Марийское язычество; пережиток или основа этнокультурного самосохранения»

Иванова З. И.

Как известно, важнейшим признаком, отличающим один народ от другого, позволяющим сохранить свою особенность, уникальность, неповторимость, являются культурные особенности, которые каждая этническая группа вырабатывает в процессе своего исторического развития и передает от поколения к поколению. Стержнем культуры, ее скрепом являются ценности, нравы, религия, обряды, язык. Этническая идентичность, т. е. отождествление себя со своим народом, включает все это структурированное множество систем, которые формируют особенную модель поведения, характерную для членов только данного этноса. Люди, демонстрирующие данную модель, узнаваемы среди других, к ним больше доверия, встреча с ними создает ощущение чувства «мы», уверенности, надежности своего существования. Следовательно, этническая идентичность может рассматриваться в качестве базовой потребности человека и базовой основы сохранения этнической группы как некоего целого, как «мегаантропоса». Или, как говорил Курт Хюбнер, немецкий исследователь, «идентичность нации является столь же необходимым практическим постулатом человеческого общежития, как и идентичность индивидуального лица»[1].

Однако в условиях индустриального общества начинается размывание идентичности. Идентичность эпохи глобализации является предметом выбора, характеризуется гибкостью, подвижностью. Она может меняться под натиском изменившихся социально-экономических, политических и других обстоятельств. И в начале ХХI века угроза потери идентичности для некоторых народов уже становится реальной.

Почти критическим порог потери идентичности может стать для финских народов России, культура и религия которых достаточно близка к русской культуре. Славянские и финские племена в течение тысячелетий жили по соседству, мирно деля обширную территорию Восточной Европы. Финские племена приняли активное участие в становлении великорусского народа, например, племена меря, мурома, мещера, водь, ижора полностью растворились в формирующемся новом этносе. Процессы ассимиляции сохранившихся финских племен шли постоянно, но в ХХ веке, в годы советской власти, эти процессы ускорились.

Реформы конца 80-х — начала 90-х годов ХХ века дали возможность многим народам сохранить и развить то, что еще не ушло в запасники этнографических музеев или на страницы энциклопедий обрядов и обычаев, мифов и сказаний. «Творческое меньшинство» этноса — национальная интеллигенция выступила создателем и проводником новой национальной идеи, идеи самосохранения этноса, сохранения своей идентичности.

Определяющим моментом некоторой социальной группы может стать религия с уникальными правилами ее догматики и ритуалами ее культа. У поволжских и пермских финских народов сохранилась древняя языческая религия.

Благодаря снятию цензуры информация о сохранении языческих верований у народов Поволжья стала практически сенсацией. Еще большей сенсацией стало то, что среди них есть народ по преимуществу языческий — марийцы.

В состоянии эйфории от внезапного открытия мало кто обратил внимание на данные социологических исследований. Согласно последним опросам марийских социологов, в Марий Эл лишь 5–7% «чистых» язычников, 60% — «двоеверов» (двоеверы ходят в церковь и в священные рощи, считая, что по-разному поклоняются одному Богу) и только 30% православных, в основном русских. 200 тысяч марийцев диаспоры — в Башкирии, Татарии, на Урале — преимущественно потомки беженцев от христианизации. Среди них до 90% чистых язычников[2].

Цифры 60% и 90% достаточно условны. Среди двоеверов, в свою очередь, есть две группы. Одна из них называет свою веру «рушла вера», т. е. русская вера, другая — «марла вера», т. е. марийская вера. Сторонники «рушла вера» ходят в церковь, в домах ставят иконы, в молитве обращаются к Иисусу Христу, Деве Марии и святым, хотя и идентифицируют с Кугу Юмо (Большим богом), Ава Юмо (Богиней-матерью). Их религиозные праздники православные, правда, сохраняющие некоторые языческие обряды. Эта группа марийцев хоронит умерших на кладбищах вместе с русскими, если даже эти кладбища далеко. У сторонников «марла вера» также христианские праздники, но время их празднования сдвинуто, сохраняется больше языческих обрядов. Они имеют свои кладбища, на могилах умерших ставят кресты. У «чимари» же свои собственные кладбища.

