Несколько лет назад в Союз писателей Республики Татарстан пришла весьма толстая бандероль из Германии. В ней было несколько рукописей, касающихся Мусы Джалиля и его товарищей. Были среди них также воспоминания некоего Анвара Галима. В Берлине А. Галим часто встречался и близко общался с Мусой Джалилем и его товарищами. Летом 1945 года он был у них в тюрьме, где встретился с муллой Усманом, пришедшим перед казнью проститься с татарскими узниками с Кораном. Мулла Усман еще в годы Первой мировой войны попал в плен в Германию. Позже он обзавелся здесь семьей и остался жить. Во время Второй мировой войны исполнял обязанности муллы в татарском комитете. Он тоже хорошо знал Мусу Джалиля и его товарищей. Мы предлагаем читателям познакомиться с воспоминаниями муллы Усмана, записанными А. Галимом после их встречи в Берлине. Перевод публикуется в первые.
Автор публикуемых воспоминаний – Анвар Галим (настоящее имя Анвар Айдагулов, другие псевдонимы А. Хамиди, Р. Карими) перед самой войной закончил отделение татарского языка и литературы Казанского педагогического института. С началом Великой Отечественной войны он призывается в армию и во время ожесточенных боев попадает в плен. Сначала находится в различных лагерях для военнопленных, затем его переводят в Берлин. После войны работает в Мюнхене редактором журнала «Ватан» («Родина»), а также диктором-комментатором на радиостанции «Азатлык». Достигнув пенсионного возраста, Анвар Галим переехал в Соединенные Штаты Америки. Скончался в Нью-Йорке 3 марта 1988 года.
В ОКРУЖЕНИИ
Подняли головы и увидели: примерно пятнадцать
немцев на велосипедах с красными, как у пионеров, галстуками.
Увидев нас, о чем-то шумно заговорили и приблизились к нам. Мы
встали. Среди них был опрятно одетый немец, который немного
говорил по-русски. Он спросил документы. Мы протянули ему то,
что было в карманах. У меня было свидетельство, солдатская
книжка и молитва, завернутая в мешочек, которую дала мне мать.
Все это я протянул офицеру, он постоял, якобы почитал, затем
порвал и выкинул. Сказал: «Немец хорош дают». Должно быть это
означало, что немцы дадут документы получше. Увидев данную мамой
молитву, спросил: «Что это?» Я сказал: «Молитва, Бог, аминь».
Должно быть понял. Молитву не стал рвать. Эта молитва до сих пор
хранится у меня.
Из воспоминаний фронтовика Гаяна Ахметшина.
В ПЛЕНУ
На стенах нарисовали орнаменты, букеты цветов,
повесили картины. Солдатхаема мы украшали вместе с немецким
художником. Он был переводчиком нашей роты. Седой,
приблизительно в возрасте пятидесяти лет. С нами были и другие
художники. На одной из стен мы сделали рисунок мечети, а по
краям суры «Альхам» (т.е. сура «Фатиха») и «Куль-ху-Аллах» (т.е.
сура «Ихляс»). Мулле это очень понравилось. «За это, сынок, ты
попадешь в рай!» — старался обрадовать меня он. Со мной в
комнате жил мой земляк. Я не буду говорить, как его зовут и с
какой он деревни. Он вернулся домой живым и здоровым, и мы даже
однажды встретились. Он сделал на меня донос в КГБ о том, где я
был, что делал, какие рисунки я рисовал. Дорого обошлись мне мои
рисунки. За татарских революционеров и мечеть тоже влетело.
Сказали: «Может ты хочешь возродить религию и стать муллой?»…
Из
воспоминаний фронтовика Гаяна Ахметшина.
Г.Ахметшин
Родители Г.Ахметшина пролили немало слез по сыну
Рафаэль МУСТАФИН
писатель
Предсмертный Коран:
тайна гибели Мусы Джалиля и его саратников
Воспоминания Усмана, сына Галима, записанные Анваром Галимом
«Попасть в заключение по политическим мотивам в любой стране, тем более в военное время – тяжелое испытание. Ни одно государство не терпит действий, направленных против него. Именно поэтому я предполагал, что положение Мусы и его товарищей не будет легким. Так оно и вышло. Когда их расстреливали, меня тоже вызвали как мусульманского священнослужителя.
