Айдар Юзеев –
доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой  общественных дисциплин Татарского государственного гуманитарного института. Является видным российским исследователем общественно-политической и религиозно-философской мысли татарского народа, проблем российского ислама, культурологических аспектов формирования татарской нации и религиозного просвещения в России. На постоянной основе взаимодействует с российскими научно-исследовательскими центрами, имеет ряд книг и публикаций, среди которых «Основные направления развития философской мысли татарского народа (Х–ХХ вв.)», «Ш. Марджани как богослов и мыслитель» и др.
 

Айдар Юзеев

Марджани о суфийском тарикате накшбандийа и его главных шейхах

Татарский мыслитель Шихабаддин Марджани (1818—1889) был одним из первых татарских ученых XIX века наряду с А. Утыз-Имяни и А. Курсави, посвятивший тарикату накшбандийа и его главным шейхам значительную часть своего творчества, хотя к Новому времени интерес мусульман к суфизму стал ослабевать в сравнении со средневековьем, когда суфизм был наиболее популярным и распространенным направлением арабо-мусульманской философии на Востоке. Этому были причины объективные. Новое время предъявляло новые требования к изменению традиционного образа жизни мусульманского общества в направлении раскрепощения личности, усвоения светского знания, диктовало необходимость раскрытия истинной сущности накшбандизма, основных его идеологов. Марджани, признавая некоторые положительные стороны накшбандизма, касающиеся морально-этических норм, ту позитивную роль которую сыграл тарикат в средневековье, в основном для среднеазиатского общества, отказывал накшбандизму в теоретических изысканиях (в попытках поиска сущности вещей и их познания)  и потому в эффективности накшбандизма для татарского общества Нового времени.

Впервые суфизм проник в Волжскую Булгарию из Средней Азии в места проживания булгаро-татар сельской местности. После монгольского нашествия на Волжскую Булгарию среди булгаро-татар получил распространение суфийский тарикат Ахмада Ясави (XII в.), идеи которого во многом наследовал накшбандизм. Первым накшбанди в Волго-Уральском регионе полагают Ходжа Мухаммад Амина ал-Булгари, умершего в Табризе в 902/1496 г.

На рубеже средневековья и Нового времени в татарском обществе наибольшее распространение получил суфизм накшбандийского толка. Уфа, Ташбильге, Буржан, Троицк и Семипалатинск стали центрами распространения накшбандийского тариката среди татар. Его основным мотивом была идея раскрепощения личности, участия в общественной жизни, занятии ремеслом, земледелием. Немаловажным обстоятельством было то, что родиной накшбандизма была Средняя Азия, с которой татарское общество с древнейших времен было связано духовными узами родства. Об этом пишет академик В. А. Гордлевский: «Организация духовного сословия в Казани сложилась по среднеазиатскому, бухарскому образцу. Среди духовенства в Казани были великие сейиды, то есть потомки пророка Мухаммада [мнимые], и несомненно, что эти потомки были экспортированы из Средней Азии и принадлежали к дервишам. Так, естественно, к татарам рано проникли и накшбанди — наставники мусульманской веры» .

Согласно археографическим источникам и сведениям Марджани в Поволжье накшбандийское учение проникает из Бухары через шейха Фаизхана ал-Кабули (ум. 1802) — духовного наставника татарского поэта и мыслителя А. Утыз-Имяни. Не следует абсолютизировать дату проникновения накшбандийского учения в Поволжье, поскольку так или иначе его влияние было заметным и до ХVIII века, например, в творчестве татарского поэта Мовля Колый.

Марджани как одного из первых татарских суфиев упоминает Абу Мухаммад Касима б.ал-Казани (ум. 1581—1582), бывшего последователем шейха Абдалвали ал-Кухзари, в свою очередь, имевшего муридов из Средней Азии: Ибрахима ат-Туркистани, Мушир-Мухаммада ал-Хорезми и Кутбаддина Байрама б. Кунбур ас-Самарканди . Но в источниках не указывается цепи преемственности, то есть отсутствует силсила от одного духовного наставника суфия-накшбанди к другому.

