Дамир Мухетдинов,
кандидат политических наук, руководитель аппарата Духовного управления мусульман Нижегородской области, ректор Нижегородского исламского института им. Х. Фаизханова, член Общественной палаты Нижегородской области, главный редактор газеты «Медина аль-Ислам». Автор статей и публикаций в научно-аналитических изданиях о роли мусульман в российских общественно-политических и культурных процессах, о тенденциях национальной консолидации татар и перспективах реформирования исламского образования в России. Является автором книг «Азан над Волгой», «Из прошлого религиозного мусульманского образования», соавтором книг «Совет улемов», «Всероссийские мусульманские съезды 1905–1906 гг.» Главный редактор серии энциклопедического словаря «Ислам в Российской Федерации».

Дамир Мухетдинов

Между Зерафшаном и Окой: традиции накшбандийи на Нижегородчине

Традиции суфизма на Нижегородчине неразрывно связаны с общими процессами развития суфизма как социальной системы среди российских мусульман-татар. На первоначальном этапе он был связан с движением абызов. В основе движения лежало понятие об имаме как автономно избираемом главе мусульманской общины. Абызы представляли религиозную и образовательную элиту татарского общества, являлись связующим этапом между духовенством эпохи независимых тюркских Казанского ханства и духовенством эпохи Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) в 1788 году. Он были идеологической силой, стоявшей за выступлениями мусульман в защиту своих религиозных прав ненасильственными методами. После организации ОМДС к началу XIX века происходит постепенная локализация движения в периферийных районах (мишарских и Приуралье) и его частичная трансформация в ишанизм. Движение абызов превратилось в движение улемов (включая Хабибуллу Оруви, Абдеррахима Утыз-Имяни, Таджетдина Ялчыгула) и шакирдов, оппозиционно настроенных к «указному» духовенству. От эпохи абызов нам не остались сильсили, и мы не знаем об их связях с суфиями других регионов мусульманского мира.

Суфизм был связан с процессом создания системы мусульманского образования абызами, начавшегося с середины XVIII века в широкой зоне от Нижегородчины на Заказанье и до зоны Оренбурга, что составило первый этап развития мусульманского образования у татар в досоветский период. С этой эпохой связано создание медресе, например, при 1-й (Юнусовской) мечети Казани (мударрис Абубекр б. Ибрагим аль-Казани), в Каргале (мударрис Габдессалям аль-Кариле), деревне Мачкара в Заказанье (мударрис Габдельхамид б. Утегян ат-Тюнтяри), Овечий Овраг на Нижегородчине (мударрис Абдулжалил Биккинин) . Мударрис Абубекр б. Ибрагим аль-Казани учился в Адаеве Малмыжского уезда Вятской губернии, ныне Кукморский район Татарстана, чье медресе связано с именем шейха (с неизвестной сильсилой и неизвестного толка) Ишмухаммеда б. Тукмухаммеда (ум. после 1785 года). Мы упоминаем его, так как затем имамом и мударрисом в селе Адаево был Тахир б. Субхан аль-Батракси аль-Курмыши аль-Адаи аль-Микри (1774—1864), уроженец Нижегородчины, из села Петряксы тогда Курмышского уезда. Медресе же мударриса Абдулжалила Биккинина в Овечьем Овраге свое начало берет с последней четверти XVIII века. В конце века в нем обучалось 85 мальчиков. Оно превратилось в наиболее авторитетное медресе на Нижегородчине.

