Тимур Батыркаев
кандидат философских наук

Кораническая экзегетика мусульман Поволжья и Приуралья (конец XVIII – начало XX вв.)

В последнее время большой интерес представляют работы мусульманских бого­словов Поволжья и Приуралья конца XVIII – начала XX вв., таких как ‘Абд ар-Рахим ал-Булгари Утыз-Имени (1754–1834), ‘Абд ан-Наср ал-Курсави (1776–1812), Шихаб ад-дин ал-Марджани (1818–1889), ‘Алим-джан Баруди Галеева (1857–1921), Муса Бигиев (1875–1949), Зийа ад-дин Камали (1873–1942) и др. Их полемика и взаимодействие определили основное содержание трех важнейших периодов в истории российского Ислама. При этом становится очевидным, что ключевым элементом дискуссии был текст Священного писания мусульман – Корана. Споры вокруг подходов к толкованиям и переводам Корана от­ражали глубинные процессы, происходившие среди российских мусульман в этот период, а сочинения тех времен были в той или иной степени связаны с разнообразными влияния­ми, которые оказывались на общественную жизнь и религиозное сознание мусульман важнейшими событиями в политике, культуре, философии, науке мусульманского зарубежья, России и Европы конца XVIII– начала XX вв.

Сочинения по коранической экзегетике мусульман Поволжья и Приуралья — в пер­вую очередь тафсиры — в специфической форме отразили основные этапы идеологиче­ской и политической борьбы в тюрко-татарском обществе. Несмотря на немалую историю, первый известный комментарий к Корану на тюркском языке, датированный XI–XII вв., представлял собой перевод тафсира ат-Табари (838–923), подлинное развитие татарские тафсиры получают в конце XVIII – начале XX вв., когда после двухвековой стагнации в мусульманской общине России начинается религиозно-реформаторское движение.

Так, упомянутый выше ал-Курсави выступил с критикой «чрезмерного» та’вила (символико-аллегорического толкования) Корана и абстрактной полемики вокруг атрибу­тов Аллаха, которые, по его мнению, послужили главной причиной искажения смыслов Корана. Стремясь продемонстрировать новые подходы к толкованию Корана, ученый соз­дал свой тафсир его седьмой части – хафтийак. Позже эту работу продолжил его ученик ас-Самани. (Ну’ман б. Сабит), который написал полный комментарий к Корану (Тафсир Ну’мани). Анализ текста позволяет сделать вывод, что он восходит к методу тафсир би-л-ма ‘сур («толкование посредством переданного [предания]»). В то же время в комментарии ал-Курсави и ас-Самани получили расширенную трактовку такие коранические понятия, как рыба’ (ростовщичество) и садака (милостыня), отражающие новые веяния в мусуль­манской общине России.

Интеграция мусульман в жизнь российского общества требовала глубокого пере­осмысления коранических установок и пересмотра сложившейся системы мусульманского образования. Почти через полвека идеи ал-Курсави находят свое продолжение в деятель­ности Шихаб ад-дина ал-Марджани, который видел причину застоя мусульманской мыс­ли в деятельности всякого рода «философствующих» и мутакаллимов, увлекшихся та ‘вшем Корана. Вместе с тем ученый одним из первых заговорил о необходимости соз­дания новых толкований Корана, отвечающих требованиям времени.

Для мусульман России в начале XX в. (впрочем, как и для всего исламского мира) были характерны два основных направления – реформаторское и традиционалистское. Мусульманская реформаторская экзегетика, получившая наибольшее развитие на рубеже XIX–XX вв., отразила приобщение мусульманского общества к новым реалиям и прежде всего к европейской научно-философской мысли. Татарские экзегеты, намереваясь поме­шать размыванию авторитета Священного текста, стремились доказать, что новые науч­ные достижения и социальные представления были предсказаны Кораном. В то же время они считали необходимым внести в широкую среду мусульман современные научные доктрины и представления, «примирив» их с традиционными мусульманскими религиоз­но-философскими ценностями и воззрениями.