Среди первых татарских суфиев-накшбанди, по одной силсиле упоминаются имена Абдаш ал-Булгари ал-Кавалли (ум. 1816—1817), Шамсаддин ал-Казаклари (2-я половина ХVIII в.) и Хамид ал-Йурташи (ум. 1802—1803) . По другой силсиле, Валид б.Амин ал-Каргали (2-я половина ХVIII в.), Абд ал-Джаббар ал-Парвази (ХIХ в.) . У вышеперечисленных суфиев, согласно этим силсила, один наставник — шейх Фаизхан ал-Кабули. Высок был авторитет этого шейха среди мусульманского населения. Об этом свидетельствует Марджани словами кади Абдаллаха, который говорил: «В Мавераннахре не было равного ему [шейху Фаизхану ал-Кабули] или подобного в каких-либо науках. Шейх Шамсаддин ал-Балхи рассказывал об учености ал-Кабули такое, что приводит в изумление слушающего и заставляет литься слезам» .

В биобиблиографическом шеститомном рукописном сочинении «Вафият ал-аслаф ва тахият ал-ахлаф» (Подробное о предшественниках и приветствие потомкам) Марджани довольно подробно описывает жизнедеятельность некоторых суфиев-накшбанди. Среди них основатель накшбандийского учения Бахааддин ан-Накшбанди (1313—1389), Ходжа ал-Ахрар (1403—1490) и Алишер Навои (ум. 1501), биографии которых интересны не столько в плане выяснения отношения Марджани к тарикату накшбандийа, сколько в историко-познавательном аспекте, поскольку содержат богатую источниковедческую информацию.

Перевод с арабского языка на русский из четвертого тома «Вафият ал-аслаф» выполнен автором.

Т. 4 Л. 43 а

В тот же год ночью 3 рабиа I [791] / 30 февраля 1389 г. в Накшбанде, селении, находящемся на расстоянии фарсанга от Бухары, прославившемся благодаря его имени, умер:

Абу-л-Авариф Мухаммад б. Мухаммад б. Фадл б. ... ал-Бухари ал-ханафи аш-Шайх Бахааддин. Да помилует его Аллах. Могила его там известна, ее посещают.

Он был одним из выдающихся суфийских шейхов, величайших гностиков [постигших истину] своего времени, глава общины Накшбандийа. О нем и его деяниях сохранились известные рассказы в рукописных книгах и сведения, переданные с уст людей, преувеличенные, которые переходят границу разумного и допустимого. О его заслугах были написаны отдельные произведения. Его тарикат и убеждения были праведными и соответствовали шариату, исключали ересь.

Он обучался тарикату у ас-Сайид ал-Амира Али б. Хамзы ас-Сакафахари, известного как Амир Кулал, и у других.

У него обучался Алааддин. У нас есть связь с его тарикатом — и получили разрешение обучать (иджаза): шейх Абд ал-Кадир б. Йаназ Ахмад б. Сагар Ахмад б. Фадл Иллах б. Абд ал-Кадир ал-Хинди, от которого — шейх Фадл Ахмад ал-Масуми, который получил разрешение у Шах Мухаммад Раса и шейха Абдаллаха, у последнего [получил разрешение] шейх Убайдаллах, который — у Мухаммада Накшбанди, от которого — Мухаммад ал-Масуми, от него шейх Ахмад ас-Сирхинди, от которого Баки Биллах... от которого ал-Имканави, а тот [получил разрешение] у Мухаммада Дарвиша... который у Мухаммада аз-Захид аш-Шаши, который у Убайдаллаха б. Махмуд аш-Шаши ал-Ахрара, последний у Йакуб б. Усман ал-Джархи, а тот у Ала ад-дин Мухаммада б. Мухаммад ал-Аттара, от которого — да помилует его Аллах — получили разрешение все остальные.

 

Т.4. Л. 197 а, б.
Наступил 895 год. В этот год во вторник в середине месяца шабан /начало июля 1490 г. умер:

Абу Абдаллах Убайдаллах б. Махмуд б. Шихаб б. ... аш-Шаши ... ас-Суфи ... аддин аз-Захид, известный как ал-Ахрар. Да помилует его Аллах. Говорят также, что он умер в следующий [896/1491] год. Похоронен за пределами Самарканда. Его могила там известна, ее посещают, рядом построили медресе.

Он родился в городе Шаш, ... году. Говорят, что он из потомков эмира правоверных Омара б. ал-Хаттаба — да будет доволен им Аллах — и один из потомков Абу Бакра ал-Каффала аш-Шафии. Он был одним из величайших ученых и выдающихся гностиков. Его тарикат основывался на сунне и на единодушном мнении общины, следовании обычаю и нормам шариата, избегании пристрастности и новшеств, на постоянной набожности и стремлении к истине, не обращая внимания на все, что помимо ее. Он был очень хитрым, обладал глубокими познаниями в традиционных и рациональных науках, а также в явных и скрытых науках. О нем есть сообщения и рассказы, которые пересказывались, случаи и чудеса, которые передавались.

