Аминов Тахир Мажитович,
доцент кафедры педагогики Башкирского государственного педагогического университета им М. Акмуллы, кандидат педагогических наук, г. Уфа

Ризаэтдин Фахретдинов — ученый-богослов, педагог и просветитель

Одной из вечных проблем, решаемой каждым индивидом по-своему, является проблема смысла жизни человека, его бытия и всего мироздания. Из всего многообразия точек зрения на поставленный вопрос сегодня автора этих строк привлекает та, в которой смысл раскрывается в своеобразной триединой задаче. То есть человеку необходимо вобрать в себя все то позитивное, что накоплено человечеством, обогатить его и передать это, уже обогащенное, потомкам. Очень удобная формула, прежде всего простотой понимания, а главное, технологичностью или возможностями применения ее в жизнедеятельности любого человека. Хотелось бы обратить внимание читателя на культурологический и особенно педагогический характер обсуждаемого нами смысла. На самом деле, воспитывая отдельную личность, общество «вкладывает, формирует» в ней накопленные культурой ценности, создает условия, когда культура обогащается этой личностью и далее по аналогии.

В связи с этим возникает совсем непраздный вопрос. Насколько названная триединая задача решается относительно человека, имя которого звучит в заголовке нашей статьи, — Ризаэтдина Фахретдинова? Ведь совершенно нельзя сказать, что его полноценная и богатая на всевозможные события жизнь и не менее богатое творческое наследие более или менее известны современникам.

История культуры хранит имена множества гениальных и выдающихся мыслителей. Она бережно хранит имена тех, кто внес даже небольшой, на первый взгляд, вклад в развитие науки. Но, как это ни парадоксально, есть такие деятели, образно я бы их назвал «звездами всемирного значения», о которых, что обидно, наука знает достаточно слабо. К одной из этих «звезд» необходимо отнести и нашего героя. Поражает даже простое перечисление того вклада, который был им внесен в различных областях человеческого знания и деятельности. Ученый-энциклопедист, востоковед и исламовед, философ и историк, писатель и журналист, муфтий и политик, педагог и гуманист, мыслитель и просветитель, образно говря, он везде проник, много пережил, все познал и завещал своим потомкам.

Но, как ни странно, его творческое наследие, с одной стороны, имеет достаточную историографию, о нем писали как отечественные, так и зарубежные исследователи (Ф. Н. Баишев, М. Х. Гайнуллин, М. Ф. Рахимкулова, С. Г. Синенко, Г. Тукай, Р. А. Утябай-Карими, Х. Ф. Усманов, М. Н. Фархшатов, Ф. Фаткуллин, А. И. Харисов, Р. З. Шакуров, Б. Х. Юлдашбаев, А.-А. Рорлих и др.). С другой стороны, о Р. Фахретдинове мало известно даже искушенному читателю. И это немудрено, об этом деятеле, на наш взгляд, недостаточно монографических работ, нет полных собраний его сочинений. Своего читателя еще ждут не переведенные на русский и другие языки рукописные произведения мыслителя. В вузах при изучении всеобщей истории или истории педагогики его имя не упоминается или упоминается очень редко, да что говорить, о нем мало работ даже в формате научных статей.

Сегодня на основе новых методологических подходов необходимо переосмысление всего величия, пишу это без тени преувеличения, того, что было сделано Р. Фахретдиновым в теории и практике всей системы гуманитарного знания. Понятно, что в рамках одной и даже сотен статей сделать это невозможно. Пусть эта работа будет своеобразным приглашением к большому и всестороннему диалогу, системно осмысливающему жизнедеятельность и творческий потенциал выдающегося мыслителя конца XIX — первой трети XX веков.