Яркими представителями реформаторской экзегетики среди татар были ‘Алим-джан Баруди, Муса Бигиев и Зийа Камали.

‘А. Баруди /совместно с ученым и педагогом М.-Н.Тунтари (?)/, опубликовал свой тафсир на страницах журнала «ад-Дин ва-л-адаб», предложив ряд новых трактовок ключе­вых коранический понятий {закят, фи сабил Аллах, хапр, джухд и т.д.). При этом он ста­вил перед собой цель объединить общественные силы для дальнейшего реформирования и качественного улучшения образовательной системы, поднятия уровня жизни, развития экономики и предпринимательской активности внутри общины.

Пафос толкования Корана, предложенного М. Бигиевым, заключался, с одной сто­роны, в придании «нового дыхания» суфийским традициям в области экзегетики (насле­дие Ибн ал-’Араби), с другой – в попытках предложить свой путь в разрешении социаль­но-политических и экономических проблем мусульманского общества (критика социа­лизма и капитализма).

Либеральный теолог 3.Камали, ученик М. ’Абдо, в некоторой степени абсолютизи­ровал роль науки в толковании Корана, что ставило его на схожую со сторонниками кала­ма позицию. Однако ученый продемонстрировал удивительную гибкость, объявив даже социальные представления большевиков, в частности Советскую конституцию и НЭП, предсказанными Кораном.

В указанный период российские мусульмане, создав ряд оригинальных тафсиров, сделали важный шаг в становлении коранической экзегетики на национальном тюркском языке. В основу появившихся толкований к Корану легли работы знаменитых мусульман­ских экзегетов средневековья. Опираясь на обширный корпус арабо-персидских сочине­ний, связанных с Кораном, российские экзегеты попытались представить наиболее опти­мальный вариант изложения смыслов Корана, отобрать лучшее из трудов средневековых комментаторов. Отличительная черта татарских тафсиров —их «народность», доступ­ность широкому кругу читателей. В то же время авторы этих толкований старались отразить своеобразие своей эпо­хи, продемонстрировать новый подход к целому ряду коранических идей и установок. В этой связи особенно показательным стало толкование знаменитого 60-го айата из суры ат-Тауба, объявляющего основные направления для расходования средств из закята.

Закят — налог в пользу нуждающихся мусульман, четвертый «столп» /рукн/ исла­ма. Согласно мусульманским правоведам, этот термин толкуется как «очищение», т. е. «очищение» богатства, с которого уплачивается закят. Всего термин закят употребляет­ся в Коране 37 раз. В мекканских сурах он означает благое деяние, материальную помощь, милостыню. Однако окончательно перечень имеющих право на помощь появился в пред­последней по времени суре ат-Тауба. Из восьми категорий людей, которые имеют право получить средства из закята, наибольшее толкование получила категория «на пути Алла­ха». Уже в средние века имелись различия в трактовке этого высказывания. Большинство экзегетов понимало его как помощь тем, кто участвует в джихаде. (ас-Суйути, Ибн Касир, ал-Куртуби). Однако в то же время, наряду с традиционной трактовкой, было распростра­нено толкование этого выражения как относящегося и к мусульманам, вышедшим в хадж (Ибн Касир, ал-Куртуби), и даже как просто благодеяние, сделанное на пользу общины: погребение покойных, строительство укреплений, возведение мечетей (ар-Рази). В XX в. за выражением «на пути Аллаха» закрепилось толкование как «всякое хорошее дело» на благо общества (например, Саййид Кутб). Таким образом, очевидно, что на протяжении всей истории мусульманской экзегетики толкование выражения фи сабил Аллах было тесно связано с первоочередными нуждами общины.

В мусульманском обществе России, динамично развивавшемся на рубеже середины XIX — начала XX вв., толкование айата приобретает особый смысл. В условиях отсутст­вия всякой поддержки со стороны государства закят и пожертвования становятся единст­венным источником финансирования. Необходимость привлечения крупных средств во вновь образованные благотворительные мусульманские общества, крайняя надобность в материальной поддержке многочисленных мадрас, острая потребность в формировании самостоятельной медицинской системы мусульман и многое другое потребовали нового переосмысления понятия фи садил Аллах, отличного от того, каким оно было в начале Ис­лама и в средние века.

