В НАЗИДАНИЕ ПОТОМКАМ

Дамир Мухетдинов

Поддержка имамов и общин со стороны государства

Любая религия наряду со своей духовной доминантой должна учитывать и материальную составляющую. Поддержание сети храмов, учебных заведений и благотворительных учреждений является весьма обременительным с финансовой стороны. Здесь всегда велика роль государства, которое во имя обеспечения стабильности в стране стремится поддерживать финансовое благополучие своих традиционных конфессий.

Начала финансовой политики в отношении духовенства в нашем регионе были заложены во времена Золотой Орды. Духовенство и его служилые люди не облагались никакими налогами и повинностями. Благодаря этому в XIV веке Русская православная церковь стала владелицей трети обрабатываемых земель в Северо-Восточной Руси. Именно в этот период монастыри превратились в крупнейшего земельного собственника будущей Московской Руси.

Такой процент обрабатываемых земель, принадлежащих духовенству, не был случаен. Юридически они носили статус «тарханов» или «обельных», то есть обладавших юридическим и налоговым иммунитетом. Окончательно система «обельных слобод» (освобожденных от налогов) была ликвидирована Соборным Уложением 1649 г. Аналогичный процесс наблюдался и в других государствах, управлявшихся по мусульманскому законодательству, где такие земли назывались вакфами. По утверждению О. Г. Большакова, «превращение вакфов в основной источник существования культовых учреждений (примерно с XII в.) способствовало профессионализации и консолидации лиц, связанных с мусульманским культом, в особую социальную группу, которую условно можно назвать мусульманским духовенством. В XIX в. в Османской империи примерно 1/3 всех земель относилась к категории вакфов». В Бухаре до 1920 г. вакфы составляли 24,6% орошаемых земель. Таким образом, в условиях стабильного аграрного общества доходы примерно от четверти до трети всех обрабатываемых земель должны быть направлены на удовлетворение религиозных, образовательных и благотворительных нужд.

Помимо этого духовенство играло значительную роль в системе управления (как наиболее грамотная часть населения) и в судебной системе. По мнению большинства исследователей, например, хрестоматийно известная «Русская правда» была кодифицирована именно православным духовенством. В Новгородской республике архиепископ Новгородский был высшей судебной инстанцией. По оценке лидера младобухарцев, затем главы правительства Узбекистана Файзуллы Ходжаева в Бухарском эмирате: духовенству также «принадлежала власть судебная (куззат) и надзирательская (ихтисаб), составление юридических заключений — фетва, выполнение функций муфтия (юрисконсульта), преподавание в медресе в должности мударриса (профессора)». «Духовенство являлось также основным кадром, поставщиком чиновничества... Единение этих двух сил — феодалов и духовенства — образовывало нерушимую, казалось, силу бухарского правительства, сановную верхушку Бухары».

В отличие от них Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС) обладало лишь четырьмя членами (муфтий и три казыя), а большая часть вакфов в Поволжье была конфискована уже сразу после уничтожения Казанского ханства, и окончательно этот процесс был завершен в период правления Анны Иоанновны (1730-е гг.). Вакфы на башкирских территориях были незначительны. Рост числа вакфов начинается во второй половине XIX века, но и тогда доходы от них оставались несравнимыми с соответствующими доходами в мусульманских государствах. В этом заключалось коренное отличие имущественного положения мусульманского духовенства от православного, а также от духовенства в мусульманских государствах. Расходы на содержание ОМДС оставались крайне незначительными вплоть до 1917 г. В 1913 г. по смете МВД на ОМДС отпускалось 12 304 рубля. Для основных сотрудников сохранялись штаты 1836 г., где муфтий получал 1571 руб. 41 коп., а казыи — по 214 руб. 45 коп.

После 1552 г. в Волго-Уральском регионе была ликвидирована и мусульманская городская цивилизация. Система городского управления также давала значительные средства для духовенства. Так, глава оттоманской городской организации — «кади был не только судьей, ответственным за исполнение законов шариата... но он выполнял финансовые, административные и гражданские обязанности». В оттоманских городах абсолютное большинство земель принадлежало различным вакфам: «Институты, ответственные за обеспечение гражданских служб такие, как медресе, публичные бани, караван-сараи, дар уш-шифа (госпитали), тимархане (психиатрические больницы), табхане (помещения для выздоравливающих) и другие, занимавшиеся обеспечением таких служб инфраструктуры, как водоснабжение и канализация, финансировались имаретами (тип организации) и другими религиозными учреждениями. В немусульманских районах такие службы обеспечивались собственными религиозными организациями».

