Срединность как отличительное свойство исламской Уммы

Исам Ахмад аль-Башир,
министр вакуфов и исламской ориентации Республики Судан, доктор, профессор

Тематическая основа: Слово Всевышнего:

«И так Мы сделали вас общиной посредствующей, чтобы вы были свидетелями относительно людей и чтобы Посланник был свидетелем относительно вас»
(Коран, Сура 2 – «Корова», аят 143)

Во имя Аллаха Всемилостивого Милосердного!

Речь пойдет о срединности, представляющей собой центральную особенность исламской Уммы. Слово срединность восходит к понятию середина, а середина чего-либо – это его взвешенная, отборная и наилучшая часть. О мужчине говорили: «Самый срединный в племени знатностью», – если он обладал благородством, авторитетом и высоким положением. Всевышний говорит: «И сказал средний из них», то есть справедливейший из них. Всевышнему же принадлежит речение: «И так Мы сделали вас общиной посредствующей), то есть избранными и справедливыми. Арабский поэт сказал:

Она оберегаемой серединой была,

но обошлись с ней события так,

что краем стала она.

Терминологическое же значение понятия срединностъ в том, что оно означает равновесие и умеренность между двумя крайностями – избытком и недостатком, изобилием и скудостью, расточительством и скупостью. Ведь у каждой вещи имеются два полюса: либо чрезмерность, либо расточительность. А середина есть равновесие между ними. В Священном Коране сказано: (И небо Он воздвиг и установил весы, чтобы вы не нарушали весов. И устанавливайте вес справедливо и не уменьшайте весов!). Идея об универсализме срединности – одна из центральных в Коране, идет ли речь о времени (Охраняйте молитвы и молитву среднюю и стойте перед Аллахом благоговейно)[1], или о молитвенном обряде (Не произноси громко своей молитвы, но и не шепчи ее, а иди по пути между этим), или о расходовании средств (И не привязывай свою руку к шее[2], но и не раскрывай ее во всю длину, чтобы не остаться тебе порицаемым, жалким)[3], или о поведении и самообладании (И соразмеряй свою походку и понижай свой голос)[4], или о коммерческой деятельности (И устанавливайте вес справедливо и не уменьшайте весов!)[5], или, наконец, о мире (То примирите их по справедливости и будьте беспристрастны)[6].

Итак, срединность выступает как всеобъемлющий принцип догматики, культа, моральных ценностей, этики, взаимоотношений и цивилизационного взаимодействия. Такая всеобъемлющая срединность, соответствующая природе, определенной для человека Божьим промыслом, начинается с его религиозных убежденияй, ибо Всевышний Аллах создал его в чистейшем, ничем не замутненным благочестии, о чем повествуется в достоверном священном хадисе[7]: «Поистине, Я сотворил рабов своих благочестивыми мусульманами, но искусили их бесы, запретив им то, что дозволил им Я. Точно так же скотина производит скотину целую (то есть свободную от недостатков). Замечаете ли вы среди нее увечную? (то есть только потом поражает ее изъян и настигает ее слабость)». Но природа человека сама по себе не позволяет ему непосредственно достигать познания добра и зла, и именно поэтому Аллах направлял к людям посланников, ниспосылал им Свои Писания и утвердил обряды, дабы исправлялась людская природа по Божьему закону. Отсюда выражение Всевышнего (Свет на свете!)[8], то есть Свет Божественного откровения на свете природы. Знамениями универсальности принципа срединности в тварном мире служат две произведенные Аллахом Книги – Книга начертанная (то есть Коран) и Книга развернутая (то есть вся Вселенная): (А когда читаются им Его знамения, они увеличивают в них веру и они полагаются на Господа своего)[9].Таким образом, Божественные знамения предстают перед человеком в двух видах: тех, что ниспосланы через читаемую Книгу Аллаха и тех, что предстают в Книге обозреваемой Вселенной, оказывающейся для человека источником познания и науки: (Мы покажем им наши знамения по странам и в них самих, пока не станет им ясно, что это – Истина. Разве не достаточно для твоего Господа, что Он всякой вещи Свидетель?)[10].Вселенная также предстает еще и как один из источников проявления дивной мудрости Аллаха, чудес Его могущества и прекрасного Творения, идет Ли речь о красоте неба (Мы ведь украсили небо ближайшее украшением звезд)[11], или земли (Сады, обладающие блеском)[12], или человека (И сформировал вас и прекрасно дал вам формы), или, наконец, живой природы пообще (Всякие прекрасные пары).

