Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Материалы форумов и конференций
Фаизхановские чтения №7 (2010)
02.11.2011

А. Н. Юзеев, Д. В. Мухетдинов

Деятельность Фаизхана по открытию светской школы и органов печати

 

Получению татарским населением светского образования Фаизхан, как и другие татарские просветители Ш. Марджани и К. Насыри, уделял первостепенное внимание. Они понимали, что без овладения современными знаниями татарский народ не встанет вровень с русским, европейскими народами. Татарские просветители, осознав необходимость открытия медресе, в котором преподавались бы науки Нового времени, создали собственные проекты подобного медресе. Они подготовили почву для джадидского медресе, были предшественниками новометодного (усул ал-джадид) образования, во главе угла которого стоял звуковой метод обучения, в противовес кадимистскому — «зубрежке».

Один из первых проектов мусульманского образования выдвинули религиозные деятели. В 1818 году муфтий Оренбургского духовного собрания мусульман Мухаммаджан представил министру народного просвещения А. Н. Голицыну проект открытия для мусульман двух светских учебных заведений. Одна школа под эгидой университета должна была находиться в Казани, где кроме религиозных дисциплин изучались бы также светские науки, в том числе языки. По окончания школы ученики должны были иметь возможность поступления в университет для получения специальности переводчика. Другую школу предполагалось открыть в Оренбурге, под протекцией губернатора. Окончившие эти учебные заведения студенты могли быть использованы как переводчики в мирной колонизации казахских степей и Средней Азии[1]. Однако, несмотря на заманчивые перспективы, проект муфтия не получил поддержки властей.

Фаизхан первым из татарских просветителей, воочию убедившись в преимуществе европейской системы обучения, пришел к мысли о необходимости перенесения европейских методов образования на татарскую почву. Зимой 1862–1863 годов он написал специальную работу «Ислах мадарис» («Школьная реформа») и вариант с небольшим историческим экскурсом «Рисала» («Трактат»), которые так и остались не изданными, как и «Укыту ысулы» («Основы преподавания»), сочинение, написанное по времени последним, как добавление сведений к вышеупомянутым. После смерти Фаизхана Марджани получил некоторые его рукописи, в том числе «Ислах мадарис» («Школьная реформа») и «Рисала» («Трактат»), где на полях рукописей оставил свои замечания, включая замечания заимствованные из «Укыту ысулы» («Основы преподавания»)[2]. Шихабаддин в письме к Калималлаху, ученику Фаизхана, от 9 декабря 1866 года обещал напечатать «Ислах мадарис», но своего обещания до конца не исполнил. Хотя в биографии Фаизхана в «Вафият ал-аслаф…» («Подробное о предшественниках…») приводятся главные пункты его реформы медресе. Только в последнее время опубликован перевод «Ислах мадарис» и «Рисала» со старотатарского языка на русский язык и переложение на современный татарский язык сочинения, посвященного реформе преподавания[3]. Основные разделы «Ислах мадарис» Хусаин также изложил в письме к Марджани и почти то же пересказано Марджани в биографии Фаизхана в «Вафият ал-аслаф…» («Подробное о предшественниках…»).

Татарский ученый-педагог полагал, что прогресс татарской нации возможен только на пути образования, заимствования современных европейских методов обучения. Поэтому необходимость реформы мусульманского образования он считал велением времени.

В «Рисала» («Трактат») Фаизхан посвятил отдельный раздел плачевному состоянию медресе — «О состоянии наших медресе». Он отмечал негодное материальное положение медресе: «Но если мы посмотрим на состояние и устройство наших медресе, то это один большой дом, состоящий из двух-трех комнат, или два-три маленьких дома. Они переполнены народом даже больше, чем фабрики. Если шакирды захотят в силу первейшей необходимости сварить суп или попить чай, то не будет ни достаточного места, ни угля. Также нет дров, чтобы согреть здание, нет свечей. Чтобы приготовить все это шакирды должны затратить часы. А что будет, если они каждый день эти четыре-пять часов будут учиться?» — вопрошал Хусаин.

Далее он описал еще более удручающую картину обыкновенного современного медресе: «Нет человека, следящего за порядком и чистотой внутри медресе, там живут в грязи; из-за большого количества народа и отсутствия чистоты, здание медресе сыреет, и деревянный дом, обычно остающийся целым и невредимым 50–60 лет, сгнивает за 10–15 лет. Вместе с ним и сами шакирды гниют, и их одежда. Посмотрите на их лица: они бледные, как у больных людей! Не надо думать, что бледность и худоба вызваны усердной учебой. Увы, это не так!»[4]

Нынешнее незавидное положение татар в Российском обществе, согласно взглядам Хусаина, во многом оттого, что татары отдают своих детей на обучение в мусульманские заведения, которые проникнуты средневековым духом схоластики и потому дети-татары, обучающиеся в медресе, изучают главным образом шариатские науки. Фаизхана удивляет, почему в мусульманских медресе логика изучается два-три года, как это было принято в средневековье. В письме к Марджани от 27 января 1856 года он писал, что в современных светских учебных заведениях логика является лишь инструментом для других наук, отделенной от религиозной философии и изучается короткое время. «Если из наших «Шамсия» («Солнечный») [Умара ал-Катиби, ум. 1276], «Суллам [ал-улум]» («Лестница [знаний]») [Мухибаллаха б. Абд аш-Шукур ал-Бихари, ум. 1707]. «Тахзиб [ал-мантик ва-л‑калам]» («Критическое изложение [логики и калама]») [ад-Даввани, ум.1501] полностью удалить философские вопросы, естественно, будет гораздо проще. Если скажут, что обучались логике два-три года, то они [европейцы] будут над нами надсмехаться. Точно так же как народ ругал покойного ахунда Мухаммадрахим Маджкарави за то, что его шакирды изучали три-четыре года науку о диспуте, так и те будут очень удивлены, что мы изучаем два-три года логику. В итоге у них изучение любой науки — дело простое»[5].

Далее Хусаин писал о преимуществах светского образования, где обучающиеся обладая первоначальным знанием, многое могут самостоятельно почерпнуть из книг, обходясь без учителей. Особенно он отмечал достижения европейцев в естествознании и математике: «Если в математике возникнет сложная проблема, тотчас об этом напишут в газетах, и о ней будут знать все европейские ученые. Каждый, исходя из уровня своего знания и просвещенности, занят приведением доказательств и пытается найти ответ. В конце концов, в результате изучения ответов, тысячи ученых приходят к искомому решению»[6].

Он с сарказмом отмечал, что в нынешних медресе преподают так называемые просвещенные и образованные мусульмане: «Из-за своего невежества они [большинство мударрисов] от имени религии распространяют ошибочные мысли, воспринимаемые народом»[7].

