Западное и восточное христианство и культура европейского пространства

Оболенская О. Н.

Осмысление уникальности культур в многообразии форм жизни народов во всемирно-историческом процессе — одна из важнейших тем в творчестве многих русских религиозных мыслителей Серебряного века. У истоков отечественных исследований, так или иначе анализирующих влияние религии на формирование мировой культуры, стоял В. В. Розанов (1856–1919), главной ценностью идейного наследия которого является его стремление сформулировать гармонический союз религии и культуры.

Религия, по его мнению, наиболее важная составляющая культуры — внерациональный компонент, определяющий пути и формы ее развития. В частности, в начальный период своего творчества Розанов весьма высоко оценивал западное христианство, увидев в нем не только способность «разрастись в древо жизни», но и построить культуру народов, определяемую духовным законом, духовными ценностями, что в известной мере роднит его с П. Флоренским и Н. Бердяевым.

Однако в дальнейшем, оценивая западное христианство как культуроорганизующую силу народов европейского пространства, Розанов противопоставлял христианский Запад христианскому Востоку. По его определению, западное христианство было неким «антимиром», а западная культура — «антикультурой». Западноевропейскую культуру он рассматривал как синтез католической и протестантской культур. Выделяя в качестве коренных черт католицизма авторитаризм и стремление к владычеству над миром, а протестантизма — индивидуализм, Розанов полагал, что они отошли от Бога, направив все свои силы к внешнему (материальному), подорвав, таким образом, связи с истинным христианством. В этой связи, характеризуя западноевропейское религиозное искусство, он отмечает его «подражательный» характер, стремившийся воспроизвести преимущественно внешнее.

Процесс этот, по его убеждению, начался с эпохи Возрождения, когда художественное освоение христианских ценностей в западноевропейской культуре секуляризировалось. Европейское христианское искусство с его жизненно-чувственным началом, по Розанову, разрушило внутреннюю, духовную основу европейской культуры. Вместе с тем он критиковал и ее протестантское обмирщение, усматривая «духовную болезнь» европейской культуры в самом западном христианстве. Мыслитель не сомневался, что протестантизм, не имевший по сути своей ни икон, ни храмов, ни священников, представляет собой просто «холодную формальную беспоповщину» с богослужением, имевшим вид «религиозных собраний», и пасторами-теоретиками.

Вместе с тем основные черты католицизма и протестантизма, по мнению Розанова, не вытекают из духа самого христианства, а являются отличительными чертами романских и германских народов. Европейская же культура лишь восприняла их особые, своеобразные черты. Естественно, что католическую и протестантскую культуру отличают разные «направления души». Обмирщение европейской культуры Розанов связывает с «упадком религиозного сознания», превращения христианства в «декорум».

Отрицая обмирщение западноевропейской христианской культуры, он противопоставляет ей русскую православную культуру. Розанов убежден, что русская культурная традиция формировалась в русле восточного христианства своеобразным, особым путем, ибо в Древней Руси осуществлялся синтез славянского менталитета и византийского религиозно-философского миропонимания. Розанов утверждал, что православная традиция определила образ жизни русского человека с его пренебрежением к рационально-материальным ценностями во имя духовных.

В отличие от европейской культуры, которой свойственен «дух истеричности», «вихрь в душе», главными чертами православной культуры были не только «эпичность», «покой», «умиление», но и общественное служение. Важнейшей ее особенностью Розанов называл соборность — органическое сочетание единичного и общего, наиболее полно реализовавшуюся в условиях земной жизни в церкви.

В этом смысле уникальная художественная система православной культуры позволяет наиболее органично воплотить в ней христианское учение. Ничто не заслоняет общего (и для каждого, и для всех) смысла — ни слова, ни музыка, ни живопись, что особенно становится очевидным для Розанова при посещении православного храма — сосредоточение всего самого прекрасного, одухотворенного и возвышенного, ибо чувство красоты имманентно присуще русскому человеку. Именно эстетическое чувство, порожденное красотой, было, по Розанову, одним из определяющих стимулов приобщения наших предков к христианской культуре, которая приобретает на Руси священный, сакральный смысл. Красота в православном миропонимании есть, прежде всего, любовь. И то, и другое — дар Божий. Именно любовь делает красоту духовным чувством. В поисках нее русский человек обращается к искусству, придавая красоте значимость высшей духовной ценности. Ведь в русском православии сильны идеи милосердия, сердечности, доброты. Поэтому живопись и говорит молящемуся так же много, как и пение, чтение в храме. В этой связи Розанов отмечает, что она раскрывает перед православным народом евангельскую историю, в которой верующий лицезрит мучеников и их страдания, торжество православия и его светлые победы. Он видит нечто «вечное, вековое», чему будет поклоняться не одно поколение, будут молиться «роды и роды людей».

В этой связи икона — особое выражение веры на Руси. В отличие от фресковых изображений на стенах храмов икона — это прежде всего молельный образ, святыня. Русские люди воспитывались, постоянно видя перед собой святой лик. В этом лике, по мнению Розанова, есть все: и осуждение всякого греха, и поощрение ко всему доброму. «Умный русский глаз» возлюбил икону, ибо она не только обо всем говорит, но и молитве учит. Неудивительно, что в начале ХХ в. многие русские богословы и религиозные философы обратили внимание на икону как на духовный феномен.

Размышляя о характере православной культуры, Розанов обращает серьезное внимание на «классические места сосредоточения православия», на монастыри, которые «родили церковь, ее дух и замыслы». Среди особенностей монастырской живописи им отмечался ее светлый колорит жизненность библейских сюжетов. При этом особую заслугу православной культуры он усматривал в «выработке» особого стиля святости, благочестивой жизни, ориентирующих русского человека на «духовную высоту», на «высший идеал». Культура без образа святого Розанову представлялась «первобытным состоянием», а жития святых для русского народа — кладом «духовных сокровищ».

По его мнению, православная церковь, несмотря на ее различного рода исторические отклонения, вросла в народный быт, в русскую почву. Если разрушить церковь — в России начнется хаос. Для Розанова православная церковь — и корень русской культуры, и ее вершина. Не в учреждении банков или создании железных дорог видел он «соль» культуры, а в человеке, помнящем о Боге, смерти, душе. Спасение же «нигилистической» Европы представлялось ему в приобщении к учению восточных отцов церкви. Только в религиозном богатстве православия усматриваются В. В. Розановым духовные основы построения подлинной культуры европейского пространства.