Миссионерские школы для марийцев Уфимской губернии

Феклина О. Б.

В миссионерской практике Российского государства и Русской православной церкви в дореволюционный период применялись различные формы деятельности, одной из которых являлось школьное образование. Возникновение школы в XIX веке всегда было очень сложным и длительным процессом, который охватывал различные проблемы (финансирование, кадры преподавателей, контингент учеников, программа обучения и т.д.). В Уфимской губернии в XIX веке школой иногда называли обучение двух-трех человек.

В научной литературе присутствует облегченное и не достаточно точное представление о миссионерских школах XIX века в Уфимской губернии. Констатируется, что «основным направлением деятельности правительства стало открытие миссионерских школ (в 1865 г. в марийском селе Чураево Бирского уезда, в которую привлекали детей из близлежащих деревень…)»[1]. На самом деле селом в России считался в XIX веке населенный пункт, в котором была церковь. Из архивных документов (рапорт командующему Башкирским войском от 13 апреля 1864 г.) следует, что в деревне Чураево школа имелась, содержалась на деньги из бывшего 14 кантона, которые были пожертвованы разными лицами. К декабрю 1864 г. в этой школе училось до 16 мальчиков[2].

Переписка по поводу создания миссионерских школ для язычников в Уфимской губернии между светской властью (гражданской и военной в лице генерал-губернатора, командующего Башкирским войском) и духовной властью началась с января 1863 года. Епископ Уфимский и Мензелинский Филарет (Малышевский) в письме от 26 февр. 1863 г. командующему Башкирским войском в ответ на его отношение от 7 января писал, что по соглашению генерал-губернатора с епархиальным начальством, обращение в христианство язычников Башкирского войска признано более удобным начать с обучения детей их русской грамоте. Для этого предполагалось избрать приходских священников, и в особенности нерукоположенных еще в священнический сан академиков, которые пожелают посвятить свою деятельность обучению детей этих язычников[3].

Открытию школы предшествовала большая организационная работа. Определялась целесообразность места ее нахождения, выбирался кантон, конкретные деревни. Командующему Башкирским войском были представлены сведения: в каких деревнях пятого попечительства Бирского уезда удобно открыть деревенские школы для образования детей язычников[4]. Были собраны сведения о предполагаемых к открытию школах. Информация сводилась в таблицу, приводились данные следующего характера: название волости, в ней — перечень селений, в которых могли быть школы, относящиеся к ним деревни, указывалось количество душ мужского пола в каждой деревне, расстояние в верстах каждой деревни от предполагаемой к открытию школы. Так, в деревне Чураево числилось 214 мужчин, т.е. в этой волости она была одной из самых крупных[5]. На основании собранных сведений по количеству населения язычников главные силы и средства религиозной пропаганды обращались на Бирский уезд.

Оренбургский генерал-губернатор разрешил открыть в Бирском уезде две школы для обучения башкирских мальчиков. Назначено содержания каждой по 1500 руб. серебром в год, в том числе на жалованье учителям по 600 руб. Статьи расхода предполагали наем помещения для школы, его отопление и освещение, квартиры учителю. В смету закладывалось содержание 10 детей. Оно включало в себя плату за квартиру и стол по 3 руб. в месяц (за 10 учебных месяцев), за одежду, учебные пособия, а так же единовременная выплата — 3 руб.[6] Генерал-губернатор предлагал по прибытии учителей немедленно открыть школы в деревне Мишкиной, другую в Кильтеевой или в Ваныш-Алпаутовой, смотря по тому, где удобнее[7].

Начальник Бирского кантона рапортом от 3 декабря 1864 г. изложил свое видение проблемы. «На это имею честь донести: что открытие школ по теперешнему знакомству с кантоном я полагал бы более полезным вместо деревни Мишкиной в деревне Чураевой, где вся волость язычников с причислением к этой школе язычников Мишкинской волости, в которой половина народонаселения магометане; вторую школу вместо деревни Кильтеевой открыть не в Ваныш-Алпаутовой, а в деревне Киебак, которая находится в средине между Кильтеевской и Ново‑Кыргинской волостями, Киебаковская волость и две остальные населены язычниками. Чураевская школа по преобразованию по новому положению будет наверное иметь достаточное количество мальчиков, при открытии же в деревне Мишкиной — Чураевская должна будет закрыться. Чураевская школа будет иметь помещение на первое время в том самом доме, где и нынешняя; в Киебаке по приезде учителя сейчас же можно будет отыскать помещение. Я полагал бы более удобным выстроить для школ особые здания»[8].