Фаизхан многие беды татарских медресе связывает с копированием бухарской системы обучения, которую он не приемлет, поскольку она пронизана схоластикой и атмосферой средневековья. Хусаин уже был наслышан от Марджани о бухарской системе образования, принципы которой были заложены еще в средневековье. Предметы обучения, входившие в программу бухарского медресе, делились на две группы: рациональные науки (улум аклия), связанные с разумом и традиционные науки (улум наклия), основанные на предании (Коране и сунне). В первую группу входили: логика, диалектика (илм ал-муназара), арифметика (илм ал-хисаб), а также науки связанные с арабским языком — языком религии: грамматика, морфология, синтаксис, лексика, правила стихосложения, риторика и красноречие. К традиционным наукам относили: толкование Корана, правила его чтения, науку о хадисах и рассказчиках, фикх, основы фикха, калам — спекулятивную теологию. Все эти науки изучались по определенным учебникам (о них подробно рассказано в первой главе) и по специальной схеме. Основное сочинение — матн, к нему писался комментарий на каждое предложение или слово другого автора — шарх; более авторитетные шархи имели собственный комментарий (субкомментарий) — хашия, толкование избранных мест из первых двух сочинений, а также глоссы — хашия ал-хашия. Предполагалось, что шакирды должны были освоить основное сочинение с несколькими комментариями, а остальные толкования изучать самостоятельно[8]. Таким образом, шакирд, начиная изучение основного сочинения — матн, всего в десять страниц, заканчивал объемным произведением иногда в несколько томов. В основном шакирды соревновались в знании комментариев, оттачивая искусство схоластики, разбирая те или иные религиозные выражения. Подобные упражнения являлись лишь имитацией получения знания, ведущие к казуистике, а не к поиску знания Нового времени.

Фаизхан знал о низком уровне знаний в бухарских медресе и о средневековых порядках режима Бухары также из писем знакомых. Так, один из его приятелей, обучавшихся в Бухаре, сообщал, что там не только уровень знаний низкий, но наблюдается общий упадок: много зданий разрушено, так что даже медресе Улугбека разрушается. И в Самарканде дело обстоит не лучше[9]. В письме к Марджани от 16 августа 1860 года Фаизхан критиковал современные порядки Бухары, основываясь на подробном письме из Бухары от Наджиба [Мухаммад-Наджиб б. Баймурада (1829–1866)] — ученика Марджани. «Начало написано по-персидски, — писал учителю Хусаин, — а когда упоминает слово Бухара, то дважды добавляет благородная (шариф) и священная (мукаддас). Далее продолжает по-тюркски: жаловался на Бухару и порядки, выражая свое несогласие. Если вначале он несколько сдерживался, учитывая, что письмо может попасть в руки бухарцев и вызвать отрицательную реакцию самого эмира, то потом, убедившись, что оно будет отправлено в Россию через ногайца (татарина), перебрал с осуждением и руганью»[10]. И в результате, писал Хусаин Наджиб сделал вывод, что пострадал от моих ироничных писем, где я высмеивал Бухару. Так, ему назначили 39 палок, поскольку некоторые письма попали к эмиру и по городу распространился слух, что он переписывается с одним человеком из Санкт-Петербурга, что они пишут невесть о чем. Далее Фаизхан сообщал Марджани, что другой его знакомый, Махдум, хочет оставить Бухару и поехать за получением знаний в другие мусульманские центры образования. Хусаин поддерживал его стремление, полагая, что после получения бухарского образования, надо продолжать обучение в Каире, Стамбуле, Дамаске, Мосуле или в Багдаде[11]. Он связывает поездку в мусульманские страны с возможностью ознакомления с восточной цивилизацией, получением знаний, а не с совершением хаджжа, хотя и обязательного для мусульман.

Фаизхан, поскольку непосредственно столкнулся с российской системой получения светского знания, пытался и для татар создать подобную систему. Примером для медресе в постановке системы преподавания, как полагал Хусаин, должна стать русская гимназия. Он писал о преимуществах обучения детей в русских гимназиях: «Посмотрите на русских детей, учащихся в гимназиях! Они учатся там с десяти до семнадцати, восемнадцати лет. За такое малое время получают много знаний. Они за семь лет хорошо овладевают грамматикой родного языка, получают исчерпывающие знания по риторике, в результате очень хорошо пишут по-русски. Они 2–3 урока в неделю изучают свою религию, и в этом они не обделены. Изучают мировую историю, кратко знакомясь с древней, средневековой и новой историей. Подробно знают и русскую историю. Изучают иностранные языки: латынь, французский, немецкий, греческий, а некоторые и татарский; знают морфологию и синтаксис; и если не могут свободно говорить, то читают со словарем и понимают книги на этих языках. Они изучают арифметику, алгебру, географию, астрономию, геометрию, логику, различные естественные науки. Мы не говорим, что они в совершенстве знают все эти науки, хорошо их усваивают. Однако они знакомятся с предметом науки, терминами, основными проблемами, в результате они понимают, о чем идет речь, и могут говорить на темы, относящиеся к этим наукам.

Короче, если мы сравним нашего семнадцатилетнего юношу, который семь лет учился в медресе, и юношу, семь лет учившегося в гимназии, то нам будет стыдно, мы покраснеем»[12].

Путь из тупиковой ситуации Фаизхан видел в открытии специального медресе, где обучение будет вестись по-новому, и призывал к открытию совершенно нового медресе, в соответствии со своей программой, состоявшей из девяти пунктов:

«1. Здание этого медресе должно быть хорошим и чистым, места, где шакирды учатся и живут, должны быть просторными и чистыми. Столовая и место для омовения должны быть чистыми, теплыми в зимнее время. Для поддержания порядка и снаружи и внутри медресе, а также для растопки печей нужны служители.

2. Должно хватать дров, воды, свечей. Помимо этого необходимо организовать питание шакирдов наиболее удобным и легким способом, чтобы они не тратили много времени.

3. Необходимо обеспечивать шакирдов бумагами и чернилами, а также большинством наиболее нужных учебников.

4. В этом медресе необходимо изучать науки, необходимые в нашей жизни в обоих мирах: шариатские науки, арабская филология и персидский язык с правилами, турецкий язык с правилами, русский язык с правилами, историю, философию.

5. По каждой из перечисленных наук в медресе должны быть 1–2, или по необходимости три преподавателя [мударриса] и ученый [муаллим], которым нужно выплачивать жалование, достаточное для проживания.

6. Необходимо ввести экзамен для того, чтобы определять уровень овладения предметов у шакирдов, и переводить их со ступени на ступень [из класса в класс] по результатам этих экзаменов.

7. Необходим человек [воспитатель], который контролирует шакирдов, следит за тем, чтобы они были крепки в вере, хорошо себя вели, соблюдали правила приличия, выказывали в общении вежливость и воспитание.

8. Необходимо содействовать в обустройстве жизни, помогать назначением имамами в приход тем шакирдам, кто хорошо учился, успешно сдал экзамены.

9. После того как это медресе окончательно оформится и начнет успешно функционировать, необходимо подумать, как реформировать другие медресе, помочь им позаботится о том, чтобы и они были в хорошем состоянии»[13].

