Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Ислам в современном мире № 1-2 (25-26) 2012 — Европейские мусульмане должны отделить ислам как религию от этно-социальной культуры
14.09.2012

Д-р Джассер Ауда: европейские мусульмане должны отделить ислам как религию от этно-социальной культуры

Д-р Джассер Ауда — канадский ученый египетского происхождения. Сфера его профессиональных интересов — целеполагание исламского закона (макасид аль-шариа) в контексте современности. Он является профессором Катарского факультета исламских исследований, одним из основателей Международного союза мусульманских ученых в Дублине, членом академического совета Международного института исламской мысли в Лондоне, Международного института исследования передовых систем в Канаде и ряда других авторитетных организаций в Великобритании.

— Расскажите подробнее о проекте «Индекс шариата», в котором Вы принимаете участие. Хотелось бы узнать об истоках этого проекта и наработках на сегодняшний день.

— Этот проект реализуется уже в течение пяти лет. Я присоединился к работе над ним на третьем году его существования. Инициатор проекта — американская неправительственная организация «Инициатива “Кордоба”» (Cordoba Initiative), деятельность которой направлена на преодоление разрыва между Западом и исламом. Изначально в поддержку проекта выступил премьер-министр Малайзии Абдулла Ахмад Бадави.

Цель проекта — ответить на вопрос «Что такое исламское государство?». На протяжении нескольких лет этот вопрос обсуждают эксперты в области ислама. На тот момент, когда я подключился к проекту, была выработана такая формулировка: исламским является такое государство, в основе которого лежит макасид аль-шариа — цели, устремления, намерения и нравственные принципы исламского закона. Вот по этому критерию мы можем оценить «исламскость» государства.

Вообще макасид аль-шариа — это общечеловеческий способ оценки людского благополучия — будь то сохранение религии (вера), души, благосостояния, потомства, чести, достоинства, прав в самом общем смысле.

И вот уже с такой формулировкой мы обратились в Фонд Гэллапа (Gallup Foundation) в США, чтобы выработать критерии оценки как мусульманских, так и немусульманских сообществ с точки зрения соответствия макасид аль-шариа. Другими словами, чтобы понять, насколько политика и законодательство конкретного государства направлены на достижение этих идеалов. Впоследствии, правда, мы еще скорректировали эту формулировку и теперь рассматриваем закономерности развития общества вне зависимости от того, какое влияние на него имеет государство.

В совместной работе с экспертами Геллапа мы пытались найти точки пересечения между этим критерием, который в итоге получил название «индекс шариата», и индексом благополучия, используемым в опросах института общественного мнения Gallup. И надо сказать, что таких точек пересечения оказалось немало.

— Это исследование проводилось только применительно к США?

— Нет, география исследования была более широкой. В качестве первого этапа было принято решение изучать страны-участницы Организации Исламского сотрудничества, а затем перейти к рассмотрению других стран мира. И очень скоро стало ясно, что для такого масштабного проекта недостаточно поддержки одного малазийского правительства — даже притом что оказываемая им финансовая помощь была весьма значительной. Ведь даже для того, чтобы вычислить сам индекс, нужно провести исследования в разных странах, а для этого требуются значительные денежные и людские ресурсы.

— Какие критерии для индекса шариата были в числе приоритетных? Есть ли среди них образование?

— Мы составили иерархию критериев по тому же принципу, что и макасид аль-шариа: дарурият (самое необходимое), хаджият (насущные потребности) и тахсиният (роскошь). Приоритетным критерием был, соответственно, самый первый — самое необходимое. Он был, в свою очередь, разделен еще на пять, в соответствии с классической теорией макасида: сохранение религии, сохранение жизни, сохранение семьи, сохранение чести, сохранение разума и достоинства. Каждая из этих пяти задач равнозначна, поскольку является частью исламского понимания благополучия.

Некоторые из этих ценностей совпадают с критериями, предложенными в Программе развития ООН, — по части здравоохранения, образования и т. п. Но есть и специфические моменты, свойственные исламскому пониманию миропорядка. Например, в числе самых базовых ценностей, как я уже говорил, есть сохранение разума — в нашей программе это получило название «индекса трезвости». В исламе очень важно, чтобы разум оставался незамутненным, и с этой точки зрения обществ, в которых не получили распространения алкоголь и наркотики, являются исламскими. Поэтому у стран, в которых употребление алкоголя не запрещено и не достаточно жестко преследуется употребление наркотиков, рейтинг будет ниже, даже если другие показатели благополучия будут высокими.

— Вы сказали, что первым этапом было исследование стран-участниц Организации Исламс­кого сотрудничества. А что последовало за этим?

