А. М. Бирюков,
студент факультета востоковедения Дагестанского государственного университета

Тенгрианский монотеизм в свете данных лингвистики,
историографии и археологии
 

Древние цивилизации были далеко не так просты и примитивны в своих духовных устоях, как это представлялось еще недавно. Уже задолго до новой эры у людей в разных концах земного шара стало постепенно складываться представление о Едином Боге как о творце Вселенной. Моя работа – о зарождении подобных воззрений в недрах цивилизации, которую можно условно назвать Великой степной.

После открытия археологом А. Окладниковым на берегах Енисея следов древней тюркской культуры появилась возможность говорить о религии тюрок-кипчаков, населявших огромные просторы от подножья Альп до Байкала и от Москвы-реки до Черного и Каспийского морей, великую Дешт-и-Кипчак.

Раскопки показали, что задолго до нашей эры тюрки Алтая и Южной Сибири поклонялись Человеку-Небу, Человеку – Солнцу–Тенгри–Хану. Кипчаки назвали его Тенгри, монголы – Тэнгэр, чуваши – Тура, буряты – Тэнгэри, в современном турецком – это Танры, но, несмотря на разное произношение, речь идет об одном – о мужском божественном начале, о Боге-отце. Китайский источники отмечают, что куль Тенгри у кипчаков сложился не позднее V–III в. до н. э. О монотеизме хазар говорит и немецкий ученый Г. Дерфер, проследивший эволюцию самого понятия Тенгри от раннего, еще шаманского представления этого образа до высших стадий его религиозно-мифологического развития и пришедший к выводу, что речь идет об одной из первых монотеистических религий мира.

Итогом эволюции стало осмысление Тенгри как божества поистине космических масштабов, распоряжавшегося судьбами человека, народа, государства.

Свою покорность Тенгри кипчаки подчеркивали, используя древнейший символ – знак равностороннего креста (аджи). Его наносили на лоб либо краской, либо в виде татуировки. Это и дало повод европейским историкам (Приску, Иордану) считать гуннов и их царей – Доната, Харатона и Аттилу – христианами. О монотеизме хазар писал грузинский автор VIII века Себастаци.

Скорее всего, знак креста заимствован кипчаками из древней тибетской (добуддийской) культуры. Он символизировал понятие «рум» – мир, откуда все берет начало и куда все возвращается. Рум плавает в безбрежном океане на спине огромной рыбы или черепахи, придавленной (для большей устойчивости) горой. Время от времени в Руме вспыхивает крестообразная ваджра – алмаз, символ бессмертия, вечности и неуничтожимости.

Свои храмы кипчаки называли килиса. Слово это происходит от названия священной горы Кайласа, одной из высочайших гор тибетского нагорья. Расположена она к северу от небольшого озера Манас.

Бытовало поверье, что увидевший эту гору будет счастлив всю жизнь. Однако люди, боясь прогневить богов, останавливались на берегу Манаса, смотрели на Кайласу издали, читали молитвы, вели философские беседы... Согласно мнению М. Аджиева, Манас – тир в переводе с тюркского – означало «собираться около Манаса на молитву».

В одном из древних китайских рукописных источников сообщается, что к 165 г. до н. э. тюрки обладали сложившейся религией с развитым каноном. Этот канон во многом повторял буддийский, завещанный индийским царем Канишкой. Видимо, оттуда же пришла основная сакральная книга тенгриан – «Псалтырь». По-тюркски это означало «венец алтаря». О наличии у тюрок священной книги писали китайские летописи, писал о ней и Моисей Каганкатваци, армянский историк времен Великого переселения народов. По сохранившимся преданиям, одну из этих книг привез в Рим епископ Александр из города Тан на Дону. О достоверности этих сведений можно судить хотя бы по тому, что в библиотеке Ватикана хранится экземпляр «Псалтыри», написанный на тюркском языке руническими письменами.

Века жестоко распорядились судьбой тенгрианских храмов. Лишь фундаменты уцелели от них. Но и при их исследовании можно выявить ряд интересных закономерностей, выявленных профессором М. Магомедовым в ходе раскопок в Прикаспии. Как правило, храмы находились в центре курганных групп. Возводились они на фундаментах в виде равностороннего креста. После ухода с Алтая они приобрели географическую ориентацию: алтарную часть обращали строго на восток, в направлении Алтая. Материалом для постройки храмов служил ракушечник мелких и средних размеров.

Первые соприкосновение тенгрианства и христианства, видимо, происходило на Кавказе в конце III – начале IV веков н. э. Моисей Хоренский (V–VI в.) в своей «Истории Армении» отмечал, что с конца II века началось тесное общение армян с кыпчаками. О кипчаках на Кавказе в этот же период упоминает и античный автор Агафангел. Он писал, что они служили наемниками в войсках армянского царя Хосроя I, правившего в III веке.

Именно в Армении в IV веке христианство впервые стало государственной религией и эта страна стала самым ранним центром зарождения различных форм церковно-архитектурного строительства. Откуда же армяне заимствовали архитектуру своих церквей? Удивительно, но факт: ранние армянские храмы своими формами и размерами прекрасно «встают» на фундаменты, оставшиеся после тенгрианских. Разумеется, это умозаключение небесспорно, при желании можно найти сходство древнеармянских памятников с сирийскими или какими-то иными, но именно в Армении (впервые в истории) строительство христианских храмов велось силами самого государства, а в Европе такой архитектуры еще не было...

Армянские проповедники обращали свои взоры в степь, стремясь христианизировать кипчаков. Начало подобным контактам положил молодой армянский епископ Григорис. Он предстал перед царем кипчаков и испросил разрешения на проповедь христианства. Есть все основания утверждать, что начало проповеди было воспринято спокойно из-за внешнего сходства тенгрианства и христианства. Однако Григорис, по-видимому, переусердствовал в проповедях, и кипчаки, храня верность Тенгри, «поймали дикого коня, привязали юного Григориса к хвосту его и пустили по полю». Так заканчивает свое повествование античный историк Фавст Бузанд (V век).

Степное религиозное влияние ощущалось в казачьих поселениях Волги, Урала и Дона и в позднейший период. Вот сохранившееся свидетельство дьяка Федора Иванова, записанное на суде во второй половине XVII века: «Многие поселяне, и попы, и дьяконы, живучи по селам своим, поклоняются Богу-солнцу, где с ними не случится образа иконы Христовой и креста Его». в 80-х годах XVII века старообрядца Василия Желтовского судили за то, что он не ходил в храм, говоря:«Бог наш на небеси, а на земле Бога нет», – и крестился, глядя на небо. Секта дырников – классический продукт взаимовлияния цивилизаций. В хорошую погоду дырники молились во дворе, в укромном месте, глядя на небо. В плохую – они молились, глядя на небо через «дырки» – форточки, просверленные с восточной стороны.

Одно из имен Бога-Отца, употребляемое дырниками, – Тенгирим, что в переводе с современного литературного турецкого означает «мой Бог».

Данная работа не претендует на полное освещение темы тенгрианства, темы, исследованной далеко не так глубоко и масштабно, как она того заслуживает. Нашей целью было привлечь внимание научной общественности к тому факту, что у тюрок задолго до знакомства с христианством и исламом имелась развитая религиозно-мифологическая система, а не примитивный шаманизм. Причем система эта в своем развитии, по сути, пришла к монотеизму, что и стало одним из факторов высокой степени готовности тюрок к межцивилизационной и межнациональной коммуникации в позднейшие периоды.