В новом медресе «преподается большинство наук, изучаемых в гимназиях», а также «полностью со всеми правилами, преподаются арабский, персидский и тюркский языки», «все исламские религиозные науки, например, итикад, тафсир, хадисы, основы фикха, фикх, философия мусульманской религии», «должна преподаваться медицина, по меньшей мере, в объеме необходимом для фельдшера». Таким образом, в медресе должны изучаться как современные науки, так и мусульманская теология. Причем в таком медресе учащиеся обучаются по двум специальностям.

«Одна группа — шакирды шариатских наук, освобождаются от французского и немецкого языков, не очень необходимых гимназических предметов и русского языка в старших классах. Вторая группа — шакирды светских наук, освобождаются от арабского и персидского языков, медицины, специальных предметов из числа религиозных дисциплин». Эта вторая группа шакирдов будет иметь возможность поступать в высшие учебные заведения.

Это медресе соответствует седьмому классу гимназии; в нем пять классов, в каждом из которых обучение длится два года по десять шакирдов на курсе. «Два последних класса являются специальными для шариатских наук и медицины. Раз в два года собираются учащиеся, раз в два года происходит окончание учебы»[14]. Причину пятилетнего обучения (по два года) Фаизхан объясняет необходимостью меньшего числа преподавателей.

В таком медресе шариатские науки, восточные языки, некоторые гимназические дисциплины, например, математика и некоторые разделы геометрии, история ислама и логика преподаются на татарском языке, остальные предметы — на русском.

«Шакирды, — отмечал Фаизхан, — могут переходить с третьего класса этого медресе в старшие классы российских средних школ, с четвертого класса — в специальные классы университетов и других учебных заведений. Таким образом, и среди мусульман будут ученые во всех областях науки»[15].

Хусаин полагал, что такое медресе можно будет открыть там, где для этого будут созданы все условия, главным из которых являлось наличие денег. Так, он писал: «Если бюджет будет достаточно большим, то в Оренбурге, Семипалатинске, Троицке, Астрахани, Буинске, в больших деревнях, которые являются центрами ислама, можно открыть медресе, назначив туда по два-три преподавателя», «если медресе откроется в Уфе, то это будет даже дешевле, чем в Казани»[16].

Однако в «Вафият ал-аслаф…» («Подробное о предшественниках…») приводятся данные о возможности открытия такого медресе в Казани, где Фаизхан выбор Казани в качестве предполагаемого местонахождения медресе объяснил следующими факторами: «здесь сосредоточены ученые люди нашей общины и через этот город проезжают все достойные мусульмане нашей страны. Здесь также больше богатых людей, чем в других местах, и они, быть может, окажут помощь в руководстве медресе и увеличении выплаты работающим там». А если же медресе будет находиться в другом городе, «то поскольку там будет меньше богатых людей и ученых-мусульман, возникнет потребность приглашать ученых со стороны, а это чревато затратами»[17].

В проекте реформы образования Фаизхана, цитированном в «Вафият ал-аслаф…» («Подробное о предшественниках…») Марджани необходимость изучения в медресе русского языка объяснил следующими причинами: «Для того чтобы получить такое согласие [открытие медресе] и добиться положительного отношения русских к изучению необходимых нашему народу предметов необходимо ввести, хотя бы для определенной части учащихся медресе изучение русского языка и русской письменности. Ведь наша страна связана с русским государством, постоянно возникает потребность в русском языке и для того, чтобы избежать неприятностей от законов, которые все составлены на этом языке, его нужно знать»[18].

Призывая изучать русский язык, Фаизхан также выступал за изучение татарского языка. Причем в первую очередь «поскольку мы пользуемся нашим родным языком неправильно, без должного к нему внимания. Поэтому, перед тем как начинать изучение иностранных языков, нам необходимо сначала изучить свой язык, научиться правильно писать и читать… Человек, умеющий читать и писать на родном, овладевает русским языком быстрее, чем неграмотный. Потому что он сравнивает с тем, что уже знает. Поэтому нам всем обязательно нужно изучать наш родной язык со всеми его правилами… Если перевести на наш язык необходимые, важные, уважаемые книги по догматике, фикху и другим наукам (например, «Ал-Фикх ал-акбар» («Величайшее знание») [трактат Абу Ханифы (ок. 699–767) — основателя ханафитского мазхаба], «Мухтасар викайа…» («Сокращенное изложение Охранительного…») [сочинение Убайдаллаха б. Масуд ал-Махбуби, по прозванию Садр аш-шариа ас-сани или ал-Асгар — второй или младший глава шариата, ум. 1346], «Шариа ал-ислам…» («Религия ислама…») [труд Мухаммада б. Аби Бакра Имам-Заде аш-Шарги ас-Самарканди ал-Кумми, ум. 1177] и преподавать их в школах, то это было бы намного полезнее, чем изучать их на арабском, как это делается сейчас»[19].

Хорошо знакомый с гимназической программой Хусаин посвятил целый раздел программе преподавания предметов, количеству часов, рассчитанной на десять лет[20]. Он также подробно в отдельных разделах разобрал бюджет медресе и его расходы[21].

В «Основах преподавания» Фаизхан лишь добавляет некоторые сведения, которые оказались не включенными в «Ислах мадарис» («Школьная реформа») и «Рисала» («Трактат»). Он обращается сначала к мектебу — начальной школе, к самому раннему этапу обучения ребенка. Хусаин полагает, что, прежде всего, до обучения письма, ребенка необходимо научить религиозным выражениям, таким как «Аллах — един», «моя религия — ислам», «Мухаммад — посланник Аллаха», а также пяти основоположениям религии. Все эти сведения должны быть пояснены доступным, простым языком. Для легкости усвоения примеры можно приводить из поэзии на тюркском языке. Обучая письму, следует для хорошего воспитания использовать выражения из религиозных текстов. Изучение догматики следует начать с « [Рисала] фард айн [хэм дават]» («Трактат о необходимости сущности [Аллаха] и молитв»); вопросы намаза необходимо объяснять простым тюркским языком; совершение религиозных обрядов по книге «Илм ал-хал» («Учение о бытии») [краткое изложение мусульманского учения в форме вопросов и ответов по нравственной теологии]. После обучения письму необходимо знакомить с восточной классикой, такими сочинения как «Панд-наме» Аттара [Фаридаддин Аттар, ум. 1223], «Гулистан» Саади [Муслихаддин Саади аш-Ширази, ум. 1291], рассказами на тюркском языке. Далее следует обучать, поясняя переводы книг «Тухфа [ал-мулук]» («Подношение правителям») [Зайнаддина Мухаммад б. Аби Бакр ар-Рази, ум. кон.XIII в.], «Мухтасар ал-викая» («Сокращенное изложение Охранительного…») [сочинение Убайдаллаха б. Масуд ал-Махбуби, по прозванию Садр аш-шариа ас-сани или ал-Асгар — второй или младший глава шариата, ум. 1346]. Затем следует обучать основам тюркского языка, истории и географии.

