Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Материалы форумов и конференций
Фаизхановские чтения №7 (2010)
02.11.2011

А. Ю. Хабутдинов

 

Модернизационные проекты мусульман округа Оренбургского Магометанского Духовного Собрания в годы «Великих реформ»:
Хусаин Фаизханов, Шигабетдин Марджани, Салим-Гирей Тевкелев

В 1850–1860-е гг. произошел ряд реформ и действий центральных властей, принципиально изменивших положение мусульман округа Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Татарские Ратуши Казани и Каргалы, служившие общенациональными центрами торговой буржуазии, были упразднены. С 1865 г. пост муфтия ОМДС занимают светские деятели. Несмотря на то что по Указу о создании ОМДС 1788 г. и Своду законов Российской империи его территория охватывала всех российских мусульман кроме Крыма, в 1867 г. казахи были выведены из округа ОМДС, а мусульмане Северного Кавказа, Закавказья и Туркестана не были к нему присоединены. 26 марта 1870 г. император Александр II утвердил «Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев». В них утверждалось, что конечной целью политики образования «всех инородцев, живущих в пределах нашего отечества, бесспорно, должно быть обрусение их и слияние с русским народом»[1]. В реальности Правила обозначали создание классов по обучению русскому языку при медресе.

Реформы Александра II предоставили реальную возможность для развития светских институтов татарского общества. Наиболее ценным нововведением для татар-крестьян стала отмена в 1859 г. лашманской повинности. После отмены крепостного права, крестьяне получили все возможности для ухода из общин и свободы деятельности. В 1865 г., с упразднением кантонной системы, аналогичное явление происходит у башкир. Результатом реформ стало уменьшение земельных фондов, особенно в Приуралье. По городской реформе мусульмане могли оставлять только четверть гласных городских Дум, что фактически даже превышало процент мусульманского населения в крупных городах Волго-Уральского региона. Сословная система выборов в земство приводила к тому, что мусульмане всегда составляли в них меньшинство. Тем не менее участие татар в земствах и городских Думах, обучение мусульманской элиты русскому языку и возросшая мобильность населения стали важными факторами изменений. Постараемся понять как лидеры российских мусульман в 1860–1870-е гг. стремились их использовать.

Х. Фаизханов так оценивает сложившуюся ситуацию: «Одним из законов российского государства, правильность которого подтверждена многими веками, является помощь религиям. В частности, много возможностей дано исламу. В совсем не мусульманской стране для решения вопросов уммы Мухаммада открыты суды, назначены муфтии и кади из мусульман, им назначено жалование из государственной казны. И им разрешено исполнять мусульманские нормы»[2].

Наряду с функционированием ОМДС как государственного института обеспечивается деятельность системы образования на его территории: «Богатые люди оказали во славу религии помощь ученым, и они вновь начали распространять знания и просвещение. И вот, в результате стараний таких людей, сейчас… у нас есть большие ученые, мударрисы, у нас есть большое количество медресе, в которых обучаются многочисленные шакирды!.. Среди нас есть богатые люди, владеющие миллионами рублей. Они без какого бы то ни было принуждения выплачивают вмененный им шариатом закят, помимо этого добровольно жертвуют большие суммы. Также усилиями наших богачей и мулл год от года в каждой деревне строятся мечети и медресе… Стараниями мулл треть мужчин и женщин из простонародья, даже половина из них, умеет писать и читать»[3].

Как же двигаться вперед? Х. Фаизханов посвящает свой основной проект реформе медресе. Он прямо писал, что в «этом медресе шариатские науки, восточные языки, некоторые гимназические дисциплины, например, математика и некоторые разделы геометрии, история ислама и логика преподаются на татарском языке, остальные предметы — на русском»[4]. В медресе должны были преподаваться мусульманская юриспруденция и арабская филология в течение десяти лет (пяти классов). Через три класса обучения делилось на два отделения. Учащиеся духовного отделения становились муллами без сдачи экзамена в Духовном собрании, причем они фактически приравнивались к русскому духовенству и освобождались от налогов и службы в армии. Тем самым образовывалась бы группа имамов и мударрисов, независимая от произвола ОМДС и принадлежавшая к привилегированным слоям. Вторая группа должна была получать образование по образцу русской гимназии и иметь право поступления в университет.

