Социальный аспект учения духовных христиан-молокан

Жукова Л. Г.

Молокане — одно из направлений духовного христианства, возникшее во второй половине XVIII в. Название «молокане», вероятно, связано с употреблением последователями этого движения молока во время постов. Сами молокане возводят его к Первому посланию апостола Петра (2:2) («… как новорожденные младенцы возлюбите чистое словесное молоко») и связывают со своей строгой приверженностью Слову Божию.

Вскоре после возникновения, в конце XVIII в., движение молокан насчитывало несколько тысяч последователей. В 1805 г. указом Александра I молоканам было дано право открыто исповедовать свою веру. В его правление молоканство было распространено в Астраханской, Тамбовской, Воронежской, Таврической, Новороссийской, Ставропольской и др. губерниях. Однако при Николае I молокан преследовали и ссылали в Закавказье, которое и стало основным местом их расселения. Общая численность молокан в начале XXI в. составляет около 300 тыс. человек, проживающих в России, США, Австралии, Мексике, Армении, Азербайджане и Турции.

В «Вероисповедании» молокан подчеркивается, что единственной основой веры для них является Священное Писание: «Мы строго держимся Священного Писания, и когда мы отошли от Греко-российской церкви, то не какую-либо новую веру себе создали, а напротив, возвратились к чистому христианству, более старому, чем учение Греко-российской церкви, а главное — более истинному, ибо оно от Бога». Апеллируя к Библии, молокане отказались от почитания икон, совершения таинств и православного богослужения.

Не останавливаясь подробно на учении молокан и их ритуальной практике, сосредоточимся на социальном аспекте их учения.

В диссертации, посвященной истории молокан на Кавказе, О. И. Самарина следующим образом характеризует отношение молокан к труду: «Большую роль (для молокан. — Л. Ж.) играл культ труда, который сочетал в себе религиозную, нравственную и практическую ценность. Основа труда в нравственном начале — помощь друг другу. Он является элементом Службы Божьей, одной из форм подвижничества. Именно это позволяло в тяжелейших условиях переселений довольно быстро адаптироваться к новым условиям. <…> Независимо от места и времени проживания, труд являлся не просто средством существования, а содержанием и смыслом жизни. К такой жизни детей приучают с малых лет вне зависимости от того, чем они будут заниматься в будущем. Им прививается любовь к земле, животным, сельскому труду. Между собой молокане ценят друг друга по труду и по умению работать. Производным от умения работать был объем хозяйства. В любых условиях даже самые бедные молокане всегда на столе имели хлеб и мясо. В их сознании сохранилась идея, которую долгие годы вытеснялось советской идеологией — чем больше будешь работать, тем лучше будешь жить»[1].

Полевые исследования, проведенные автором настоящего доклада в Армении, подтверждают высокую трудовую ответственность молокан. Так называемые «малаканские бригады», специализирующиеся главным образом на ремонтных работах, славятся в Армении своим мастерством и добросовестностью. Сами молокане с гордостью рассказывают о своей безупречной репутации в глазах армян: «Нам не боятся ключи от квартиры оставить, не то что своим… Сами про себя знают, что народ вороватый». Кроме того, в своих собственных глазах молокане предстают культуртрегерами, принесшими в Армению культуру и… картофель: «Когда наши отцы сюда приехали, народ здесь дикий был, все с кинжалами ходили. Им человека убить… Наши картофель сюда привезли».

Молокане отказались от употребления табака и алкоголя, что, вероятно, также способствовало их экономическому процветанию. Путешественники, оказавшиеся в местах компактного расселения молокан, отмечали добротность их домов, основательность хозяйства.

В последние десятилетия в результате миграционных процессов молоканская община впервые появилась в Москве. Ее составляют выходцы из разных кавказских государств — Армении, Грузии, Азербайджана. К своему удивлению, оказавшись в России, молокане столкнулись с совершенно иным к себе отношением. Привыкнув к уважению со стороны своих прежних соседей — армян, грузин и азербайджанцев, они ожидали по меньшей мере доброжелательного отношения со стороны русских, которых молокане привыкли воспринимать как «своих».

Здесь стоит сделать короткое отступление относительно идентичности молокан, проживавших на Кавказе. Дело в том, что их идентичность складывается из двух компонентов: национального и религиозного. В одном контексте этноним «русские» может быть отнесен к молоканам, в другом — только к русским православным: «Искупил Господь нас молоканов, и не только нас — всех искупил. Не только русских. Русские — это православный народ. Пасха Христова, кровь всем дала спасение и наставление». Армяне называют молокан русскими, однако отмечают некую странность: «Русские они, только почему-то в церкви русской я их не видел».

Оказавшись в Москве, молокане столкнулись с несоответствием их этнонациональной идентичности ставшему в последние десятилетия расхожим стереотипу «русский — значит православный». Московская община до сих пор не имеет своего молельного дома, строительство которого в одном из районов Москвы, было остановлено в связи с протестами местных жителей, не пожелавших соседствовать с «сектантами».

Интересно, что в то время как в Москве социально значимые аспекты молоканской традиции остаются невостребованными, в Благовещенске, в окрестностях которого когда-то находились молоканские поселения, предпринимаются попытки возрождения молоканства усилиями местных христиан-пятидесятников. Последние справедливо полагают, что молоканство с его «протестанской этикой», с одной стороны, и глубокой укорененностью в русской народной культуре — с другой может оказаться для русских людей более близким и понятным