Далее Фаизхан приводит программу обучения в медресе, которое делит на восемь ступеней.

Первая ступень: правила синтаксиса и морфологии тюркского языка; обучение догматике — по «Ал-Фикх ал-акбар» («Величайшее знание») Абу Ханифы [(ок. 699–767) — основателя ханафитского мазхаба]; арифметика; начальное обучение арабскому и персидскому языку. Вторая ступень: разговор на тюркском, татарском, турецком зыках; морфология арабского языка; морфология и синтаксис персидского языка; арифметика и алгебра; обучение догматики и фикху. Третья ступень: география; геометрия; синтаксис арабского языка; «Кяфия» («Достаточное») [учебный трактат по арабской грамматике шейха Ибн ал-Хаджиба, ум. 1249] и «Гулистан», «Панд-наме» — по персидскому языку; история. Четвертая ступень: изучение отрывков из «Шарх мелла Джами» («Комментарий Мелла Джами») [комментарий к «Достаточному» Абдаррахман ал-Джами, ум. 1493] и «Шейх Рази» [«Шарх матн аш-Шамсия» («Комментарий к основному тексту Солнечного» Кутбаддина ар-Рази, ум. 1364)]; «Исагуджи [ал-мантик]» («Исагоге», труд Порфирия, ум. 305; автор этого сочинения на арабском языке Асираддин ал-Абхари, ум.ок.1300) — по логике; суть астрономии, геометрии и история. Пятая ступень: «Талхис мифтах [ал-джинан]» («Сокращенное изложение Ключа рая» Мухаммада Муджира), «Макама ал-Харири» («Плутовские новеллы ал-Харири») [ал-Харири — арабский литератор, ум. 1122] — на арабском языке и матн — основное сочинение «Шамсия» («Солнечный») [Умара ал-Катиби, ум. 1276]; философия; физика. Шестая ступень: изучение «Шарх акаид [ан-Насафи]» («Комментарий к Догматике ан-Насафи») [Сааддин ат-Тафтазани, ум. 1389], «Суллам ал-улум» («Лестница знаний») [Мухибаллаха б. Абд аш-Шукур ал-Бихари, ум. 1707], «Мутаввал». Седьмая ступень: «Божественная наука»; «Мелла Джалал» [автор основного текста Джалаладдин ад-Даввани, ум. 1501; на полях примечания Йусуфа ал-Карабаги, ум.1644/45], «Танких» («Исправление») [Убайдаллах б. Масуд ал-Махбуби ал-Кирмани завершил указанное сочинение в 1338]. Восьмая ступень — здесь текст обрывается[22].

Таким образом, татарский ученый-педагог вместе с необходимостью обучения естественнонаучным дисциплинам, не призывает отказываться от изучения книг по догматике, фикху, философии, а только делает акцент на основных сочинениях, которые должны быть пояснены на татарском языке, чтобы шакирды понимали суть этих сочинений.

Зная, что на подобное новометодное медресе будет сложно получить разрешение от царского правительства, Фаизхан опасался, что может сложиться ситуация, когда русское правительство само откроет школы, где будет проводиться угодная им политика. «Известно, что государство, — писал Хусаин, — намерено открыть школы подобного образца. Если это произойдет, мы ничего не сможем сделать. Их управление будет вестись таким образом, что не принесет никакой пользы мусульманам, не будет способствовать возрождению их наук, сохранению их чести и возвращению к былому расцвету. Ведь если русское государство откроет эти школы и будет содержать их на деньги казны или налоги с подданных, то вероятно, преподавателями философских наук будут русские, преподавание будет вестись на их языке, и учащиеся будут подражать им в разговорах и одежде. Далее, хотя эти науки и мусульманские, излагаться они будут на чужом языке, также как и все руководство и обучение. У учащихся не возникнет желание читать мусульманские книги, и у них может сложиться представление, что ислам чужд этим наукам и знаниям, в особенности, если они будут слышать намеки на это от своих преподавателей во время уроков и бесед»[23].

Относительно открытия подобного медресе Фаизханов советовался с Марджани, а также с русскими учеными, которые эту идею поддержали. В августе 1862 года он обсуждал эти идеи и с Салимгиреем Тевкелевым, оказавшимся в Петербурге после смерти муфтия Абдалвахида Сулайманова как одним из претендентов на освободившееся место. Тевкелев, бывший военный, штабс-ротмистр в отставке, крупный феодал попал в поле зрения правительства, поскольку к руководству мусульманами России по замыслу чиновников должен был прийти человек, беспрекословно исполняющий указы, придерживающийся консервативных взглядов, неспособный реформировать сознание мусульман в духе Нового времени. Салимгирей Тевкелев стремился занять вакантную должность и поэтому делал все, чтобы привлечь на свою сторону татар-мусульман в столице. В частности он не случайно обхаживал Фаизхана, который был знаком не только с востоковедами Петербурга, но и с Казембеком, имевшим значительное влияние во властных кругах, поскольку работал и в университете, и в Департаменте иностранных дел. На Хусаина Тевкелев произвел благоприятное впечатление. Фаизхан доброжелательно отзывался о нем в письме к Марджани: «Относительно поста муфтия новостей нет. Хаджжи эфенди [Тевкелев] в эти дни также намерен был заняться этим делом, но в последние две недели ходит без настроения — не выходит в свет. Он к нам относится по-дружески, неоднократно без приглашения приходил к нам домой; к себе часто приглашает — мы строим с ним разные предположения»[24].

Фаизхан надеялся на Тевкелева, полагая, что если тот станет муфтием, то изменит жизнь мусульман в лучшую сторону. «По моему мнению, — писал он, — этот человек вполне беспристрастный. Если найдутся достойные кандидаты из 2–3 ахундов, то он выступит за одного из них. Если же никто не подойдет, то он сам готов попробовать. По его словам, высшие власти доверяют ему больше, и потому его мнение было бы влиятельным, так что создалась бы возможность реформировать некоторые дела мусульман»[25].

Хусаин постоянно обсуждал с Тевкелевым вопросы реформы мусульманского образования, так что они пришли к следующим выводам: в Казани откроется медресе, где будут обучаться 60–70 шакирдов, изучая программу гимназийских предметов, кроме того будут преподаваться мусульманская юриспруденция и арабская филология, изучаться русский язык, предусматривается печатный орган на татарском языке; окончившие медресе — первое отделение будут муллами, второе отделение — будут иметь право на поступление в университет[26].