Не менее актуальными были и айаты 275, 276 второй суры Корана, запрещающие ростовщичество. Частое обращение к ним богословов было связано с развитием банков­ской и кредитной системы в России, с которыми неминуемо столкнулись мусульманские предприниматели.

Ниже перед читателями — первая попытка перевода на русский язык фрагментов тафсиров Корана, написанных мусульманами Поволжья и Приуралья на рубеже конца XVIII— XX вв. До сих пор многое из наследия российских мусульман остается не иссле­дованным. Только недавно стало известно о местонахождении перевода Корана М. Бигиева, остается неизвестной судьба двухтомного перевода З. Камали, предстоят и долгие поиски перевода Священной книги, осуществленного татарским историком и бого­словом Мухаммад Мурадом Рамзи (1854/55—934). Последний впервые в истории пере­вел Коран на уйгурский язык в годы эмиграции в Китае. Есть разрозненные сведения и о других переводах, сделанных в начале XX в., о работе Бурхана Шарафа (1883—1942) и сочинении ‘Абд Аллаха Гисмати (1883—938). Даже те тафсиры, которые и были опуб­ликованы, разбросаны по многочисленным частным коллекциям и библиотекам, зачастую труднодоступны, спрятаны в отдаленные хранилища.

Мы надеемся, что в будущем хотя бы часть из этих работ будет найдена, исследо­вана и представлена широкому кругу читателей.

Айаты на арабском даны в переводе академика И. Ю. Крачковского с некоторыми изменениями.

Абу ан-Насир ал-Нурсави и Ну'ман б. Сабит ас-Самани Тафсир Ну'мани ["Ну'маново толкование (Корана)"]

Российская мусульманская экзегетика берет свое начало с ‘Абд ан-Насира ал-Курсави, перу которого принадлежал перевод одной седьмой части Корана. Толкование ал-Курсави, получившее название «Хафтийак шариф», уже в рукописном варианте пользо­валось большой популярностью. При создании своего комментария автор преследовал цель объяснить смыслы Корана вне методологии калама. Этот же труд считали фактиче­ски первым переводом Корана, отдавая дань его филологическим достоинствам, кратко­сти и доступности объяснения. Впервые он был издан в 1861 г., позже переиздавался еще несколько раз.

После смерти ал-Курсави Тафсир был дописан его учеником — Ну’маном б. Саби­том ас-Самани, получив название Тафсир Ну’мани.

Мулла Ну’ман ас-Самани родился в д. Саман Стерлитамакского уезда. Образование получил в основанной ал-Курсави медресе дер. Курса Казанской губ., непосредственно познакомившись со многими воззрениями знаменитого богослова. После окончания уче­бы и смерти самого наставника остался преподавать в Медресе, редактировал начатый учителем Тафсир и начал писать свое толкование к Корану, которое не успел довести до конца. Умер мулла, как и его учитель, по дороге в хадж в турецком городке Ускудар.

Если ал-Курсави сделал комментарий к первой суре ал-Фатиха и к сурам от ал-Фатх до конца Корана, то его ученик ас-Самани написал в 1329 г. по хиджре толкование от суры ал-Бакара до суры ал-Кахф. В 1911 г. Тафсир был опубликован, а недостающая часть, от суры ал-Кахф до ал-Фатх, была взята из турецкого тафсира ат-Тибйан. В 1957 г. он фотографическим способом был переиздан в Хельсинки, в 1989 г. вновь издан в Ката­ре, в 1991 г. Тафсир Ну’мани был переведен со старотатарского языка на современный та­тарский.