Татарские же слободы обладали только правом контроля над экономической жизнью, и их организация носила сугубо добровольный характер. Эта организация, в отсутствие национальной бюрократии и при отсутствии имущественной базы духовенства, фактически предоставляла буржуазии неоспоримое первенство в городских общинах. К тому же, если буржуазия имела единый орган в слободах, то духовенство образовывало фактически изолированные махалли, формально объединенные властью ахуна. Полномочия ахуна не имели никакого сходства с полномочиями кади. Пример ахуна Казани Ш. Марджани показывает, что даже он не сумел добиться значительных изменений на данном посту.

Мусульмане Волго-Уральского региона подчинялись не феодалам правящей нации, а непосредственно государству, как собственнику городов и государственных крестьян... Они образовывали ограниченную религиозную автономию. Ее аналогом был во многом миллет как «форма церковного и религиозного самоуправления». Однако уже Ш. Марджани сравнивал институт ОМДС с Шейх-уль-исламами и кади Румелии и Анатолии в Османской империи. По справедливому утверждению Ф. Жоржона, в Османской империи Шейх-уль-ислам представлял собой «разновидность религиозного функционера на службе Порты». Аналогичным было положение и оренбургского муфтия.

Система миллетов являлась основной формой существования немусульманских конфессиональных общин в рамках мусульманских государств. Она была сформирована еще в X веке и регулировалась нормами шариатского права. По ней мусульманский владыка обладал всей полнотой власти над территорией страны, ее военной организацией и налоговой системой. Миллет обладал недвижимым имуществом, включающим в себя здания мест богослужения и поклонения, образовательные и благотворительные учреждения. За немусульманскими общинами признавался такой вид недвижимой собственности, как вакфы, то есть собственность, доходы с которой направлялись на религиозные и благотворительные цели. Халиф выступал гарантом стабильности системы миллетов. В отличие от России, в Османской империи немусульманские миллеты пользовались правом самостоятельного избрания главы национальной церкви.

Статус ислама в России был не определен вплоть до правления Екатерины II. Эта императрица в 1760–1780-е годы перешла к политике поддержки мусульман и их духовенства. Она отказалась от политики периодического разрушения их мечетей и, наоборот, удовлетворила прошения мусульман Казани о возведении в городе каменных мечетей. Эти мечети (ныне мечеть аль-Марджани и Апанаевская) вскоре обзавелись не только собственными медресе, но лавками и домами, приносящими стабильные доходы имамам. По данным Д. Д. Азаматова, в 1917 г. в округе ОМДС насчитывалось 91 учреждение с вакуфным имуществом: 49 домов с надворными постройками, 2 гостиницы, 20 торговых лавок, 1382 десятины земли, более 516 600 рублей неприкосновенного капитала. Общая стоимость вакфов оценивалась в 990 500 рублей. Р. Р. Салихов оценивает эти данные как неполные прежде всего за счет вакуфных имуществ городских общин. По его данным оренбургские общины обладали имуществом в размере — 313 000 рублей, казанские — 136 000 рублей, московские — почти 50 000 рублей, троицкие — 46 000 рублей. Однако официально на 1870 г. в делопроизводстве ОМДС было зафиксировано наличие только 4 вакфов. Таким образом, вакфы принадлежали отдельным общинам, и их доходы не шли на общие нужды мусульман округа ОМДС.

В это время государство решало вопросы оплаты ограниченного количества мусульманского духовенства. По Указу императрицы Екатерины II 22 сентября 1788 года было создано Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС). Крайне важным было так обозначить статус и финансовое обеспечение его председателя-муфтия, чтобы он мог действительно быть финансово независимым. Шигабетдин Марджани указывал, что после смерти первого муфтия ОМДС Мухаммеджана Хусаина (муфтий в 1788–1824) осталось около 50.000 рублей. В крепостнической России основным показателем наличия высокого статуса в обществе было одновременное обладание землей и крепостными. Однако по российским законам мусульмане могли иметь крепостных только из мусульман, а по шариату мусульманин не мог иметь рабов-крепостных из мусульман. Выход из такого казуса был найден. По Указу императрицы Екатерины II от 26 января 1793 года Хусаин получил право покупать у башкир земли и «заселять оные покупаемыми за границей иноверцами, присвоив ему и потомству его право продавать оных, с тем однако предостережением, чтобы покупка и продажа таковых людей простиралась токмо до иноверцев не христианского исповедания». Этот законодательный акт является парадоксальным во многих отношениях. Самое замечательное из них то, что под «иноверцами» в российских законах именуются «не христиане», а здесь появляются иноверцы христианского вероисповедания. Помимо поместья муфтий имел обширную недвижимость в Уфе и Оренбурге.