Х. Фаизханов делает основную ставку на имамов, параллельно получивших религиозное и светское образование: «хорошо зная русский язык и читая после окончания медресе русскоязычные книги (поскольку русская литература очень богатая), они могут совершенствовать свои знания… Они станут причиной прогресса миллионов мусульман,.. простой народ заинтересуется русским языком, количество знающих его увеличится, и, оставаясь крепкими в исламе, они будут более верными российскому государству и народу…, и смогут использовать все возможности, предоставляемые властями… Сегодня, когда есть законы о земстве, утвержденные с целью привить народу свободу, и много других либеральных законов. Несчастные татары не понимают смысла этого, не знают о будущей пользе». [5] Идея самоуправления было особенно близка Х. Фаизханову: «Сегодня государство хочет передать дела касающиеся народов, всего общества в ведение самих людей. Поэтому сейчас создаются земства. В каждой области будут собраны народные представительства, которые будут заниматься делами общества… Если муллы будут владеть русским языком, то, зная наши цели и задачи, они смогут защищать их. От этого было бы много пользы и для нашей религии, и для нашей жизни»[6]. Таким образом, возникает внешне парадоксальная идея, когда в органах светского сельского самоуправления мусульман должны представлять их духовные лидеры. Именно владение мусульманским и одновременно светским русскоязычным образованием должно было обеспечить легитимность этой новой группы общественных деятелей.

Поэтому: «шакирды, окончившие медресе и прошедшие экзамен, повторно в Духовном управлении не экзаменуются, и если появится вакансия в общине, то где угодно (только Казань, Петербург, Москва, и еще несколько городов могут быть исключением), даже без согласительных бумаг от населения махалли имеют право быть имамами… Если эти шакирды будут имамами, то необходимо, чтобы они открыли школы и обучали русскому и татарскому языкам, шариату»[7]. Здесь речь идет о фактическом выстраивании вертикали образования, опирающейся на этих имамов-выпускников медресе.

Проект Фаизхани не был осуществлен, но правительство создало светское учебное заведение для подготовки мусульманской интеллигенции — Казанскую Татарскую Учительскую школу в 1876 г. Здесь Ш. Марджани занял место преподавателя исламского вероучения. Деятельность Ш. Марджани в качестве вероучителя в КТУШ вызвала протесты практически всего мусульманского населения Казани. Фактически только санкционирование им, в качестве ахуна Казани, мусульманского характера КТУШ давало возможность для поступления и обучения там мусульман.Ш. Марджани говорил: «В свое время правительственные чиновники обещали нам, что в Школу будут приниматься только шакирды, достигшие уровня изучения «Таузыйха» и «Муллы Джаллала», и потом они будут выполнять обязанности имамов». Таким образом, Ш. Марджани стремился возродить проект Х. Фаизханова хотя бы на уровне центра подготовки одновременно учителей и мударрисов. Он был противником параллельного существования министерской школы и мектеба и стремился к их объединению в лице мударриса и учителя.

Вначале абсолютное большинство учащихся составляли дети духовенства, особенно из Приуралья, и (или) лица, достигшие хотя бы уровня игъдадия (среднего образования). Так как со временем требование исламского образовательного ценза было отменено, то Ш. Марджани в 1884 г. оставил пост вероучителя в Школе[8]. Почти никто из выпускников Татарских Учительских Школ не стал имамом. В 1914 г. из 282 вероучителей министерских и земских училищ Уфимской губернии лишь 5 имели педагогическое образование. На 220 учителей тех же школ только 18 вероучителей преподавали общеобразовательные предметы и только 4— родной язык[9].