— Даже этот первый этап не было доведен до конца. Было принято решение издать полученные результаты — критерии индекса и его теоретический анализ без ранжирования по странам. И на этом проект остановился. Можно представить, как много политики в составлении рейтинга такого характера. Думаю, именно по этой причине все остановилось.

— Но ведь сама идея была представлена на суд общественности?

— Да, конечно. Были обнародованы первоначальные наработки, и даже они наделали много шума в Штатах. Политики правого крыла, если быть точнее — неоконы, очевидно, не смогли смириться с тем, что этот проект, наряду с другим проектом «Инициативы “Кордоба”» — строительством Исламского центра в Нью-Йорке, представлял ислам со слишком уж человеческим лицом. В Интернете полно их статей, в которых они обвиняют нас в том, что мы занимаемся подменой понятий, чтобы облагородить шариат. Но наш совет состоял из 30 выдающихся знатоков шариата, и в нашем исследовании шариат представлен только с их точки зрения. Никто не пытался ничего искажать, и когда книга все-таки выйдет, инша Аллах вы сможете убедиться в том, что там представлены классические взгляды — шариат и то, как мы его понимаем. Возможно, у кого-то на повестке дня стоит недопущение формирования положительного образа шариата.

— Были ли положительные отзывы на ваше исследование со стороны научного сообщества?

— Да. Когда мы начали подготовку к изданию книги, мы разослали результаты исследования ряду мусульманских мыслителей и ученых, которые восприняли его с воодушевлением и выразили готовность принять участие в тематических конференциях. Но официальных рецензий и отзывов у нас на руках пока нет — все в процессе подготовки.

— Вы знакомы с условиями, в которых развивается ислам в США, и с жизнью мусульман в США. С какими сложностями американским мусульманам приходится сталкиваться сегодня, особенно в свете антишариатской кампании, которая разворачивается там в последнее время?

— На мой взгляд, это сложности политического, а не культурного характера.

Я считаю, что ислам интегрируется в США очень неплохо. Мусульмане повышают свой статус уже во втором поколении, у них появляются свои организации — я говорю не только о США, но и о Канаде. Социализация мусульман в Канаде проходит очень мягко. Канадское общество принципиально многокультурно, и мусульмане представляют ислам как составную часть этого общества. И пока, мне кажется, у них хорошо получается не смешивать свой культурный багаж с канадским укладом жизни.

В США все по-другому, потому что это изначально «плавильный котел», где ты в первую очередь должен быть американцем. Но мне кажется, что у американских мусульман это получается. Америка позволяет людям добавлять новые оттенки в понятие «американец» — есть американские арабы, американские мусульмане, итальянские американцы и т. д.

Поэтому проблемы в основном в политике. Многие настроены против меньшинств в целом, по расовому признаку или как-то еще. И среди них есть люди, влиятельные в сфере СМИ, произраильски настроенные люди, которые воспринимают американских мусульман как помеху на своем пути.

— Вы согласны с утверждением, что сейчас образ ислама и мусульман в США значительно лучше, чем он был пару лет назад?

— Думаю, это так. Еще несколько лет назад, особенно после теракта 11 сентября, образ мусульман был крайне негативный. Сейчас общая картина меняется, потому что, с одной стороны, все больше рядовых американцев подвергают сомнению и критике официальную версию событий 2001 года, а с другой — сами мусульмане стали активнее вставать на свою защиту и больше демонстрировать ценности ислама в обществе. Сейчас мусульмане лучше понимают важность поисков общего знаменателя для исламских ценностей и ценностей своих сограждан-немусульман — это с одной стороны, а с другой — необходимость противостоять кампаниям по нападкам на мусульман, когда на них вешают вину за все беды мира. И все больше американцев среднего звена начинают осознавать присутствие других источников бед в обществе, наличие групп интересов, которые раскачивают общество.

Хвала Аллаху, образ мусульман в целом улучшается. Действующее руководство настроено очень дружелюбно, инициативы, которые оно выдвигает, очень конструктивные. Заявление президента Обамы о том, что ислам является одной из религий Америки, стоило ему многих политических очков, обвинений в том, что он — мусульманин, и все такое, но ведь то, что он сказал, — правда, и для мусульман его слова очень важны, особенно после всего исламо-фашистского дискурса, который был раньше.

— Вы несколько лет прожили в Велико­британии. Если сравнить положение мусульман там и в Америке, в чем разница?

— Разница есть, и корни ее надо искать в различиях между европейским и северо-американским обществами.