Например, в Сернурском районе Республики Марий Эл рядом (в пределах одного-двух километров друг от друга) расположены деревни, имеющие эти три веры. В деревнях Малая Лужала, Большая Лужала — «рушла вера», жители хоронят умерших на Сернурском кладбище в шести километрах, хотя до Муставевского кладбища всего два километра. В этих деревнях нет священных рощ, нет картов. В деревне Мустаево — «марла» вера, рядом с деревней свое кладбище. Жители деревень Товарнур и Куприяново — «чимари». Деревни не соприкасаются друг с другом ни в отправлении религиозных культов, ни во время праздников.

Марийцев никогда нельзя было назвать фанатично религиозными. Храня традиции предков, древние обычаи и обряды, марийцы спокойно, толерантно относились к представителям другой веры. Никогда не навязывали свои верования, в споры и конфликты не вступали. Утерю многих черт этнической культуры, в том числе религии, воспринимали спокойно, ассимиляцию не осуждали, поощряли межэтнические браки с русскими, татарами и представителями других народов.

В 60–70-е годы ХХ века в марийских деревнях начались процессы, характерные для России в целом. Традиционная культура уходила в прошлое, исчезали национальная одежда, кухня, обряды и религиозные ритуалы. Начался интенсивный отток молодежи в другие регионы, в вузы и техникумы, на комсомольские стройки. Поколение, родившееся в 40–60-е годы, выросло в условиях насаждения атеистического мировоззрения. Оно было индифферентным к вопросам религии вообще и к марийскому язычеству, в частности. Знатоки религиозных обрядов и ритуалов, мифов и сказаний уходили из жизни.

В 90-е годы ХХ века начался период этнического ренессанса на территории бывшего СССР. Повысился интерес к этнической культуре, религии. Представители национально ориентированной марийской интеллигенции увидели в язычестве силу, способную консолидировать нацию и спасти ее от русификации. Таким образом, уже уходящее марийское язычество вновь было реанимировано, но со значительными потерями, лакунами в мифологии и обрядах.

Как считает исследователь Борис Кнорре, формы бытования современного марийского язычества показывают неоднородность и неоднозначность процессов, происходящих в рамках этой древней и богатой мифами веры. Действительно религиозные воззрения отдельных языческих картов ставят под вопрос традиционность современного марийского язычества, показывая его как грань религии нью-эйдж. Переосмысливается мифологическая картина, которая дополняется теософскими и оккультными, порой, сциентистской трактовкой и геополитическими идеологемами. Тем не менее, несмотря на все новации, марийское язычество в отличие от современных городских языческих культов не теряет свои базовые конститутивные черты[3]. И прежде всего потому что это сельская религия. Марийское язычество связано с сохранившимися священными рощами, возможность общения с «богами» и духами преимущественно связана с лесом. Эти священные рощи (кюсото) являются национально значимыми местами и имеют громадное значение для этнической идентификации. «Силу нашей веры мы чувствуем здесь на лоне природы, рядом с нашими деревьями», — отмечает А. И. Таныгин, верховный карт, возглавляющий языческие общины в Марий Эл и в нескольких субъектах РФ[4].

Тем не менее все же приходится констатировать, что марийское язычество как общенациональная (общеэтническая) религия поддерживается искусственно. Моления в священных рощах больше создают ощущение «театральности», чем психологической интернализации исторических правил. Лишь интернализация ритуалов людьми наполняет их жизнью, пока же мы видим игру в ритуалы, ведь картами могут стать любые желающие, вплоть до приезжих. Весь процесс молений и жертвоприношений — лишь сознательное стремление религиозных и интеллектуальных лидеров марийской религии помочь остановить процесс ухода традиционной веры, обрядов и обычаев народа. И в этом смысле языческая религия выполняет положительную функцию, является важным фактором укрепления национальной идентичности, основой этнокультурного самосохранения.