Весь творческий путь Ризаэтдина Фахретдиновича можно условно поделить на четыре крупных периода: 1) годы детства (родился в деревне Кичучат (Юлдаш) Бугульминского уезда Самарской губернии), первые «университеты» — целенаправленное воспитание и обучение у собственных родителей, затем обучение в медресе Чистополя и деревни Нижние Шелчелы и, наконец, «проба пера» на педагогическом поприще — работа мударрисом в одном из сельских медресе; 2) первый уфимский период, достаточно продолжительный (1891–1906 гг.), когда он служит казыем в Оренбургском магометанском духовном собрании; 3) оренбургский — плодотворная, прежде всего журналистская, работа в роли помощника редактора газеты «Вакыт» («Время») и редактора журнала «Шура» и, наконец, 4) второй уфимский период — выполнение сложной, совершенно неоднозначной, в первые десятилетия советской власти, когда отношение к религии было однозначно критичным, но, безусловно, необходимой работы муфтия Духовного собрания мусульман.

Одной из часто обсуждаемых проблем, касающихся Р. Фахретдинова, является вопрос его этнического происхождения. Так, у авторов различных работ, в том числе и энциклопедических, его называют или татарином, или башкиром. Причем обе точки зрения опираются на научно обоснованные аргументы. Отсюда странное желание присвоить то, что не может принадлежать отдельно ни одной из названных сторон. Ведь тем самым сужается его творческий вклад в культуру искусственно возведенными границами. Известно, что сам мыслитель не подчеркивал свою принадлежность к тому или иному народу, называя себя булгаром. Не хотелось бы мне принимать какую-либо из точек зрения, не в этом состоит цель нашей работы. Очевидно, что наука не имеет национальных границ и любая здравая мысль принадлежит всему человечеству. Поэтому, здесь будет уместна идея, высказанная Ф. Н. Баишевым о том, что «личность и наследие его [Фахретдинова] выходят далеко за национально-культурные рамки татарского и башкирского народов и он являет собой мыслителя и ученого более широкого, тюрко-мусульманского масштаба»[1]. Но, на наш взгляд, мировоззрение Р. Фахретдинова простирается далеко за пределы и тюрко-мусульманского мира. Даже если ограничиться одной областью знания, например, взять его воспитательную систему, можно утверждать, что она является частью не только европейской, но и всемирной педагогической культуры.

Как педагог Р. Фахретдинов проявил себя как целостная личность: он был активным мудрым практиком, глубоким теоретиком, а также являлся блестящим примером самосовершенствования. Образование получил, об этом говорилось выше, в сельском медресе, но он бы не стал таким, каким мы его знаем, если бы не занимался самообразованием. Пытливый ум будущего энциклопедиста проявился уже с детства. Сам Р. Фахретдинов вспоминал, что с детства у него «возникла привычка — о непонятном ни у кого не спрашивать и подолгу, пусть и не всегда результативно, размышлять о сложных вещах самому, людей и события оценивать самостоятельно»[2].

Желание самосовершенствоваться становится характерной чертой будущего исследователя. Систематический поиск и «поглощение» необходимой литературы будет неотъемлемым компонентом всей его жизни. Так, современники вспоминают как он был потрясен, когда узнал из книги «Нозхател-болдан» (учебник по географии), купленной дядей, о том, что Земля вертится вокруг Солнца. Или его настойчивые поиски, а затем самостоятельное изучение книги «Хисаплык» («Арифметика»). Причем, изучив ее, пишет одно из первых своих методических пособий по предмету для шакирдов медресе и дает уроки всем желающим.

Исследователь постоянно углубляет знания основ мусульманской религии, изучает восточные (арабский, персидский, турецкий), русский и другие языки. В Уфе у него возникает возможность приобщения к богатым архивохранилищам Духовного собрания, где были накоплены старопечатные и рукописные источники по истории и культуре народов Урало-Поволжья и мусульманского Востока. Фахретдинов начинает изучать и систематизировать огромное количество литературы. И деятельность «его на этом поприще, которую он с не меньшей настойчивостью и с большим энтузиазмом и увлеченностью продолжил в 20–30-е годы, справедливо оценивается как подлинный научный подвиг ученого»[3].