Поразмысли о лугах и взгляни

На следы того, что сотворил Властелин:

Глаза, серебристые зрачки которых

Бросают подобные расплавленному золоту взоры

С хризолитовых ветвей, свидетельствуя,

Что у Аллаха нет сотоварищей.

Скажи врачу, подхваченному рукой гибели:

«О, исцелитель болезней, кто сгубил тебя?

Ведь от недуга не умирает здоровый...

Так кто лее стрелою судьбы, о, здоровый, тебя

поразил?»

И спроси чрево пчел: как медом сочится оно?

А меда спроси: «Кто сладким сделал тебя?»

И если пальму увидишь с расколотой сердцевиной,

Скажи: «О, пальма, кто ядро твое расколол?»

А воздух, что взору невидим, но чувствуют

руки его,

Спроси: «Кто скрытным сделал тебя?»

Истинно все несет на себе знамение о том, что Он Един, и в этом заключен еще один аспект значения Вселенной для человека, равно как и знамение об абсолютном подчинении всего тварного мира Божьей воле: (И Он подчинил то, что в небесах, и то, что на земле, – все, исходящее от Него). Между этим покорным и восхваляющим Благословенного и Всевышнего Аллаха миром и богомольным мусульманином существует и духовная связь, по речению Аллаха: (Дауду Мы даровали от нас преимущество: «О горы, прославляйте вместе с ним»). То есть весь тварный мир призывается к тому, чтобы его восхваление Творца сливалось с восхвалением Дауда, олицетворяющего людей. Вот почему , когда Пророку, произносившему пятничную проповедь с пальмового пня, сделали минбар[13] из дерева, и он перешел на него, он услышал, как пень вздохнул подобно верблюдице, потерявшей своего детеныша. И как сказал поэт ал-Бади: «Пень посему истомился и застонал»:

Даже львы в чащобах своих замолкают, Встретив того, кто силен Аллаха Посланником.

И поэтому имам Али (да будет гостеприимен к нему Аллах!) говорит: «Если умирает богомольный мусульманин, плачут по нему в двух местах – на небе и на земле. Место его на небе, там, куда возносится его доброе дело. Место же его на земле – это место его коленопреклонения и молитвы, ибо оно потеряло поминающего и восхваляющего Аллаха». Итак, налицо многосторонние связи человека с окружающим его мирозданием: связь познания им этого мира и его освоения, духовная связь взаимной любви и, наконец, связь эстетическая: «Для вас в них – красота, когда вы их гоните на покой и когда выпускаете»[14]. Таким образом, начертанная Книга и развернутая Книга мироздания предопределяют принципом природы срединность.

Второй сферой функционирования этого принципа оказываются культовые обряды, в основе которых лежит неразрывное единство внешнего и внутреннего. Поклонение сочетает внешнее физическое движение (коленопреклонение и простирание ниц) – и внутренне духовное движение сердца, исполненного смирения и постижения величия Всевышнего Аллаха. Но срединность как раз и есть неразрывность внешнего и внутреннего, о чем хорошо говорит имам Хатим ал-Асамм: «Я совершаю предмолитвенное омовение (вуду), повторяя его семь раз затем спокойно и сдержано иду к месту молитвы, благоговейно возвеличиваю Аллаха, читаю Коран, со смирением свершаю поклон и трепетно повергаюсь ниц. В этом заключено право внешнего». Затем, раскрывая суть внутреннего, он продолжает: «...и представляю я Сад по правую руку и Огонь – по левую, перед собой – Каабу, за спиной – ангела смерти и взирающее на грехи мои, охватывая всего меня, око Аллаха. Затем, преисполненный искренности, заканчиваю молитву тасяимом[15] возглашаю мир, не зная, принята будет моя молитва или отвергнута».