Ш. Марджани удается использовать как стремление властей обеспечить преподавание русского языка для шакирдов, так и рождение ной группы мусульманской буржуазии. В 1860–1070-е гг. в связи с присоединением Средней Азии и запретом для татар обладать там собственностью начался закат «золотого века» для «Бухара йортучеляр» («ходящих в Бухару»). На их место приходил новый средний класс, не столь богатый, но более многочисленный и ориентированный на местные рынки.Ш. Марджани первым использовал эти новые исторические реалии. Ему удалось создать классический тип медресе, в котором мударрис являлся абсолютно самостоятельной фигурой. Эта идея вызвала сопротивление И. Юнусова, лидера наиболее влиятельного рода в 1-м приходе. Конфликт сопровождался взаимными обвинениями и даже поджогом медресе[10]. В 1876 г. с помощью инспектора татарских, башкирских и киргизских школ Казанского учебного округа В. Радлова удалось добиться одобрения со стороны МВД «Проекта правил для управления имуществом медресе прихода 1-й соборной мечети г. Казани». На базе медресе был создан мутаваллиат (попечительский совет) в составе двух прихожан, мударриса и учителя русского языка. Членов мутаваллиата избирали на общем собрание прихожан сроком на три года. В обязанности попечительского совета входило: управление имуществом, сбор, принятие и распределение пожертвований, взаимодействие с органами власти, ежегодный отчет перед мусульманами общины, которые имели право создавать ревизионные комиссии. Р.Р. Салихов справедливо замечает перекличку между предложениями Ш. Марджани, В. Радлова, муфтия ОМДС С.-Г. Тевкелева (см. ниже). Таким образом, предложения муфтия нашли свое отражение на региональном уровне в период его нахождения на посту[11]. Модель Марджани представляла собой модель научную и образовательную. Он вывел медресе из-под подчинения конкретному баю. Это был первый и уникальный случай такого рода в округе ОМДС[12] до создания мутаваллиата оренбургского медресе «Хусаиния» в 1914 г.[13]

Остановимся теперь на последнем ключевом проекте реформирования жизни мусульманской общины, созданным С.-Г. Тевкелевым (муфтий ОМДС в 1865–1885 гг.). В противовес идеям улемов о концентрации власти на местах в руках ахунов муфтий С.-Г. Тевкелев представил проект «О правах магометан по вероисповеданию» в 1867 г.[14] Здесь он фактически выступает за превращение махалли в самодостаточную общину по образцу деревни государственных крестьян, созданную реформой графа Киселева 1837–1841 гг. и близкой ей реформой помещичьих крестьян 1861 г. По его проекту возникает должность назыра, как попечителя. В проекте указывается, что «Всякий приход… избирает назыра — попечителя мечети и молитвенного дома — сроком менее трех лет, главная обязанность которого заключается в попечении о средствах мечети и школы, ежели таковая при мечети существует, и попечении [о] благотворительных учреждениях прихода» (п. 13). «Состоящим при мечетях и молитвенных домах духовным лицам и назырам вменяется в обязанность: заведовать внутренним устройством и хозяйством мечетей, молитвенных домов, находящихся при них медресе, школ и благотворительных заведений, где они существуют, каковы богадельни [для] престарелых, сирот и увечных» (п. 14).

Назыру «будет предоставлено, собирать все рода добровольных приношений как для мечети, так для школ и для благотворительных учреждений, каковым пожертвованиям должен вести счет по каждому предмету отдельно, не смешивая пожертвования в пользу мечети с пожертвованиями на школу и на благотворительные учреждения. Назыр же обязывается вести приходо-расходные книги всех вообще пожертвований (п. 15). С.-Г. Тевкелев фактически стремится возродить традиции упраздненных башкирских кантонов, где кантонное начальство в лице сотских (1798–1838, 1863–1865) и деревенских начальников (1838–1863) было выше имамов и контролировало сферу собственности[15].

Фактически С.-Г. Тевкелев предлагает выстроить модель системы миллетов, опираясь не столько на власть лидера миллета, а на самоуправление махаллей, что было верным чисто логистически. Тем самым, религиозная община получала бы систему религиозных и благотворительных органов, по типу османских имаретов. Глава оттоманской городской организации — «кади был не только судьей, ответственным за исполнение законов Шариата… но он выполнял финансовые, административные и гражданские обязанности». В оттоманских городах абсолютное большинство земель принадлежало различным вакфам: «Институты, ответственные за обеспечение гражданских служб такие, как медресе, публичные бани, караван-сараи, дар уш-шифа (госпитали), тимархане (психиатрические больницы), табхане (помещения для выздоравливающих) и другие, занимавшиеся обеспечением таких служб инфраструктуры, как водоснабжение и канализация, финансировались имаретами (тип организации) и другими религиозными учреждениями. В немусульманских районах такие службы обеспечивались собственными религиозными организациями». Очень важным был контроль этих общин над своим земельным фондом[16].

Именно этот контроль над землей не мог не вызвать сопротивление оренбургского генерал-губернатора Н.А. Крыжановского. Последний назвал С.-Г. Тевкелева «религиозным фанатиком». Затем и губернатор понял, что такая характеристика как минимум странна для гусарского офицера, получившего ордена в сражения с мусульманскими государствами. Н.А. Крыжановский указал здесь на влияние «магометанского духовенства»[17].

