РАЗВИТИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ИНСТИТУТОВ  —
ЗАЛОГ СОХРАНЕНИЯ УММЫ

Новые мусульмане. Десять лет наблюдений

Ахмед Давлетшин

Новые мусульмане и их общие особенности

Участие новых мусульман в деятельности различных джамаатов

Изменение во времени путей прихода к Исламу

Различия в степени восприятия исламской культуры
между новыми мусульманами и этническими мусульманами

Традиции прозелитизма и динамика количественного роста

Возможные пути распространения Ислама среди новых мусульман

Недавно один ветеран исламского призыва в России в беседе заметил: «Пятнадцать лет назад мы и не мечтали о том, что будут русские мусульмане». Сегодня в России есть мусульмане не только русские, но и карелы, финны, чукчи, буряты, алтайцы, армяне, евреи, грузины, мордва, калмыки, удмурты и т. д. Наличие же русских мусульман признал уже президент РФ В. В. Путин, выступая на Всемирном конгрессе татар в Казани, где он заметил: «Русский, принявший Ислам, – это не татарин».

Сегодня новые мусульмане в российской умме являются уже не эндемичным случаем, а, напротив, стали неотъемлемой частью мусульманского сообщества России и в таком качестве представляют крайне интересный объект для исследования. Автор данной работы имел возможность общаться с новыми мусульманами примерно с 1993 года и поэтому сейчас попытаюсь предоставить свое исследование динамики процесса роста этой части уммы.

К сожалению, понятийного аппарата для социологических исследований современной российской исламской уммы еще не выработано, и поэтому придется самостоятельно вводить некоторые термины. Если кто-либо будет не согласен с этой терминологией, предлагаю обсудить ее и предложить лучшие варианты. Мусульманское сообщество бывшего СССР (а мы все живем на одном геополитическом пространстве, связанном не одним столетием общих судеб, более того, большая часть жителей родилась в одной стране и учились по одним программам в школе) можно условно разделить на три группы.

Первая – «традиционные мусульмане». Как правило, под этим термином подразумевают людей, следующих тому колониальному стереотипу поведения, который выработался под атеистическим давлением (всех нас учили в школе «религия – опиум для народа») и заключался в «похоронно-поминальном обряде» установленного образца. Причем этот образец установился после тотального истребления исламских ученых и просто грамотных мусульман. За неимением ученых нередко преподавать стали люди, обладавшие меньшими знаниями, недоучившиеся, да и учеба носила, как правило, более урезанный характер. Необходимо признать, что в свое время этот «похоронно-поминальный» обряд явился средством сохранения, скорее, не исламских знаний, а мусульманского самосознания у целого поколения людей, поэтому даже в таком опосредованном виде он принес определенную пользу. Зачастую именно похороны и поминальные маджлисы послужили тем толчком, что привел многих этнических мусульман к осознанному восприятию Ислама. В этой же работе под понятием «традиционные мусульмане» подразумеваются те мусульмане, которые выросли в семьях, где не прерывалось следование предписаниям Ислама, родители которых читали намаз, держали уразу, с детства научили этому своих детей, а те, в свою очередь с детства же последовали за ними. Подобных семей, практиковавших исламское воспитание своих детей, к сожалению, сохранилось к концу 1980-х годов очень мало, но люди, выросшие в подобных семьях, сыграли чрезвычайно большую роль в формировании современной уммы российских мусульман.… Сохранив исламское мировоззрение, они сумели донести его до тех, кто пришел или вернулся к Исламу в конце 1980-х – начале1990-х годов. Именно они и возглавили процесс распространения исламских знаний, который развернулся в это время и под влиянием которого появились и «вернувшиеся» и «новые» мусульмане.

Пожалуй, если строго придерживаться данной классификации, то следует отнести именно к традиционным мусульманам и самого исламски грамотного на сегодняшний день русского мусульманина – Сулеймана Сергея Степченко. Сын одного из первых русских мусульман современного периода Абу Талиба Анатолия Степченко, он получил свое образование в даргинском медресе в Кыргызстане, а позже закончил Мединский университет. На формирование его исламской личности оказали ключевую роль воспитательный пример его отца и разумное сочетание даргинской и мединской школ. Данный пример традиционного мусульманина русского происхождения показывает, насколько глубокой может стать степень восприятия мусульманской культуры человека немусульманского происхождения и степень интеграции его в мусульманское общество.

Вторая группа – «вернувшиеся мусульмане». Эту наиболее многочисленную часть мусульманского сообщества составляет преимущественно молодежь мусульманского происхождения, выросшая в семьях, где следование исламским предписаниям было прервано. Также к этой группе относятся и представители более старшего поколения (от 40 лет), ранее не выполнявшие религиозных предписаний (намаз, ураза и т. д.), но вернувшиеся в Ислам недавно не под воздействием своих родителей (которые зачастую читали намаз сами, но не научили этому своих детей), а под воздействием более молодого поколения мусульман. В России сложилась ситуация, невозможная ни в одной мусульманской стране, когда дети учат своих родителей читать намаз. Вследствие этого же разрыва в преемственности поколений в среде российских мусульман возник и ряд иных проблем, обычно легко решаемых в рамках устоявшихся мусульманских обществах.