Впрочем, чего не сделает императрица для человека, действительно сыгравшего выдающуюся роль в деле установления имперского контроля над Западным Казахстаном. Одна из дочерей Хусаина была замужем за выдающимся казахским правителем — ханом Букеевской Орды Джангиром. Так что муфтий тем более не мог ударить в грязь лицом перед столь именитым зятем. Оба они были избраны почетными членами Совета Казанского императорского университета. Екатерина II установила и жалование для муфтия в 1 500 рублей в год, которое Николай I в 1836 году поднял на 71 рубль и 41 копейку. Эта сумма не изменилась вплоть до 1917 года.

Следующий муфтий Габдессалям Габдрахимов в 1827 году стал инициатором строительства зданий религиозного назначения в Уфе (Первой соборной мечети, вакуфного дома и резиденции ОМДС). Здание мечети и дом для приезжих были построены на пожертвования, а дом муфтия — на деньги, полученные из казны, и в 1839 году со всеми принадлежностями был «всемилостивейше пожалован» Габдрахимову в частное владение. После смерти муфтия Габдрахимова имамом мечети был назначен его сын Ахмади. Государство высоко оценило деятельность Габдрахимова. Он получил в награду золотую медаль, украшенную 70 бриллиантами. За службу он и его сыновья получили звание тархана, то есть были освобождены от налогов и повинностей.

При Габдрахимове был полностью укомплектован штат ОМДС, который в 1836 г. значительно расширился и просуществовал в таком виде до 1917 г. Он был инициатором строительства зданий религиозного назначения в Уфе (Первой соборной мечети, вакуфного дома и резиденции ОМДС). Первая соборная мечеть и сейчас находится в Уфе на ул. Тукаева, 52. Она была построена в 1830 году близ Случевской горы по ходатайству муфтия Габдрахимова. Первый муфтий Мухаммеджана Хусаин отправлял богослужение по пятницам в своем доме. 29 апреля 1827 года муфтий Габдессалям Габдрахимов обратился в губернское правление с прошением об отводе земли для постройки дома и мечети «пустопорожного квартала», в котором состояло дворовое место под №791. Там прежде находился деревянный дом губернского правления, сгоревший во время пожара 1821 года. По плану, выданному муфтию губернской строительной комиссией 5 мая 1828 года, для мечети было определено место в середине квартала, а по углам были обозначены четыре места чертами: сверху с правой стороны — для дома муфтия, с левой стороны — для служителей мечети и приезжих магометан, а два остальных места были обозначены для строительства домов, но каких — в плане не было указано. Здание мечети и дом для приезжих были построены на пожертвования, а дом муфтия — на деньги, полученные из казны, и в 1839 году со всеми принадлежностями «Всемилостивейше пожалован» Габдрахимову в частное владение и исключен из списка казенных домов. 1-ую соборную мечеть строил купец 2-й гильдии г. Уфы Мукмин Тагиров Хазмитев. Строительство обошлось в 12 тыс. руб. серебром. Здание было каменное, с одним минаретом. Оно неоднократно перестраивалось, но комплекс и до сегодняшнего дня сохранил общий план. После смерти муфтия Габдрахимова имам-хатыбом мечети был назначен его сын Ахмади Габдуссалямов. 2 января 1885 года с разрешения министра внутренних дел на территории соборной мечети был похоронен муфтий Салим-Гирей Шангареевич Тевкелев (1807–1885).

Третий муфтий, Габдулвахид Сулейманов (Габдельвахид б. Сулейман аль-Джабали аль-Арбашчи), чьи предки происходили из аула Ырбишче Нижегородского уезда, долгие годы находился на госслужбе. В 1822 году он стал преподавателем мусульманского вероучения воспитанникам Кавказского полуэскадрона, с 1835 года — Царскосельского кадетского корпуса. В 1826 году он привлекался правительством для переговоров с ханами Большого и Среднего жузов, состоял переводчиком Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД. Сын Габдулвахида Сулейманова Шарафетдин, как в свое время и сын муфтия Габдрахимова, был назначен ахуном Уфы имамом 1-го прихода. Таким образом, выработалась формула помощи детям муфтиев.