Вскоре 22 марта 1864 года Фаизхан в письме к Марджани привел несколько измененный проект реформы медресе, в котором нет отделения гимназийского, предусматривавшего поступление в университет и не говорится о печатном органе на татарском языке. Этот проект также обсуждался с Тевкелевым: «Салимгирей мирза в начале апреля уехал в Москву. Оттуда направится в Хан-Кирман [Касимов]. В начале мая будет в Казани. По этому поводу [реформе медресе] поговорит с Вами. Если же эту идею поддержат в Казани, то Салимгирей хаджжи останется в Казани до моего приезда. Если будет основано подобное медресе, то помощь придет из средств собранных за бракосочетание. В итоге и государство окажет поддержку. Здешние люди это дело также поддерживают»[27]. Хусаин добавляет, что Тевкелев собирается по поводу реформы медресе переговорить с Министром народного просвещения и в случае одобрения это дело начнем из Петербурга и из Казани[28].

Таким образом, Фаизхан надеялся начать компанию по открытию медресе как из Петербурга, имея в виду себя и поддержку петербургских востоковедов, так и из Казани — со стороны Марджани. Однако в Казани Хусаин большой поддержки не получил. Особенно рьяно выступал против идеи нового медресе, критикуя заявление Фаизхана о необходимости изучения русского языка имам села Кышкар Исмаил б. Муса. «Хусаин б. Фаизхан объяснил ему, — пишет Марджани, — что это всего лишь средство получить разрешение от правительства, цель же — возрождение утраченных и позабытых наук. К тому же существует большая потребность, и даже необходимость в изучении русского языка, ибо вся наша деятельность связана с русским государством»[29].

Не найдя логических ответов на доводы Фаизхана, внешне согласившись с ним Исмаил ал-Кышкари усердствовал в распространении различных слухов и небылиц порочивших его идею.

Фаизхан в письме к Марджани от 22 октября 1864 года критиковал противников реформы медресе, которые в критике доходили до абсурда, обвинив его в неверии. Он был вынужден написать учителю следующие строки, тревожась, что такие слухи могли дойти и до него: «Я свидетельствую: Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад Его раб и посланник, и [свидетельствую], что Мухаммад является Его посланником — да помилует его Аллах и да приветствует. Я уверовал во Всевышнего Аллаха и в Его законы»[30]. Далее писал: «В своей жизнедеятельности не нуждаюсь в их [противников] благосклонности и содействии. Я полагаю, что мое мнение о медресе, правильнее их. Их проклятие с каждым днем укрепляет мое мнение». Хусаин больше беспокоился за Марджани: «Однако мне неудобно, что в связи с этим упоминают Ваше имя и клевещут на Вас. Об этом деле, на чьей стороне Ваши симпатии никому не было сказано. Только я написал Салим мирзе [Тевкелеву]: «Дамелла [Марджани] не боится тех опасений, о чем говорят другие. [Слова Марджани] Только с русскими усилится общение, и, видя их преимущество в естествознании и математике, укрепится наша симпатия к ним. Это действительно, достойно внимания»[31].

Тем не менее резкой критике со стороны консервативных мулл подвергался не только Фаизхан, но и Марджани. Атмосфера в Казани вокруг идеи нового медресе сложилась тяжелая, трудная. Духовенство города не поддержало устремления Фаизхана, а Марджани был «одним в поле воином». Шихаб-хазрат не только поддержал начинание Фаизхана, но и вел занятия в своем медресе по-новому, вкладывая в это слово тот же смысл, что и его ученик — новый метод, заимствование современных европейских наук.

Татарское общество 60‑х годов, в особенности большая часть мусульманского духовенства, еще не было готовым к приятию подобных кардинально изменяющих жизнь татарской общины проектов. Необходимо было время для усвоения самой идеи изучения русского языка. И оно пришло только через десять лет (в 1876 году Марджани первым из татарского духовенства стал преподавать теологию в Татарской учительской школе в Казани — и то подвергался большим нападкам). А завистников, таких как Исмаил ал-Кышкари у людей уровня Фаизхана — всегда хватало.

Фаизхан не смог разглядеть истинное лицо Тевкелева, так он вкрался к нему в доверие, поскольку тот не отличался знанием религии, не знал ни татарского, ни арабского, персидского языков. Главным в их отношениях для Хусаина было то, что Тевкелев на словах поддерживал идею реформы медресе. Почти три года продолжалась борьба за должность муфтия, которая увенчалась победой Салимгирея Тевкелева. Не случайно востоковед-миссионер Н. И. Ильминский отмечал его неспособность к восприятию идей джадидизма и выражал удовлетворение этим обстоятельством[32]. «Представители русской власти, — как верно отмечал академик В. В. Бартольд, — нередко видели главную опасность для русского господства именно в прогрессивных элементах мусульманского общества, оказывали поддержку мусульманам-староверам, считая только их верными подданными России, и принимали от них доносы против их прогрессивных единоверцев»[33].

Фаизхан даже когда Тевкелев стал муфтием, продолжал ему доверять. 30 июня 1865 года Хусаин, будучи тяжело больным, находясь по приглашению Тевкелева у него в гостях на излечении (пил по наставлению врачей кумыс) писал Марджани: «Муфтий хазрат все это время находился в Килеме. В эти дни переедет в Уфу. Он кажется человеком твердо стоящим на своем мнении, не обращающим внимание на слухи… «Рисала» («Трактат») необходимо быстро завершить, и этой весной необходимо напечатать — сказал он. Насколько хватит сил, он будет стараться претворять в жизнь интересы мусульман, даже выделяя собственные средства. В итоге у него много хороших мыслей. Да поможет ему Всевышний господь?»[34] Знак вопроса все-таки свидетельствует, что Хусаин сомневался в искренности слов муфтия о реформе образования

Его сомнения оправдались. В действительности Тевкелев на посту муфтия ничего нового по реформированию деятельности мусульман России так и не сделал. С течением времени он, осознавая, что не справляется со своими обязанностями, неоднократно писал прошения об освобождении от должности муфтия. Однако ему отказывали, поскольку в таком качестве он устраивал власть. Марджани оценивал деятельность Тевкелева на посту муфтия отрицательно, поскольку полагал, что главной обязанностью муфтия является знание фикха и шариата, чтобы уметь применить их в российской действительности, а не знакомство с чиновниками, которые способствовали его приходу к власти[35].

Другая просветительская идея, связанная с открытием медресе — основание первой татарской газеты и журнала — была также выдвинута Фаизханом. Однако в этом вопросе он был не первым. 7 апреля 1863 года в письме к Ч. Валиханову Хусаин писал: «Недавно получил из Казани от Махмудова письмо. Там несколько людей (из татар) стремится выпускать газету на татарском языке. По этому поводу они уже подали прошение. Не знаю, разрешит ли начальство? Подробности не знаю. В нынешней поездке в Казань все узнаю»[36]. Во втором письме к Ч. Валиханову от 22 октября 1863 года Фаизхан также пишет по поводу открытия газеты на татарском языке: «В Казани татары, объединившись в кампанию из двух-трех человек, хотят издавать газету (на татарском языке). Сейчас их бумаги находятся на рассмотрении в Министерстве внутренних дел. Не знаю, дадут ли им разрешение? Один из них специалист по литографии. Сначала они хотят печатать литографическим способом. Литературные сотрудники найдутся. Ильминский тоже обещает оказать содействие своими советами, также Махмудов и другие»[37].