К «вернувшимся» относятся и мусульмане метисного происхождения с наличием мусульманских корней. За счет более крепких семейных и родственных связей у мусульманских народов (по крайней мере по сравнению с русскими) немало из этих метисов, несмотря на проводившийся ранее и продолжающийся и поныне курс на русификацию, осознают себя более связанными со своими предками-мусульманами, чем  с немусульманами. Оказывает немалое влияние в этом направлении и развитие российского общества в сторону усиления клановости. Кроме того, определенное влияние оказывает тот факт, что в Российской империи социальный статус представителей мусульманских народов был в целом выше, чем  русских. Например, все башкиры и немалая часть татар принадлежали к полупривилегированному сословию и входили в иррегулярные войска (Оренбургское, Сибирское, Уральское и Донское казачьи войска, башкиро-мещеряцкое войско, тептярские полки), и даже те татары-однодворцы, которые, будучи приписанными к Адмиралтейству, выполняли тяжелые лашманные повинности, были лично свободными в отличие от большинства русских, находившихся в крепостном праве. Социальную основу общества мусульманских народов Северного Кавказа также представляли лично свободные уздени, составлявшие большинство своих народов. Тема распространения Ислама среди метисного населения весьма интересна и требует более детального рассмотрения.

В царское время сравнительно небольшое число мусульман отказывалось от Ислама. Это были, например, татары, насильно крещенные во времена Ивана Грозного и Луки Канашевича, впоследствии немалая часть из их потомков вернулась к Исламу во время восстаний Батырши и Юлаева и во время расцвета исламского просвещения среди татар и башкир в XVIII – начале XX веков. Была эта также часть аристократии, променявшая единобожие на право владеть крепостными-христианами или же на приближение к царю (Юсуповы, Беклемишевы, Тарковские, Черкасские-Бековичи и т. д.). В отдельных этнических группах по такому пути пошли все мурзы, в иных же родовая аристократия и купечество стали костяком нации, ее стержнем (Акчурины, Давлетшины, Агишевы, Гаспринские, Гоцинские и др.).

Массовый отход мусульман от Ислама начал происходить лишь при советской власти, когда, поддавшись большевистскому обману, массы мусульман сначала откликнулись на лозунг строительства «исламского социализма», а потом постепенно удалили из него определение «исламский». В этой обстановке многие стали воспринимать Ислам и все, что с ним связано, а также собственную вековую национальную культуру, как нечто отсталое, косное, мешающее продвижению вперед, в том числе и собственному карьерному росту. И лишь с крушением ложных идеалов «рая на земле» многие стали возвращаться к религии реального монотеизма, веками сохраненной для нас поколениями наших предков.

У многих возвращающихся мусульман возврат к Исламу связан также и с ростом национального самосознания. Более того, нередко наблюдается такая ситуация, когда молодой татарин или кавказец, выросший в городе, до прихода в Ислам полностью потерял родной язык и связь с традицией, а Ислам воспринял отнюдь не как «национальную религию» какого-либо народа и лишь с ростом своего исламского сознания воспринял необходимость освоения творческого наследия своего народа, основанного на Исламе. Такие молодые люди, чьи предки некогда, казалось бы, безвозвратно отошли от своих корней, сейчас изучают труды Марджани, Бигиева, Гоцинского и иных отечественных исламских ученых, изучают язык своих предков (татарский, даргинский, карачаевский и т. д.). Здесь необходимо заметить, что, например, в 1980-е годы соблюдающих мусульман, не владеющих языком какого-либо традиционно мусульманского народа бывшего СССР, в нашей стране почти не было.

«Вернувшиеся мусульмане» представляют из себя не только наиболее крупную, но и наиболее динамично развивающуюся часть российских мусульман. В основном именно из их среды выходят молодые ученые – кандидаты и доктора исторических, философских, математических, технических, медицинских и т.п. наук, при этом соблюдающие нормы и предписания шариата. Из этой же среды, как правило, мусульмане – юристы, врачи, учителя, и, наконец, наиболее малочисленная группа, пока малочисленная, – мусульмане госчиновники. Именно вернувшиеся мусульмане в основном сегодня заполняют мечети и медресе. Они же чаще всего заявляют о себе, как о полноправных гражданах своей страны, ломая тем самым стереотипы колониального сознания, до сих пор бытующие среди представителей многих коренных народов России, в том числе и мусульманских. Эта группа имеет весьма существенный потенциал роста, причем не только за счет официально по переписи числящихся таковыми татар, башкир, чеченцев, казахов, аварцев и т. д., но и за счет многочисленного смешанного населения с мусульманскими корнями, помнящего о наличии данных корней. Потенциально численность последних может достигнуть 30–40 и более миллионов человек.