Третья сфера проявления принципа срединности заключена в человеческом поведении, в соединении в нем религиозного и земного начал, о чем говорится в хадисе Пророка: «Поистине, у Господа твоего право на тебя, и у тела твоего право на тебя, и у близких твоих право на тебя. Так отдавай же каждому имеющему право по праву его». Человек есть разум, тело и дух. Требуется, чтобы разум питался наукой, знанием и воспитанием, дух – очищением, тело – здоровьем и деятельностью, а внутренний мир – возвышенным искусством. И таким образом, срединность отвечает удовлетворению всех этих сторон. Наш Пророк воплощал такую срединность в своем поведении: поклонялся Господу своему, пока не распухали его стопы, и, вместе с тем, шутил и позволял шутить с собой; не хотел утомлять душу монотонностью обрядов. Когда Пророк обнаружил, что Зайнаб привязала себя веревкой к одному из столбов мечети, то сказал ей: «Перестаньте делать то, что вам тяготно: истинно, Аллах не утомит вас, если вы сами себя не утомите. Молитесь в меру ваших сил. Если один из вас ослабнет, то пусть садится». И поэтому он  шутил и позволял шутить с собой: состязался с Аишей в ходьбе, и, когда один раз она обогнала его, а другой раз – он ее, сказал: «Этот раз за тот». Сегодня же, если кто-нибудь из обладателей длинных бород начнет бегать наперегонки со своей женой, это будет воспринято, как унижение его мужского достоинства и нарушение правил поведения. Пророк же вел себя так, что объединял в себе и строгость и сердечную теплоту: носил на руках детей, ходил на четвереньках и возил на спине своих внуков аль-Хасана и аль-Хусайна, приговаривая: «Хороший у вас верблюд, а вы хорошие переметные мешки!». Или, например, приходит к нему однажды старая женщина, а он вдруг говорит ей шутливо: «Не войдет в Райский Сад ни одна старуха». Та отворачивается и плачет. Он же в действительности хочет, чтобы она вошла туда молодой, а потому говорит: «Читайте, если пожелаете, речения Всевышнего: (Мы ведь создали их творением и сделали их девственницами, мужа любящими, сверстницами, – для стоящих одесную)[16].

А вот другой пример: приходит он как-то к прославленному сподвижнику Азхару, кладет ему руку на спину со словами: «Эй, люди! Кто купит сего раба?» – на что тот задает вопрос: «Так значит, ты находишь, что я не пользуюсь спросом, о, Посланник Аллаха?» – и слышит в ответ: «Ты – у Аллаха». «Значит, пользуюсь спросом», радостно восклицает сподвижник. Сходным образом он позволил Аише видеть абиссинцев, когда они демонстрировали ему свое искусство и свой танец в мечети. Подобные примеры иллюстрируют достижение равновесия, то есть срединности, между правом души, правом внутреннего мира, правом духа и правом разума.