Он говорил: «Единобожие [таухид] есть очищение души от каких-либо чувств, исключая чувство единобожия. Единство [вахдат] есть очищение души от знания о существовании чего бы то ни было, кроме Аллаха. Тождество божественной и человеческой сущности [иттихад] — это погружение в существование Истинного [Бога] Всеславного. А счастье — есть очищение души «путника» в созерцании. Нужда — это обращение к душе и оторванность от истины. Соединение с Аллахом [васл] — это забывание рабом самого себя при появлении света истины. Разъединение [фасл] с Аллахом есть исчезновение тайны всего, исключая тайны Аллаха Всевышнего. Духовное опьянение любовью к богу [сукр] есть овладение таким «озарением» [хал], при котором душа не может скрыть того, что ей должно скрывать».

Он говорил: «Я только один раз был беспечным в почитании Аллаха Всевышнего. Когда мне было десять лет, и я шел к учителю в Шаш, моя сандалия упала в грязь. Я занялся ее извлечением и тут забыл об Аллахе.

Когда мне исполнилось 20 лет, мной завладела мысль получить знания. Я направился к шейху Низамаддин Хамушу, который преподавал в медресе Улугбека в Самарканде. Я сел в одном из его келий медресе молча. Когда он закончил урок, посмотрел на меня и сказал: «Почему ты выбрал молчание?» Потом сказал: «Молчание бывает двух видов: молчание возвышающихся над человеческим миром, оно является благословением для его обладателя [того, кто молчит], и молчание обитающих в нем [человеческом мире], а оно является хитростью этих людей». Я понял всю степень величия этих слов.

В то время султан подозревал его в чем-то и приказал выдворить из страны. Я отвез его в Шаш и поселил в своем доме. Я прислуживал ему, помогал при совершении омовения, молился с ним на заре. Затем пахал, потом снова молился с ним после полудня. Так прошло некоторое время. Однажды я вошел к нему и нашел его изменившимся ко мне и расстроенным. Я понял, что меня оклеветали в его глазах. После того как он посмотрел на меня, стал наблюдать за мной. А он, если смотрел на кого-нибудь, то тот не мог скрыться от него. Встревожилась моя душа, и я направился к могиле своего предка достопочтимого шейха Харунтугузу. Едва я открыл дверь его гробницы, как меня стошнило в небольшое окно. Ему стала понятна моя невиновность в том, в чем меня обвиняли и подозревали, и я впал там в забытье. С меня была снята тяжесть и возложена на шейха.

После того как я очнулся, почувствовал облегчение в душе и пошел к шейху. Когда он увидел меня, то сказал: ««О, Убайдаллах, поистине, это ... [судьба]» и потом умер. Я снарядил его в последний путь и похоронил».

Рассказывают, что когда подошел с войском эмир Махмуд б. Аби Саид к Самарканду во время войны со своим братом султаном Ахмадом, написал шейх Убайдаллах по этому поводу письмо, советуя ему отказаться от своего намерения. Однако он не последовал его совету и продолжал стоять на своем. Тогда шейх вошел в его покои и пытался отвратить его от этого замысла. А в это время войско Самарканда вышло из города, и неожиданно поднялся сильный ветер, от чего эмир Махмуд и его войско обратилось в бегство.

Как-то был взят в плен некто из предводителей туркмен. Его привели к султану Ахмаду, когда он находился у шейха. Когда он предстал перед султаном, сказал: «Я из туркмен, ничего не знаю. Однако не смог бы меня повергнуть наземь и Рустам, но захватил меня этот шейх».

Спросили Абд ал-Мути ал-Мекки — шейха священного города: «Встречал ли ты шейха Абдаллаха аш-Шаши?» Он ответил: «Да. С тех пор как было предписано Аллахом совершать паломничество, встречал его каждый год во время его совершения».

Между ним и гностиком [постигшим истину] ал-Джами велась переписка, существовали дружеские отношения. Джами писал о нем в многочисленных своих произведениях, всячески восхвалял его, выказывая таким образом свою любовь к нему.

Он обучался суфийскому учению у шейха ... ад-дина Йакуба б. Усмана б. Мухаммада ал-Газнави ад-Джархи, Хусамаддина аш-Шаши, Зайнаддина ал-Харави ал-Хафави, Касима ал-Анвара ат-Табризи, Бахааддина Амра.