Новые мусульмане и их общие особенности

Но центральным объектом этого исследования все же является третья группа – «новые мусульмане». Из их числа следует выделить две группы: первую составляют новые мусульмане – алтайцы, буряты, карелы, финны, якуты, чуваши и т. д., вторую группу составляют русские мусульмане или же новые мусульмане, считающие себя русскими (что в принципе одно и то же). Различия между этими группами лежат в самоидентификации и в наличии или же отсутствии собственной национальной культуры. Самоидентификация русских достаточно сильно отличается от самоидентификации большинства других народов Российской Федерации. Самоидентификация, скажем, бурята строится по принципу: «Мой отец – бурят, мать – бурятка, мои предки до седьмого (варианты – до пятого, десятого и т. д.) поколения – буряты, я отношусь к такому-то бурятскому роду, значит, я бурят». Самоидентификация же русского построена нередко по принципу: «Мой папа – эстонец, мама – хакаска, значит, кто я? Русский, наверное» В качестве примера взята реальная ситуация, но есть и обобщающая цитата из классика: «Мама – турок, папа – грек, а я русский человек». Именно подобный механизм в немалой степени привел к тому, что сегодняшние русские – наиболее лишенный собственной исторической памяти народ России. Кроме того, для русских несвойственно также отождествление себя с родом, племенем, этнической группой. Исключение составляют отдельные субэтносы, преимущественно нерусского происхождения (казаки, некоторые сибирские группы и т. д.), сохраняющие устойчивые родственные связи и более длительную историческую память, но новых мусульман из их числа скорее следует относить к первой группе.

В силу всех этих обстоятельств, на мой взгляд, следует выделить две противоположных тенденции: в то время как мусульмане – алтайцы, калмыки, чукчи, буряты, карелы в большинстве своем стремятся к сохранению своей национальной самоидентификации (аналогично мусульманам татарам, башкирам, узбекам, чеченцам, ингушам, дагестанцам и т. д.), мусульмане-русские в большинстве своем к сохранению своей национальной самоидентификации не стремятся. Например, в большинстве случаев русские мусульмане не стремятся вступить в брак именно с русской мусульманкой, и даже зачастую присутствует осознанное стремление к заключению брака с мусульманкой иного происхождения. Более того, лично мне знаком такой случай, когда мусульманин – полумордвин, полурусский (обычно все дети от подобных браков считают себя русскими), женатый на русской, считал себя мордвином! Девушка, родившаяся и выросшая в Москве, отец которой – чуваш, мать – русская, причем родители находятся в разводе с того времени, когда дочери было три года (и девочка росла у матери), считает себя чувашкой. Обычно самоидентификация детей от подобных браков устойчиво русская.

Несмотря на то что, к примеру, мусульмане-алтайцы также сталкиваются с недопониманием со стороны своих родственников – бурханистов или христиан, причем последствия этого недопонимания могут быть гораздо серьезнее, чем  у русских (в силу родового характера алтайского общества), мусульмане-алтайцы в достаточно высокой степени интегрированы в национальное алтайское движение. Мусульманин карел Махмуд, являющийся одним из лидеров петрозаводского джамаата, вместе с тем является и одним из лидеров карельского национального движения. Наряду с этим русские мусульмане, хотя по абсолютным цифрам их численность и превышает количество всех прочих новых мусульман в России примерно на порядок, не занимают каких-либо лидирующих позиций в русском национальном движении. Впрочем, отчасти причина этого кроется и в том, что русское национальное движение в значительно большей степени контролируется евреями, чем  собственно русскими. В последнее время наличествуют попытки создания организаций русских мусульман. Причем руководство этими организациями находится в руках у выходцев из рядов русских националистов и бывших неоязычников (в большинстве своем относящихся к антрополигическим типам, не имеющим распространения среди русских как этноса). Но эти организации не поддерживаются абсолютным большинством русских мусульман, хотя и выступают от их лица.

Из-за этих различий в самом построении национального самосознания различается и тип восприятия шариатских норм новыми мусульманами различного происхождения. Мусульманин – калмык, якут или карел просто вычеркивает из адатов своего народа все противоречащее шариату, оставляя все ему соответствующее. В то же время русский мусульманин зачастую перенимает наряду с шариатом и адаты того мусульманского народа, из представителей которого состоит круг его мусульманского общения. Внизу приведен конкретный пример подобного поведения в рамках целого джамаата, но это является повседневной практикой и на индивидуальном уровне.