Я не могу забыть тот день. Да его и невозможно забыть. 20 августа прошлого года (1944) меня позвал Шафи и сказал: «25 августа приведут в исполнение смертный приговор для Мусы и его товарищей, необходимо твое присутствие, об этом сообщил Главный Муфтий». В тот день рано утром я пошел в тюрьму Плетцензее и сначала поговорил с тюремным пастором. Пастор обрадовался моему приходу. Он сообщил мне, что татары будут расстреляны в 12 часов. По словам пастора, приговоренные к смерти татары находятся в одной большой комнате, и им не верилось, что их расстреляют. Пастора они всегда принимали тепло и высказывали ему свои жалобы.
Предсмертный Коран Мусы Джалиля и фото муллы Усмана
Около 11 часов мы с пастором зашли к приговоренным татарам. Так как приговоренных к смерти узников я посещал впервые, я растерялся, не знал, что сказать… Мне казалось, что любое мое слово придется не к месту. Все и так понятно: все поникли, все в растерянности, в смятении. Когда я вошел, все, подняв головы, посмотрели на меня. Мне показалось, что им со мной говорить не хотелось… Ожидание последних минут жизни было бесконечно тяжело. Меня охватила дрожь, сначала меня бросило в холод, потом в жар.
Первым я протянул Коран Алишу и что-то ему прошептал (сам не помню, что именно). Он медленно встал, положил руку на Коран и заплакал. Все испытывали душевные муки. Говорю душевные, так как, по словам пастора, заключенных не подвергли такому варварству, как избиения и пытки.
Я подошел к Гарифу Шабаеву и протянул ему Коран. Когда он положил руку на него, я спросил: «Не пытали?» Он ответил: «Нет, пыток не было». Я подходил ко всем, протягивал Коран, и все, положив руку на него, говорили: «Прости, прощай» (тат. - «Бэхиль, бэхиль» прим.пер). Ахмет Симай, положив руку, сказал: «Усман эфенди, мы не ожидали, что будет так, не ожидали». Последний, к кому я подошел, был Муса. Я протянул ему Коран. Он, положив руку, прошептал: «Прощайте, это судьба, мы не думали, что нас убьют». Среди них были еще два человека, которых я не знал, должно быть это были легионеры…».
***
Вот о чем рассказал Усман, сын Галима, - продолжает Анвар Галим. Затем я спросил: «Расстреляли или повесили?» «Расстреляли, - сказал он, – у меня в кармане Коран, клянусь Кораном: их расстреляли. Потому что, - говорил он, - они военные, военных не вешают, военных расстреливают, это во всех странах так…». - Подумав немного, он добавил: «Я думал, что Муса и его товарищи не примут меня, муллу, не станут разговаривать из-за того, что они коммунисты. Видимо, их коммунистические убеждения были повержены (тат. коммунистлыгы жинелде – досл. коммунизм побежден – прим. пер.)».
Слова муллы Усмана были для меня новостью. Я хотел побольше расспросить его об этом, да как-то не смог: губы мне не повиновались. В этот момент вошла госпожа Луиза (супруга муллы Усмана, по национальности немка – прим. авт.) и позвала муллу Усмана обедать. Я, низко склонив голову, вышел…
Комментарии
Многие, прочитав эти воспоминания, могут подумать, что Мусу и его товарищей расстреляли, а не отрубили головы. Как тут не поверить, ведь сам мулла, поклялся Кораном! Однако не будем торопиться с выводами, давайте-ка поразмышляем вместе.
Сам мулла Усман во время исполнения казни не присутствовал. Он лишь предполагает. «Потому что, - говорит он, - они ведь военные, военных не вешают, военных расстреливают, это во всех странах так…». И глубоко ошибается. В фашистской Германии, особенно с июля 1944 года, после покушения на Гитлера, военных наказывали по-разному: и расстреливали, и вешали, а иногда отрубали головы. (Именно так поступили с теми, кто покушался на фюрера.)