У него обучались: Мухаммад б. Бурхан аш-Шаши ал-Кади аз-Захид, ас-Сайид Абд ал-Аввал ан-Нишапури, Нураддин аш-Шаши, Абу Саид ал-Убехи, Исмаил аш-Ширвани ...

Т. 4. Л. 212 б
В тот же год в первых числах месяца шабан /20-е числа февраля 1501 г. в Герате умер:

Абу... Алишер б. Кичкина б. Абдаллах ат-Туркмани ал-Амир Низамаддин ал-Вазир, известный как ан-Навои. Да помилует его Аллах. Похоронен рядом с соборной мечетью, которую там построил.

Он родился в 844/1440—1441 гг. году и был — да помилует его Аллах — одним из выдающихся, благородных людей Хорасана и самым достойным из них. Он был приближенным султана Хусайна ат-Тимури в Герате. В этом государстве он был наилучшим защитником, прибежищем для ученых, знатных и достойнейших людей. Некоторое время был правителем Астрабада, затем занимал видные должности в других провинциях этой страны.

Он был человеком высокообразованным, доброго нрава, благородной души и во всем стремился к совершенству, в том числе и в своей одежде, нарядах и верховых животных. В этом он был образцом для жителей Хорасана, и когда они описывали достоинство и красоту какой-нибудь вещи и хотели указать на высшую степень ее совершенства, то говорили: «Как у Алишера!» Так что один из людей заказал шорнику сделать его ослу хорошее седло и сказал: «Сделай, как у Алишера!» Красивый почерк, видимо, по этой причине называли его именем, ведь неизвестно, что он обладал хорошим почерком, а писцом у него был каллиграф Али ал-Мешхеди.

Он был щедрым, энергичным, приятным в общении, его собрания заполнялись достойнейшими людьми, поэтами, адибами. Он был способным, умным и проницательным правителем, изучал многочисленные науки и многое в них постиг. Он совершил известные деяния, благие поступки и дела — строительство мечетей, медресе, выделял средства для ученых, бедняков и на проведение меджлисов. Он прекрасно владел персидским и тюркским языками. Ему принадлежат касыды и прекрасные стихи.

Он был увлечен собиранием редких книг и установлением их подлинного текста. Ас-Сайид Джамаладдин аш-Ширази сверил для него книгу «Ал-джами ас-сахих» (Достоверный сборник) ал-Бухари и написал в конце ее своей рукой: «Я закончил сверку «Джами ас-сахих», насколько хватило сил и возможностей. Быстрота пера и тщательность исследования поощрялись указанием того, покорность кому приносит награду, а повиновение ему — обязательно. Я имею в виду господина, кого особо выделил Аллах Всевышний своей небесной поддержкой и направил к вечному счастью. Это господин величайший, великолепный, кому подчиняются и за кем следуют, его первенство признают бесспорно, ему служат великие эмиры, а он заботится об интересах простого народа. Это эмир красивый, пользующийся доброй славой, деятельный, величественный, великодушный, могущественный, всезнающий и милосердный. Его достоинства не поддаются описанию, а благородные качества слишком явны, чтобы о них рассказывать, потому что очевидны на фоне времени и ясно видны на страницах истории во все времена. Это эмир великий, просвещенный, опора государства, мира и веры, эмир Алишер».

Он море, с какой бы стороны ты к нему ни подошел.
Воды его — благодеяния,
            а великодушие — его берег.
Когда бы ты ни пришел к нему,
            ты видишь его сияющим,
Как будто это ты преподносишь ему дар,
            на который надеешься.
Ладони его привычно открыты.
И даже если бы он захотел сжать их,
            чтобы удержать [дар],
Пальцы не послушались бы его.
Если бы на его ладони была только душа,
            то он отдал бы и ее.
Пусть же побоится Аллаха тот,
            кто обращается к нему с просьбой.
Да пребудешь ты вечно, ведь твое существование —
            украшение времени и благость!
Да не будет у зла пути к тебе.
И да будут превратности времени
            бессильны против тебя!

Поэты написали много стихов, оплакивая его, и среди них Фасихаддин ан-Низами. Алишеру принадлежит известный диван стихов.

Среди его произведений: «Китаб бадаи-л-васат» (Книга о зрелом возрасте), «Лисан ат-тайр» (Язык птиц), «Мухакама ал-лугатайн» (Спор двух языков), в котором он предпочел тюркский язык персидскому, «Навадир аш-шабаб ва гараиб ас-сигар ва фаваид ал-кибар» (Диковинки юности, чудеса детства и преимущества старости), «Мизан ал-авзан» (Весы стихотворных размеров).