Участие новых мусульман в деятельности различных джамаатов

Является состоявшимся фактом (независимо от того, как мы к этому относимся), что мусульмане Российской Федерации расколоты на множество течений, групп, джамаатов и пр. Внутри этих структур гораздо более высокая степень интеграции, чем  между ними, хотя в последнее время, на мой взгляд, прослеживаются и определенные тенденции сближения. Новые мусульмане входят сегодня в состав всех этих джамаатов, за исключением, может быть, некоторых сугубо национально ориентированных чечено-ингушской направленности вирдов кадирийского тариката (Кунта-хаджи, Бамат-гири-хаджи и т. д.). Во всех остальных течениях различается лишь доля новых мусульман и степень организационной оформленности их участия. То есть если, скажем, джамаат аль-хиджра ва-т-такфир, джамаат таблиг ад-даава и некоторые саляфитские джамааты в принципе не приемлют официального организационного оформления своей деятельности, то также не имеет организационного оформления и участие новых мусульман в их работе. И наоборот, неомюридские течения стремятся к насколько возможно высокой степени этого организационного оформления деятельности новых мусульман в своих структурах.

В течение указанного периода времени (1993–2003 гг.) несколько раз группами различной направленности предпринимались попытки создать некое объединение новых мусульман. Почти все эти попытки закончились неудачей. По-видимому, создание джамаата на основе принципа «новообращенности» мусульман, входящих в него, практически неосуществимо, по крайней мере на данном этапе. Практически все подобные попытки предпринимались представителями тех или иных фирка (групп) из числа этнических мусульман и подразумевали собственное идеологическое руководство созданным объединением. Дальше всех в этом направлении в организационно-административном плане продвинулось направление, руководимое Саид-апанди Чиркейским, организовавшая в Дагестане «Союз новообращенных мусульман». Эта организация в 1998 г. состояла примерно из 200 человек и возглавлялась мюридом Саид-апанди Дмитрием Тверитиновым (Союз существует и поныне). Из опыта личного общения с представителями этого Союза должен отметить, что фактически речь идет об активной добровольной дагестанской (аварской) ассимиляции недагестанцев (как это ни странно, но в Союз входят даже некоторые татары, очень сильно оторвавшиеся от своей культуры). Доходит до того, что некоторые члены этого Союза перенимают от своих учителей даже внутридагестанские межнациональные, межаульные противоречия. Таким образом, говорить про самостоятельную «новомусульманскую» мысль, могущую возникнуть в недрах этого Союза, не приходится.

Другой попыткой подобного официального объединения можно назвать религиозную общину «Прямой путь», возглавляемую Али Вячеславом Полосиным. Среди ее наиболее видных представителей следует назвать самого А. В. Полосина (доктор философских наук, бывший православный священник, в 1991–1993 гг. избирался депутатом Верховного Совета РСФСР, позже эксперт Госдумы, принял Ислам в 1999 г.), Иман Валерия Порохова (автор стихотворного перевода на русский язык Корана и сборника хадисов), Хусейна Алексея Макарова (кандидат биологических наук, принял Ислам под воздействием исламской революции в Иране, где потом и учился, сначала придерживался шиизма, но позже отошел от него). Какой-либо активной деятельности в качестве общины не наблюдается, пока это, скорее, тусовка новомусульманского бомонда. Следует отметить вместе с тем, что издание Корана в переводе Пороховой, пожалуй, наиболее удачный коммерческий проект в области издания мусульманской литературы на территории России, раскрученный по всем правилам PR-технологий.

Наконец, заключительной попыткой является создание Национальной организации русских мусульман (НОРМ). Несмотря на активную пропагандистскую кампанию при ее создании, следует констатировать факт того, что организация не выдержала проверку временем. Из нее вышли или заморозили свое участие в ней такие видные фигуры-ветераны, много лет являющиеся мусульманами, как Анатолий Абу Талиб Степченко и Тарас Абдуль-Карим Черниенко, в то же время ключевые позиции заняли вчерашние неоязычники с активным национал-шовинистическим прошлым. Понятно, что данная позиция не находит отклика у большинства русских мусульман. С целью выделения и самоутверждения лидеры НОРМ, вначале придерживавшиеся саляфитских взглядов, объявили о «возрождении маликитского мазхаба». По-видимому, при выборе мазхаба основной мотивацией являлся тот факт, что именно он является наименее распространенным на территории России и никогда не имел здесь исторических корней.

Практически почти весь редакционный совет газеты «Все об Исламе» также состоял из новых мусульман. Главный редактор – вышеупомянутый Али Полосин, культурный отдел возглавлял Сергей Джаннат Маркус (в советское время отсидел срок за свои православные (!) убеждения, в начале 1990-х гг. из соображений политкорректности наряду с православной передачей на радио стал вести и мусульманскую, а увидев, что же такое представляет собой Ислам, принял его), одним из авторов был Исмаил Валерий Михайлович Емельянов (архитектор, окончил католический колледж в Люблине, Польша). В настоящее время Исмаил работает на сайте Портал-кредо. Главным финансистом и заказчиком являлся дагестанский депутат Госдумы Гаджимурад Омаров.