Тюремный пастор, о котором упоминал мулла, пастор Юрытко, остался жив. Я за много лет до этого переписывался с ним. Хотя он сам не присутствовал при казни, он хорошо помнит Мусу и его товарищей. По его словам, их повесили.
Такие различные версии естественны, потому что гитлеровцы никого близко не подпускали во время казни. Эта мерзость осуществлялась закрыто. Место казни – одноэтажное угрюмое здание (оно сохранилось до сего дня) – расположено чуть поодаль от тюремного двора Плетцензее. Там заключенных и расстреливали, и вешали, и отрубали им головы.
А раз так, единственным источником, которому можно доверять, остается только документ, акт, составленный самими палачами. Оригиналы этих документов по сей день хранятся в архиве тюрьмы Плетцензее. Никто не выражал сомнения по поводу их подлинности. Согласно этим документам, джалилевцев казнили, отрубив им головы на гильотине 25 августа 1944 года между 12.06 и 12.36.
Второй каверзный вопрос касается веры Джалиля и его товарищей в Аллаха. Мулла Усман считает, что они могли не принять муллу и не говорить с ним из-за того, что они коммунисты. Но после того, как осужденные попрощались, положив руки на Коран, он делает вывод: «Видимо, их коммунизм побежден». Кстати, именно этот факт и мешал выходу в свет этих воспоминаний. Мы, подчеркивая мужество и героизм джалилевцев, с одной стороны, оказывается, совсем забыли о другой стороне. Да, они действительно держались мужественно, вели неустанную борьбу с фашистами в самых тяжелых условиях. Они тайно организовали общество, распространяли листовки. (В воспоминаниях Анвара Галима об этом тоже говорится.)
Но ведь они тоже живые люди! Все они были молодыми, примерно в возрасте 25-27 лет, и все предстали перед смертью. Самому старшему среди них, Мусе, было 38 лет. Естественно, что перед смертью люди оказываются в растерянности, в смятении, подавленности, прощаются с жизнью с Кораном в руках… Это их слабость или человечность? Видимо последнее…
Нельзя забывать и том, что мать Мусы Джалиля Рахима апа была дочерью муллы. В их доме в деревне Мустафино Оренбургской области помимо Корана было много религиозных книг. Поэтому Муса с детства воспитывался в духе Ислама. В Оренбургском медресе «Хусаиния», как и все, он изучал религиозные предметы и, по словам его товарищей, знал наизусть некоторые суры Корана. Действительно, в советскую эпоху Джалиль был комсомольцем, затем вступил в Коммунистическую партию, отрекся от религии, выступал против нее. Однако в час смерти он вернулся в религию, видимо, вера все же в нем жила, несмотря на внешнее отречение.
Муса Джалиль и его саратники
Здесь нужно сделать еще одно пояснение. Мулла Усман, полагаясь на слова пастора, говорит, что грубого отношения к заключенным, избиения или пыток не было. Даже Гариф Шабай на его вопрос ответил: «Нет, пыток не было». Возможно, в свое время мы слегка приукрасили эту сторону. В действительности же было по-разному: кого-то били, кого-то пытали, кого-то – нет. Многие видели, что Муса возвращался с допросов избитый, изнеможденный. Я своими глазами видел красные полосы от кнута на спине Рушата Хисаметдинова, который был арестован вместе с Мусой, и чудом остался жив. Многое зависело от того, кто и как себя поведет, к какому следователю попадет…
Мулла Усман сказал: «Среди них были еще два человека, которых я не знал, должно быть, это были легионеры…». Действительно, помимо джалилевцев, которых он знал, с кем встречался и общался, были еще два человека из легиона. Узнать их имена помогли те же документы: Ахат Атнашев и Салим Бухаров.
После смерти муллы Усмана, упомянутый Коран находился сначала в Германии, затем перешел на хранение в руки татар, живущих в Америке. В дни Первого Всемирного конгресса татар эту священную книгу привез в Казань наш соотечественник и передал в руки известного ученого Миркасыма Усманова. Он передал книгу в музей Мусы Джалиля. Сейчас Коран является самым ценным экспонатом музея.