Или вот еще один хадис, повествующий о том, как к Пророку пришел однажды Ханзала и сказал: «О Посланник Аллаха, мы будем с вами, ибо вспомнили мы о Саде и Огне так, что как будто увидели их собственными глазами. И если мы отправимся и займемся женами и имением, то забудем об этом», – на что последовал ответ: «Если вы останетесь в том же положении, в котором пребываете у меня, то ангелы будут здороваться с вами за руку на улицах, но, однако, час за часом». И поэтому, когда бывали у ансаров[17] свадьба, помолвка или какое-нибудь торжество, он говорил: «Ансары – народ, которому нравятся развлечения, Послали ли вы с ней кого-нибудь, кто поет, со словами: «К вам пришли мы, к вам пришли мы! Так приветствуйте нас, а мы поприветствуем вас! И если б не смуглое зернышко, не явились бы мы в вашу долину. И если б не коричневая пшеница, не были б дородными ваши девицы!». Такому же примеру следовали и праведные халифы. Так, Омар ибн аль-Хаттаб[18], выходя из халифской резиденции и направляясь домой, бывало читал нараспев стихи. И однажды некто сказал: «Ужель такой, как ты, о Повелитель правоверных, совершает подобное?» – и услышал в ответ: «Мы, когда освобождаемся, делаем все то, что делают люди». Он же говорил еще: «Сердца томятся, как томятся и тела, ищите же для них чудес мудрости». Абу-д-Дарда же говорил: «Поистине, я собираюсь с силами, развлекаясь, дабы сильным было мое сердце для истины». Вот она та срединность, что объединяет право Аллаха, право тела, право души, право духа и право внутреннего мира.

Четвертая сфера проявления срединности – это Исламский призыв к Аллаху, который исходит из двух начал: приспособляемость фетвы к конкретной обстановке и благая весть в проповеди. Оба начала сформулированы в речении того, на ком да пребудут благословение Аллаха и мир, когда он направил Муаза ибн Джабаля и Абу Мусу своими наместниками в Йемен: «Облегчайте, а не затрудняйте, благовествуйте, а не отвращайте». И добавил: «Поистине, Аллах не посылал меня стесняющим и стесненным, но учителем облегчающим, чтобы облегчать фетвой». Вот почему имам фикха, хадиса и благочестивого различения[19] Суфйан ас-Саури, характеризуя свою науку, подчеркивал: «Поистине, фикх есть разрешение от уз, а в строгости каждый способен преуспеть». И миссия Пророка как раз и заключалась в том, что он пришел сложить с сей Уммы цепи и оковы бывшие на ней. Он пришел облегчить фетвой, дабы человек оставался в рамках религиозной законности. И поэтому, если в нашем наследии известны строгости Ибн Умара, то в нем же известны и послабления Ибн Аббаса. Ибн Умар (да будет доволен им Аллах!) стоял в толпе у черного камня, пока не начинали кровоточить его стопы, а Ибн Аббас стоял вдалеке и говорил: «Не терзает, и не терзаем». Ибн Умар не любил брать на руки маленьких детей из боязни испачкаться в их какашках, а Ибн Аббас прижимал их к самому сердцу и говорил, что они благовонные травы, аромат которых мы вдыхаем.

Приспособляемость фетвы и благовестие в проповеди – в том, чтобы в них отражалось Божье милосердие, охватывающего весь тварный мир: правоверного последователя, смиренно принявшего ислам, несогласного противника, безответное животное, зеленое растение, бессловесную окаменелость – всех их охватывает Божье милосердие. И поэтому тот, на ком да пребудут молитва и мир, согласно хадису, приводил детей в мечеть, и если слышал плач ребенка, сокращал свою молитву и чтение Корана со словами: «Поистине, я начинаю молитву, желая предаться ей надолго, но слышу плач ребенка и сокращаю ее, опасаясь, что его мать будет переживать». А однажды, когда он на молитве простерся ниц и ему на спину вдруг сел один из внуков, он оставался в этом положении так долго, что некоторым показалось, что с ним что-то случилось. Окончив же молитву, он повернулся к своим сподвижникам и сказал: «Да, меня оседлал мой внучек, а мне не захотелось его торопить». Или другой случай, когда пришедший к нему аль-Акра Хабис увидел, как он целует одного из своих внуков. «О, Посланник Аллаха, неужто Вы целуете своих детей? – удивился он, – у меня десять мальчиков, и никого из них я не целовал». На что услышал в ответ: «А неужто мне кажется, что Аллах вырвал из твоего сердца милосердие. Кто не милует, не будет помилован. Лишь злосчастного покидает милосердие».

Итак, срединность в призыве означает приспособляемость фетвы и благовестие в проповеди.

