ГЛАВА 1. КОМБИНАТОРИКА БЛИЖНЕВОСТОЧНЫХ КРИЗИСНЫХ СОСТОЯНИЙ

1.1. Причинно-следственные связи

Борьба за власть и конкуренция различных политических субъектов, выступающих в качестве постоянных величин мировой динамики, олицетворяют соперничество всевозможных институтов и «центров силы» за доступ к стратегическим ресурсам в самых своеобразных проявлениях последних [1].

«Конфликт,— подчеркивает российский исследователь А.Г. Здравомыслов,— есть одновременное развертывание действия и контрдействия. Это реализация намерений и вместе с тем преодоление сопротивления, которое неизбежно встречается в ходе этой реализации. Это исключительно сложное совместное действие по меньшей мере двух сторон, объединенных противостоянием» [2].

Генезис (греч. genesis) — происхождение, бытие, движущие силы и мотивация любой политической конфронтации отличается многообразием и сложностью, непременно включая в себя такие причины, как:

· разнообразные формы и аспекты общественных отношений, определяющие несовпадение статусов субъектов политики, их ролевых назначений и функций, интересов и потребности во власти, недостаток ресурсов и т.д.;

· расхождения людей (их групп и объединений) в базовых ценностях и политических идеалах, в оценках исторических и актуальных событий, а также в других субъективно значимых представлениях о политических явлениях;

· процессы идентификации граждан, осознания ими своей принадлежности к социальным, этническим, религиозным и прочим общностям и объединениям, что определяет понимание ими своего места в социальной и политической системе [3].

Именно поэтому ближневосточный конфликт занял особое место в дипломатии великих держав, которые прусский теоретик войны К. Клаузевиц в трактате «О войне» (1831 г.) определил как страны, способные без посторонней помощи обеспечить свою безопасность от любого другого отдельно взятого сильного государства [4]. Европейская международная система вплоть до 1914 г. включала в качестве великих держав Великобританию, Францию, Россию, Пруссию (до образования Германии), Италию [5].

Позже ООН признала великими державами пять постоянных членов Совета Безопасности, объединенных правом вето на любые вопросы, кроме процедурных (Китай, Франция, Великобритания, СССР, США). Им обычно противопоставляются локальные государства-лидеры, которые еще в системе Лиги наций назывались «державами, представляющими ограниченный интерес» [6].

К категориям периода «холодной войны» следует отнести две сверхдержавы (СССР и США) современного мира — одну (США) и ряд т.н. мировых держав (Великобританию, Францию, Германию и Японию — с известными оговорками, но учитывая колонизаторское прошлое первых) [7].

Для великих держав Г. Моргентау выделил пять постоянных критериев:

· географический и геостратегический (учитывается площадь, население страны, ее расположение);

· политическое влияние (измеряется военной мощью и дипломатическим влиянием государства);

· распространение языка и культуры (Франкофония для Франции, Испанидад для Испании и т.д.);

· экономическая мощь;

· способность мобилизовать общество на обеспечение национального единства, приверженность национальным ценностям и традиционным союзникам, учитывая при этом способность организовать эффективный отпор вмешательствам извне [8].

Все они, по существу, определили смысл той аппликации интересов и приоритетов ведущих акторов мировой политики стратегически важных и богатых природными ресурсами регионов планеты, которая, собственно, и служит поводом для любого конфликтогенеза, и в первую очередь ближневосточного [9].

Ценностный стержень противостояния великих держав и тех государств, которые можно назвать органическими и многоэлементными на Большом Ближнем Востоке, составили объективно различное понимание метрополиями (Запад) и колониями (Восток) сущности бытия, смысла и образа жизни, духовных начал и пр.

«Цивилизация Запада сумела создать именно тот тип современного общества, который в наше время берется в качестве совершенной модели [10],— пишет российский политолог А.Г. Дугин – Этапы развития своей цивилизации Запад принимает за норматив и прикладывает ко всем остальным историческим явлениям в качестве эталона. Этот своего рода «культурный расизм» или «европоцентризм» также является неотъемлемым свойством западноевропейской цивилизации, утверждающей в качестве основополагающих и универсальных ценностей:

· индивидуальную свободу,

· пользу, выгоду, прибыль,

· эффективность, успешность, результативность действий,

· предпринимательский дух,

· техническое развитие,

· способность к рациональному мышлению,

· линейное время, понятое как прогресс (направленное от минуса к плюсу),

· комфорт, удобство,

· исторический путь развития западных обществ, принятый за нормативный и обязательный для всех остальных [11].