Еще ранее 9 января 1862 года Фаизхан писал Н. И. Ильминскому об открытии татарской газеты, связывая это начинание с его именем: «В эти дни до меня дошли слухи, что под Вашим началом некоторые ученые люди хотят издавать газету на татарском языке. С этим известием необходимо поздравить всю научную общественность в целом и всех преподавателей восточных языков в частности.

Уже много времени эта идея волновала меня и еще несколько человек. Однако, то ли из-за недостаточности усилий, то ли из-за отсутствия возможностей, она так и не осуществилась. Оказывается, для этого необходима была Ваша энергия. Слава Вашей человечности и хвала Вашему усердию.

Об этом я услышал только как «преподаватель Ильминский якобы в Казани издает газету на татарском языке». До сих пор не знаю названия газеты, ее направление и цель. Но нет сомнения, что газета на татарском языке, какой бы она не была, в целом, принесет пользу нашему государству и татарскому народу, в особенности. Вы проявили бы великодушие, если бы написали одну две строки о названии и направлении газеты и выслали бы один два экземпляра газеты, что было бы большой милостью с Вашей стороны, и я с радостью подписался бы на получение одного ее экземпляра.

Если прикажите, то и я насколько сумею, смогу быть в этом деле Вашим помощником. Мне небезызвестно состояние дел моих соотечественников, и те вещи, которые оказывают влияние на их настроение. Поэтому я позволю себе написать несколько слов в качестве совета, хотя Вы и сами все хорошо знаете. Да и русская пословица «один ум хорошо, а два лучше» придает мне смелости.

Во‑первых, необходимо остерегаться слов, направленных против религии ислама.

Во‑вторых, иногда следует перепечатывать материалы хорошие ли, плохие ли из стамбульских, каирских и тегеранских газет. Ибо авторитет стамбульской газеты среди нашего населения очень высокий, и она будет влиять на их души. В Петербурге эти газеты выписываются; если сочтете приемлемым, то и я делал бы выписки на татарском языке, и переправлял бы их Вам.

В‑третьих, большинство тех, кто может читать и писать среди нашего народа — муллы и торговцы. О муллах татарская поговорка гласит: «Они слышат, когда говоришь «на», и не слышат, если говоришь «дай». Поэтому среди них будет мало подписчиков на газету. Подписчиками на газету будут торговцы, так как им необходимы новости о купле-продаже. По этой причине необходимо будет не иногда, а часто перепечатывать известия из «Биржевых ведомостей». Естественно, эти вышеупомянутые пожелания нужны для того, чтобы завоевать расположение народа к газете. Основная же цель — открыть духовное око народа, чтобы сеять просвещение»[38]. Следовательно, Фаизхан связывал издание газеты на татарском языке с именем Ильминского.

В действительности первая попытка издания газеты на татарском языке принадлежит профессору Казанского университета И. И. Запольскому (1773–1810), который вышел с инициативой издания газеты «Казанские известия» на русском языке с переводом материала на татарский язык. В 1809 году правительство, разрешив издание газеты, не осуществило свой замысел — газета стала выходить только на русском языке, поскольку от издания газеты был отстранен основной ее инициатор — Запольский[39].

Вторая попытка издания газеты на татарском языке была предпринята в 1834 году выпускником Восточного разряда Казанского университета М. Г. Никольским, увлекавшимся татарским устным народным творчеством и благоволившим к татарам. Разрешение на издание газеты также не последовало. В Национальном архиве Республики Татарстан имеется запрос министра внутренних дел на характеристику М. Г. Никольскому[40]. Именно после этого запроса (видимо, из-за неблагонадежности), назначенный на работу в университет Никольский был направлен переводчиком в Астраханскую губернию и издание газеты не осуществилось.

До октября 1859 года был представлен новый проект открытия газеты на татарском языке «Чулпан» («Планета»), составленный П. И. Пашино, коллежским асессором, переводчиком татарского языка Азиатского департамента Министерства иностранных дел и Хусаином Фаизханом[41]. Пашино был знаком с Фаизханом со студенческих лет, когда слушал его лекции, будучи студентом Восточного факультета Петербургского университета. Он еще студентом Казанского университета (в 1855 году переехал с Восточным разрядом в столицу) занимался сбором татарских легенд, пословиц и песен. В 1856 году после окончания университета он приезжал в четырехмесячную научную командировку в Поволжье, выезжал в татарские села, собирая материалы для своей диссертации, часть из которой издал под псевдонимом П. Шино на страницах журнала «Современник»[42], сотрудниками которого были Н. А. Добролюбов и Н. А. Некрасов. Он с ними общался, предлагал в журнал новую статью «Татарское просвещение», о чем писал в двух письмах 1859–1860 годов Добролюбову и Некрасову[43]. П. И. Пашино был лично знаком с Н. Г. Чернышевским, дружил с Курочкиными — братьями-литераторами, революционерами-демократами[44]. Видимо, этот проект имел в виду Фаизхан в письме к Ильминскому от 9 января 1862 года. Однако он так и не был преподнесен адресату, что и отмечал, как ранее упоминалось, Хусаин: «Уже много времени эта идея волновала меня и еще несколько человек. Однако то ли из-за недостаточности усилий, то ли из-за отсутствия возможностей она так и не осуществилась»[45].

Новые попытки издания газеты на татарском языке предпринимаются после реформ 1860 года. Пионерами пореформенных попыток открытия газеты на татарском языке были содержатель литографии М. Яхин и просветитель К. Насыри[46]. Они писали в прошении на имя казанского военного губернатора генерал-лейтенанта П. Ф. Козлянинова: «Татары, едва ли не самое многолюдное племя из всех инородцев в Русской империи, до сих пор не имеют на своем языке периодического листка, поэтому распоряжения высшего правительства и местной власти, касающиеся более или менее непосредственно татар, доходят до них по слуху, не из первых рук. Отношения промышленные и торговые, которые в настоящее время деятельно развиваются, могут доходить до них несвоевременно, ко вреду торгово‑промышленной предприимчивости, к которой татары вообще очень склонны. Наконец сколь не замкнуты татары в своем особом кружке обуславливаемом религию и своеобразным местом, но сродни человеческой природе любопытство и на них простирает свою силу. И их интересует иногда знать, что делается на белом свете. Большинство татар не знает русской грамоты, весьма не многие владеют русским языком в такой степени, чтобы следить за русскими газетами. Татарский периодический листок мог бы устранить вышеуказанные неудобства. Мы можем предпринять издание такого листка, предполагая преимущественно передавать то, что содержится в русских наиболее употребительных газетах, каковы: С.-Петербургские Ведомости и т. под [обное]. По нашему убеждению следующие предметы должны войти в предполагаемое издание:

• Высочайшие Манифесты.

• Высочайшие указы и распоряжения правительства и местной власти, прямо или косвенно относящиеся к татарам.