Пятая сфера реализации принципа срединности связана с вопросом об обновлении и иджтихаде[20]. Она строится на двух столпах – неразрывности с истоками и контакте с современностью. Что касается привязанности к истокам, то мы извлекаем отсюда авторитетность Священного закона, которая опирается на незыблемые и великие цели, как то: охрана религии, души, разума, имущества, чести; соблюдение законодательных положений шариата и его норм, краеугольных обязанностей и нравственных ценностей. Однако шариат объемлет отличные друг от друга времена и эпохи с помощью инструмента иджтихада и обновления, что проявляется, с одной стороны, в неизменности высших целей и законодательных норм, а с другой – в гибкости средств и механизмов их достижения. И наши факихи, постигнув эту истину и исходя из принципа срединности, подчеркивали, что фетва изменяется вместе со временем, местом, обстоятельствами, исходом и намерениями. Именно на такой почве, например, ученики Абу Ханифы[21] Мухаммад ибн аль-Хасан и Абу Йусуф вступили в противоречие с учителем по поводу третьей части его учения, зявив: «Если бы наш имам увидел то, что увидели мы, то изменил бы свою точку зрения», руководствуясь изменениями в повседневной текущей жизни.

Или возьмем имама аш-Шафии[22], следовавшего двум не совсем совпадавшим мазхабам, одному – в Ираке, а другому – в Египте. Его мазхаб в Ираке – мазхаб старинный, а мазхаб в Египте – мазхаб новый, основанный на том иджтихаде, который он вводил по мере все новых событий в своей жизни, связанных с общественным развитием, его усложнением, противоречиями и конфликтами. Уместно вспомнить и о Мухаммаде ибн Зайде аль-Кайравани – одном из ведущих представителей мазхаба имама Малика[23] в Андалусии. Он жил в городе Кайруан и взял себе сторожевую собаку. Ему сказали, что имам Обители хиджры[24] Малик ибн Анас запрещает брать в дом собаку. Найдя в хадисах Пророка, что приобретающий собаку иначе, чем для охоты, охраны стада или посевов, будет терять из награды за свои дела каждый день по карату, он тем не менее заявил: «Ей-богу, если бы Малик дожил до нашего времени, то приобрел бы свирепого льва». Дело в том, что Малик жил в Медине, где всюду царила безопасность, а он жил в городе, полном разбойников и грабителей, и скорректировал фетву в соответствии со временем и местом.

Итак, вопросы иджтихада и обновления всегда связаны с непременной потребностью всеобъемлющего взаимодействия с современными проблемами с условием сохранения неизменности общих целей и проявлением практической гибкости в средствах и механизмах их достижения.

Шестая сфера реализации принципа срединности связана с нормами шариата. Срединность по отношению к ним заключена в возрастании значения основ фикха при смягчении положений его различных бого-словско-юридических отраслей. Нам следует придавать больше значения первостепенным проблемам и меньше – проблемам второстепенным, поскольку серьезность значения основных принципов отражена в речение Всевышнего: «...И те, кто почитает обрядовые знамения Аллаха, исходят от богобоязненности своих сердец». Это предполагает, что тот, кто принимает на себя решение по вопросам норм, должен быть достоин этого. Но, к сожалению, мы живем сегодня, в нашу эпоху, как неоперившиеся и легкомысленные юнцы, которые не почерпнули знания из его источников, а также от тех, кто тверд в знании. Прочли аят-другой или хадис и вот уже возомнили о себе, обвиняя Умму в неверии, заблуждениях, пороках, клеймя несогласных с ними как отступников, вынося решения, ведущие к смуте, бесплодной болтовне и потрясениям в ответственнейших делах и высочайших интересах Уммы. И это одна из великих смут, которым должны противостоять люди науки и власть предержащие, чтобы воспрепятствовать вздорным речам, чтобы суждение выносили те, кто тверд в нем. Как сказал Всевышний Аллах: «А когда к ним приходит какое-нибудь дело, безопасное или опасное, они лишь голосят о нем. Но если бы они вернули его к Посланнику и к обладающим властью у них, тогда узнали бы его те, которые стараются проникнуть внутрь его».