Суфизм, где четко прослеживаются тарикаты и сильсили, в нашем крае основывается на эволюции тариката накшбандийа в XIX — начале XX вв. и делится на два направления: накшбандийа-муджаддидийа и накшбандийа-халидийа. Напомним, что в начале XVII века в Индии Ахмад Сирхинди (1564—1624), прозванный «муджаддид альф сани» (обновитель второго тысячелетия), основал самостоятельную ветвь ордена, получившую название накшбандийа-муджаддидийа. К татарам муджаддидийа проникает от шейха Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули (ум. 1802). Шихабетдин Марджани писал, что своей ученостью и мистическими способностями Фаизхан б. Хозырхан вызывал восхищение, как никто из его современников. Один из мюридов (учеников) этого шейха, Хабибулла б. Хусаин аль-Ури (Оруви, 1762—1816), по праву считается ключевой фигурой в становлении суфизма среди мишар между Окой и Волгой, хотя официально он был просто имамом в деревне Ура Казанской губернии. Хабибулла б. Хусаин после первоначального образования на родине учился в Бухаре и Кабуле. Там он получил от Фаизхана б. Хозырхана иджазу — разрешение иметь собственных мюридов .

Деятельность имама деревни Ура Казанской губернии Хабибуллы-ишана стала наиболее серьезной попыткой создания эффективной общегубернской мусульманской структуры на Нижегородчине и децентрализации структуры ОМДС, а также продолжением борьбы между ОМДС и суфиями ордена накшбандийа в этот период. Мулла Хабибулла, учился в Бухаре (с муфтием ОМДС М. Хусаином) и Кабуле . Он развернул свою деятельность главным образом среди мишар правобережья Волги, где приобрел много шакирдов и мюридов. Благодаря поддержке нижегородских губернских властей Хабибулле-ишану удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая тогда была основным торговым центром татарского мира. При этом он сместил с данного поста назначенца лично муфтия М. Хусаина. После провала попытки смеcтить с поста самого муфтия в 1804 году Хабибулла-ишан отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельного Духовного собрания Саратовской губернии. Губернское правление предлагало вариант создания такого рода Собрания при условии его номинального подчинения ОМДС. Штаты его правления фактически были аналогичны штатам ОМДС, причем предполагалось введение сана муфтия . Хабибулла-ишан объявил себя халифа (заместителем) в соответствии с терминологией тариката накшбандийа. Он, вероятно, искренне считал, что столь высокое духовное звание поможет ему в деле создания фактически независимого от Уфы Духовного собрания. Но российские чиновники не смогли отличить суфийскую терминологию от государственной и посчитали, что по примеру стамбульского османского халифа и султана Хабибулла-ишан стремится стать общемусульманским лидером, и жестко отказали ему. Вероятно, не случайно упоминание Ш. Марджани деятельности Сулеймана б. Саглюка в роли ахуна в ауле Ура, на родине Хабибуллы-ишана. Там он устанавливал контроль ОМДС. Такая временная посылка наиболее лояльных и квалифицированных имамов, как и на Ярмарку, не была исключением .

Сила Хабибуллы б. Хусаина всегда заключалась в его умении контактировать с прихожанами, собирать сторонников и подписи под петициями. Он развернул свою деятельность главным образом среди мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Хабибулла-ишан был ярко выраженной, харизматической личностью. Люди целовали даже следы от полозьев его саней и колес телеги. В родной Уре ему удалось создать ханаку, то есть постоянный центр для своих многочисленных мюридов.

В широком контексте оплотами муфтия М. Хусаина в Поволжье оставались только Казань и Мачкара (медресе ныне в Кукморском районе Татарстана). Центры других учеников Фаизхана б. Хозырхана простирались по всему нефтяному региону Татарстана: от Кизляу и Ново-Альметьева в Нурлатском районе через Тайсуганово в Альметьевском и Байряки в Бавлинском районе до Минзелебаша и Старо-Альметьева в Сармановском районе. В этом регионе идеологом суфиев был Абдаррахим б. Усман аль-Булгари аль-Утыз-Имяни (1754—1834), обычно известный как видный татарский поэт.

В целом первая половина XIX века упрочила позиции официального духовенства и буржуазии, ориентировавшейся на сотрудничество с государством. Первый муфтий М. Хусаин проводил политику, направленную на подчинение духовенства как ему лично, так и государству. Ему удалось разгромить почти всех своих оппонентов. Но тройной удар: со стороны муфтия, родного брата и местного бая, стремившегося полностью контролировать мечеть в Уре, не сломил Хабибуллу б. Хусаина.