Однако как представляется нам, вопрос здесь стоял в сфере собственности, а не религии. После передачи с 1 февраля 1865 г. в гражданское ведомство населения кантонов начался процесс сокращения их земельных владений. Н.А. Крыжановский находился на посту оренбургского генерал-губернатора феноменальные 16 лет: 1865–1881 г. Он стал инициатором принятия Указов от 11 февраля 1869 г. и от 4 июня 1871 г.[18], в итоге действия которых, площадь башкирских вотчинных земель сократилась от 13,8 млн. дес. в начале 1860-х гг. до 6,6 млн. дес. к концу 19 века[19]. Именно эти конфискации земель определили программу общественного движения мусульман Приуралья и основу программы башкирской автономии в 1917 г. Содержание же всех этих религиозных и благотворительных учреждений общины потребовало бы доходов, то есть сохранения за общиной земельного фонда.

По мнению И.К. Загидуллина, С.-Г. Тевкелев был тем самым сторонником разделения властей: «законодательная власть» — общее собрание прихода, «исполнительная» — духовные лица и попечитель (назыр), «судебно-ревизионная» — духовенство или доверенные, избранные для выполнения этой миссии. Однако стоит отметить, что речь идет о возникновении новой, действительно исполнительной власти в лице назыра, получавшей контроль над всеми средствами общины как минимум на три года.С.-Г. Тевкелев наделял назыра в махалле фактически полномочиями мухтасиба: с согласия прихожан он был обязан «наблюдать и ответствовать за порядке и благочестием в мечети и равно по приходу». Как указывает И.К. Загидуллин: «светское начало, тесно переплетенное с материальным попечением исламских институтов, выходило на первый план». Это мнение чрезмерно радикально так назыр не мог вмешиваться ни в вопросы шариатского семейного права, ни вопросы образования[20]. Самостоятельность власти назыра определялось и отсутствием механизма его смещения. В отличие от власти кантонного начальств она была подконтрольна общинникам, но резко сокращала власть имамов.

Сам С.-Г. Тевкелев был владельцем более трех тысяч десятин земли, в 1848–1851 гг. он был избран предводителем дворянства Бугульминского уезда Оренбургской губернии. Для него упразднение Башкирско-мещеряцкого войска в 1865 г. означало утрату контроля дворянства над жизнью общинников — асаба. Поэтому дворянство Приуралья стремилось сохранить контроль над земельным фондом общин. Конфликт Ш. Марджани и С.-Г. Тевкелева мог быть вызван и их принципиально разным пониманием соотношения власти имама и назира, то есть духовенства и дворянства в общине.Ш. Марджани являлся основателем модели «мутаваллиата» (попечительского совета), то есть органа коллегиального и независимого от ОМДС.С.-Г. Тевкелев же постулировал презумпцию виновности в отношении духовенства (ст. 51): «Собрание имеет наблюдение о том, чтобы муллы и ахуны не обременяли прихожан вымогательствами за требы, но вместе с тем заботится о средствах мечетей и где есть возможность, то о содержании духовных лиц, извлекая эти средства из вакуфов или имуществ, пожертвованных благотворительными лицами в пользу мечетей и в пользу служащего при мечетях духовенства».

Таким образом, имамы и муэдзины имели право контролировать только приходо-расходные книги.

ОМДС, а не ахунам передаются и функция ревизий: «Помощник муфтия и муфтий ежегодно должны по возможности обревизовать медресе и мечети, обращая особое внимание как на познание учащих и учащихся, так и на самое направление образования, и отчет о ревизиях своих обязаны представлять по окончании оных в Департамент иностранных исповеданий» (ДДИИ). «Если же… ни муфтий, ни его помощник не могут отправиться в продолжение года для ревизии медресе, то они поручают эту обязанность… ахунам, но в таком случае отчет о ревизии школ представляется ахунами муфтию и от него с замечаниями муфтия и его помощника в Департамент иностранных исповеданий» (пункт 47).

