя), а объединение, вызванное необходимостью удовлетворения насущных материальных потребностей, приводит к осознанию родства» ^[7] . При этом «родство — нечто иллюзорное, чего нет в действительно­сти» ^[8] . Можно согласиться с мнением А. А. Игнатенко, что «в концепции Ибн Хальдуна понятие “ асабийя” имеет два значения. В “Пролегоменах” ^[9] это понятие и обозначает, во‑первых, “группу”, “группировку людей”… Ибн Хальдун пишет, например, что несколько сравнительно малых асабий ^[10] (т. е. группировок) объединяются в большую асабийю … Во‑вторых, асабийя у Ибн Хальдуна — это еще и связь, определенные отношения, которые “привязывают” членов группировки ( асабийи) друг к другу так, что они образуют единый организм» ^[11] . Ибн Халдун постулирует, что «располагающий асабийей, достигнув какой-то степени, стремится к высшей… Но один он неспособен к этому, а только через группировку, в которой он является тем, за кем следуют» ^[12] . При этом Ибн Халдун также указывает, что « религиозный призыв не может осуществляться без наличия группировки» ^[13] .

При этом со временем одна из фракций асабийи получает всю полноту власти, «и дело обстоит так, как если бы эта власть была от бога, подобно Священному Писанию, которому “нет замены”» ^[14] . Лидер одной из фракций неизбежно становится предводителем. В итоге «он единовласт­но распоряжается властью, отталкивая других от соучастия в ней» ^[15] . Единовластный государь отталкивает своих бывших соратников и «наделяет чужаков властью над ними…

Держава — не тем, кто ее создавал, слава не тем, кто ее добывал» ^[16] .

Х. Фаизханов, как и Ибн Халдун, ставит вопрос о подъеме и падении мусульманских государств как последовательном процессе, зависящем прежде всего от политики правителей Золотой Орды. Х. Фаизханов указывает, что тюрки Поволжья «были мусульманами еще во времена государства Булгар. Мусульмане Булгарии прилагали много усердия в деле распространении своей веры среди народов, проживающих на их территории». Таким образом, в Булгаре асабийя направлена преимущественно на религиозный призыв. В «Рисаля» — трактате, посвященном вопросам просвещения, Х. Фаизханов наиболее явно противопоставляет государство булгар и Золотую Орду: «Из истории известно, что народ Булгара занимался торговлей и земледелием. Также он приложил много усилий, чтобы распространять ислам мирным путем. Они обратили в ислам большее количест­во финно-угров, которые не умели читать и писать, не знали ничего о религии и шариате, жили в невежестве посреди лесов. Во времена булгар были развиты науки и распространено знание… Поэтому Булгария, несмотря на то, что она была небольшим государством, в те времена считалась хорошей и богатой страной. Сюда приезжали купцы и ученые из далеких стран… В Сарае (Золотая Орда) предпочитали знанию войну и распространяли религию военным путем, также стараясь удерживать русских и поляков в подчинении» ^[17] . В глазах Х. Фаизханова Золотая Орда сохранила свою военную кочевую доминанту, в отличие от мирного оседлого государства булгар. В Сарае асабийя направлена на борьбу за власть.

С точки зрения Х. Фаизханова, ордынские ханы изъяли религиозный компонент из деятельности государства. Он указывает: «Прежние падишахи, принадлежавшие династии Джучи, были кяфирами ^[18] . Позже, в 650 годах по хиджре, Сарайский падишах Берке ^[19] и его орда, несмотря на то что были мусульманами, большее внимание уделяли удержанию в своей власти русских и поляков, нежели делу распространения истинной религии» ^[20] . В «Рисаля» эта идея развивается следующим образом: «Хотя сам Бату-хан был язычником, но после его смерти его наследник Берке-хан и его войско за короткое время стали мусульманами, из этого рода впоследствии вышли знаменитые правители Узбек-хан, Джанибек-хан, Тохтамыш-хан и долгое время взимали дань с русских и поляков, держали их в подчинении. Позже их единство стало притворным, и между ними возникла вражда. В это время подчинявшиеся (райат булган) более двухсот лет русские восстали, одержали над татарами верх из-за отсутствия един­ства у последних; Золотая Орда распалась на несколько мелких независимых государств. Одним из них было Казанское ханство. Это ханство существовало более ста лет, но и среди его народа возникли разногласия, раздор и взаимный обман, по причине которых оно ослабло и, в конце концов, попало под власть русских» ^[21] . Х. Фаизханов близок здесь к концепции Ибн Халдуна, который определяет продолжительность существования династического мусульман­ского государства в течение 120 лет ^[22] .