Пример отдаленных от городов и властей мишарских деревень, где муллы сами контролировали свои приходы, вдохновил Хабибуллу б. Хусаина. Ему не удалось создать признанного властями Духовного собрания, объединяющего мусульман между Волгой и Окой. Но он сам, как суфийский шейх, создал наиболее адекватную форму организации и упрочения Ислама в условиях мишарского населения, жившего чересполосно с нетатарами. Таким образом, в это время ишанизм, то есть ориентация на своего шейха (по-персидски ишана), стал практически единственной формой самосохранения изолированного от своего основного ядра татарского населения. Не случайно Ш. Марджани, всегда боровшийся за полную свободу в своем приходе и медресе, столь подробно анализировал его опыт. Уже в 1910-е гг. уроженец Альметьевска, учившийся в медресе Нургали Буави в Буинске, выдающийся историк и общественный деятель Хади Атласи констатировал, что ишанизм является основной формой самоорганизации мишарского населения .

Сохранение традиций абызов и шейхов стало очень показательным в ходе конфликта между ахуном ОМДС Сулейманом б. Саглюком (отцом муфтия ОМДС Габдулвахида Сулейманова) и имамом и мударрисом Овечий Овраг (Койсувовой) Мухаммад-Юнусом б. Абдулжалилом (Мухамят-Юнисе Абдулжалиловым, сыном вышеупомянутого Абдулжалила Биккинина). Первым из них является конфликт 1829 года, когда Сулейман б. Саглюк подал рапорт в ОМДС по вопросу о времени проведения рамазана. Нижегородский историк О. Н. Сенюткина абсолютно справедливо отмечает, что «конфликт, возникший между С. Салюковым и М.-Ю. Абдулжалиловым, имел более глубокие основания, нежели неправильное владение мусульманским календарем со стороны одного из них… По сути, в двух лицах: Сулеймане б. Саглюке и Мухаммад-Юнусе Абдулжалилове, между которыми возник конфликт, персонифицировалось наличие двух настроений и поведенческих линий среди мусульман нижегородского Поволжья. С одной стороны, мусульман, находящихся под контролем ОМДС… к этой группе принадлежал признанный ОМДС (государственной структурой) Сулейман бин Саглюк. С другой — мусульман, тяготевших к так называемому «народному Исламу», идущему из глубин сознания и сохранившему некоторые доисламские народные представления о жизни. Об Абдулжалиле в народе говорили как о «богоугодном человеке». Абдулжалил Биккинин и Мухаммад-Юнус б. Абдулжалил считались виднейшими шейхами, преемниками Хабибуллы Оруви .

Еще более показательным является другой конфликт между Сулейманом б. Саглюком и Мухаммад-Юнусом б. Абдулжалилом. Сулейман б. Саглюк утверждал, что Мухаммад-Юнус на могиле своего отца «выстроил глобец высотой в 6 сажень, выкрасив его зеленой краской», «утверждал, что его умерший отец был святым». Здесь вплотную столкнулись две модели легитимации духовной власти: государственная и сакральная. Смею предположить, что вопрос стоял о туге. Туг (от тюркского «знамя», «штандарт») — высокий деревянный… устанавливаемый на мазарах «святых» в Средней Азии». По мнению ташкентских исследователей Б. М. Бабаджанова и Е. Н. Некрасовой, «туг устанавливается для того, чтобы идущие мимо мазара люди приметили захоронение «Святого» и совершили зийарат либо прочитали положенную благопожелательную заупокойную молитву (дуа)… суннитское духовенство… не одобряло установку туга на мазарах и тем более «языческие действа» вокруг них. Тем не менее, судя по данным археологических исследований древних мусульманских кладбищ Средней Азии, туги стали обязательным атрибутом последних по крайней мере уже с XIV века.

На навершии туга часто наносят надписи, содержащие символы веры, фрагменты из Корана…»

Даже сам М.-Ю. Абдулжалилов писал: «Рассудил я поставить возле решетки еще жердь. Единственно только к удобному найдению мне зимою под снегом помянутую могилу отца моего для чтения над ним молитв Священного Алкорана как сие согласно правилам магометанского исповедания». В Курмышский суд уже в 1839 году поступила информация о том, что М.-Ю. Абдулжалилов получил распоряжение уничтожить жердь над могилой отца.

После смерти Хабибуллы б. Хусаина другое направление проникновения Накшбандийа-муджаддидийа во второй половине XIX века в край шло через имама и мударриса в Тюнтяре Гали б. Сайфуллу ат-Тюнтяри мюрида Мийан Фадл-и Ахмада (представлявшего линию Ахмада Сирхинди).

На Нижегородчине распространение суфизма ордена накшбандийа связано и с именем шейхов Садека б. Юнуса Абдулжалилова (Садека-абзи), внука Абдулжалила Биккинина, имама и мударриса в Овечьем Овраге, и Хабибуллы б. Салиха Альмухаммятова, имама и мударриса в Сафаджае, отец которого был мюридом Абдулжалила Биккинина. Именно они во многом создали систему профессионального мусульманского образования в крае.

Хабибулла Альмухаммятов содействовал профессиональной востоковедческой деятельности выдающегося российского татарского просветителя и ориенталиста Хусаина Фаизхани. Учившийся в бухарском медресе «Мир-и-Араб» Хабибулла искал здесь книги по истории тюрок для российской науки в лице Фаизхани. Побывав в Самарканде и увидев медресе Кукельташ, Альмухаммятов пришел к выводу, что там нет медресе, равного «Мир-и-Арабу» . Хабибулла стал уже официальным (указным) имамом.

Традиции суфизма получили распространение в Нижегородской области компактно в семи селах. В с. Красный Остров они были связаны с именем Аймалетдина Нежеметдинова, в с. Старый Мочалей — с именем Вахита Шамукова, в Большом Рыбушкине — с Мухетдином Абделхаликовым, в Чембилее — с Курбангали Альмухаммедовым, одним из учителей великого Ш. Марджани.

Не менее распространенным в сравнении с муджаддидийа в Новое время среди татарского населения Волго-Уральского региона было Накшбандийа-халидийа, популярное в XIX веке в Турции. В Поволжье оно получило известность благодаря шейху Зайнулле Расули из Троицка Оренбургской губернии, поддержавшего просветительскую и политическую реформу джадидов. В отличие от почти всех предыдущих шейхов, которые получали иджазу только от шейхов Накшбандийа-муджаддидийа в Средней Азии, Расули получил и вторичную инициацию от стамбульского шейха ордена накшбандийа-халидийа Ахмеда Зияутдина Гюмюшханеви (1813—1893 гг.), когда находился в Стамбуле в 1869—1870 гг. после хаджа. Гюмюшханеви был известен своими реформаторскими взглядами: призывал вести борьбу с деградацией науки, изучать научные труды и биографии ученых, создавать библиотеки. Слава Гюмюшханеви была столь велика, что выдающийся алим нижегородец, уроженец села Петряксы Хамидулла Альмушев во время хаджа найдет время, чтобы встретиться в Стамбуле с двумя его учениками.

Мюридом Зайнуллы Расули, а затем шейхом Накшбандийа был мударрис казанского медресе «Мухаммадия», муфтий ЦДУМ в 1917—1921 гг. Галимджан Баруди, а мюридом последнего — имам Ярмарочной мечети ахун Г. Сулеймани. Баруди также учился в бухарском медресе «Мир-и-Араб» в 1875—1882 гг.  Учениками Баруди были и уроженцы Нижегородчины — будущие имамы московской Соборной мечети Абдульвадуд Фаттахетдинов и Ахметзян Мустафин. Символично, что в религиозной комиссии III Всероссийского мусульманского съезда в Нижнем Новгороде в 1906 году будут заседать два будущих муфтия ЦДУМ и шейха накшбандийа-халидийа Галимджан Баруди (1917—1921) и сын Зайнуллы Расули — Габдуррахман (1936—1950) .