• Торгово‑промышленные новости.

• Сведения о происшествиях в России и наиболее замечательные события за границей, насколько это может интересовать татар.

• Статьи заключающие популярное изложение общеполезных сведений, этнографические описания и рассказы для легкого чтения.

• Библиографические и критические заметки о книгах на татарском или другом мусульманском языке.

• Наконец разного рода объявления.

Это издание не будет превышать размеров Губернских ведомостей, то есть должно выходить еженедельно от одного до двух печатных листов.

Издание и редакторскую ответственность принимаем на себя совокупно. Представляя эти соображения на благоусмотрение Вашего Превосходительства, покорнейше просим исходатайствовать у господина министра внутренних дел разрешение нам издавать еженедельный листок на татарском языке под названием «Танг Юлдузы», то есть Утренняя звезда.

Декабря дня 1862 года.

К сему прошению содержатель литографии казанский мещанин Мухаммадвали Музаффаров Яхин руку приложил (подпись). Преподаватель татарского языка в Казанском Духовном училище Абделкаюм Насыров руку приложил (подпись)»[47].

Их прошение 20 сентября 1863 года было отклонено министром внутренних дел Валуевым под предлогом того, что «разрешение по вышеизложенной просьбе не может последовать не прежде как по утверждению нового Устава о книгопечатании»[48].

2 мая 1864 года П. И. Пашино обратился в Главное управление по делам печати по поводу издания в Петербурге татарского журнала «Файда» («Польза»). Узнав об отказе издания «Танг юлдузы», по-видимому, Фаизхан обратился к Пашино дополнить их первый проект (не доведенный до адресата) частями проекта Насыри-Яхина. Этот проект имел почти полное совпадение как в вводной части, так и в разделах программы с проектами «Чулпан» и особенно «Танг Юлдузы». В проектах Насыри-Яхин и Пашино идентичны даже ссылки на русские газеты, откуда будет выбираться материал[49]. Несмотря на то, что этот проект поддержали декан факультета Восточных языков, ординарный профессор университета, действительный статский советник А. О. Мухлинский, заведующий переводческой частью Азиатского департамента, действительный статский советник М. Гамазов, переводчик Азиатского департамента, ординарный профессор университета, действительный статский советник Д. Иессеев сын Чубинова, этому проекту также было отказано.

28 ноября 1864 года И. Г. Нофаль, араб-христианин, официальный представитель Азиатского департамента Министерства иностранных дел, подал прошение об открытии в Санкт-Петербурге газеты «Ал-фаджр» («Заря») на арабском языке для борьбы с мусульманством среди горцев Кавказа. К этой газете предполагалось приложение на татарском языке. Цель этого приложения Нофаль объяснял следующими причинами, во‑первых, просветительского характера: «татары наши все, за незначительными исключениями, чертят вместо букв какие-то каракули, уродуют не только слова арабские и персидские, в множестве вошедшие в состав их наречий, но даже слова своего коренного чагатайского [узбекского] языка»; во‑вторых, «правильное объяснение правительственной политики»[50]. В прошении отмечалось, что для «правительственных распоряжений относительно мусульман есть в Санкт-Петербурге очень способное лицо, некто мулла Хусейн Фейз-Ханов, лектор татарских наречий при С.-Петербургском университете. Он охотно берется за это дело»[51]. Несмотря на явное стремление угодить политическим целям чиновников, изданию газеты также было отказано[52].

Наконец, в 1865 году в Главное управление по делам печати поступило новое прошение об издании в Санкт-Петербурге газеты под названием «Файда» («Польза»), подписанное капитаном в отставке Владимиром Курочкиным[53]. Он был старшим братом литераторов Василия и Николая Курочкиных — членов тайного революционного общества «Земля и воля», сподвижников и соратников Н. Г. Чернышевского[54]. За связи с Герценом и Огаревым братья находились под тайным надзором полиции. После покушения на Александра II оба были заточены в Петропавловскую крепость[55]. После того, как Пашино получил отказ, вероятно, он обратился к братьям Курочкиным, через которых познакомился со старшим Курочкиным Владимиром, с просьбой повторить попытку. В пользу этого предположения говорит как тождество названий газет, так и почти полное сходство их программ. Этому проекту также было отказано.

В начале 1865 года факультетом восточных языков было разработано представление об основании и издании востоковедческого общественно-политического печатного органа «Азиатское обозрение», где освещались бы вопросы истории, географии, литературы, законодательства, религии азиатских стран; сношения Европы, Америки и России с Азией; обозрение политического состояния в странах Азии; путешествия, как ученых факультета, так и других; литературные произведения, преимущественно переводы; библиография; история изучения Востока, персоналии, хроника[56]. Среди подписавших представление фамилий шести профессоров: В. П. Васильева, Д. И. Чубинова, А. О. Мухлинского, К. Ф. Галстунского, К. П. Патканова, М. Т. Навроцкого, доцента Л. З. Будагова стоит и фамилия лектора Х. Фейз-Ханова. Этому представлению не суждено было воплотиться в действительности, так как 17 мая 1865 года от властей пришел отказ в виду «по неимению в настоящее время средств… разрешение сего издания отложить до времени»[57].

Фаизхан был одним из горячих сторонников пропаганды через печать всевозможных знаний, событий происходящих в мире. Он полагал, что для того, «чтобы собрать деньги, потребные на все эти нужды [содержание преподавателей, здание медресе] необходимо создать при медресе типографию, в которой издавались бы все мусульманские книги. Нужно позаботиться, чтобы издания осуществлялись на хорошей бумаге, четкими буквами, без опечаток, качественной краской. Это даст изрядную сумму на удовлетворение потребностей медресе»[58].

Не случайно в «Школьной реформе» отмечается: «С одобрения и при поддержке этого медресе можно издавать на татарском языке журнал, основное содержание которого будет посвящено распространению образования; можно было бы брать немного материалов из русских газет о политических и государственных мероприятиях, касающихся татар. Освещать местные события, каждая община будет обязана выписывать его. Он должен распространяться по деревням через земскую полицию, почту бесплатно. Если руководство губернии с большим числом мусульман посчитает нужным давать некоторые объявления по-татарски, то сообщит в редакцию, и за это не будут брать деньги. С оплатой авторам, расходами на бумагу и печать один экземпляр будет обходиться не более чем в полтора рубля в год. Если продавать по три рубля, то с пяти тысяч общин соберется 7000 рублей»[59].

Таким путем Фаизхан «убивал двух зайцев»: с одной стороны, издание мусульманских книг — пропаганда арабо-мусульманской культуры, а печатание журнала — возможность татарского населения быть в курсе происходящих событий в мире и России, с другой — печатание журнала, книг должно дать прибыль, которую следует тратить на нужды медресе.