Ну’ман ас-Самани пишет, что при работе над комментарием он обращался к сле­дующим, по его словам, «надежным и признанным тафсирам: тафсиру Мубарака Абу-с-Са’адата б. ал-Асира, тафсиру факиха Абу-л-Лайса, тафсиру имама ал-Куртуби. Вы­шеперечисленные комментарии к Корану восходят к методу тафсир би-л-ма ‘сур («толко­вание посредством переданного [предания]»), когда приоритет отдается высказываниям Пророка и его сподвижников). Таким образом, обращение к методу традиционного тол­кования Корана «Сунна разъясняет Коран» доказывает стремление Ну’мана продолжить направление мысли своего учителя ал-Курсави. По всему тексту комментария приводятся хадисы Пророка и предания Ipuвайаl асхабов.

Мухаммад-Зафир Амир-хан Тафсир Фава'ид [Полезное толкование (Корана)]

Амир-хан Мухаммад-Зариф (1852–1921) — богослов, историк, автор трудов по исто­рии тюркских народов и мусульманскому богословию, имам шестой казанской мечети, мударрис мадрасы Амирханийа, автор одного из первых тафсиров на татарском языке (1885).

В основу тафсира Фава’ид легли несколько комментариев к Корану: сочинение Фатх ар-Рахман фи тафсир, персидская версия этого толкования, составленная индий­ским ученым Мухаммадом Джамал ад-дином ал-Хинди ад-Дахлави в начале XVIII в., Тафсир Мадарик, толкование Зубдат ал-асар. По мнению

М.-З. Амир-хана, уже давно назрела необходимость создания комментария к Корану на тюркском языке. Основной за­дачей такого толкования было бы донесение смыслов Корана до широкого круга верую­щих, так как большая часть людей лишена возможности ознакомиться с толкованиями Корана, считает ученый.

Мухаммад-Садик ал-Итанкули Тасхил ал-вайан фи тафсир ал-Кур'ан ["Облегчение разъяснения в толковании Корана"]

Богослов, комментатор Корана и поэт Мухаммад-Садик ал-Иманкули ал-Казани (1870–1932) родился в Казани в семье муллы, получил образование в Бухаре и Самарканде, был имамом Шестой казанской мечети, работая под началом Мухаммад-Зарифа Амир-хана. Написал ряд работ по хадисоведению и ал-фикху, составил словарь Тарджама’и ру-си, фарси ва турки, постоянный автор журналов Шура и ад-Дин ва-л-адаб, общественный деятель. Свой комментарий к Корану ал-Иманкули подготовил уже в 1905 г., однако смог издать только в 1911 г. Репрессирован, в 1932 г. погиб в одном из лагерей ГУЛАГа.

Шейх ал-ислам ал-Хамиди Ал-Иткан фи тарджамат ал-Кур'ан ["Совершенство в переводе Корана"]

Шайх ал-Ислам б. Асад Аллах ал-Хамиди (1869–1911) – религиозный деятель, бо­гослов, автор многочисленных работ по исламским наукам. Обучался в Медресе Марджанийа у Ш. Марджани, а позже и в Мухаммадийа у ‘А. Баруди. До 1904 г. работал препода­вателем в религиозной школе ‘Усманийа. С 1904 г. – имам-хатиб мечети и мударрис медресе д. Яхшебаево Мензилинского района (Татарстан). Тафсир Хамиди вышел в Орен­бурге (1907), в Казани (1911), переиздан в Токио (1950), Стамбуле (1984) и в Катаре (1985).

В основу этого комментария к Корану легли работы ас-Суйути в области коранической экзегетики. Само название тафсира указывает на схожесть с работой ас-Суйути Ал-Иткан фи ‘улум ал-Кур’ан. Комментарии к Корану последнего пользовались популярно­стью в татарской среде, о чем свидетельствует его издание на арабском языке в Казани.

Тафсир предваряет подробный тематический указатель к Корану, в котором указы­вается, какие вопросы /маса’ил/, догматики /’ака’ид/ и права /an-фжх/ рассматриваются в той или иной суре, здесь же перечисляются имена коранических пророков. Иногда, как в случае с девятым айатом суры ат-Тауба, приводятся высказывания Пророка и его сподвижников, а также различные мнения средневековых богословов по вопросам, обсуждаемым в процессе комментирования.