Проект С.-Г. Тевкелева не соответствовал геополитическим реалиям, по которым Волго-Уральский регион превратился в тыловую зону. В 1864 г. началось решительное наступление на Среднюю Азию. В начале 1865 г. была образована Туркестанская область в составе Оренбургского генерал-губернаторства, и был занят Ташкент — ключ ко всему региону Средней Азии. Оренбургский генерал-губернатор и командующий войсками Оренбургского военного округа вышеупомянутый Н.А. Крыжановский был сторонником независимости региона Ташкента и тем самым сохранения контроля над регионом до оазисов Средней Азии из Оренбурга. Однако центральное правительство и генералитет, завоевавший Среднюю Азию, добились подписания Александром II 11 июля 1867 г. указа об учреждении отдельного Туркестанского генерал-губернаторства в составе Семиреченской и Сырдарьинской областей, которые охватывали наряду с непосредственно Средней Азией южные и восточные регионы Казахстана[21].

Таким образом, принципиальные планы Хусаина Фаизханова, Шигабетдина Марджани, Салим-Гирей Тевкелева на создание автономных общин, контролирующих собственность и систему образования на уровне территории всего ОМДС, не были реализованы. К тому же контроль над общественной жизнью по Х. Фаизханову и Ш. Марджани должен был находиться в руках имамов-мударрисов, а у С.-Г. Тевкелева — в руках мурз-помещиков. Тем не менее были заложены принципы организации мутаваллиатов, создания вакуфной собственности на уровне общин, совмещения религиозных и светских дисциплин в процессе образования, участия представителей мусульманской элиты в деятельности земств. Эти принципы будут развиты в дальнейшем уже в эпоху джадидизма.


[1] Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев, высочайше утвержденные 26 марта 1870 г. // Сборник постановлений Министерства народного просвещения.— СПб., 1884.— С. 673.

[2] Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.— Казань, 2006.— С. 43.

[3] Фаизханов Х. Рисала// Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.–Казань, 2006.— С. 74–75.

[4] Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.— Казань, 2006.— С. 47.

[5] Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.–Казань, 2006.— С. 47–48.

[6] Фаизханов Х. Рисала // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.— Казань, 2006.— С. 97.

[7] Фаизханов Х. Ислахы мэдарис // Хусаин Фаизханов. Тарихи-документаль жыентык.— Казань, 2006.— С. 51.

[8] Марджани.— Казань, 1915.— С. 501; Татарская Учительская Школа в Казани.— Казань, 1890.— С. 3.

[9] Обухов М.И. Начальные народные училища Уфимской губернии. 1914–1915 учебный год. Статистический очерк.— Уфа, 1915.— С. 38, 42, 44.

[10] Мэржани Ш. Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар.— Казань: Тат. кит. нешр., 1989.— С. 13, 15.

[11] Салихов Р.Р. Участие татарского предпринимательства в общественно-политических процессах второй половины XIX — начале XX вв.— Казань: Фэн, 2006.— С. 221–222.

[12] Хабутдинов А.Ю. История Оренбургского магометанского духовного собрания (1788–1917): институты, люди, идеи.— М.— Нижний Новгород: ИД Медина, 2010.— С. 140.

[13] Денисов Д.Н. Попечительский совет вакфа А. Хусаинова // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь.— М.— Нижний Новгород: ИД «Медина», 2009.— С. 291.

[14] Проект «Устава управления духовными делами магометан» 1867 г. оренбургского муфтия С. Тевкелева / подготовил к печати И.К. Загидуллин // Эхо веков.— 2009.— № 1.— С. 18–28.

[15] Полное Собрание законов Российской Империи. –1.— Т. XXV.— С. 189–197.— 18477; Асфандияров А.З. Кантонное управление в Башкирии (1798–1865 гг.).— Уфа, 2005.

[16] Tekeli I. The development of the Istanbul Metropolitan area: Urban administration and planning.— Istanbul, 1994.— P. 12–13.

 

[17] Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII — XIX вв.— Уфа: Гилем, 1999.— С. 63.

[18] Давлетбаев Б.А. Крыжановский Н.А. // Башкирская энциклопедия.— Т. 4.— Уфа, 2007.— С. 555.

[19] Акманов А.И. Землевладение // Башкирская энциклопедия.— Т. 4.— Уфа, 2007.— С. 56–57.

[20] Загидуллин И.К. Вакуфы в имперском правовом пространстве // Материалы всероссийского семинара: Ислам и благотворительность: сб. ст.— Казань: Институт истории АН РТ, 2006.— С. 65–67.

[21] Центральная Азия в составе Российской империи.— М.: НЛО, 2008.— С. 73–76, 87–93.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.