Круг знакомых Фаизхана среди русских просветителей, выявившихся при издании печатного органа на татарском языке, был весьма значителен. Прежде всего это его ученик и впоследствии коллега П. И. Пашино, знакомый с известными русскими просветителями Чернышевским, Добролюбовым, братьями-литераторами Курочкиными — сторонниками революционно-демократического направления в русском просветительстве. О преподавателях Восточного факультета Н. Г. Чернышевский мог иметь представление (возможно в их числе был и Фаизхан) благодаря своему близкому товарищу по университету П. И. Лерху[60], также знакомому Хусаина.

Фаизхан не выступал, как русские просветители, за изменение существующего строя, не критиковал крепостничество. Для него главной задачей являлось формирование национального самосознания татарского народа в духе просветительства, чтобы поставить его на одну ступень с другими цивилизованными народами мира. Русские просветители поддерживали подобные его гуманистические устремления. Поэтому они выступали за открытие газеты на татарском языке и через ее издание хотели поднять культурный уровень татарского народа, способствовали вхождению его в ареал влияния русской и европейской цивилизации. Хотя и косвенно, несомненно, гуманистические идеи русских просветителей через Фаизхана проникали в татарскую общественную мысль, способствуя формированию татарского просветительского движения второй половины XIX века.


[1] Мухитдинов Н. К. Проекты организации средней школы европейского типа для татар в XIX веке // Вестник научного общества татароведения. — № 9–10. — Казань, 1930. — С. 127–129.

[2] Усманов М. А. Автографы Марджани на полях подлинника проекта Хусаина Фаизханова о школьной реформе // Марджани: ученый, мыслитель, просветитель. — Казань, 1990. — С. 119–129.

[3] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник / Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 12–55; Хосэен Фэезханов. Историко-документальный сборник / Автор-составитель Р. Марданов. — Казан, 2006. — Б. 291–294.

[4] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник /Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 33–34.

[5] Фахраддин Р. Хусаин эфенде Фаизхан // Шура. — 1916. — № 15 (8 письмо).

[6] Там же.

[7] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник / Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 18.

[8] Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы татар (до рев‑ции 1917 г.). — М.–Пг., 1923. — С. 21–22.

[9] Валиди А. Хэсэен эфэнде Фаезхановнын тэржемэи хэленэ гаид эрбирлэр // Шура. — 1912. — № 16. — Б.494–496.

[10] Фахраддин Р. Хусаин эфенде Фаизхан // Шура. — 1916. — № 16 (13 письмо).

[11] Там же.

[12] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник / Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 39–40.

[13] Там же. С. 42.

[14] Там же. С. 19–20.

[15] Там же. С. 22.

[16] Там же. С. 26.

[17] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. — Т. 6. — Л. 246 а, б.

[18] Там же.

[19] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник /Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 45.

[20] Там же. С. 27–28.

[21] Там же. С. 24–25, 25–27.

[22] Хосэен Фэезханов. Историко-документальный сборник / Автор-составитель Р. Марданов. — Казан, 2006. — Б. 295–297.

[23] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. — Т. 6. — Л.247 а, б.

[24] Фахраддин Р. Хусаин эфенде Фаизхан // Шура. — 1916. — № 17 (15 письмо).

[25] Там же.

[26] Там же.

[27] Там же. № 18 (22 письмо).

[28] Там же.

[29] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. — Т. 6. — Л.247 а, б.

[30] Фахраддин Р. Хусаин эфенде Фаизхан // Шура. — 1916. — № 18 (24 письмо).

[31] Там же.

[32] Письма Николая Ивановича Ильминского к обер-прокурору Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву. — Казань, 1895. — С. 2, 64.

[33] Бартольд В. В. Сочинения: В 9 т. — Т. 9. — М., 1977. — С. 544.

[34] Фахраддин Р. Хусаин эфенде Фаизхан // Шура. — 1916. — № 19 (27 письмо).

[35] Марджани о татарской элите (1789–1889) // Предисловие и вступительная статья А. Н. Юзеева, перевод со стараттатарского А. Н. Юзеева и И. Ф. Гимадеева. — М., 2009. — С. 58–60.

[36] Хосэен Фэезханов. Историко-документальный сборник / Автор-составитель Р. Марданов. — Казан, 2006. — Б.442–443.

[37] Там же. Б. 451.

[38] Российская государственная библиотека. — Ф. 424 (фонд Н. И. Ильминского). — Оп. 5. — Ед. хр. 1. — Л. 57–58.

[39] Каримуллин А. Г. У истоков татарской книги. — Казань, 1974. — С. 188–190.

[40] Национальный архив Республики Татарстан. — Ф. 1 (Канцелярия губернатора Казанской губернии). — Оп. 3. — Д. 556.

[41] Усманов М. Заветная мечта Хусаина Фаизханова. — Казань, 1980. — C. 151.

[42] Шино (Пашино). Волжские татары // Современник. — 1860. — Т. 31. — Кн. VI. — С. 255–299. — Кн. VII. — С. 121–142.

[43] Институт русской литературы (Пушкинский дом). — Отдел рукописей. — № 2052, 2147.

[44] Бушканец Е. Г. О попытке издания татарского журнала «Файда» в 1864 г. // Из истории Татарии. — Казань, 1965. — С. 295.

[45] Российская государственная библиотека. Ф. 424. Оп. 5. Ед. хр. 1. Л. 57–58.

[46] Выдающийся просветитель-демократ Каюм Насыри. — Казань, 1976. — С. 175–183.

[47] Российский государственный исторический архив. Ф. 775 (Центральное управление по цензурному ведомству). Оп. 1. Д. 255. Л. 3–4.

[48] Российский государственный исторический архив. Ф. 775 (Центральное управление по цензурному ведомству). Оп. 1. Д. 255. Л.5.

[49] Каримуллин А. Г. Издательская деятельность Каюма Насыри и проект газеты «Тан йолдызы» // Выдающийся просветитель-демократ Каюм Насыри. — Казань, 1976. — С. 181–182.

[50] Российский государственный исторический архив. Ф. 775 (Центральное управление по цензурному ведомству). Оп. 1. Д. 200. Л. 6–15.

[51] Там же. Л. 17.

[52] Выдающийся просветитель-демократ Каюм Насыри. — Казань, 1976. — С. 181–182.

[53] Российский государственный исторический архив. Ф. 776 (Главное управление по делам печати). — Оп. 3. Д. 181. Л. 1–2.

[54] Курочкины // Советская историческая энциклопедия. — М., 1965. — Т. 8. — С. 318.

[55] Каримуллин А. Татарская книга пореформенной России. — Казань, 1983. — С. 191.

[56] Материалы для истории факультета Восточных языков. — Т. II. — 1865–1901. — СПб., 1906. — С. 1–6.

[57] Там же. С. 7.

[58] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. — Т. 6. — Л. 247 а, б.

[59] Хусаин Фаизханов. Жизнь и наследие. Историко-документальный сборник / Пер. со старотат. яз. И. Гимадеева; сост. Д. Мухетдинов. — Нижний Новгород, 2008. — С. 25.

[60] Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. — М.–Л., 1955. — Т. 1. — С. 219.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.