Немалое количество новых мусульман работает на сайтах Ислам.ру, Исламнн.ру и Исламсньюс.ру. Русская мусульманка Фатима Ежова получила третье место по публицистике на литературном конкурсе «Исламский прорыв» в 2007 г.

Самой же первой мало-мальски удачной попыткой создания какой-то структуры, состоящей из новых мусульман, был Исламский комитет, образованный и руководимый «телепроповедником» Гейдаром Джемалем. Идеологическая направленность этого объединения определялась Г. Джемалем, заявляющим о своей приверженности шиизму. Гейдар Джемаль, сам будучи наполовину русским (по матери), первым из мусульманских деятелей России обратил серьезное внимание на русских, причем как на русских мусульман, так и на проблемы взаимодействия с русскими патриотами как наиболее близкими к мусульманам силой в России. К сожалению, декларируемая им ориентация на шиизм оставляет немного перспектив для его деятельности, хотя среди русских мусульман шиизм пользуется известным распространением.

Особым случаем является единственный в России джамаат, костяк которого состоит из новых мусульман – карелов, русских, финнов, в городе Петрозаводске Республики Карелия. (Есть сведения также и о других джамаатах, состоящих преимущественно из новых мусульман, но они отличаются своей малой численностью.) Но и этот джамаат не может являться объединившимся по признаку «новообращенности» хотя бы по той причине, что имамом его является палестинец Али Висам Бардвиль. Как и во многих небольших изолированных джамаатах, взгляды его имама имеют основное влияние на взгляды других его членов. Хвала Аллаху, Висам не относится ни к каким сектантским группировкам и не стремится к самоизоляции руководимого им джамаата. Вторым по значимости лицом джамаата, по-видимому, следует считать уже упомянутого выше карела Махмуда. И лишь третьим по значимости является едва ли не единственный русский националист-мусульманин Мустафа, в последнее время отошедший от деятельности джамаата. Таким образом, петрозаводский джамаат, скорее, карело-финский, чем  русский.

На территории Российской Федерации известно несколько случаев, когда новый мусульманин занял лидирующие позиции в джамаате, состоящем преимущественно из этнических мусульман. Один из лидеров мусульман Владикавказа и Северной Осетии – происходящий из христианского рода осетин Эльбрус Дауев. Лидер одной из мусульманских общин города Ульяновска – чуваш Абдуль-Маджид, при этом костяк общины составляют татары. Впрочем, в обоих данных случаях следует учесть близость этих народов к Исламу. Чуваши с X по XVI век входили в мусульманское государство, и даже после завоевания их земель московской Русью основанная на Исламе татарская культура продолжала оказывать на чувашей огромное влияние. Среди осетин же примерно 30% составляют члены мусульманских родов, и хотя степень исламизации их крайне низка, почти вся аристократия также относится к мусульманским родам.

Наконец, выходящим за пределы этой тенденции случаем следует считать имама города Пятигорска (Ставропольский край) Абдуллу Антона Степаненко. Пятигорская община имеет интернациональный характер, при этом место ее лидера занял новый мусульманин. Возможно, именно учитывая уникальность этой ситуации, против Степаненко была развязана кампания, включающая его арест и более чем годичное содержание в тюрьме. В настоящее время Абдулла освобожден и его адвокаты добиваются полного снятия с него судимости.

Наряду с этим сейчас новые мусульмане, входя, пожалуй, в большинство городских джамаатов на территории Российской Федерации, отнюдь не занимают в них какого-нибудь подчиненного положения. Напротив, ввиду того что это, как правило, люди образованные, энергичные, новые мусульмане, даже не занимая лидирующих позиций, тем не менее поддерживают свой status quo в новом для себя мусульманском сообществе. Здесь необходимо отметить, что с начала 1990-х годов социальный состав новых мусульман претерпел достаточно большие изменения.

Изменение во времени путей прихода к Исламу

В 1993 году, с которого берут начальную точку своего отсчета наблюдения, положенные в основу данной работы, среди новых мусульман преобладали русские жены арабов – студентов и коммерсантов, а также ищущие себя молодые люди, примеряющие различные религиозные учения, как шубу на базаре. В поисках истины, не найдя ее в православии, некоторые из них приходили к суфизму как в его классических формах, так и к неосуфизму, по своей сути не имеющему к исламу никакого отношения. Нередко неосуфизм становился для них путем к Исламу в настоящем и полном виде. Еще больше их на пути поиска истины сгинули в дебрях хаббардизма, кришнаизма и прочего «интеллектуального шаманизма» всех мастей и размеров. Кризис духовности в российском обществе до сих пор не преодолен (а преодолеваться он будет лишь по мере исламизации общества), поэтому остались сегодня и пытающиеся найти путь из того инферно, в котором они оказались, лишившись цели, за которую стоило бы бороться. Значит, остались и молодые люди, приходящие к Исламу подобным путем, хотя, пожалуй, среди них сегодня меньше того эпатажа, который был ранее, и который, кстати, как правило, не свойствен людям, глубоко связанным с исламской культурой. Принимающие Ислам, а вместе с ним и адаты этноса своего мужа, жены этнических мусульман – но не только арабов, а все больше чеченцев, дагестанцев, татар – тоже остались. Но наряду с ними все больше сейчас людей, приходящих к Исламу как к идеологии, являющейся единственной альтернативой «латинской митре» и «еврейской ермолке». Именно за счет притока подобных людей следует ожидать увеличения числа «новых мусульман». Причем по мере разочарования в выполнении обещаний очередного политического лидера и усиления степени зависимости России от «большого Израиля» все больше «протестного электората» будет поворачиваться лицом к Исламу. Определенную положительную роль в этом процессе играет и телевидение, избравшее Ислам своей главной мишенью: это вызывает интерес к Исламу как к основному предмету нападок. Как правило, человек, не имеющий мусульманских корней, поворачивается к Исламу именно тогда, когда видит четкое противоречие между телеобразом мусульманина и реальным мусульманином – соседом, коллегой по работе и т. д.