Цивилизация Востока, напротив:

· считает индивидуальность второстепенной ценностью;

· ставит созерцательность и медитативность выше пользы и выгоды;

· предпочитает «благие намерения» эффективности и результативности;

· ставит верность заветам предков и устоям старины выше свободного предпринимательского начала;

· концентрируется на духовной культуре, а не на техническом развитии;

· ценит интуицию, мистику, озарение, опыт, основанный на вере больше, чем выводы трезвого рассудка;

· тяготеет к циклическому пониманию времени или к рассмотрению истории как упадка;

· не считает свою ценностную систему универсальной и общеобязательной, допускает иные цивилизационные модели [12].

Ценностные различия Востока и Запада априори существуют. Данное обстоятельство великие державы и влиятельные международные организации обратили в свою пользу, интерпретируя все свои интересы без исключения так, чтобы достичь максимального материального и стратегического преимущества при осуществлении своей внешней политики при дихотомии «колония-метрополия» [13].

Колониализм для них оказался тем универсальным смысловым конструктом, который многопрофильно олицетворяет их деятельность в отношении «варварских народов» и приводит к появлению всех без исключения ближневосточных кризисных явлений [14].

Колониальная экспансия Великобритании на Большом Ближнем Востоке отличалась особой мощью.

В 1882 г. британцы укрепили свои позиции в зоне Суэцкого канала, оккупировав Египет, а в 1906 г.— Синайский полуостров.

Их стратегическое планирование оказалось на высоте, четко следуя непризнанным принципам государственной политики, предусматривавшим контроль за балансом сил в Европе, уничтожение морских сил всех своих противников, удерживание своими силами территорий, обеспечивающих быстрый доступ к зонам своего влияния, блокирование продвижения любых конкурентов в Кавказу, Персидскому Заливу, Афганистану и другим странам [15]. Один из наиболее важных геополитических просчетов Великобритании был связан с объявлением в 1878 г. протектората над Арменией для того, чтобы постепенно образовать в Малой Азии новое государство, способное служить британским колониальным интересам уже в ближайшей перспективе [16]. Об этом в 1900 г. известный мыслитель адмирал А. Мэхэн писал следующим образом:

«Переходя, наконец, к правому русскому флангу,— вообразим на месте нынешнего турецкого хаоса в Малой Азии, Сирии и Месопотамии высоко цивилизованное современное государство с хорошо организованными армией и флотом. Раскинувшись между Каспийским, Черным, Средиземным. Красным морями и Персидским заливом, это государство плотно закрыло бы тот выход, которого Россия пока легко могла бы достигнуть Индийского океана и Средиземного моря.

Такое государство не существует еще, но нет причин, чтобы оно не появилось в будущем. Процесс образования его должен начинаться извне, ибо и турецкое, и персидское правительства в достаточной степени обнаружили свою неспособность к обновлению управляемых ими народов. Затем в отношении местного населения не следует забывать принцип, что естественное право на землю принадлежит не тому, кто живет на ней, а тому, кто добывает из нее богатства» [17].

Данному политическому нововведению не суждено было сбыться, но другие начинания Великобритании в ближневосточном регионе состоялись. Их подготовка и осуществление носили концептуальный характер, сочетая на практике то, что сейчас называют мягкой и жесткой силой. Британцы повсеместно учреждали множество религиозных миссий, ставших центрами их пропаганды, научные общества, археологические экспедиции, проводившие кроме соответствующих изысканий еще и топографическую съемку местности. Культуртрегерство взаимодействовало с разведкой и военными, противопоставляясь идеологическим диверсиям, постепенно сосредотачиваясь на Палестине как объекте особой британской заинтересованности [18].

К 1914 г. оказалось, что ближневосточная политика Великобритании максимально соответствует законам военного времени, учитывая межнациональные противоречия, и имела определенный успех. В конце 1916 г. британская армия пересекла Синайскую пустыню и вторглась в Палестину. В ноябре 1917 г. она прорвала турецкую оборону, заняв Иерусалим и Яффу, а затем — Северную Палестину. К концу Первой мировой войны вся Святая Земля [19] была оккупирована британскими войсками. Казалось бы, все поставленные задачи по установлению контроля над Палестиной и сопредельными территориями удачно решены, но положение в регионе тем не менее существенно ухудшилось из-за того, что британские союзники предъявили свои претензии и Великобритании их пришлось устранить, опираясь на взаимодействие с новой влиятельной силой в мировой политике — Всемирной сионистской организацией (ВСО) [20].

Сионисты на первом конгрессе ВСО в Базеле, состоявшемся 29–31 августа 1897 г., приняли программу по созданию очага в Палестине для еврейского народа путем вытеснения и изгнания арабов со своих земель [21].

Их намерения поддержали англичане, максимально приспособив геополитическую инновацию к своим интересам [22]. Накануне 1-й мировой войны совместная англосионистская тактика предусматривала:

· победу союзных держав;

· установление британского протектората над Палестиной;

· взаимное соглашение, которое как только Великобритания получит протекторат, облегчит въезд в Палестину одному миллиону или более евреев в течение 20–30 лет;

· подписание дополнительного соглашение о том, что протекторат поставит Палестину под контроль евреев, которые будут продолжать служить британским интересам на Суэцком канале, составив оплот по защите этого водного пути [23].

Она оказалась успешно реализованной, тогда как попытки других великих держав (Франции и России, в частности) отстоять свои интересы в Палестине и других ближневосточных странах провалились, о чем свидетельствовали большие трудности, связанными с переговорным процессом и подписанием соглашения Сайкс-Пико по Палестине в 1916 г. [24].

До этого, Великобритания лишь один раз обнаружила открыто свои претензии на Палестину в переписке сэра Генри МакМагона с шейхом Мекки Хусейном [25].

Г. МакМагон дал арабам особые обещания, предложив создать в обозримом будущем независимое арабское государство, которое не включит в свои пределы лишь сирийское побережье к западу от Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо [26].

Его инициатива, впрочем, оказалась лишь дипломатическим маневром, предпринятым с целью не потерять ни одной британской колонии или зоны влияния на Большом Ближнем Востоке, тем более что русские требовали Константинополь и проливы, французы — Сирию, итальянцы — ряд территорий Малой Азии, а Великобритании нужен был сухопутный путь и Ирак [27].

В результате длительных англо-русско-французских переговоров с февраля по май 1916 г. Великобритания, используя заинтересованность России в Константинополе и проливах, Франции в Сирии и Киликии, сумела выторговать себе часть Палестины [28]. По соглашению Сайкс-Пико арабские территории в ближневосточном регионе были разделены на 3 зоны:

1) Сирия и Ливан (отданы Турции);

2) Ирак и Восточная Иордания (отданы Великобритании);

3) Палестина (здесь создавалось международное управление).

Искандерун, самый северный пункт Сирии, должен был стать свободной гаванью (porto franco) для британской торговли [29]. Великобритании отошли также порты Хайфа и Аккра. Англичане получили право построить железную дорогу до их сферы влияния на Аравийском полуострове и беспрепятственно перемещать по ней свои войска [30]. Правители трех держав особо подчеркнули необходимость международного контроля за большей частью Палестины в рамках специального статуса последней [31]. Они согласились учредить британское генерал-губернаторство в Палестине и поддержал идею о «сионизации» последней еврейскими колонистами, практическое воплощение которой и привело к хроническому арабо-израильскому конфликту, ставшему вскоре универсальным инструментом управления всеми без исключения кризисными состояниями на Большом Ближнем Востоке [31].

2 ноября 1917 года министр иностранных дел Великобритании А. Бальфур опубликовал открытое письмо вице-президенту английской сионистской федерации Лорду Ротшильду, в котором говорилось, что «правительство его Величества с благосклонностью относится к созданию в Палестине национального очага для еврейского народа и готово предпринять все меры чтобы обеспечить достижение этой цели, причем само собой разумеется, что не будет предпринято ничего, что могло бы причинить ущерб гражданским и религиозным правам проживающих в Палестине нееврейских народностей, а также правам или политическому статусу, которым обладают евреи в любой другой стране» [32].

Декларация Бальфура не была полноправным юридическим документом, так как касалась территории находившейся вне компетенции Великобритании. Она полностью игнорировала национальные и политические права коренных жителей Палестины — арабов, обозначенных в тексте как «нееврейские народности» в их же отечестве [33]. Правительства различных государств декларацию Бальфура перед подписанием не обсуждали. Тем не менее она вскоре была возведена усилиями сионистов и представителями имперских кругов Великобритании в ранг «документа особой важности» для всех великих держав. В действительности же, декларация Бальфура послужила главным детонатором взрыва, имевшего грандиозные разрушительные последствия для всего Большого Ближнего Востока. При этом интересы Германии в регионе, некогда бывшие весьма значительными, оказались подорваны, Франция еще какое-то время принимала участие в разделе сфер влияния, соперничая с Великобританией. С Россией после свершения революции в 1917 году не считался никто. Османская империя конвульсировала, и Соединенные Штаты лишь начинали свою «Большую игру», следуя пока в фарватере ближневосточной политики Великобритании.

Таким образом, узел межнациональных противоречий затянулся, а палестино-израильский конфликт спровоцировал своим становлением и развитием самые различные контрдействия старых и новых сил в регионе, намеренных отстаивать на своих национальных, культурных, религиозных принципах позиции с оружием в руках [34].