Далее Х. Фаизханов вновь указывает: «Казанское ханство за короткое время своего существования не отставало от других государств того времени в военной силе, а в торговле и земледелии превосходило своих соседей. Однако уровень распространения знания и просвещения был не очень высок, в более позднее время им стали руководить люди необразованные, не знающие ни мировых проблем, ни политики русских. Между ними возникли разногласия и взаимная вражда, и они не смогли долго удерживать власть в этой стране» ^[23] . Таким образом, именно Х. Фаизханов первым из татарских историков указывает не на божественное возмездие, а на рациональные причины (отсутствие внутреннего единства, разногласия, раздор и взаимный обман) как на причины падения Золотой Орды и Казанского ханства. По Х. Фаизханову, в Казанском ханстве, как и в Сарае, борьба за власть со временем вытеснила все основное и победила кочевая модель государ­ства. Х. Фаизханов, как и Ибн Халдун, отстаивает преобладание городского патрициата, связанного с международной торговлей и товарным хозяйством ^[24] .

В «Рисаля» татарский историк пишет: «Богатые люди оказали во славу религии помощь ученым, и они вновь начали распространять знания и просвещение. И вот, в результате стараний таких людей, сейчас… у нас есть большие ученые, мударрисы, у нас есть большое количество медресе, в которых обучаются многочисленные шакирды! Разве не хватает этого нашему народу для гордости и славы? Уже два-три столетия мы живем в подчинении русских — христианского народа, однако мы не изменили ни нашего образа жизни, ни обычаев и традиций, ни языка. Среди нас есть богатые люди, владеющие миллионами рублей. Они без какого бы то ни было принуждения выплачивают вмененный им шариатом закят, помимо этого добровольно жертвуют большие суммы. Также усилиями наших богачей и мулл год от года в каждой деревне строятся мечети и медресе, еще более красивые, чем прежние, в мечетях возглашается азан, читаются коллективные пятикратные молитвы» ^[25] . Х. Фаизханов далее расшифровывает причины этого процветания: «Всем известно, что казахи уже две-три сотни лет называют себя “пусурманами” [мусульманами], но ведь прошло не более сорока-пятидесяти лет с тех пор, как они отошли от языческих обычаев и большинство из них стали истинными мусульманами. Какова причина того, что они стали мусульманами? Несомненно, причина этому — наш благословенный народ! Ясно как день, что наши купцы, оказавшиеся среди них с целью торговли, и наши муллы, поехавшие туда с целью обучения и религиозного руководства, привели их к этому счастью» ^[26] .

Х. Фаизханов пишет, что для ордынских правителей, напротив, сохранение их власти было выше защиты религии и поддержания норм права. Х. Фаизханов говорит о ханах Сарая: «Так как в то время мусульманские шахзаде ^[27] не обращали внимания на “Тураи Чынгызи” и “Ясу” — военные законы, созданные по языческим канонам, то, падишахский престол у них переходил не по священному шариату и не по наследству, а по совмест­ной договоренности, на основе обмена мнениями» ^[28] . Х. Фаизханов ставит вопрос о том, что эти чингизиды в своей деятельности не руководствовались ни нормами чингизидского права, ни нормами шариата. Ибн Халдун также ставит вопрос о том, что правители действуют не в рамках закона, установленного Богом, а только по своим собст­венным установлениям ^[29] .

Отсутствие общепринятых законов и традиций привело к невозможности создания стабильной династии. Именно династический наследст­венный характер передачи власти у правителей Московской Руси, с точки зрения Х. Фаизханова, является важнейшим гарантом сохранения стабильности государства. Историк указывает: «Так как у татар не было соответствующего закона в этом вопросе, то всякий шахзаде, кто претендовал на получение престола, старался участвовать в ханском “торге”, и, насколько позволяли возможности, каждый из них предпринимал различные меры, собирал вокруг себя приближенных, чтобы стать падишахом» ^[30] .