Сегодня в российском обществе существует два различных стереотипа поведения по отношению к новым мусульманам. Один, активно поддерживаемый многими средствами массовой информации, крайне негативный, несет в себе обвинение в предательстве своих народов и их верований. При этом зачастую обвинения следуют со стороны тех людей, которые сами не соблюдают вообще предписаний какой бы то ни было религии. По меньшей мере странно слышать обвинение новых мусульман в предательстве ценностей христианства от людей, которые всю жизнь по долгу службы носителей тех же самых христианских ценностей преследовали и сажали. К сожалению, родственники многих новых мусульман, поддавшись зомбирующей антиисламской пропаганде или отдавая дань сложившимся стереотипам, принимают активное участие в их травле. Впоследствии немало из этих родственников, увидев Ислам воочию, сами приходят к нему, но это лишь потом. Все это противодействие вынуждает новых мусульман к максимальному удалению от круга своего прежнего общения, друзей, родственников. Порой лишь предписания Ислама, осуждающие разрыв родственных связей, удерживают от полного прекращения контактов с родными и близкими. Противоположная же тенденция исходит в основном от мусульман и отличается в целом доброжелательностью. Это отношение продиктовано самими устоями Ислама, призывающими к упрочению братских взаимоотношений между верующими, независимо от их происхождения, образования или материального достатка. Результатом является то, что многие новые мусульмане, не будучи понятыми в одном обществе, но при этом тепло принятыми в новом для себя круге общения, стремятся максимально дистанцироваться от своего прежнего окружения. Эта реакция отторжения нередко приводит и к тому, что русский, принявший Ислам, перестает стремиться к сохранению своего национального самосознания.

Выявляется одна очень интересная закономерность: человек, пришедший к Исламу (новый или вернувшийся мусульманин), на первом этапе своей исламской жизни максимально сужает круг своего неисламского общения и лишь по прошествии определенного времени, иногда нескольких лет, уже утвердившись в Исламе, возвращается к своему прежнему кругу общения. Но возвращаются они к нему уже другими!

Различия в степени восприятия исламской культуры между новыми мусульманами и этническими мусульманами

Даже в наиболее секуляризованных семьях этнических мусульман под видом адатов и народных традиций сохранились многие бытовые моменты, основанные на исламском шариате. Это культура еды, уважение к старшим, основы семейных взаимоотношений, чистота жилища, культура отправления естественных надобностей и т. д. По мере изучения Ислама постепенно приходит и осознание истинной природы происхождения этих «народных обычаев», имеющих шариатские истоки, но при этом настолько крепко пустивших корни в культуре наших народов, что уже не осознаваемых зачастую как именно исламских. Обычаи эти среди мусульманских народов укоренялись в течение веков их исламской истории и впитываются с молоком матери.

Новые же мусульмане приходят в Ислам из иной культуры, зачастую из достаточно искусственного секуляризованного общества «поколения пепси», сформированного под влиянием американской масс-культуры. Когда они приходят в Ислам, то первым этапом их восприятия Ислама является его догматика. Во вторую очередь – ибадат, то есть формы поклонения Всевышнему. Впрочем, у некоторых это идет параллельно с общественными взаимоотношениями, регулируемыми шариатом (не надо забывать, что многие новые мусульмане приходят к Исламу именно как к учению, регулирующему все стороны жизни человека, и их приход к Исламу – протест против социального беспредела сегодняшнего российского общества). Но вопросы адаба (нормы поведения) зачастую не изучаются, во многом именно потому, что традиционные и даже вернувшиеся мусульмане воспринимают их как неотъемлемую часть культуры общества. В то же время несоблюдение этих норм воспринимается как что-то неестественное и дикое. И именно по этой причине каких-то специальных учебных программ, направленных на воспитание адаба, в России просто не существует.

