О роли рода муфтиев Бабахановых в консолидации мусульман региона Центральной Азии и России

Г. А. Хизриева,
выпускающий редактор islamrf.ru, старший преподаватель РГГУ

Сегодня как-то не принято говорить и писать о положительной роли так называемого «официального» советского мусульманского духовенства. По стечению обстоятельств и сами мусульмане, и общероссийское Исламоведческое сообщество «сработали» на разъединение исторической цепи времен (одни – в своей практической деятельности, другие – в своих трудах), игнорируя изучение того опыта по сотрудничеству с государством, который наработало мусульманское сообщество в эпоху СССР.

Отчасти это молчание можно понять, если учесть, что до недавнего времени и зарубежная Русская православная церковь жестко критиковала тех священников, которые оставались на службе у атеистического режима. Сегодня эта проблема для православных России закрыта.

Для представителей иных конфессий проблем с духовенством за рубежом не существовало как ввиду отсутствия прямых контактов, так и ввиду развала практически всех дореволюционных институтов по управлению мусульманами России.

Даже Оренбургское магометанское собрание, о котором за последнее время написано немало и 220-я годовщина которого отмечается в этом году, не смогло сохраниться в СССР в том виде и с теми же функциями, которые на него возлагались в дореволюционный период.

Оно распалось, когда государство отказалось поддерживать диалог с представителями духовенства в целом и с мусульманским в частности. Отметим, однако, что хотя в отношении всего мусульманского духовенства советская власть проводила постоянную и неуклонную репрессивную деятельность, она все же с гораздо большей осторожностью делала это в советской Средней Азии, понимая, что эти территории являются оплотом мировой Исламской мысли и действовать там «кавалерийским наскоком» чревато самыми серьезными последствиями.

В недавний период, когда интерес исследователей всего мира к процессам, идущим в мусульманской среде, стал очевиден, появились и работы, связанные с историческими темами, поднимавшимися на фоне изучения проблемы «возрождения» Ислама в СНГ.

Так сформировался круг «горячих» Исламоведческих тем: изучение причин раскола единого мусульманского пространства, «радикализма» и «экстремизма», «ваххабизма» и политический Ислам. От обилия материалов такого рода о мусульманах СНГ создалось не самое благоприятное впечатление. Если читать, например, лишь труды Марты Олкотт, которая, кстати, даже подверглась некоторой критике известным узбекским исследователем Ибн М. Бабаджановым за вольное обращение с историческими фактами, могло бы сложиться впечатление, что вся история существования Ислама на территории бывшего Советского Союза есть цепь возрождений, восстаний, войн, сопротивления властям и организация внутренних расколов на той или иной почве.

Это, конечно, ни в коей мере не соответствует действительности, даже несмотря на то, что консолидация уммы шла трудно, медленно и прерывисто из-за часто меняющихся обстоятельств исторического характера. Однако, как метко заметил один из современных мусульманских священнослужителей, термин «возрождение» для характеристики процессов, идущих сегодня в мусульманской среде, неправильный, потому что нельзя возрождать то, что никогда и не умирало. Действительно, как показывают исследования краеведов-мусульман, из-за того, что мусульманские институты были уничтожены, а муллы репрессированы, в советской России возникло целое движение неофициальных мулл (Центральная России, Поволжье, Сибирь), «подпольных медресе» (Дагестан), многочисленные мусульманские интеллектуальные «кружки» (Москва), каковые благополучно действовали в атеистическую эпоху и, видимо, не прекратят своего функционирования до тех пор, пока государство не начнет проводить продуманную политику вовлечения мусульман в общий поток духовной жизни России, отбросив навязанное извне изучение «русских Исламских страшилок» и псевдоактуальных тем или передав исследование «научных доносов» о мусульманах России в ведение специальных служб, призванных устанавливать истину по вопросам соучастия того или иного деятеля, организации и общины в действиях, противоречащих Конституции государства. Думается, что ученые должны поберечь себя от подобной деятельности, но направить ее на установление и интерпретацию фактов иного рода. И если что-то действительно обидно, так это то, что в череде «актуальных» тем на периферию ушли вдумчивые и неангажированные исторические исследования о мусульманах СНГ.