Есть люди, сведущие в исследовании источников, так спросите у людей поминания или у знатоков. Даже имам Малик (да будет милостив к нему Аллах!), при всем своем научном величии, учености и авторитете, когда говорил о каком-либо вопросе, то делал оговорку: «То, что мы думаем, есть только предположение, и мы вовсе не уверены». Именно такой подход и соответствует надлежащему поведению по отношению к шариатским нормам, данным Аллахом, в деле вынесения решений. Бывало, имама Амира ибн Шарахила аш-Шаби, который общепризнанно был одним из вместилищ знаний в Ираке, спрашивали о чем-то, а он вдруг отвечал: «Не знаю!». На упреки: «Не стыдно тебе – факиху и имаму людей Ирака – говорить: «Не знаю!»? – он приводил в пример ангелов, которые не постыдились признаться Аллаху: «Хвала Тебе! Мы знаем только то, чему Ты нас научил»[25]. В сходных ситуациях Ибн Масуд говорил: «Поистине, из вас выносит решения один, а если бы по этому поводу спросили халифа Омара, то он собрал бы для этого всех сражавшихся при Бадре. Самый смелый из людей в вынесении решения – самый смелый и на пути в Огонь».

И мы видим, что идеальный способ разрешения современных проблем Уммы – в коллективном иджтихаде, который объединит факихов шариата и современных специалистов, поскольку факихи знают тексты и их задачи, а специалисты знакомы с реальностью, ее вопросами и вызовами. Ведь шариатская норма выводится из знания текстов и знания реальности, и ближе всего к верному решению проблем стоит коллективное сознательное творчество.

Седьмая сфера срединности связана с принципом побуждения к признанно одобряемому и удержанию от порицаемого[26]. Насаждение одобряемого рассматривается в качестве общей благотворительной задачи мусульманской Уммы, однако нам следует обращать внимание на исход и последствия, проистекающие из конкретных решений такой задачи в конкретных условиях. Не на все порицаемое, что можно увидеть, мы обнажаем меч, но лишь после того, как всмотримся в те последствия, которые из него проистекают; и если дурного больше, то порицание не дозволяется, если же полезное преобладает, то порицание приветствуется. Это хорошо известно мыслителям, философам и власть имущим, более других сталкивающихся с необходимостью оценивать степень вреда или пользы. В качестве примера выбора в пользу того или иного суждения можно привести историю с имамом Ибн Таймийей[27] (да будет милостив к нему Аллах!). Рассказывают, что во время монгольского нашествия на страны ислама он однажды проходил вместе с одним из своих коллег мимо людей, пьющих вино. Его товарищ хотел запретить им это, но Шейх аль-ислам[28] сказал ему: «Брось их!» (то есть оставь их в неведении). Аллах действительно запретил вино, потому что оно препятствует молитве и поминанию Аллаха. Но тем людям вино препятствовало сражаться с мусульманами. Неизбежно должна была случиться одна из двух мерзостей: либо питье вина, а это грех, существующий самостоятельно, не касаясь других; либо прекращение питья вина и убиение мусульман, покушение на их честь и кровь...

Пророк, когда хотел поставить здание Каабы на фундаменте, заложенном Ибрахимом, то обнаружил, что люди вновь вернулись к многобожию и неведению и что их души не выносят подобного. Тогда он оставил это дело и сказал Аише: «Если бы твое племя не возобновило своей привязанности к неведению, я снес бы Каабу и поставил бы ее на основаниях, заложенных Ибрахимом». Прямое указание на мудрость взвешенности дает Священный Коран: «Не поносите тех, кого они призывают помимо Аллаха, а то они станут поносить Аллаха из вражды, без всякого знания». Хотя бранить идолов и допустимо, Коран запрещает ее для ситуаций, когда существует опасность возникновения чего-либо гораздо серьезнее и опаснее, а именно: привести к брани в адрес Всевышнего Аллаха.