Внутренняя исламская культура формируется постепенно, с течением времени, и это каждый человек должен пройти сам. В самом деле, если, видя некоторых новых мусульман, сразу закрадывается мысль о том, что приняли Ислам они сравнительно недавно, то те наши братья, которые уже достаточно давно в Исламе, даже не воспринимаются как лица немусульманского происхождения.

Наблюдается очень интересная закономерность. Как правило, те наши русские мусульмане, которые находятся под большим влиянием мусульман, уже сформированных, быстрее приходят к воспитанию в себе целостной исламской личности, чем  те, которые общаются в кругу только лишь новых мусульман. В этом плане тех новых мусульман, которые не предоставлены сами себе, а воспитываются в каком-либо джамаате, можно сравнить с мавали времен Халифата. Мавали, находясь под опекой того или иного арабского племени – реально существующей в то время формы мусульманского джамаата, также воспитывались членами этого племени. В результате из среды мавали в течение очень короткого времени вышли такие деятели, как Тарик бин Зияд, открывший для Ислама Испанию. Сыном мавали был имам Абу Ханифа. Мавали принесли огромный вклад в развитие исламской цивилизации.

Но в тех же случаях, когда новые мусульмане воспитываются лишь в своей среде, то получается подобие Nation of Islam – и воспитание исламского адаба растягивается на более продолжительное время.

Традиции прозелитизма и динамика количественного роста

Мусульманский прозелитизм на территории современной России ведет начало примерно с VIII века, когда омейядские наместники в Дербенте Маслама и сменивший его Марван начали активную пропаганду Ислама среди местных жителей. То претерпевая бурное развитие, то временно почти сходя на нет, он продолжался до 1920–1930-х годов, когда началось активное наступление атеизма. Иногда он сопровождался изменением национальной самоидентификации, чему примером чеченцы-гуноевцы казачьего происхождения или же население бывших чувашских и марийских, а ныне татарских аулов в Татарстане и Башкортостане. Основной причиной смены национальной самоидентификации был существовавший в царской России запрет на смену религии, кроме перехода в православие. Следствием же этого было то, что все принимавшие Ислам русские, мордва, чуваши, телеуты, удмурты, армяне переписывались в татар, турков и т. д. Иногда национальная самоидентификация оставалась прежней, как и до принятия Ислама, – остались же лакцы лакцами, а лезгины – лезгинами, приняв Ислам от арабов, и остались чеченцы чеченцами, приняв Ислам от дагестанцев. Более того, нередки были случаи, когда часть того или иного народа принимала Ислам, а часть его сохраняла прежнюю конфессиональную принадлежность, – осетины, кабардинцы, но при этом продолжая осознавать себя одним народом. Основной причиной смены национальной самоидентификации при переходе в Ислам было и есть отрицательное отношение к этому государственных структур.

Процесс исламского прозелитизма прерван разгулом атеистической пропаганды в 1920–1930-е годы, когда даже многие мусульмане поддались секуляризации общества, и возобновился лишь в 1980–1990-е годы.

В 1993 году счет новых мусульман по всему пространству России и даже бывшего СССР шел буквально на единицы. Это были русские, украинцы, литовцы, российские немцы, корейцы. Постепенно количество новых мусульман нарастало, стали появляться представители иных национальностей – в 1994 году первый калмык, в 1995 – первый алтаец и т.д. Например, в Республике Удмуртия случаи принятия Ислама русскими и удмуртами начались примерно в 1998 году. По сведениям Степченко Анатолия Андреевича (Абу Талиба), в 2003 году по областным центрам Сибири в среднем насчитывалось по 10 новых мусульман на город. Особо выделяются города севера Тюменской области, Омск, Иркутск, в каждом из которых количество новых мусульман еще выше. Также он выделяет несколько волн повышенного интереса к Исламу в российском обществе, когда немусульмане сами приходят в мечеть, чтобы узнать об Исламе и принимают его. Первая такая волна была в 1993–1994 гг., вторая – в 1997–1998, и, наконец, с 2003 года.

Нередко распространение ислама имеет следующую последовательность: сначала принимает Ислам какой-то один человек, нередко он бывает один в каком-нибудь населенном пункте или даже целом регионе, потом, пережив этап внутреннего роста исламской личности внутри себя, начинает формировать вокруг себя какое-то исламское окружение, призывая к Исламу своих родственников, друзей и близких. И вот уже призывом алтайцев и якутов занимаются сами алтайцы и якуты, а все больше русских приходит к Исламу, следуя примеру русских же.

Движение России к Исламу идет нарастающими шагами, и немалая роль в этом движении принадлежит новым мусульманам – русским, карелам, алтайцам и т. д. В стране происходит неуклонное географическое и этническое распространение Ислама. Эти процессы теснейшим образом взаимосвязаны и переплетены друг с другом. С фактом образования мусульманских общин в таких новых для Ислама городах, как Петрозаводск, Калуга и т. п., поле действия Ислама расширяется и распространяется на новые и новые земли.