Предметом особой заботы стал кадровый вопрос о преподавателях. В переписке с командующим Башкирским войском епископ Филарет уведомил его, что Уфимская Духовная консистория 25 июня 1864 г. сообщила в Правления Казанской духовной академии и Уфимской духовной семинарии о приглашении для занятия учительских должностей в школах, планируемых к открытию из оканчивающих их курс воспитанников[9].

Командующий Башкирским войском писал 7 августа 1864 г. Впечатляет стиль делопроизводственной документации и уровень культуры XIX века, особенно, если сравнить его с сегодняшним веком. «Озабочиваясь немедленным открытием сказанных школ, я имею честь покорнейше просить Вас, Милостивый Архипастырь, не оставить своим содействием к скорейшему избранию тех наставников, и о том, кто именно будет избран для этой цели почтить меня уведомлением»[10].

Ответ на это отношение из Уфимской духовной консистории последовал 29 октября. По распоряжению Его Преосвященства для обучения детей грамоте назначены наставниками окончившие курс Уфимской семинарии Николай Боголюбов и Константин Гумилевский, «как отличающиеся благонравием и трудолюбием». При чем консистория считает нужным присовокупить, что в эти школы из студентов Казанской академии никто не изъявил желания поступить на должности наставников[11].

15 января 1865 года Н. Боголюбов прибыл в уездный город Бирск и отправился в деревню Чураеву. 14 февраля К. Гумилевский прибыл в Бирск и отправился в деревню Киебак[12]. Из рапорта Бирского кантонного начальника следовало, что к июню 1865 г. в Чураевской школе обучалось 12 мальчиков. Шкала оценок учащихся дифференцировалась следующим образом. Учеников с хорошими способностями числилось 4, порядочными — 3, средственными — 2 и плохими — 3. В Киебаковской школе обучались 19 детей, из них с хорошими способностями был 1, порядочными — 10, остальные со средственными и плохими. Учителя исполняли свои обязанности усердно[13].

Об этих школах уфимский губернатор Г.С. Аксаков, брат известных мыслителей славянофилов, сообщал во всеподданнейшем отчете за 1865 год императору Александру II. Всего в обеих школах училось 22 человека. Объяснялось что, «язычники по возникшей вследствие неурожаев дороговизне не имеют возможности отпускать детей в школы для обучения, поэтому, не смотря на все старания преподавателей число учащихся весьма незначительно»[14].

Из всеподданнейшего отчета губернатора за 1866 год императору Александру II следовало, что преподавание установлено согласно программе, предложенной епископом Уфимским и Мензелинским. Увеличилось число учеников. В 1866 году учащихся было в деревне Чураевой 20 мальчиков, в деревне Киебак — 40. Уфимский губернатор посетил их лично, при осмотре «они найдены им неудовлетворительными»[15].

Далее события развивались так, что по недостаточной успешности обучения в этих двух существовавших в Бирском уезде для детей язычников миссионерских школах, они были переведены в Уфу и соединены в одну при Духовной семинарии. Обучение осуществлялось под ближайшим надзором духовно-учебного начальства[16].

Впоследствии школа для марийских детей язычников была преобразована на новых основаниях, отделена от семинарии, был приглашен особый опытный преподаватель священник. При ней устроен ремесленный класс и пансион. Эти меры быстро и благоприятно повлияли на успех обучения воспитывающихся в ней детей[17].

Таким образом, деятельность миссионерских школ содействовала осуществлению государственной политики Российской империи по сближению язычников с православием, способствовала распространению русской грамотности, улучшению их быта.