Классификация религий на основе политических отношений

Прончатов В. Н.

«В отчете о своем эксперименте вы должны
описать все, что, по вашему мнению,
могло бы опровергнуть его результаты».

Ричард Фейнман

Научный подход к религии. Определяющим признаком науки считается систематизация наличного знания для получения нового знания. Со времен Ф. Бэкона и Р. Декарта ученые создают таблицы, чтобы с их помощью обнаружить устойчивую повторяемость признаков и таким образом предсказать свойства еще неизвестных объектов и характерные для него изменения. Претензия на всеобщность своих законов заставляет науку вторгаться даже туда, куда ее не приглашают и где прекрасно обходятся без нее.

Всякая таблица создается на произвольно взятом основании, но в качестве обязательного условия предполагает взаимное превращение элементов. Для классификации религий это означает признание совершено недопустимого для ревнителей догматической чистоты, превращения католицизма в православие, христианства — в ислам, а ислама — во что-нибудь еще, весьма далекое от религии. Там, где верующие и богословы видят аберрацию духовного зрения, происки дьявола или греховность человека, ученый постарается усмотреть динамику того основного противоречия, которое он положил в основание своей таблицы.

Классификация религий на основе экономических отношений. Всякая таблица существует до тех пор, пока сохраняет способность объяснить результаты экспериментальной деятельности и предоставить для них соответствующую клеточку, строчку или целый столбец. Проблемы начинаются там, где экспериментальные данные не вписываются в таблицы, а просто отмахнуться от них уже не получается. Научное сообщество начинает говорить о необходимости смены господствующей парадигмы, и внешняя эффектность этого революционного по своей сути процесса отвлекает внимание от продолжающихся попыток стремления согласовать новые данные с многократно проверенной теорией.

Согласно материалистическому пониманию истории «всякая религия является фантастическим отображением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни»[1]. Этими силами становятся сверхчувственные отношения собственные, воспринятые человеком через призму его межличностных связей. Подобно пловцу он ощущает власть течения, когда безуспешно противостоит ему. Свобода здесь становится обязательной предпосылкой ощущения зависимости.

Скрытое присутствие отношений производства, обмена, распределения и потребления своих сущностных сил человек воспринимает через политические отношения классов и больших социальных групп по поводу государства, которые становятся «концентрированным выражением экономики» (Ленин). Специфика этого взаимоотношения становится отличительной особенностью той или иной религии. В католицизме и православии Церковь взаимодействует с религиозной общиной (приходом) по поводу государственной власти в форме самодержавия, а в исламе взаимодействие государства и религиозной общины (уммы) по поводу Корана превращается в тождество всех трех компонентов, которое в любой момент может превратиться в противостояния государства и общины, обвиняющих друг друга в измене заповедям Корана.

Трансформация любого элемента специфических для данной конфессии религиозных отношений сопровождается ее переходом в новую форму. В православии Церковь и община обожествляют Самодержца как носителя Божественной благодати. Сакральность ему не дана, а только задана, и горе ему, если он ее не достоин. Достаточно заменить несправедливого Царя справедливым Султаном, и православие мироощущение будет выражать себя через ислам. Новая форма здесь становится выражением старого содержания.

Сын казака Самсон Яковлевич Макинцев (Яковлев) с 15 лет служил в Нижегородском драгунском полку. Вопиющая несправедливость воинского начальника заставила его дезертировать в Персию, где он принял ислам, но соблюдал его с большими отступлениями. Он отрицал многоженство, разрешал дочерям находиться в комнате в присутствии других мужчин, а свадьбу дочери справлял с муллой и православным священником. Сформированный им батальон воевал на стороне персидского хана. Каждый солдат батальона получал надел земли, поэтому рядовые и младшие офицеры российской армии перебегали к Макинцеву сотнями. Они сражались против своих соотечественников и убивали себя, чтобы не сдаваться России.