Таким образом, Х. Фаизханов пишет о том, что сами чингизиды были причиной падения ханств. Историк указывает: «Некоторые из них, рассчитывая на поддержку со стороны русских, обращались за помощью к русским царям. Бывали случаи, когда приходилось обращаться к русским падишахам и в попытке избежать нападок врагов. Порой русские сами созывали этих шахзаде, тайно обольщая их различными обещаниями. В дейст­вительности это положение было на руку русским и давало им определенный шанс. Поэтому-то таким ханам и шахзаде они оказывали всяческое уважение и почет; чтобы привлечь их на свою сторону, в Русском юрте ^[31] дарили им в пользование земли и наделяли властью. Сейчас, в это время, падишахи Бухары, Ташкента и Персии наделяют властью человека, которому хотят оказать особый почет. Этот правитель волен делать там что угодно. В делах внутренних и внешних, основываясь на шариате и мазхабе, принятом тем падишахом, он правит своими поданными (райа). В старые времена в Русской земле бытовала традиция давать во владение татарским султанам и ханам вилайяты (провинции)… Так, например, Звенигород, Серпухов, Кашира, Юрьев, Сурожик и некоторые другие земли в определенные времена давались татарской знати (олугларына) для проживания, татары там правили» ^[32] . Х. Фаизхан­ов вновь подчеркивает преобладающее значение закона (шариата и мазхаба) в делах управления государст­вом. Правители приходят и уходят, а закон остается, беззаконие же подрывает сами основы государства.

При анализе правления в Касимовском ханстве Х. Фаизханов указывает, что здесь речи не было о его независимости. Он пишет: «Из русских источников выясняется следующее: Касимовское царство никогда не было самостоятельным владением, подобно другим татарским ханствам. Также не все правившие в Касимовском царстве правители носили титул хана. Большинство же правителей Касимовского ханства, которые носили этот титул, приобрели его еще до прихода их на русскую землю. Правда, были и те, которым присвоили титул хана русские цари. Но такой титул в действительности был лишь пустым звуком, так как он не давал права на чеканку монет, использование своего флага и государственной печати (нишан), — того, что является доказательством независимости» ^[33] . Для Х. Фаизханова показателями суверенитета являются чеканка монеты, наличие знамени (как символа государства и его войска) и государственной печати, скрепляющей законы и указы правителя.

Важным показателем суверенитета для Х. Фаизханова является право правителя на выбор преемника и участие народа в выборе правителя. Он пишет: «Кроме этого, доказательством того, что эти правители не были полноправными и независимыми ханами, служил тот факт, что они не имели права по наследству занимать ханский престол. Иными словами, правление после смерти того или иного хана в Касимовском царст­ве переходило не от отца к сыну или его родному брату, а к совершенно иному человеку, не имеющего к данному хану никакого отношения. Этот хан правил по воле русских царей. В этом вопросе никакой роли не играло волеизъявление местных мусульман и мурз. Русские цари по политическим соображениям ставили во главе ханства нужных и отвечающих их интересам людей. Нередко при живых детях и внуках умершего хана русские правители вызывали из далеких стран чужих людей и ставили их на ханский пост. И какая же здесь незаисимость?» ^[34]

Х. Фаизханов ставит вопрос: «В таком случае, к чему нужно было русским ставить таких людей, только лишь для вида?» Мы бы на него ответили так: «По прошествии семиста лет по хиджре ^[35] , как было описано выше, кыпчакская империя Золотая Орда стала постепенно ослабевать, порядок и закон стали терять прежнюю силу по причине отсутствия между наследниками престола един­ства и сплоченности. Взамен ей в 850 году по хиджре (приблизительно 1446 год по миляди) в Казани появляется одно ханство. Как только русские успокоились, что с Золотой Ордой, наконец, покончено, им стала угрожать новая опасность. Дабы это новое ханство в Казани не вобрало в себя былого могущества татар, с этих пор они взяли его под пристальное внимание, и в этом отношении предпринимали различные меры» ^[36] .

К тому же шахзаде использовались московскими великими князьями в борьбе против уделов. Х. Фаизханов приводит в пример удельных князей, которые сохраняли внутреннюю независимость, но должны были защищать русскую землю только в момент внешней опасности. Напротив, ордынские царевичи-шахзаде использовались и во внутренних междоусобицах: Якуб против Шемяки, Даниял против Великого Новгорода ^[37] . Это как раз описанный Ибн Халдуном вариант использования чужаков против своих.

Мы не затрагиваем в этой статье влияния идей Ибн Халдуна в сфере образования и права, указанных Х. Фаизхановым в «Рисаля». В целом вопрос о влиянии мусульманской и русской историософских концепций на работы Х. Фаизханова требует дальнейшего изучения. К сожалению, труды Х. Фаизханова по истории ханств Казани и Касимова не сохранились целиком и ограничены 1440–1470 гг. Однако понимание идей Хусаина-хазрата дает нам ключ к анализу истории государственности в татарской исторической традиции, ключ, которым следует воспользоваться. Х. Фаизханов, как и Ибн Халдун, отстаивает преобладание городского патрициата, а не кочевой верхушки, захватившей власть в государстве. И эту идею продолжат татарские историки… ^[38]