«Русское мусульманство» Исмаила Гаспринского: единство в многообразии

А. Ю. Хабутдинов
профессор Казанского филиала Российской академии правосудия,
главный редактор журнала «Pax Islamica (Москва),
доктор исторических наук

На протяжении конца XVIII — второй половины XIX в. Россия присоединила к себе огромные территории с преобладающим мусульманским населением. В 1783 г. в состав Российской империи вошло Крымское ханство, причем части мусульман удалось остаться только на территории самого Крымского полуострова. К 1860 м гг. Россия постепенно установила контроль над землями Северного Кавказа от Черного до Каспийского морей, в результате чего большая часть горцев Западного Кавказа покинула свою родину. В 1820 е гг. к империи были присоединены северные провинции Ирана, включающие в себя азербайджанские ханства. В 1850 е гг. в состав России были окончательно включены территории современного Казахстана. В 1860–1880 е гг. российские войска завоевали территории Средней Азии, включая Кокандское ханство, часть земель Бухарского эмирата, туркменские территории (Закаспийская область). В результате русско-турецкой войны 1877–1878 гг. были присоединены Карская область и Аджария. На всех новоприсоединенных территориях была резко сокращена власть мусульманских феодалов и духовенства в вопросах администрации, суда и землевладения.

В Манифесте Екатерины II от 8 апреля 1783 г. было обещано мусульманам Тавриды «охранять и защищать их лица, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно».^[1]Однако именно в эпоху Екатерины II началась массовая эмиграция мусульман-татар с земель бывшего Крымского ханства, не только из Причерноморья, но и самой территории полуострова, и массовая раздача их земель русскому дворянству из ближнего круга императрицы.^[2]По подсчетам к концу XVIII века Крым покинуло около 80 000 татар, к которым добавилось еще около 30 000 в 1796–1802 гг.^[3]Земельная собственность мусульман могла сохраняться в виде вакфов. По данным И. А. Игельстрома, вакфам принадлежали почти 30% обрабатываемых земель.^[4]Крымская война 1853–1856 гг. вызвала массовую эмиграцию татар из Крыма в Турцию, окончательно превратив их в меньшинство на полуострове. В 1783–1893 гг. в Крыму и площадь вакфных владений уменьшилась с 300 000 десятин до 90 000 земли.^[5]

В казахских степях во второй половине XIX века султаны становятся под контроль государственной администрации, превращаются в служилых российских чиновников, ограничиваются права родовой знати. В 1867–1868 гг. управление казахами делится на областное, уездное, волостное и аульное. При этом население избирает только волостных и аульных старшин. Рядом Положений об управлении степными областями (1868, 1891) и Туркестанским краем (1886) земли кочевником объявлялись государственной собственностью.^[6]Их нельзя было перевести в вакф.

Туркестанский генерал-губернатор К. П. Кауфман (1867–1882) заявил: «Мильковладельцы и мусульманское духовенство… составляют аристократический класс населения, политически нам враждебный… вопрос о привилегированном землевладении является, таким образом, вопросом о материальной силе туземной аристократии, интересы которой непримиримы с видами правительства».^[7]Таким образом, К. П. Кауфман фактически уравнял владельцев мильков со светскими феодалами, а вакфов — с духовными. Он видел решение проблемы в ликвидации мусульманского феодального класса, как это произошло в Поволжье. В итоге «российская власть… фактически уничтожила в Туркестане все крупные землевладения».^[8]Так, были конфискованы практически 94% вакфов в Самаркандском уезде, 98% — в Ташкентском уезде, 72% — в Ферганской области. Из 7509 документов, представленных на рассмотрение комиссии по вакуфному делу к указанному сроку (1887 г.) были одобрены только 395 документов.^[9]

В Закавказье и на Северном Кавказе были ликвидированы местные государства. На Северном Кавказе в рамках военно-народного управления в 1860 е гг. были созданы бессословные общины (сельские общества). Здесь также уничтожалось феодальное землевладение, ликвидировалось начавшее складываться сословие горских дворян.^[10]В Закавказье, несмотря на сохранение феодальной знати на территории современного Азербайджана, центр экономической и общественной активности мусульман переместился в Баку, ставший к концу XIX века основным нефтедобывающим центром мира. Крупнейшие нефтепромышленники-мусульмане Зейналабдин Тагиев и Шамси Асадуллаев, во многом поставившие под контроль общественную жизнь мусульман Баку, были выходцами из семей простых тружеников.^[11]

Для мусульман округа Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) буржуазные реформы 1860 х гг. привели к уничтожению особого статуса частей этой этноконфессиональной общины. В Казани и Каргале были ликвидированы Татарские Ратуши, как экономические центры, объединявшие мусульманскую буржуазию в Волго-Уральском регионе и казахских степях, сконцентрированную преимущественно на торговле с Центральной Азией.

В это время у российских мусульман, по крайней мере Волго-Уральского региона, Закавказья и Крыма, было два варианта развития: феодальный и буржуазный. Во второй половине XIX века Россия и тюрко-мусульманский мир находились в состоянии определенной конфронтации. Татарские Ратуши Казани и Каргалы были распущены. С 1865 г. пост муфтия ОМДС занимают светские деятели. Несмотря на то что по Указу о создании ОМДС 1788 г. и Своду законов Российской империи его территория охватывала всех российских мусульман кроме Крыма, в 1867 г. казахи были выведены из округа ОМДС, а мусульмане Северного Кавказа, Закавказья и Туркестана не были к нему присоединены. К концу XIX века с введением губернской администрации мусульманское дворянство Приуралья потеряло функции административного контроля над жизнью мусульман края, которым оно обладало вплоть до ликвидации Башкирско-мещеряцкого войска в 1865 г. После передачи с 1 февраля 1865 г. в гражданское ведомство населения кантонов начался процесс сокращения их земельных владений. По Указам от 11 февраля 1869 г. и от 4 июня 1871 г.^[12]площадь башкирских вотчинных земель сократилась от 13,8 млн. дес. в начале 1860 х гг. до 6,6 млн. дес. к концу XIX века.^[13]Со стороны ряда деятелей типа Н. Ильминского начинается критика религиозной политики Екатерины II, появляются планы расчленения самого ОМДС. Для мусульман Волго-Уральского региона Правила 1870 г., устанавливающие контроль над мусульманскими школами, введение системы Ильминского, направленной на создание татарской христианской элиты, совпали с экономическим кризисом татарского общества, выразившемся в упадке промышленности и потере исключительного положения в торговле с казахскими степями и Туркестаном и запрете приобретать там недвижимость. В результате идеологический кризис совпал с кризисом экономическим и создается вакуум единой общенациональной власти.

Вторая половина XIX века стала периодом кардинальных изменений для всей России. Имперские власти провели ряд реформ, направленных на создание государства Нового времени, одновременно не затрагивая устоев самодержавия. «Великие реформы» 1860–1870 х гг. создали весьма эффективную судебную систему (защищающую на практике прежде всего собственника, то есть не крестьянина-общинника), городское и земское самоуправление. В ходе индустриализации конца XIX века был упрочен класс преимущественно городских собственников из числа буржуазии.

В 1905 г. классик тюркизма Ю. Акчура высоко оценил роль реформ Александра II. По его мнению, эти реформы были вызваны европейскими революциями 1848 г. и особенно поражением в Севастополе в ходе Крымской войны 1853–1856 гг. Наиболее высоко Ю. Акчура характеризовал реформы земского и городского управления, то есть введение самоуправления. Из-за сопротивления бюрократии не было введено конституционное правление. Эпоха Александра III, проходившая под идеологическим влиянием К. П. Победоносцева, привела к борьбе власти с обществом и нерусскими народами.^[14]

Таким образом, вопросы об ограничении самодержавной власти и создании эффективного земельного собственника не были решены. Эта ситуация наиболее болезненно отражалась на национальных меньшинствах и (или) крестьянстве. Первые столкнулись с политикой централизации, проявившей себя в политике преобладания русского этнического начала и недоучете региональных, этнических и религиозных особенностей, вторые — с обезземеливанием и падением жизненных стандартов. К этим двум категориям и принадлежало большинство российских мусульман. В этих условиях ликвидации или сокращения властных полномочий и собственности у мусульманской элиты самых разных регионов России, среди различных этнических групп российских мусульман возникает ситуация вакуума власти. Светские землевладельцы-феодалы, улема, контролирующая вакфы, торговая буржуазия — все эти группы населения теряли свои позиции в пользу новых старшин, переводчиков, мелких чиновников, новой буржуазии, вышедшей из низов.^[15]«Гавам» (низы) начинают приходить на смену хасса (элите). Хуже того, проект Н. Ильминского был вообще ориентирован на создание христианской элиты из числа этих тюркских народов взамен мусульманской. Н. Ильминский выдвинул широкий проект расчленения миллета ОМДС на племенные группы, типа казанских татар, мишарей, тептярей, башкир, с местными губернскими духовными собраниями. Опираясь на средневековую русифицированную кочевую казахскую элиту и репрессивную политику правительства, Н. Ильминскому удается прервать процесс образования татаро-казахской этнорелигиозной общности в рамках миллета. Для башкир и казахов создаются буквари на основе кириллицы. Однако в целом политика Н. Ильминского в отношении мусульман терпит неудачу.

В ответ на все эти вызовы возникает понимание в необходимости единства, которое и капитализирует И. Гаспринский. Российские мусульмане в лице элиты татар, крымских татар и азербайджанцев в рамках джадидского движения начали целенаправленную деятельность по нациестроительству. В силу преобладания городского среднего класса среди национальной элиты и рассредоточенности по многим регионам России татары сыграли объединительную роль во всероссийском масштабе. И. Гаспринскому и его соратникам-джадидам удалось объединить усилия трех традиционных групп элиты (землевладельцев мурз, улема, буржуазии) и превратить национальную светскую интеллигенцию в новую группу элиты. Исмаил-бею удается объединить ту часть элиты российских мусульман, которая стремилась контролировать не отдельные населенные пункты или местности, а выстраивала свои сети в международном, всемирном или как минимум региональном масштабе. Это касалось миллионеров из числа нефтепромышленников Баку, хлопкопромышленников Туркестана и лидеров оптовой торговли у татар, суфийских шейхов, студенчества, типографов и книгоиздателей, мударрисов и дворян. Все эти сюжеты, связанные с рыночной экономикой, тарикатскими связями, изданием книг, поступлением в вузы и даже светской хроники находят отражение в «Тарджемане».^[16]

В период до российской революции 1905–1907 гг. в условиях запрета на политическую деятельность основными формами движения стали издание газеты «Тарджеман», создание современного языка российских тюрок-мусульман — «тюрки» и многожанровой литературы на нем, формирование сети джадидских мектебов и медресе, отправка мусульман в светские учебные заведения, деятельность благотворительных обществ и попечительских светов. Роль общероссийского центра движения российских мусульман приобретает Бахчисарай, как экспериментальная площадка джадидского образования и центр печатного концерна во главе с «Тарджеманом». Так, миллет ОМДС и ряд этнических групп начали трансформацию в сторону формирования нации российских мусульман.^[17]

Впрочем сам И. Гаспринский, как и С. Максуди предпочитали говорить не о тюркской нации (Nation), а использовали термины «народность» или «национальность» (Nationalite) и говорили о российских мусульманах именно как о политико-правовой общности, отличной от христиан. В 1955 г. С. Максуди (Арсал) приводил следующее различие между терминами Nation и Nationalite: «Понятие Nation обозначает народ, живущий в пределах одного государства. «Nationalite», независимо от гражданства в том или ином государстве — это общность людей, говорящих на одном языке, имеющих общую культуру и историю и желающих существовать как независимая политическая сила».^[18]

Юсуф Акчура и Ахмед Агаев, наоборот, сравнивали процесс образования нации тюрок-мусульман России с процессами создания национальных государств в Европе. Теория тюркизма была сформулирована татарином Ю. Акчурой и азербайджанцем А. Агаевым на основе французских политических концепций и, прежде всего, идеи политической нации и расы (ирк.).^[19]Ахмед Агаев важнейшими процессами, приведшими к образованию единства мусульманских народов России, считал создание культурного и языкового единства и социальную стратификацию общества. Российские мусульмане сами выдвинули лидеров этого процесса. Только в вопросе религиозного возрождения Агаев называет такие имена мусульманских мыслителей как Джамалетдин Афгани, индусов Мирзу Али и Али Хайдара, египтян Мухаммада Абдо, Мустафу Камили и Абд ар-Рахмана аль-Кавакиби, турок Ходжу Тахсина, Махмуда Асгата, Мусу Казыма. Во всех остальных сферах он отмечает деятельность только самих российских мусульман, в литературе — это Исмагил Гаспринский, Али Хусаин-Заде, Риза Фахретдин, Габдулла Тукай, Фатих Амирхан. Среди религиозных мыслителей Агаев называет имена Шигабетдина Марджани, Галимджана Баруди, Ризы Фахретдина, Мусы Биги, Гатауллы Баязитова. В результате этого процесса объединения образовалась общность российских мусульман Кавказа, Крыма, Казани и Оренбурга, основными инструментами которой Агаев называет школы на тюркском языке, возглавляемые мусульманской интеллигенцией.^[20]В 1913 г. А. Агаев утверждал, что идеи Французской революции 1789 г. оказали воздействие на революции начала XX века в России, Иране, Оттоманской империи и Китае.^[21]

По возвращении в Крым из Европы еще в 1878 г. в статье «Русское мусульманство: Мысли, заметки и наблюдения» И. Гаспринский сформулировал и свои основные теоретические постулаты об отношении мусульман России к русской государственности и направлениям реформ в мусульманском обществе. Первым стал тезис об исторической неизбежности поглощения земель бывших тюркских ханств российским государством, поэтому возник вопрос о механизмах формирования отношений между мусульманами и Россией на длительную перспективу. За это время не изменился образ жизни основной ячейки общества — традиционной общины (махалли). По утверждению И. Гаспринского, «всякая такая община представляет собой миниатюрное государство с прочной связью частей с целым и имеет свои законы, обычаи, общественные порядки, учреждения и традиции, поддерживаемые в постоянной силе и свежести духом исламизма».^[22]Задачей И. Гаспринского и было объединение этих изолированных махаллей в единую нацию.

И. Гаспринский в статье «Русское мусульманство» остановился и на культурном развитии мусульман России. Образ жизни мусульман в сфере культурного развития не изменился со времен независимых ханств. Наоборот, в медресе были утрачены основы научных дисциплин и заменены схоластикой. Имам Джамалетдин Сеюндуков на страницах «Тарджемана» указывал, что упадок системы образования осознавали Х. Фаизханов, Ш. Марджани, муфтий ОМДС С.-Г. Тевкелев.^[23]Ф. Карими, ближайший соратник И. Гаспринский говорил, что часть татарского духовенства, включая муфтия С.-Г. Тевкелева, осознавала, что традиционная система образования находится в кризисе.^[24]И. Гаспринский предложил сделать татарский язык языком преподавания в государственных начальных и ремесленных школах. Преподаватели школ должны были получить образование в 9–10 реформированных медресе, превращенных фактически в учительские институты. Эта программа представляла собой совокупность мер, направленных на создание общенационального института в лице национальной начальной школы с преподаванием на литературном языке — «тюрки» на основе произведений национальной художественной литературы, созданных И. Гаспринским, Р. Фахретдином, З. Биги, М. Акъегетзаде, Ф. Халиди и другими.

В 1898 г. И. Гаспринский выпускает книгу «Рухбар мугаллимин яки мугалимлэре юлдаш» («Помощник учителю») — справочник для учителя джадидской школы. В число ее предметов вошли чистописание, письмо, чтение на тюркском и арабском, счет в размере четырех действий арифметики, тюркская морфология, а также основы веры. Преподавание ведется на родном языке учащихся, а религиозные предметы занимают четыре часа в неделю.^[25]Именно первоначальное образование в джадидском мектебе давало возможность для первичной социализации детей, как членов мусульманского сообщества.

В 1900 г. И. Гаспринский так охарактеризовал изменения, произошедшие среди мусульманской элиты России: «Замечаются люди, желающие работать, писать, учить и учиться… повсеместно народились люди общественного дела, желающие прогресса своему обществу». Он отметил следующие основные сферы реформы: «реформа начальных духовных школ (мектебе); улучшение и упорядочение преподавания в высших духовных училищах (медресе); обогащение родной литературы книжками научно-популярного содержания; открытие благотворительных обществ в Петербурге, Касимове, Казани, Астрахани, Троицке, Семипалатинске, Симферополе и Ялте; создание пяти собственно мусульманских типографий (Бахчисарай, Петербург, Баку, Казань и Оренбург); большее внимание русской грамоте и науке, выражающееся в росте числа учащихся-мусульман в начальной, средней и высшей школе (параллельно при некоторых новометодных мектебах горожане открывали по своей инициативе русские классы)».^[26]

В итоге, к 1900 г. в целом можно говорить о достижении основных целей просветительского этапа джадидизма. В ходе него были созданы новометодные мектебы и медресе с учебной литературой, издаваемой в ряде новых мусульманских типографий. Центрами джадидизма стали медресе «Зинджирлы» (Бахчисарай), «Мухаммадия», «Апанаевское» (оба в Казани), «Галия», «Усмания» (оба в Уфе), «Хусаиния» (в Оренбурге), «Расулия» (в Троицке), «Буби» (с. Иж-Буби Вятской губернии), где программа включала в себе преподавание религии на основе Корана и сунны, истории Ислама, татарского языка, тюрко-татарской истории и научных дисциплин. Сформировался единый литературный язык мусульман России и художественная многожанровая литература на нем. Мусульманская элита России начала в массовом порядке получать русскоязычное образование. В крупнейших городских центрах возникли благотворительные общества как культурно-просветительные центры общин. Таким образом, сформировались институты общенационального светского образования, и вопрос стоял уже об их расширении и повышении уровня просвещения. Однако в силу условий самодержавного режима, стремясь не обострять раньше времени отношения с властями, И. Гаспринский не ставит вопрос о религиозной автономии и не указывает, что реформа образования должна привести к созданию автономной национальной школы.

Воспитание национальной элиты привело к целому ряду результатов. Выстраивалась новая система взаимоотношений внутри общества. Ранее традиционная община имела одного непререкаемого лидера, который в соответствии со своими интересами и уровнем контролировал жизнь общины. Теперь новые лидеры давали возможность рассредоточить власть в общине, сформировали представление о многовариантном развитии. Если раньше все придерживались ортодоксального мусульманского пути, а несогласные теряли роль в общине, то теперь последняя приобретала несколько полюсов влияния и развития. Изучение русского языка и основ российских законодательства становилось средством реализации политики развития нации и превращалось из инициативы одиночек в координированную политику мусульманской элиты. Эта элита сумела выйти за традиционные рамки защиты Ислама и частной благотворительности, в которых она оказалась в условиях российской действительности. Отсутствие религиозной автономии, превращение шариата в систему только семейного права, конфискация вакфов не дали возможности существовать российскому мусульманскому обществу как целостной системе. Теперь оно опиралось на формы, заимствованные из европейской общественной и политической жизни, и получало новую структуру организации и развития.^[27]

В целом реформы И. Гаспринского привели к возникновению качественно новой группы мусульманской элиты России — национальной светской интеллигенции. Если учесть, что в досоветский период у российских мусульман почти не существовало чиновничества, то национальная интеллигенция была последней по времени формирования из групп татарской элиты и первой, сформированной в условиях нации Нового времени. Пресса уделяла огромное внимание формированию национальной элиты. До этого европейски образованные люди отходили от духовной жизни нации, подобно родам Хальфиных и Ибрагимовых. Среди ряда мурз, получивших только русскоязычное образование, зачастую было слабым знание татарского литературного языка. Постоянным фактором была эмиграцию религиозной и светской интеллектуальной элиты российских мусульман в страны мусульманского мира. В доджадидскую эпоху татарское общество не давало возможности для самореализации этих людей, для их реального влияния на развитие нации. Теперь И. Гаспринский призывал руководствоваться примером Садри Максуди, который получил мусульманское, русское и европейское образование, встречался для выработки жизненной позиции с Львом Толстым и классиком турецкой литературы Ахмадом Мидхатом. В «Тарджемане» положительно оценивался его первый роман, давалось ему напутствие для поездки на учебу в Париж, а по возвращении в Россию И. Гаспринский обеспечил его избрание в члены ЦК «Иттифака». Газеты регулярно освещали деятельность С. Максуди в Думе, предоставляли ему трибуну для выступлений. Благодаря И. Гаспринскому сформировалась группа общественных деятелей Нового времени, выступившая затем в качестве лидеров общественного движения мусульман России.

Таким образом, мусульманская интеллигенция занимает нишу учителей джадидских мектебов и медресе-мугаллимов, работников издательств и типографий, сотрудников печатных изданий. Если светская интеллигенция, воспитанная Н. Ильминским и в русских учебных заведениях, не сумела стать группой национальной элиты, то интеллигенция из числа соратников И. Гаспринского смогла уничтожить монополию духовенства в системе образования и духовного развития нации.^[28]

Джадидизм концентрировался в наиболее экономически развитых регионах, городах, среди диаспоры. Из-за отсутствия государственных и земских ассигнований новометодные учебные заведения и другие центры просвещения обеспечивались только при наличии значительных средств самих татарских баев. Джадидизм почти не дал возможности российским мусульманам занять новые места в системе государственного образования или в аппарате. И. Гаспринский считал, что платой за лояльность правительству и распространение нового метода будет дарование равноправия мусульманам. Правительство не пошло на компромисс такого рода… После поражения либералов в революции 1905–1907 гг. и среди мусульманских этносов России усиливаются группировки преимущественно этнического и (или) социалистического типа. Их «звездным часом» станет период от Февральской революции 1917 г. до стабильного установления советской власти в мусульманских регионах Российской империи и Бухарском эмирате. Но эта эпоха настанет уже после смерти Гаспринского…

Поражения России в русско-японской войне, последовавшие затем уступки обществу и активизация политического движения стали тем каналом, которым воспользовались мусульманские общественные деятели. С осени 1904 г. И. Гаспринский утверждал, что мусульмане России должны максимально воспользоваться либерализацией российского общества. В сфере просвещения это составляло переход образовательных учреждений в руки нации, отмену ограничений на предметы преподавания и учебную литературу, свободу слова, признание «тюрки» языком государственной и земской школы, обеспечение государственных и земских ассигнований на национальные школы.^[29]Это обозначало признание российских мусульман государством как нации, обладающей собственной образовательной системой, литературным языком и литературой на нем, в том числе и учебной.

На III Всероссийском мусульманском съезде, состоявшемся 16–21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде, Исмагил Гаспринский выступает за создание единой религиозной автономии российских мусульман, которую должны были возглавить Г. Баруди и Ю. Акчура. Таким образом, муфтием должен был стать улем, а его помощником — юрист.^[30]Однако правительство не провело реформа Духовных Собраний вплоть до Февральской революции 1917 г.

Таким образом, И. Гаспринский и его соратники выдвигают концепцию национально-культурной автономии, при которой каждая нация должна являться юридическим лицом, обладать своими экономическими учреждениями (банками, кооперативами и т. д.), автономной системой образования, просветительными и благотворительными учреждениями, а также политической структурой. Эта концепция близка к концепции австромарксизма с его идеей национально-культурной автономии. Однако И. Гаспринский говорит не об отдельных светских этнических коллективах, а о российских мусульманах как некоем целом в качестве потомков тюркских мусульманских государств. «Тюркская нация» И. Гаспринского обозначала разрыв с екатерининской концепцией миллета отдельных Духовных Собраний, то есть являлась способом адаптации к реалиям Нового времени и строительству государства, основанному на этнических началах в России. Здесь православно-мусульманский союз в России по своему смыслу уже ближе к модели союза двух доминирующих этнических групп в рамках Австро-Венгерской империи по модели Акта о соглашении 8 июля 1867 г.^[31]Здесь «тюркские государства» служат своеобразным аналогом земель «короны святого Стефана».

И. Гаспринскому не было суждено создать властные структуры, но под его влиянием возник средний класс среди российских мусульман. В 1912 г. в статье «Тюркский мир» Ю. Акчура писал, что «в современном тюркском мире возникает новая социальная сила — буржуазия (средний класс). Богатый средний класс крупных торговцев, промышленников и владельцев шахт в Баку, Оренбурге и Казани — основных центрах тюрок севера и Азербайджана — служит здесь примером. Средний класс является националистическим. Его экономические интересы требуют прогресса и развития национальной идеи и чувств. Очень быстро теоретики (идеологи) национализма группируются вокруг буржуазии Казани, Баку и Оренбурга». Если Стамбул является нервным центром и мозгом тюркского мира, то тюрки Казани выполняют в этом мире функции центра торговли и образования, экономически объединяя тюркский мир. Центром объединения тюркского мира Ю. Акчура видит «Тарджеман», возглавляемый И. Гаспринским: «тюркский мир России» формирует единый блок, который можно характеризовать как «рождение новой нации Востока».^[32]

В целом, оценка Ю. Акчуры оказалась преувеличенной. В начале прошлого века тюркское единство стало одним из этапов развития, а не окончанием процесса формирования наций среди российских мусульман, большинство из которых создали государства вне границ современной России. После Октября 1917 г. вместо модернизации среднего класса и создания правового государства снизу, в СССР произошла «революцию сверху» рубежа 1920–1930 х гг., которая окончательно уничтожила гражданское общество у российских мусульман. Причем «большой террор» сталинской эпохи не пережили как абсолютное большинство джадидов, так и миллионы простых российских мусульман. Зато проект модернизации снизу начал реализовываться в Турции с 1950 х гг. Сегодня перед гражданами стран СНГ по-прежнему стоит вопрос создания эффективных и стабильных государств, где суверенитет действительно принадлежит народу. Поэтому модель Гаспринского по-прежнему актуальна.