Основная проблема статьи. Классификация религии на основе политических отношений по поводу государства «теряет» все разновидности веры в сверхъестественное, которые возникли задолго до появления классов, и в частности язычества с его длительным «безгосударственным» существованием. Можно было бы порассуждать о «проторелигии», о неразвитости элементов в процессе любого становления, но незыблемые законы систематизации знания не оставляют такой возможности. Избрав в качестве системообразующего признака политическое отношение Церкви и общины по поводу государства, мы взяли на себя обязанность рассматривать всякую веру в сверхъестественное через это взаимодействие.

Предлагаемый способ решения проблемы. В религиозном отношении язычества иерархичная Церковь взаимодействует с государством по поводу общины как исторически сложившегося хозяйственного коллектива, объединенного общностью совместно используемых хозяйственных угодий. Каждый отдельно взятый общинник работает на своем наделе и считает себя хозяином собственной судьбы, но действительным владельцем его участка остается община, поэтому всякая индивидуальность на поверку оказывается мнимой. Олицетворением целого становится здесь посредник между общиной и сверхъестественными силами (шаман, жрец, брахман). В отличие от священника, который действует в структуре церковной иерархии, колдун взаимодействует с миром духов в одиночку. Баба Яга может находиться в сложных отношениях с Кащеем Бессмертным, но непосредственно она ему не подчиняется.

Под воздействием самых разных причин община может многократно расширять свои границы, но даже в этом случае она стремится остаться провинциальной. Из маленькой Македонии Александр Великий отправляется завоевывать Персию, чтобы в итоге уподобить огромную державу Сасанидов своей маленькой родине.

Провинциальность язычества, для которого пространство общины тождественно мирозданию, становится предпосылкой тоталитаризма и одновременно его отрицанием. Деспот не встречает противодействия со стороны своих подданных. Он может уничтожить любого из них, но не способен изменить исторически сложившийся хозяйственный уклад общинной жизни. В союзе с централизованной церковью он хочет преодолеть провинциальную общинную психологию своих подданных, но мировая религия ограничивает его самоуправство, вынуждая государственную власть выбирать в качестве своей идеологии языческое по своей сути обожествление вождя, наделенного сверхличностными качествами.

Обращаясь к язычеству, мировые религии и тоталитарные государства наследуют характерную для языческого мироощущение всемирность, но для утверждения ее действительно «во вселенском масштабе» выстраивают иерархию отношений, где теплота межличностных связей уже невозможна.

Новые теоретические затруднения и способы их преодоления. Определение язычества через взаимодействие централизованного государства и мировой религии увеличивает возможности научной классификации религий на основе политических отношений. Она становится более универсальной, но теряет способность анализировать религии доклассового общества. Если язычество существует только в противодействии с централизованным государством и мировой религией, то чем оно является до появления этого противоречия?

Подобные вопросы молчаливо предполагают, что любое явление возникает из своих предпосылок, но использует их только в качестве своеобразного «строительного материала». Если допустить, что эти предпосылки на самом деле являются не кусками будущего строения, а его программой, то противоречие мировой религии, централизованной государственной власти и язычества обретает необходимую историческую глубину.

Когда киевский князь Владимир решил создать централизованное государство, он создал капище, куда собрал изображения главных языческих богов. Избранный способ оказался неудачным, поэтому князь отправил послов знакомиться с основными мировыми религиями. В конце концов князь остановился на греческом православии, но стоявшая перед ним задача преодоления языческой провинциальности во всех случаях оставалась одной и той же.

Свое пренебрежение к языческой провинциальности христианская Церковь и централизованное государство выражали латинским словом paganus, что в переводе означало «окружной» или «провинциальный». В течение долгого времени это было унижением, но переход противоречия в свою противоположность превратил язычество в символ сопротивления индивида надвигающейся на него тотальной обезличенности официальной Церкви и бюрократической машине государства. Корневой общностью, в которой растворяется человеческая индивидуальность, становятся культура, раса, наука, а это значит, что реализация политического отношения Церкви и государства по поводу общины продолжается.