Имам Нижегородской ярмарочной мечети Абдул-Мухамет Халилович Сулейманов (Габдулла Сулеймани) через Г. Баруди получил выход на мусульманскую элиту, контролировавшую Нижегородскую ярмарку. По окончании медресе Сулеймани занял место своего отца и стал вторым, затем первым имамом Нижегородской ярмарочной мечети в 1912—1917 гг.

Сулеймани, используя суфийские традиции организации общества вокруг единого лидера и центра, по сути, создал восстановленную сейчас на Нижегородчине систему сотрудничества органов религиозной и национально-культурной автономии. К этому времени в Канавино близ Ярмарки сформировалась целая инфраструктура мусульманского городского поселения по примеру Татарских слобод Казани, где наряду с мечетью имелось медресе, а центром общественной жизни была «двухсветная гостиница». В начале апреля 1917 года Габдулла Сулеймани в Канавино, ныне части Нижнего Новгорода, создал Нижегородский губернский мусульманский комитет. 12—18 августа 1917 года на Нижегородском губернском мусульманском съезде в Канавино был избран губернский Милли Шуро (Национальный совет) — орган национально-культурной автономии во главе с Габдуллой Сулеймани. У него было три отделения в сельских районах: в Уразовке, Пожарках и Дмитриевке. Так что и в 1917 году центр автономии был объявлен не в районе компактного проживания татар в сергачской зоне, а в губернском центре.

На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 года в Москве Г. Сулеймани стал одним из шести казыев (судей) ЦДУМ, но поскольку официально государством признавалось существование только трех казыев, то он был объявлен кандидатом и временно вернулся в Нижний Новгород. На II Всероссийском мусульманском съезде в Казани в июле 1917 года Г. Сулеймани стал членом президиума съезда от духовенства. 12—18 августа 1917 года на Нижегородском губернском мусульманском съезде был избран губернский Милли Шуро (Национальный совет) опять-таки во главе с Габдуллой Сулеймани. Он же стал единственным депутатом Миллет меджлисе (Национального собрания) от Нижегородской губернии и переехал в Уфу как казый ЦДУМ и член Диния Назараты (Религиозного министерства) Временного Милли Идарэ (Национального управления). 11 января 1918 года Г. Сулеймани стал членом уже постоянного Диния Назараты при председателе Г. Баруди. Реальная власть в Диния Назараты оказалась в руках последователей ордена Накшбандийа: шейха Г. Баруди и его мюридов К. Тарджемани и Г. Сулеймани. В 1923 и 1926 гг. на II и III Всероссийских съездах мусульманского духовенства Г. Сулеймани был переизбран казыем и членом Диния Назараты, на съезде 1926 года он вошел в состав Голямалар Шурасы (Совета улемов). В годы большого террора Г. Сулеймани был арестован по «делу о заговоре руководителей ЦДУМ», по которому было уничтожено более 30 человек, включая Дж. Абзгильдина, Х. Атласи, М. Буби, З. Камали, К. Тарджемани. Тогда же было репрессировано абсолютное большинство имамов Горьковской области. Таким образом прервались институциональные суфийские традиции на Нижегородчине.

В итоге мы можем говорить о влияние трех волн суфизма на Нижегородчине, хронологически частично совпадавших. Первая из них связано с движением абызов. Вторая — с личностью Хабибуллы Оруви как шейха накшбандийа-муджаддидийа. Их пик приходится на позапрошлый век. В начале прошлого столетия мы можем говорить прежде всего о влиянии накшбандийа-халидийа, зародившейся у мусульман Волго-Уральского региона благодаря троицкому шейху Зайнулле Расули, а на Нижегородчине — через казанского шейха Галимджана Баруди. Огромное значение здесь имела вторая волна, связанная с именем шейхов, получивших иджазу в Бухаре: Хабибуллы Оруви и Хабибуллы Альмухаммятова. Так зарождались и упрочивались связи между долиной Оки и долиной Зерафшана…