Такие исследования проводились силами Д. Ю. Арапова, Д. Д. Азаматова, Г. Г. Косача, С. В. Кириллиной, А. Ю. Хабутдинова, Ш. Ш. Шихалиева, А. Наврузова, В. О. Бобровникова, а также молодого талантливого исследователя И. Нуриманова, занимающегося темой российского хаджа, но пока никто, кроме, пожалуй, А. Ю. Хабутдинова (Татарстан) и отчасти еще Ибн Бабаджанова (Узбекистан), не обращался пристально к теме анализа мусульманских институтов среди мусульман СНГ. Нет на эту тему и комплексного исследования.

История

Думается, что изучение истории становления мусульманских организаций (не формирования политических сил, движение и партий, а именно встроенных в государственное управление мусульманских институтов) должно занять свое почетное место среди исторических исследований на мусульманскую тему. Их роль должна быть изучена, и ей необходимо дать достойную историческую оценку.

С момента роспуска САДУМ (Среднеазиатского духовного управления мусульман) прошло уже без малого двадцать лет. Это достаточный исторический срок, для того чтобы оценить вклад САДУМ в дело консолидации мусульман и его успех в установлении конструктивных отношений с государством.

В течение сорока пяти лет муфтии рода Бабахановых были основой САДУМ – ведущей мусульманской организации в СССР. После 1989 года, когда в Узбекистане был смещен последний муфтий этого рода, религиозными лидерами и авторитетами в странах Центральной Азии и России стали религиозные новаторы. Стало принято больше писать и говорить о том, что советские муфтии приносили лишь вред, или обвинять их в сотрудничестве со спецслужбами. Этот процесс идет с окончания 1980-х гг. и продолжается до сих пор в мусульманских регионах бывшего Союза: на Северном Кавказе, в Закавказье, Поволжье, Средней Азии. Эта участь постигла и Узбекистан, где в свое время находился центр и последний оплот официального Ислама в условиях секулярного государства.

Итак, незадолго до окончательного развала СССР забурлил не только весь Кавказ, но и Средняя Азия. Для того чтобы удержаться у кормила власти, политикам нужны были активные и динамичные союзники, приходилось идти навстречу требованиям самых разных политических сил, поскольку быстрая фрагментация бывшей советской территории по национальному и конфессиональному принципам не оставляла иного выбора.

Первой ласточкой такого распада стало переизбрание последнего муфтия рода Бабахановых, санкционированное светской властью: в 1989 г. первый секретарь ЦК компартии Узбекистана, ныне президент Узбекистана Ислам Каримов под напором некоторых оппозиционных САДУМ сил был вынужден согласиться со смещением с поста главы САДУМ Шамсиддина Бабаханова.

«Перестроечно-революционная» часть узбекского духовенства отрицала многое из того, что было дорого Бабахановым как древнему мусульманскому узбекскому роду, и то, что составляло основу традиционного Ислама среди узбеков: посещение зиаратов – могил святых, совершение «малого хаджа» к их могилам, чтение Корана во время обряда джаназа и пр. Кроме того, разногласия в ритуале обратились в соперничество с мусульманами-ханафитами, наметился раскол и из-за клановых и внутриконфессиональных разногласий. Так завершилась целая эпоха жизни и деятельности советского мусульманского духовенства, руководимого из единого центра.

Семья

САДУМ первым возглавил Эшон Бабахан, затем, после его смерти, этот пост остался в руках его сына – Зияуддина Бабаханова, а затем и Шамсиддина Бабаханова. Можно сказать, что родные и близкие этой семьи являлись сотрудниками САДУМ. Прием гостей, в том числе и иностранных, духовных деятелей многих стран, помощь в проведении бесконечных мероприятий, сопровождение муфтиев в поездках – все ложилось на их плечи, требовало внимания и упорной работы, в том числе и научной.

Взаимодействие с государством никогда не было для этой семьи легким делом.

Родственники поделились с автором рассказами о том, насколько трудными для их семьи были все эти годы.

Софияхон, дочь Эшона Бабахана, рассказывала, что с самого детства знала, что их семья особенная. Как только она пошла в школу, то сразу заметила особое отношение к ней и учителей, и учеников. Тогда мало кто из детей знал о том, что его дед, или прадед, или родственник был муллой, имамом или ишаном, потому что родители остерегались упоминать об этом при детях. Это считалось несоветским, отсталым и постыдным. Во многих семьях еще жива была память об экспроприации ценностей у семей мусульманского духовенства, которые выставлялись «баями» и «мироедами». Софияхон вспоминала, что долго не могла привыкнуть к косым взглядам одноклассников и понять их образ мыслей, поскольку ее продолжали воспитывать не по советским, а по мусульманским обычаям. Она знала многое из того, чего не знали другие дети. Она вспоминает, что даже для узбекской чадолюбивой семьи отношение ее отца к детям было необыкновенно нежным и трогательным. Он никогда не садился есть, пока не подойдет к каждому из детей и чем-нибудь не одарит – пусть это будет яблоко, какие-нибудь сладости, фрукты. Она говорила, что семья для них всегда была высшей ценностью. Лишь став взрослой, рассказывала она, поняла, почему старшие родственники были так ласковы к детям. Все старшие члены семьи понимали свое двусмысленное положение: ведь нужно было быть «официальными мусульманами» в стране, открыто провозгласившей своим политическим курсом полное уничтожение религии. В любой момент к ним могли прийти и поставить к стенке любого, невзирая на то, имеются ли в семье дети или нет. Могли уничтожить и детей. К ним приходили не раз до того, как они получили признание в качестве «образцово-показательной советской мусульманской семьи». У них и у многочисленной родни, среди которой были не только муллы, а врачи, учителя, люди самых разных профессий, арестовывали, конфисковывали имущество, отправляли в ссылку. Так что в этом конкретном случае «номенклатурность» не давала никаких видимых дивидендов, а была лишь опасной обузой. Напомним, что САДУМ был образован в годы войны, в 1943 г. Сын Эшона Бабахана был на фронте, ушел служить добровольцем, как и многие мусульмане Средней Азии, Поволжья и Кавказа. Но, как мы знаем, наличие на фронте сына, брата, отца не могло сберечь от репрессий мусульманских деятелей.

Причины создания САДУМ

События Великой Отечественной войны, всерьез угрожавшие советской государственности, подвели государство к необходимости сотрудничества с мусульманами всего СССР, включая Среднюю Азию. Возможно, если бы не эта угроза, то советское правительство никогда не пошло бы навстречу пожеланию бывших мусульманских мулл республик Средней Азии создать центр консолидации мусульман Союза ССР. И если бы не воинская мобилизация, впервые в российской истории коснувшаяся мусульман Средней Азии, то и желания создавать религиозную организацию для поддержки мусульманского единства у властей после всех событий 1928–1937 гг. не возникло бы. Ведь еще в 1941 г. среди духовенства шли аресты и закрывались чудом уцелевшие мечети. Нельзя забывать и тот факт, что фашисты вели усиленную агитацию, направленную на мусульман, создавали из военнопленных воинские легионы по национальному признаку, разрешили открывать мечети и создавать религиозную администрацию, особенно в оккупированном Крыму. После событий 1941 г. наступил недолгий период «потепления» отношения советской государственности к гражданам своей страны, исповедующим Ислам. Едва ли надо вспоминать это знаменитое сталинское, совсем не атеистическое обращение: «Братья и сестры!» Представитель одной глубоко религиозной православной семьи рассказала мне, что ее напугало не столько сообщение о начале войны, а «религиозный» характер обращение председателя Совета народных комиссаров СССР И. В. Сталина по радио: «Я подумала, какое же это, наверное, страшное событие, что даже этот антихрист, враг людей и веры, трепещет перед ним и ищет защиты у Бога!». В такой обстановке шло создание САДУМ, и на него была возложена сложнейшая государственная задача – способствовать консолидации мусульманского населения СССР вокруг решений «партии и правительства».

Надо сказать, что к тому времени семья Бабахановых пережила и аресты, и «раскулачивание». Они лишились своего дома, который, правда, в 1943 г. был им отдан в пользование как помещение для муфтията в махалле «Хазрати Имам». Среднеазиатские мусульманские лидеры воспользовались этим коротким затишьем в борьбе против религии и обратились с заявлением к председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину с вопросом об образовании духовного центра мусульман СССР. Москва дала разрешение на организацию в Ташкенте Среднеазиатского духовного управления мусульманского духовенства и верующих Узбекской, Таджикской, Туркменской и Киргизской ССР. Им было дано наставление от правительства использовать свой новый статус, для того чтобы из мечети призывать мусульман «оказывать помощь фронту»

Далее события развивались так, как о них рассказывают свидетели тех дней.

Свидетели

Эшон Бабахан предложил разместить Духовное управление в махалле «Хазрати Имам», в доме его предков площадью более тысячи квадратных метров со строениями, которое было конфисковано в 1928 году. Эшон Бабахан для размещения Духовного управления сознательно предложил махаллю «Хазрати Имам», так как эта махалля считалась кварталом «достопочтимого Имама» и являлась одним из стариннейших мест Ташкента. Сюда после долгих путешествий по арабским странам в середине X века вернулся крупнейший авторитет мусульманского богословия имам аль-Каффаль аш-Шаши, получивший еще при жизни почетный титул аль-Кабир – Великий. Здесь он закончил свой жизненный путь, а благородные соотечественники увековечили его память в названии места, где была устроена усыпальница. Со временем вокруг нее вырос большой жилой квартал – махалля «Хазрати Имам». Рядом с усыпальницей аль-Каффаля аш-Шаши поселилось немало улемов, особенно из числа последователей знаменитого суфия Бахаутдина Накшбанди Бухари. В августе 1943 года для проведения 1-го Курултая был создан подготовительный комитет из представителей служителей Ислама из пяти среднеазиатских республик.

Соратники

«В состав подготовительного комитета вошли видные богословы Узбекистана во главе с шейхом Эшоном Бабаханом, Казахстана – во главе с шейхом Абдул Гаффаром Шамсутдином, Таджикистана – во главе с шейхом Салехом Бабакалоном, Киргизии – во главе с шейхом Олимхоном Тура Шакиром, Туркмении – во главе с шейхом Анна Ишаном. К участию в работе комиссии были привлечены также председатель Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) шейх Габдуррахман Расули; мухтасиб Москвы, имам-хатыб Московской Соборной мечети Халил-Рахман Насретдинов и мухтасиб Казани, имам-хатыб Казанской мечети «Марджания» шейх Кияметдин Кадыров и другие авторитетные богословы» (Ибн Бабджанов).

Комитет по созданию САДУМ

Члены комитета в течение августа – сентября 1943 года выезжали в области и кишлаки своих республик для проведения разъяснительной работы политики советского государства по созданию духовного центра мусульман Средней Азии и выборов делегатов на 1-й Курултай. Мусульмане настороженно относились к разъяснениям членов комитета, потому что многие из них или их родственники на себе испытали гнев атеистов и видели разрушительную силу коммунистической идеологии по отношению к Исламской цивилизации.

20 октября 1943 г. во дворе дома Эшона Бабахана по улице Карасарской, проезд Бежинский, 17 (ныне улица Зияуддинхана Бабаханова) в Ташкенте состоялся 1-й Курултай улемов Средней Азии и Казахстана, в котором приняли участие свыше 160 делегатов из всего региона. На нем было принято решение об образовании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана – САДУМ.

На Курултае Эшон Бабахан б. Абдулмажидхан был провозглашен председателем САДУМ и первым муфтием мусульман пяти республик региона. Заместителем председателя САДУМ был избран шейх Мурат Ходжа Салехи, ответственным секретарем – шейх Зияуддинхан б. Эшон Бабахан. Было принято решение о создании в каждой республике представительства САДУМ во главе с казиями. Ими стали: шейх Зияуддинхан б. Эшон Бабахан – по Узбекистану, шейх Абдул Гаффар Шамсуддин – по Казахстану, шейх Салех Бабакалан – по Таджикистану, шейх Олимхан Тура Шакир – по Киргизстану, шейх Анна Ишан – по Туркменистану.

Первые государственные поручения

Первыми делами новой организации стало оказание моральной и материальной помощи фронту. САДУМ организовало «сбор одежды для солдат и денежных средств для производства оружия, был одним из инициаторов создания постоянного комитета для оказания материальной помощи и моральной поддержки семьям фронтовиков, родственникам погибших и пропавших без вести воинов». По мере укрепления доверия между САДУМ и государством совместная работа стала проводиться и по другим направлениям, включая внешнеполитическую сторону жизни страны и выполнение представительских функций. Очень часто те, кто хочет принизить значение этой организации, и те, кто критикует деятельность советского духовенства, говорят именно об этой представительской деятельности САДУМ и ее руководителей. Но это была лишь часть их работы, возможно, самая заметная, но не самая главная.

Главные итоги

Известный историк Ибн Бабаджанов в своей работе «Среднеазиатское духовное управление мусульман: предыстория и последствия распада» пишет, что обустройство САДУМ «помимо внешнеполитической игры на “демократический имидж” имело... цель… организовать централизованный контроль за состоянием религиозной ситуации в соответствующих регионах, резонно опасаясь бесконтрольного развития религиозной ситуации…». Ибн М. Бабаджанов считает, что попытка И. В. Сталина и его ближайшего окружения «централизовать» и держать под контролем проповедь «легальных религиозных деятелей» напоминала действия местных правителей прошлого – создать унифицированный религиозный институт, решения которого были бы обязательны для всех мусульман.

Исследователь приводит пример с заказными «фетвами», которые рассылались в другие среднеазиатские мусульманские регионы «для исполнения». Однако он подчеркивает и положительный характер этой деятельности САДУМ, хотя и считает его «чуждым для Ислама институтом», поскольку Ислам якобы имманентно не терпит унификации и религиозной организации. При этом автор тут же сам указывает на положительную роль, которую играл этот «чуждый» институт, и роль эта, по выводам автора, следующая:

– САДУМ укрепляло в мусульманах чувства единства;

– САДУМ способствовало более тесным контактам улемов;

– САДУМ осуществляло региональную интеграцию верующих.

Ибн Бабаджанов делает вывод о том, что «вырабатывать общую (индивидуальную для всех государств и общерегиональную) политику по отношению к Исламу не менее важно, чем, например, регулировать взаимоотношения в области экономических связей. Однако к этому списку положительных последствий от деятельности такого центра и упомянутым выводам можно добавить и то, что деятельность и государственная инициатива мусульман легитимизировались именно через САДУМ. О российских мусульманах и их Исламских традициях и трудах среднеазиатских вероучителей узнавали мусульмане мира, и нить, связывавшая мусульманскую ученость мировых вероучительных центров, хотя и была слабой, но не прервалась полностью. И, наконец, признанием необходимости иметь такой центр государство признавало мусульман как особую социальную и религиозную группу, действующую в атеистическом государстве. Были восстановлены связи с Саудовской Аравией; была восстановлена традиция совершать хадж; заработало медресе «Мир-и-Араб» в 1946 г.; появилась возможность говорить об издании Корана. Наряду с бухарским медресе появились советские (!) мусульманские учебные заведения в Средней Азии.

Именно в советскую эпоху наметился процесс, прерванный в перестройку, воспитания мулл для всего СССР через сеть учебных заведений, заложенный при трех муфтиях Бабахановых. Из этих заведений впоследствии в Поволжье и на Кавказ пришли крупные и самые успешные мусульманские лидеры России, проповедующие ныне в Уфе, Татарстане, Нижнем Новгороде, Москве, а также проповедовавшие и даже руководившие целым субъектом РФ – в Чеченской Республике.

Думается, что таких достижений в атеистическом государстве не добивалась, наверное, ни одна другая конфессия. Приходится только сожалеть, что эта российская когорта (кроме разве что покойного ныне муфтия Чечни Ахмада Кадырова) не продолжила подвига Эшона Бабахана.

Отметим в заключение, что создание доверительных отношений между государством и мусульманами Средней Азии благотворно сказалось и на сохранении и развитии культуры в этих республиках. На этом фоне в Узбекистане издавались и переводились на русский язык многотомные труды Ибн Сины, алимов, поэтов и мыслителей Востока. Многие члены семьи Бабахановых были вовлечены в этот процесс, являются известными учеными-востоковедами и Исламоведами, работают а в научно-исследовательских институтах, поддерживая традиции мусульманской учености, продолженные тремя муфтиями Бабахановыми.

Все эти достижения оказались возможными, на мой взгляд, лишь потому, что была инициатива мусульманского духовенства Средней Азии создать единый центр, который мог вести плодотворную деятельность на благо Ислама в СССР и с успехом (насколько это было возможно в рамках отпущенных ему полномочий) поддерживать диалог с государством, а также потому, что во главе этого центра стоял действительно высокообразованный мусульманский деятель, представитель традиционного Ислама.

По горькой иронии судьбы этот институт развалился тогда, когда вновь образованные государства СНГ объявили свободу совести частью своей государственной политики, а некоторые даже пытались отделяться, с тем чтобы создать отдельные Исламские государства на территории бывшего Советского Союза. Сразу же после этого регион потрясли гражданские войны, и лишь к концу первого десятилетия XXI века появились признаки того, что каждое из этих государств сможет создать свои мусульманские организации, которые станут достойным партнером государства по вопросам внутренней национальной и религиозной политики и частью политического истеблишмента в этих странах.

Литература

Арапов Д. Ю. Бухарское ханство в русской востоковедческой историографии. – М., 1981.

Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования Ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало ХХ вв.). – М., 2004.

Арапов Д. Ю. Мусульмане и Российское государство // Преподавание истории в школе. – 2000. – № 4.

Арапов Д. Ю. Мусульманский мир в восприятии верхов Российской империи // Вопросы истории. – 2005. – № 4.

Арапов Д. Ю. А. П. Ермолов и мусульманский мир Кавказа // Вестник Московского университета. Серия 8. История. – 2000. – № 6.

Арапов Д. Ю., Косач Г. Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. – Нижний Новгород: Медина, 2007.

Под редакцией Д. Ю. Арапова вышли следующие сборники и исследования: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). – М., 2000; Россия и Средняя Азия в XVIII–ХХ вв. – М., 2002; Россия и мусульманский мир. – М., 2003; Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и ХХ в. – М., 2004; Центральная Азия в составе Российской империи / Отв. редакторы: С. Н. Абашин, Д. Ю. Арапов, Н. Е. Бекмаханова. – М., 2008.

Бабаджанов Ибн М. Возрождение деятельности суфийских групп в Узбекистане, http://www.ca-c.org/journal/cac-02-1999/st_22_babajanov.shtml (сокращенная версия этой статьи опубликована на французском языке: Le renouveau des communautes soufies en Ouzbekistan // Cahiers dAsie centrale. № 5–6. – Tashkent – Aix-en-Provence, 1997. – P. 285–300).

Косач Г. Г. Город на стыке двух континентов: оренбургское татарское меньшинство и государство. – М., 1999.

Хабутдинов А. Ю. От общины к нации: татары на пути от средневековья к новому времени. – Казань, 2008.

Нуриманов И. Хадж российских мусульман. – Нижний Новгород: Медина, 2008.

Усманходжаев А. Жизнь муфтиев Бабахановых: служение возрождению Ислама в Советском Союзе. – Нижний Новгород: Медина, 2008.

Минарет. Спецвыпуск журнала Исламской доктрины России. – 2007. – № 2–3.