Четвертый муфтий Кутлуг-Мухаммед Тевкелев — потомок Чингисхана — был светским человеком и обладал значительными средствами. После его смерти муфтием был назначен Мухаммедъяр Султанов, финансово зависевший от властей. С 1886 года ему было назначено жалование в 5 000 рублей. Султанов был обладателем целого ряда орденов: ордена Станислава I и II степеней, ордена Анны I степени, серебряной медали на Андреевской ленте. По разрешению императора Николая II Султанов принял турецкий орден «Гусмания». Блага опять-таки коснулись и его детей. По указу императора его сын бесплатно поступил в военное училище.

Наиболее многочисленными контактами в высших правительственных сферах обладал последний муфтий ОМДС Мухаммад-Сафа (муфтий в 1915–1917). Он был сыном Гатауллы Баязитова — военного ахуна Петербургского гарнизона, лектора тюркских наречий и мусульманского права при МИДе, преподавателя основ ислама в разных учебных заведениях Петербурга, в том числе и в Пажеском корпусе. был вхож в высшие круги имперской администрации, лично знаком с председателем Совета министров П. А. Столыпиным. Мухаммад-Сафа также стал ахуном С.-Петербурга и Петербургского военного округа, преподавателем ислама в военно-учебных заведениях, переводчиком МИДа России. По воспоминаниям потомков, он был близок к кругу императрицы Александры Федоровны.

В годы царского режима мусульманское духовенство не было выделено в отдельное сословие, но его отдельные представители фактически получили статус госслужащих. Это прежде всего касалось муфтия, казыев и служащих ОМДС, военных ахунов и имамов ряда округов, гарнизонов и частей, ряда мечетей на границах с казахскими Степями, а также таких приходов, как Нижегородская ярмарочная мечеть, мечеть Караван-сарая в Оренбурге, мечеть Порохового завода в Казани.

Периодически многие имамы удостаивались наград. Так, в 1797 году во время посещения Казани император Павел I посетил Первую мечеть и наблюдал за совершением религиозных обрядов в пятничную молитву. Тогда же ахун Казани Ибрагим Худжаши, во главе казанских мусульманских религиозных деятелей принимавший участие в официальных мероприятиях, получил по высочайшему повелению 500 рублей. В 1838 году за активное участие в сборе средств на строительство мечети Караван-сарая мулла Абдулла Давлетшин получил от оренбургского военного губернатора В. А. Перовского вознаграждение в 500 рублей. Доходы большинства сельских имамов обеспечивались за счет «гошера» — десятины с урожая хлебов.

Даже в первые годы советского режима мусульманское духовенство имело определенные права. Так, в марте 1918 года казанский губернский совет гарантировал неприкосновенность мусульманского образования. ЦДУМу было передано историческое здание муфтията в Уфе. Мутаваллии получили право участия в профсоюзах и работы на госслужбе. Были сделаны уступки в обложении налогами мечетей, духовенства и облегчен доступ в светскую школу детям духовенства.

С конца 1920-х гг. государство проводило то более, то менее агрессивную политику репрессий в отношении духовенства, но вопрос о собственности религиозных организаций не ставился. Только с конца 1980-х гг. позиция государства изменяется. Духовенство получает право на собственность. Однако финансовое положение духовных лидеров российских мусульман оказывается несравнимым с доходами в таких нефтедобывающих странах, как Саудовская Аравия, Кувейт, Иран. Духовенство этих государств через различные фонды оказывает щедрую финансовую помощь, но зачастую обставляя ее собственными условиями в сфере религиозной литературы и подготовки кадров. Поэтому на современном этапе ставится вопрос о прозрачности средств, поступающих из мусульманских государств. В 2005 г. Россия вступила в качестве наблюдателя в Организацию исламская конференция, что открыло дорогу российским мусульманам для получения официальных займов в Исламском банке развития (ИБР). Первый российский проект ИБР объемом в 358 000 долларов направлен на создание инфраструктуры Нижегородского Исламского института им. Х. Фаизханова. Ситуация облегчается тем, что в конце 2005 г. президент В. В. Путин подписал изменения в земельное законодательство, по которому духовенству возвращается право на объекты собственности, принадлежавшие им в досоветский период. Поэтому совмещение государственных преференций, собственных средств и иностранных кредитов дает возможность для развития материальной инфраструктуры российских мусульман в новом тысячелетии…