По поводу принципа побуждения к одобряемому и удержания от порицаемого полезно вспомнить следующие слова имама Суфйана ас-Саури: «Повелевать одобряемое и запрещать порицаемое допустимо лишь тому, у кого есть три качества: если он сведущ и в том, что повелевает и в том, что запрещает; справедлив в том, что повелевает и в том, что запрещает; мягок в том, что повелевает и в том, что запрещает». Осталось два последних пункта.

Предпоследний пункт касается принципа срединности цивилизаци-онного взаимодействия. Мы – Умма, живущая внутри глобальной деревни, где пали преграды времени и места. И мы никоим образом не можем замкнуться внутри самих себя или отгородиться от остальных своей самобытностью. Мы взаимно обмениваемся преимуществами и соблюдаем интересы, требующие от мусульманской Уммы построения мостов. И срединность в этой связи сводится к двум ее составляющим: к позитивному взаимодействию без растворения и к цивилизационной самобытности без замкнутости.

То есть мудрость – это искомый путь правоверного, независимо от того с чего и как он начинался. Цивилизации разделяются по своим ценностям.

И мы ищем полезную мудрость так же, как ее искали мусульмане в начале эры ислама. Они взяли от цивилизаций Персии и Рима почтовое сообщение, организацию тюрем, учреждения бюрократического аппарата, планировку городов. Европейской цивилизации мусульмане предложили науки и наследие Андалусии, так что произошло позитивное взаимодействие между принимающей и дающей стороной. Наша Умма, живущая в человеческом сообществе, где мы обсуждаем истинное гуманное партнерство, опирается, во-первых, на гуманистическое братство, на человеческое достоинство, на справедливый обмен благами, на справедливость и истину. И как сказал имам Али, когда назначил Малика ибн ал-Аштара наместником Египта: «Есть два рода людей: либо твой брат в исламе, либо подобный ему – брат твой по человечеству. Они допускают просчеты, их одолевают недостатки, они совершают как преднамеренные, так и случайные проступки. Так окажи же им своим прощением и великодушием то, чего бы ты хотел, чтобы Аллах оказал тебе своим прощением и великодушием. Ведь ты над ними и распоряжаешься своим повелением. Так будь же верен, и пусть Аллах сделает верными тебе тех, кто тебе подвластен». Таково правило цивилизационного взаимодействия: мы соблюдаем пользу и общие интересы ради осуществления мира и международной безопасности под сенью весов, на которых не извратятся ценности справедливости, как сказал Всевышний Аллах.

И последний пункт, которым я завершу свое выступление. Мы нуждаемся в срединности для верного понимания природы разногласий. Мы веруем, что Аллах объединил Умму на основе Писания, на образцовой Сунне (примере) Пророка, на единстве кыблы, на единстве судьбы и общего Божьего воздаяния. Но по своему милосердию Аллах сделал так, что относительно второстепенных вопросов шариата появились разногласия, что отчасти связано с тем, что Коран был низведен «на языке арабском, ясном», на котором было выражено общее и частное, прямой смысл и иносказательный, абсолютное и относительное. И не все знамения Священного Писания были низведены однозначными: в нем есть анты, расположенные в порядке[29], которые – матерь Книги; и другие – сходные по смыслу,[30]. Сходные по смыслу аяты обнаруживают в себе при их толковании более одного смысла. А это значит, что единство, к которому мы призываем нашу Умму может быть только единством принципов, устремлений, общих понятий, интересов и стратегических задач. Отсюда возможное разногласие в других, относительно второстепенных вопросах, не должно вести к взаимному отчуждению, разрыву, отречению, вражде, но требует проявления доброты и снисходительности. Более того, разногласия во второстепенных вопросах – милосердие, богатство и сокровище. Вот почему имам аль-Касим ибн Мухам-мад – один из семи факихов Медины – сказал: «Не радует меня, что сподвижники Посланника Аллаха соглашаются, потому что, если они согласились, то дело плохо и тяжело. Но они расходятся, и их расхождение – милосердие».