В европейском обществе ислам присутствует как компонент гораздо более значимый, чем в США — в плане количества людей, роли, которую эти люди играют в обществе, какой положительный вклад они вносят в развитие общества, а также негативное влияние, которое некоторые из них оказывают. Но при этом европейцы еще не ответили для самих себя на так называемый исламский вопрос. Я всегда на конференциях, на лекциях говорю о том, что концепты «англичанин», «немец», «француз» и т. д. нужно пересмотреть — при всем уважении к моим друзьям англичанам, немцам и французам. Потому что при таких значительных вливаниях в английское, немецкое, французское и другие европейские общества, содержание этих понятий начинает меняться, и им приходится переосмысливать самих себя.

Я говорю так не потому, что я канадец, а потому что это очень устойчивая система. Мультикультурализм зиждется на переосмыслении.

Ряд европейских лидеров заявили о том, что мультикультурализм себя не оправдал, — нам говорили об этом в Германии, то же самое мы слышали в Англии. Я считаю, что он провалился в этих странах, потому что там была провалена политика в отношении мусульман, а вовсе не потому, что мультикультурализм как концепция никуда не годится. В Канаде же все работает, несмотря на деятельность мусульманских экстремистов, которых, кстати, и сами мусульмане осуждают наравне со всеми канадцами. На мой взгляд, искать связь между мультикультурализмом и терроризмом или необходимостью компромисса с европейскими ценностями прав человека — это очень дешевый политический ход. Мультикультурализм представляет собой ценность, абсолютно совместимую с европейскими ценностями. И политикам, вместо того чтобы говорить о провале мультикультурализма, следует переосмыслить самих себя, самим стать более мультикультурными. Можно сохранить ядро ценностей Европы, которые каждый европейский мусульманин тоже уважает, и допустить существование разнообразных сообществ со своей спецификой.

Для мусульманина употребление алкоголя — грех, и лично я считаю, что это хорошо. Но нельзя же требовать от человека считать, что алкоголь не является грехом, чтобы он смог стать европейцем или чтобы считаться хорошим гражданином. По-моему, это дешевый политический трюк, потому что мораль — это личное дело каждого до тех пор, пока она не идет вразрез с действующим законом.

Я считаю, что разговор об «интеграции ислама в Европе» должен вестись непредвзято с обеих сторон, а не только со стороны мусульман. На компромиссы должны идти обе стороны. Мусульмане, со своей стороны, уже пытаются найти точки его пересечения с европейскими реалиями. И европейцам тоже следует пристальнее взглянуть на европейские ценности и идеалы, чтобы включить мусульман в общество, не оставлять их меньшинством где-нибудь на периферии, не подталкивать их к маргинализации. Ведь проблемы, в конечном счете, исходят от маргинализации мусульман, а не от ислама.

— Рост правых партий в Европе, особенно начиная с рецессии, усугубил положение мусульман, которые и до того постоянно подвергались нападкам. Какой линии поведения Вы порекомендовали бы им придерживаться, чтобы справиться с этим давлением?

— Мне кажется, главное — отделить ислам как религию от исламской культуры. Это не одно и то же. Не надо навязывать европейскому обществу свой культурный багаж, так сказать, вываливать его на европейцев, потому что так или иначе он разрушает целостность общества. Все различия, существующие между, скажем, пакистанцами, иракцами, кувейтцами и т. д. должны остаться там, не надо привозить их на Запад и плодить из-за этого разного рода проблемы. Я считаю, что надо для себя уяснить, что есть культура, что — политика, а что — сектантство, и привозить в Европу только суть ислама и практиковать суть ислама. Все остальное должно быть европейским — культура, нормы поведения и т. д.

Еще я бы посоветовал быть политически активными. Сейчас мы понимаем, что демократия — это лучшая из существующих систем, к чему склоняются даже исламские мыслители. Поэтому я думаю, что мы должны пользоваться своими демократическими правами, чтобы побудить европейское общество повернуться лицом к нашим идеалам.

— А что бы Вы порекомендовали в плане образования?

— Исламское образование в Европе, на мой взгляд, должно быть более массовым. Я бывал в европейских исламских школах и, при всем уважении к усилиям их учредителей и при всем моем восхищении трудами их коллективов, должен сказать, что они лишь способствуют геттоизации культуры в Европе. По-моему они должны сохранять исламскую идентичность, но при этом быть такими, чтобы в них хотели учиться даже немусульмане. Потому что это ведь отличные школы, хорошая система, чем-то схожая с католическими школами, в которых обучаются мусульманские дети — там такая толерантная атмосфера, что наши дети могут спокойно практиковать ислам. То есть, на мой взгляд, школы должны быть больше открытыми обществу.

Это что касается школ. С медресе другая ситуация. Положа руку на сердце, должен сказать, что их нужно реформировать. Понимаете, нельзя брать учебную программу из Деобанда или Пешавара и переносить ее в медресе в Европе, потому что местные ученики принадлежат другому обществу, а порой, прямо скажем, к другой эпохе и историческому контексту. То есть в медресе нужно преподавать коранические науки, арабский язык и так далее, но нужно пересмотреть то, как ведется преподавание. Я не хочу сказать, что нужно спрашивать у правительства, какими быть мусульманам, — нужно начать пересмотр изнутри, в исламе есть все необходимое для тадждида — обновления.

— А что касается подготовки имамов в Европе и США — на Ваш взгляд, в этой области есть успехи?

— Я бы так не сказал. Я думаю, правительства боятся вводить обязательную сертификацию имамов по правительственным программам. Мне довелось быть членом комитета Лейденского университета, который предложил подобную программу для своего университета: предполагалось, что эта программа будет обязательной для тех, кто хочет быть имамами. И я считаю, что голландское правительство должно сделать ее обязательной. Правительство должно сказать: вот программа, составленная мусульманскими учеными, мусульманскими консультантами и мусульманскими преподавателями, и чтобы стать имамом в Нидерландах, каждый, кто приезжает из стран Ближнего Востока, должен ее пройти в обязательном порядке, чтобы доказать, что он понимает основы функционирования этого общества, язык этого общества, имеет хотя бы элементарное представление о культуре этого общества. Нельзя ставить имамом человека из Марокко, Египта, Саудовской Аравии или Пакистана в обществе, о котором он ничего не знает.

— Но почему этим должно заниматься правительство? Разве сами мусульманские общины не могут решить этот вопрос?

— К сожалению, община не проявляет инициативы.

— Эта проблема касается только Голландии или других европейских стран тоже?

— Вообще, это общая проблема всех европейских стран. Нигде мусульманские общины не стремятся заняться подготовкой имамов.

— В Великобритании есть несколько центров, где ведется подготовка имамов, например, Исламский фонд.

— Это прекрасно. Я считаю, что такая программа должна учитывать местные особенности в большей степени, чем это происходит сейчас. Конечно, я не в курсе всех программ во всех деталях, но я вижу результат. Я бывал в десятках мечетей в Англии и в других европейских странах и, честно говоря, не встречал образованных имамов. Порой они хорошо подготовлены для того, чтобы читать проповеди в других общинах — в Египте, например, в Марокко или в Пакистане. Но совсем другое дело, если ты читаешь проповедь в Соборной мечети в Англии, здесь имам должен быть другим. При всем уважении и почтении ко всем имамам, которые работают в голландских и германских мечетях, было бы лучше, если бы они были имамами в Турции. Для того чтобы быть имамом в Германии, нужна специальная подготовка.

У Ибн Таймийи, да смилуется над ним Аллах был свод фетв для каждой страны — аль-Фатва аль-Масрийя (египетские фетвы), аль-Фатва аль-Хиндийя (индийские фетвы).

Контекст очень важен. У имама аш-Шафии был фикх в Хиджазе (аль-фикх аль-кадим), а когда он уехал в Египет, у него был другой фикх (аль-фикх аль-джадид). И когда мы изучаем фикх аш-Шафии, мы изучаем оба фикха: суждение по старому фикху и по новому. Это суждения одного и того же человека, и они показывают разницу между Хиджазом и Египтом, у которых гораздо больше общего, чем, скажем, у современных Саудовской Аравией и Боснии.

Трудности возникают не только при адаптации выходцев из стран Ближнего Востока в Европе. То же самое происходит, когда европейцы едут за образованием на Восток. Допустим, имам приезжает в Египет или в Саудовскую Аравию или в Кувейт. Отлично. Он может овладеть арабским языком и запомнить наизусть Коран. Но ему придется делать своего рода иджтихад, чтобы сдать экзамен и вернуться назад, даже если он голландец или англичанин. А когда он вернется, ему опять нужно пройти через иджтихад, чтобы суметь выученное в Саудовской Аравии применить у себя на родине. И так далее.

— Если эти рекомендации будут учтены в ближайшие годы, ислам сможет интегрироваться в Европе и на Западе в целом?

— Да, инша Аллах Ислам вышел из Мекки и Медины и распространился повсюду в мире — от Индии и Китая до России и Африки. Мы видим, как крепко укоренился ислам в африканских станах. В значительную часть Европы ислам пришел в XX веке, и для его интеграции здесь потребуется несколько десятилетий. И это, инша Аллах, еще больше разнообразит ислам.

onislam.net
Перевод IslamRF



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.