Интересны и дополняют вышеназванную картину воспоминания самих участников событий. Так, дочь Р. Фахретдинова, Асма пишет, что, «когда он занимался научной работой, он проводил многие часы в архиве, приведенном в порядок им самим. Он листал исторические труды, метрические книги, пытаясь найти или проверить необходимые даты. Он сам говорил, смеясь: «Если кто-нибудь понаблюдает за мной со стороны, то скажет: “Что за богатство ищет в архиве Риза казый, наверняка там есть какой-нибудь клад!”. Однако для меня узнать верные даты рождения и смерти трех-четырех ученых для книги “Асар” дороже, чем ведро золота»[4]. Безусловно, эта особенность мировоззрения ученого не могла остаться незамеченной его современниками. Так муфтий Г. Баруди говорил, что Ризаэтдин «во всем совершенствовался лишь силой мышления и чтения»[5].

Как педагог-практик Р. Фахретдинов стал формироваться уже в стенах медресе. Надо отметить, что система образования в мусульманских учебных заведениях предполагала и создавала условия, когда шакирдам (учащимся медресе) приходилось приобщаться к педагогической практике. Дело в том, что мударрисы (преподаватели медресе) для более эффективного обучения назначали себе помощников — хальф. Институт хальф был своеобразной педагогической практикой, кроме того, снимал проблему нехватки учителей. Хальфы, назначавшиеся из старшеклассников, вели не только воспитательную работу, но и помогали осваивать науку младшим шакирдам.

Необходимо обратить внимание, что эта своеобразная система взаимного обучения в мусульманских учебных заведениях была изобретена задолго до рождения известных положений Белла и Ланкастера, с именами, которых связывают идею взаимного обучения. Факт, отмечавшийся авторами «Очерков истории школы и педагогической мысли народов СССР», но до сих пор не занявший подобающего места в иерархии общественных достижений[6]. Даже в «Российской педагогической энциклопедии» в статье «Взаимное обучение»[7] акцент сделан на белл-ланкастерской системе и ничего не говорится об этой практике в мусульманских учебных заведениях.

Р. Фахретдинов проходит все возможные ступени профессионального педагога: вначале хальфа, затем деятельность в роли муъида (ассистент мударриса, М. Усманов называет эту работу своеобразной аспирантурой). После этого самостоятельная работа мударриса вначале в сельском медресе, затем в медресе «Хусаиния» и «Гусмания». Являясь одним из сторонников джадидизма, Р. Фахретдинов выступает за активное деятельное реформирование мусульманской школы. Обучение должно носить практикоориентированный, сознательный характер, поэтому важным элементом образовательной деятельности выступает родной язык. «Мы должны знать свой язык. Сначала надо обратить внимание на преподавание родного языка в школе. После этого будет проще познавать остальное. Одно будет сопутствовать другому».

Наряду с формированием родного языка ученый выступал за то, чтобы молодежь также изучала иностранные языки, что необходимо любому образованному и толерантному человеку. Р. Фахретдинов определял идеи обучения не только русскому, но и другим языкам: арабскому, фарси, тюрки, английскому, французскому и др.

Мыслитель критикует противников новой школы. Так, в повести «Салима, или Целомудрие» он говорит, что «споры между кадимистами и джаддидистами [сторонниками старой и новой школы] — это никчемные споры. Их затевают только муллы-невежды. Когда-то старые методы были новыми. В будущем, возможно, и этот новый метод назовут старым. Ибо тогда появятся еще более легкие и новые методы»[8]. Р. Фахретдинов трезво относился и к старым медресе, и к учебным заведениям, перешедшим к новометодному обучению. Он правильно оценивал роль медресе в развитии общественной мысли и в целом в культуры народа. На самом деле и старометодные медресе являлись очагами народного просвещения, вырастив множество образованных людей: ученых, педагогов, писателей. Не следует забывать и культурологической функции, выполняемой учебными заведениями. Благодаря мектебам и медресе мусульманскому населению была внушена идея необходимости образования.

Воспитательная теория Р. Фахретдинова раскрывается не только в его педагогических («Воспитанная мать», «Воспитанный отец», «Воспитанный ребенок», «Семья», учебно-методические пособия и др.), но и других исторических, литературных и теологических произведениях («Асар», «Асма, или Проступок и наказание», «Дини ва иджтимаги мэсьэлэлэр», «Джевамигуль кэлим шэрхи»). Можно утверждать, что любое его сочинение несет в себе воспитательный потенциал. А в целом все наследие ученого составляет целостную педагогическую систему.

В основе его системы лежат разумно гуманные, с опорой на правила шариата воспитательные идеи. В произведениях педагога-мыслителя выделяются все без исключения компоненты педагогического процесса: цели, задачи, содержание, формы, методы, средства воспитания. Наряду с этим он размышляет и о субъектах педагогического процесса: идеальном педагоге и таком же шакирде. Основными направлениями воспитания являются нравственное, трудовое и физическое.

Вот несколько отдельных фрагментов, раскрывающих важность педагогического воздействия на подрастающее поколение. Так, размышляя о целях воспитания, Фахретдинов говорит, что главной задачей человека является служение своему народу и его нужно к этому специально готовить.

Воспитание есть не одномоментный акт, а организация всей жизнедеятельности ребенка. «Многие люди, отдав своего ребенка в школу, считают, что свой долг по его образованию они выполнили. Это ошибочно. Отдав ребенка в школу, вы исполняете только десятую часть своих обязанностей. В остальные же 9/10 частей входят следующие обязанности: контролировать, ходит ли ребенок в школу, не забывает ли школьные принадлежности, знает и понимает ли то, что учит, его воспитанность и поведение, не общается ли с дурной компанией». «Каков путь, делающий ребенка хорошим? “Святые” дети с неба не падают, они воспитываются в семье. Лучший при этом путь... правильное воспитание с детства...».

Правильное воспитание ребенка — не только основная обязанность родителей, но и забота всего общества «Обучать каждого человека всех слоев населения — задача народа. Учение нужно людям так же, как нужен дождь для хлеба... Если хотите, чтобы ваши студенты стали учителями, воспитывайте их по правилам: обратите внимание на их характер, обучайте сообразуясь с их способностями и силами, постарайтесь дать им основу, никогда не забывайте о том, что они будут учителями», — так писал ученый.

Просветитель был одним из тех, кто в 80-х годах XIX века пропагандировал идею строительства мектебов и медресе силами общественности. «Чтобы воспитывать детей, — размышляет педагог, — надо решить две очень важные задачи. Во-первых, необходимо строить школы для раздельного обучения мальчиков и девочек. В школах дети должны учиться читать и писать по урочной системе... Для каждых 30 детей должен быть один учитель. Вы спросите, откуда для этого можно найти средства... С желанием воплотить в реальную жизнь, старательностью — деньги найти можно. Для начала, например, подготавливая общественность, нужно получить ее согласие. С усердием, в конце концов, как муравей, строящий свой дом, начнем воплощать в жизнь наши желания. Кто может помочь деньгами, кто работой. Если хотя бы в одной деревне построим школу, нас не убудет».

Р. Фахретдинов в своих работах пишет о том, как отдельные личности стали выдающимися деятелями, с одной стороны, благодаря материнскому воспитанию в семье, с другой — «для человека очень важным воспитателем» становится научная литература.

Педагог-просветитель особое внимание уделяет воспитанию при помощи труда. Труд является основой нравственного воспитания, и это самое важное средство, которое делает человека человеком: «Сколько бы человек ни был умным, сообразительным, принадлежавшим к большому богатому роду, пот от собственной работы никогда не снизит достоинства, напротив, будет его главным богатством... Золото находится в пасти у льва, чтобы его достать, надо много работать». «Любовь к труду должна формироваться с детства».

В заключение можно сказать, что Ризаэтдин Фахретдинов неукоснительно следовал тому триединому смыслу жизни человека на Земле. Его жизнь и творчество являются актуальным сегодня и, конечно, будут актуальными в будущем.