Возможные пути распространения Ислама среди новых мусульман

Согласно уже выделяемым нами группам новых мусульман варианты распространения Ислама среди них также разделяются на две группы:

1) Среди народов, сохранивших и продолжающих сохранять при исламизации свои национальные традиции – принимая Ислам, представители этих народов, как правило, стремятся вступать в мононациональные браки и сохранять свою самоидентификацию. В свою очередь, представители этих народов стремятся к распространению Ислама, в первую очередь, среди своих народов. По мере развития этого процесса возможно выделение из среды этих народов групп мусульман с самоидентификацией по типу – карел-мусульманин, чукча-мусульманин, чуваш-мусульмани. Подобный вариант существует у осетин, где наряду с мусульманами есть христиане и язычники, но вместе с тем они все остаются осетинами. Вынудить к изменению национальной самоидентификации их может лишь невозможность создать мусульманскую семью своей национальности.

2) Несколько иная ситуация наблюдается среди русских мусульман. В данном случае, учитывая крайне низкий уровень национальной самоидентификации русских, а также очень высокий уровень смешанных браков среди этого народа, возможно несколько вариантов развития процесса распространения Ислама среди русских.

Первый – «боснийский». Боснийцы, или, употребляя их самоназвание, «мусульмане» (как самоназвание этноса), – единственный в мире государствообразующий славянский мусульманский этнос. Единственное отличие боснийцев от сербов или хорватов – их религиозная самоидентификация, переросшая в этническую. Помимо боснийцев, существует немногие группа славян, сохранивших при исламизации свою национальную самоидентификацию: помаки, славяне-мусульмане Санджака, и та часть македонцев, что исповедует Ислам. Помаки представляют болгар-мусульман и являются субэтносом болгарского народа. Мусульмане Санджака – области на границе Черногории и Сербии, по происхождению, по-видимому, являются черногорцами, к которым проявляют больше симпатии (поголовное голосование на выборах за независимость республики в отличие от других регионов страны). Другие же группы славян, принявших Ислам, растворились среди турков, татар, кавказских народов и т. д.

Есть также пример с некоторой степенью подобия боснийцам, а скорее даже помакам (болгары-мусульмане), и среди русских – старообрядцы. Формально включаемые в состав русских, они тем не менее образуют достаточно устойчивый субэтнос внутри русского народа, не смешиваясь с остальными русскими.

Возможно, что часть русских мусульман, когда их число достигнет определенного численного уровня, пойдет по «боснийскому» пути, то есть самообразуется в субэтнос внутри русского этноса или даже образует самостоятельный этнос, самосознание которого будет определяться сочетанием – «русский мусульманин»…

Второй – ассимиляционный вариант. Ввиду того что большинство русских мусульман образует смешанные семьи и отнюдь не стремится к образованию мононациональных семей, возможен вариант, при котором значительная часть детей русских мусульман в браках с представителями других мусульманских народов будет причислять себя к этим народам.

«Татарский» вариант – в свое время татарами называли всех мусульман Золотой Орды и постордынских государств, в том числе и Московского Юрта. Впоследствии Московский Юрт преобразовался в Московское великое княжество и далее – царство, но на протяжении длительного времени водораздел «православный христианин – мусульманин» совпадал по линии «русский – татарин». Учитывая то, что большинство российских мусульман славянского и финно-угорского происхождения в исторический период также перешли на татарскую самоидентификацию, есть реальная возможность того, что сегодняшние русские мусульмане начнут ассоциировать себя с татарами. По крайней мере исторически это обусловлено определенной автохтонной традицией.

Арабизация – часть русских мусульман, не желая ассоциировать себя с нацией, отвергающей свою самую здоровую часть, начинают отождествлять себя с мусульманами вообще. Так как характерными особенностями неофитов вообще является неумеренность в оценках, то у части русских мусульман на определенном этапе вместе в тягой к изучению арабского языка (вполне естественному для любого мусульманина, ибо литературный арабский язык – ключ к получению исламских знаний) появляется стремление подражать арабам буквально во всем. При этом такой мусульманин может даже не общаться с живыми реальными носителями арабской культуры. Иногда это касается не только новых мусульман, но и части неофитов из числа этнических мусульман, если до своего возвращения к Исламу степень их оторванности от традиции зашла достаточно далеко. Это явление хотя и сильно бросается в глаза, но не так уж распространено, и проходит со временем, являясь обычной болезнью роста.

Остальные варианты возможной смены национального самосознания русских мусульман (упомянутый выше аварский, чеченский и т. д.) в силу ряда причин могут носить лишь локальный характер и вполне укладываются в рамки варианта ассимиляционного.

Скорее всего, национальное самоопределение русских мусульман будет многовариантным, и соотношение его моделей зависит от множества факторов, в наибольшей степени – от отношения российского общества к русским мусульманам и принятия их как закономерного явления.