Учеником имама Малика (да будет милостив к немуАллах!) был аш-Шафии, и у него были разногласия со своим учителем, которые легли в основу его книги, назанной «Разногласия Малика и аш-Шафии». Однако она не стала поводом для потери им своей привязанности, уважения и приязни к своему шейху. «Если речь зайдет об ученых, – говорил он, – то Малик – звезда, Малик – доказательство Аллаха у его тварей; нет под твердью небесной ничего вернее книги Малика». А Малик, заботясь о своем ученике, говорил ему: «О Шафии, вижу, что Аллах пролил на тебя свет науки, так не гаси его мраком непокорности».

Когда же аш-Шафии, покидая Медину, уезжал в Багдад, у него уже был свой ученик – Ахмад ибн Ханбал, и тот тоже противоречил своему шейху в некоторых вопросах. Но взгляните на их этику несогласия, столь недостающую нам среди людей науки: имам Ахмад, несмотря на свои разногласия с аш-Шафии, сказал своему сыну Абдаллаху: «Ей-богу, сын мой, не проходило ни одной ночи за последние тридцать лет, чтобы я не молился за аш-Шафии». Тот спросил: «Кто такой этот аш-Шафии, отец? Я слышал, как ты часто молишься за него». «О, сын мой, – отвечал имам Ахмад. – «аш-Шафии был как солнце для мира и как здоровье для людей, но есть ли у того или другого смена или замена?».

Тот, чьим имамом будет наука аш-Шафии, Раздолье его на пастбище науки обширно.

Когда аш-Шафии уезжал из Ирака в Египет, он сказал другому своему ученику шейху Мухаммаду: «Я покинул Багдад и не оставил там никого благочестивее, ученее и праведнее Ахмада ибн Ханбала... тебя посещает Ахмад, – добавил он затем, – и ты посещаешь его», – на что Мухаммад ответил: «Благородное гостеприимство не покидает его жилища, если он оказал мне честь своим посещением, то такую же честь он оказал мне дав и мне побывать у него. В обоих случаях честь принадлежит ему». Таково в целом все, что касается вопроса о срединности – срединности в убеждении, соответствующем природе, в обрядах, способствующих процветанию, в иджтихаде ради постижения смысла шариата и обновления, связанной с истоками и соответствующей современности, в нормах, придающей первостепенное значение основам и облегчающей решение второстепенных вопросов, в проповеди, основанной на приспособляемости во второстепенных вопросах и благовестии в призыве. Такова срединность, воплощенная во всей ее полноте, совершенстве, всеобщности и величии нашим Пророком, в котором Аллах соединил все сокровищницы человеческого совершенства, недоступные ни одной из Божьих тварей. Ведь не носила верблюдица на своей спине никого благостнее и преданнее Завершителя Мухаммада, когда поэт сказал:

Праведные преобразователи – пальцы, что соединяются в руку.

Она – это ты, подобный чудесной руке Мусы

О тот, по чьим нравам томятся высоты

И кем очарованы могущественные.

Украсили тебя в великом нраве черты,

Которыми пленяются благородные.

В щедрости твоей, ты достигаешь крайних

пределов великодушия.

И делаешь то, чего не сделает и смена погоды.

А когда ты прощаешь, то мощного и повелительного,

Прощения твоего не презирают невежды.

А если ты милуешь, то ты как родная мать

кающегося.

Эти двое в мире поистине милосердны.

А если ты заключаешь договор, или даруешь его,

То все твои договоры – покровительство

и преданность.

А если ты гневаешься, то гнев этот

Не во вред и не во зло Божьей твари.

А если ты держишь речь, то сотрясаются минбары.

О тот, кому одному принадлежит слава

заступничества,

А она ни к чему не причастна и нет у нее

заступников.

Знамя Престола воскресения – над тобой.

У небесного водоема[31] ты – водонос.

Опубликовано в сборнике «Хасанийские чтения в священный месяц Рамадан», 2003 г.

Примечания: