Изначально имя ученого писалось арабскими буквами в соответствии с правилами поволжского тюрки. В соответствии с современным башкирским литературным языком имя передается с поволжского тюрки кириллицей как Гали Сокорый (Ғәли Соорой), в соответствии c татарским литературным языком имя передается кириллицей как Гали Чокрый.

Дастан хаджнаме Г. Чокрыйя изданный в 2002 год в издательстве Иман на татарском языке

Одним из своеобразных поэтов второй половины XIX столетия выступил Гали Чокрый. Он родился 8 января 1826 года в деревне Старый Чокыр Татышлинской волости Бирского уезда Уфимской губернии (ныне Татышлинский район республики Башкортостан). Отец его был богатым муллой. Г. Чокрый после окончания медресе так же стал муллой. Он с юных лет пристрастился к литературному творчеству. Наиболее заметное влияние на него оказало творчество Ахмета Ясави, Аллаяр­Суфи.

«Мәдхе Казан» («Хвала Ка- зани»), поэма, 1889. Напечатанная версия

Основными мотивами книг Г. Чокрыйя являются религиозные поучения, проповеди, религиозные обряды, восхваление Ислама и его деятелей. Религиозно­мистические идеи проводятся в большей части его произведений. Многие произведения поэта еще не опубликованы. Из его рукописного наследия большая часть хранится в Башкирской республиканской библиотеке.

Первое произведение Г. Чокры­йя под названием «Тәҗвид» («Правила орфоэпического чтения Корана») было издано в 1860 году. После этого он написал еще более ста произведений. Но только тринадцать были изданы при жизни поэта. Из них можно отметить книги религиозных наставлений «Замме назыйр» (Добавление к книге «Конец света» Сулеймана Бакыргани), «Тәрхибе рамазан» («Почитание рамазана»). Однако Г. Чокрый не остался чужд влияниям жизни: в его творчестве иногда возникают вполне реальные картины. С этой точки зрения интересны его произведения «Шәмг әз-зыя» («Сияние свечи», 1883) и «Мәдхе Казан» («Похвала Казани», 1889).

Титульная страница рукописной книги «Тәварихи Болгария, яки Таҗриби Гари» («История Булгарии, или Приближенный комментарий Гари»), 1879 г. — описание истории культуры Урало-Поволжья

Наиболее ценной является тетрадь «Мәнзумате Гали» («Стихотворный сборник Гали»). Сборник составляют поэтические описания природы и отдельные записи, относящиеся к биографии поэта.

Среди прозаических произведений Г. Чокрыйя выделяются по содержанию и языку его путевые очерки 1872 года под названием «Дастан Хадж­наме» («Заметки о поездке в Хадж»). Путевые заметки Г. Чокрыйя публицистичны, автор выступает в них как человек любознательный, внимательный к окружающему миру, к людям, их интересам, быту; он гордится своим отечеством, разумом своих соотечественников.

«Завещание Мухаммада Гали Чокрыйя» — изданный сыном Гарифуллой Киековым (Чокорый)

Поэтический стиль Гали Чокрыйя своеобразен. Он уделял больше внимания изысканности языка и форме, нежели содержанию. Противоречивое отношение писателя к языку объясняется, прежде всего, приверженностью к традициям древнего татарского литературного языка. Г. Чокрый обладал определенным талантом стихотворца­публициста, более обращаясь к житейскому разуму и опыту людей. В этом проявилась новая современная черта татарской поэзии. Г. Чокрый и сам понимал это. Будто отвечая своим критикам, поэт писал: «...Я в меру сил своих трудился, все, что имел, я отдал людям».

Не менее известный поэт, имам, историк Гарифулла Киеков — млдаший сын Гали Чокрыйя, с женой

Г. Чокрый умер в 1889 году в родной деревне.

По материалам Национальной библиотеки РТ

Основные публикации:

«Тәҗвид» («Правила орфоэпического чтения Корана»), 1860;

«Дәрри Гәли» («Жемчужины Гали»), сборник стихов, 1873;

«Шәмг әз-зыя» («Сияние свечи»), сборник стихов, 1883;

«Мәдхе Казан» («Хвала Казани»), поэма, 1889.

Книги религиозных наставлений:

«Замме назыйр» (Добавление к книге «Конец света» Сулеймана Бакыргани);

«Тәрхибе рамазан» («Почитание рамазана»);

Путевой очерк «Нәсим әс-саба» («Ветер утренней зари»), 1872;

Путевые записки во время паломничества в Мекку «Дастан Хадж-наме», 1873;

«Тәварихи Болгария, яки Таҗриби Гари» («История Булгарии, или Приближенный комментарий Гари»), 1879 — описание истории культуры Урало-Поволжья.

Ризаитдин Фахретдин (1859–1936) — выдающийся татарский и башкирский писатель-просветитель, учёный-востоковед, религиозный деятель, муфтий

Неопубликованные:

«Мәнзумате Гали» («Стихотворный сборник Гали»);

Цикл стихов «Четыре времени года» «Фосули әрбага» («Четыре времени года»).

Гарифулла Киеков (Чокрый) — (1861–1918)

Гарифулла Киеков

Могила Гарифуллы Киекова

Город Суэц

Паломники готовятся к высадке в Джидду

Джидда. Паломники проходят карантин

Караван в Мекку

Мекка. Общий вид. XVII век

Кааба

Таваф вокруг Каабы

Коллективная молитва паломников вокруг Каабы

Торговые ряды вокруг мечети в Мекке

Прибытие паломников к Арафату

Аль-Масджид аль-Харам. Вид сверху

Вид на Медину и мечеть Пророка

Панорама города Порт-Саид

В известном труде Ризаитдина Фахретдина (1858–1936) «Асар» о Гали Чокрыйе и его сыне Гарифулле приводится следующая информация:

/153/ 76. Али (Гали) бин Абдуссалих (265) бин Абдул бин Шариф

Был имамом в деревне Старый Чукур Бирского уезда. Умер в б3‑летнем возрасте 10 декабря 1889 года. Учителя: Хайруззаман бин Абди ат­Таняби, Абдуннасыр бин Абдур­рахим ат­Тайсугани, шейх Харис бин Ниматулла аль­Эстерле и другие. Супруга: Марфуа бинт Мауляви Джалалуддин аш­Шигайи. Дети: 3арифхан, Ахунхан, Гарифулла и другие. Али­хазрат за всю свою жизнь написал многое, писал правильно, и почерк у него красивый, его арабский хорош. Кроме того, он занимался и стихосложением. Среди его стихов были хорошие и впечатляющие. Из­за того, что от прихожан и местного населения не было содействия, медресе построил своими силами, всю жизнь занимался преподаванием. Дрова на зиму для мечети и свечи тоже заготавливал сам, ввел обычай читать все пять намазов в мечети. Услышав в первый раз азан, призывающий на полуденный намаз, прихожане (башкиры), мужчины и женщины, и стар и млад, начали шуметь на улице: «Ба!.. Что творит этот мулла, кричит с минарета в будний день!..». Получив от своего отца Абдуссалиха, а позднее от Мухаммадмурада аль­Бадахши, Стерлибашского шейха Хариса бин Ниматуллы, шейха из Медины Мазхар­хазрата разрешение, в конце жизни занимался воспитанием мюридов. 3а свою жизнь четыре раза совершил хадж. Говорят, что были и путевые заметки, написанные во время этих поездок. Путешествия были совершены в 1872, 1879, 1880, 1886 годах. Сын Гарифулла был имамом и ахуном. 19 сентября 1918 года его убили большевики. Говорят, благодаря стараниям Али (Гали) бин Абдулсалиха, жители деревни Гондур (?), будучи из марийского племени, /153/ приняли Ислам и построили для себя мечеть.

Гарифулла Киеков (Чокрый) (1851–1918) сын поэта­суфия Гали Чокрыйя — известный поэт и просветитель. Начальное религиозное образование получил в своем деревенском медресе у своего отца. Обучение он продолжил в Казани в Апанаевском медресе. Затем переехал в город Касимов Рязанской губернии для продолжения обучения в школе Хасана, как отмечают некоторые иследователи. В Кастровском медресе именно во второй половине XIX века ведущим и самым известным мударрисом был Хасан Шамсутдинов, выходец из окрестностей Казани. Обстоятельства его биографии известны только со слов его потомков, то есть неизвестно был ли он бухарским шакирдом. Нам представляется, что в истории Гарифуллы Киекова речь идет именно о Хасан­мударрисе. Это был очень известный человек в Касимове. Он жил на пансионе Кастровых, отправился в хадж, но умер в Каире.

Гарифулла бин Гали был известен своей религиозностью, благотворительностью и подвижничеством. В селе Курдым он основал медресе, дом призрения для умалишенных, приют для путников с благотворительной столовой и построил мечеть. Также он был членом царской Государственной Думы, ветераном I мировой войны. На территории Урала он известен как религиозный деятель, поэт и просветитель. Гарифулла хазрат был зверски замучен большевиками в 1918 г., все годы советской власти его могила была известна лишь избранным ученикам.

В начале XX века Гарифулла Киеков смог собрать сохранившиеся труды Гали хазрата, завершить некоторые из незавершенных работ, а интересные факты из жизни и творчества своего отца опубликовал в виде агиографического сочинения под названием «Гайн эр­Риза китабы: Хазрәт чишмәсе яки Курдем чишмәсе» («Источник удовлетворения: родник Хазрата или родник Курдымова»).

Гарифулла Киекова, как и его отец Гали Чокрыйя, до поры до времени были преданы забвению. Сегодня их творчество изучается как российскими, так и зарубежными учеными. Своими работами и активной деятельностью Гарифулла разрушил известную истину о том, что «природа отдыхает на потомках гениев». Он продолжил подвижническую деятельность отца и стал не менее известным поэтом, суфием, имамом и ученым историком. Он был самым одаренным из всех детей Гали Чокрыйя. В начале 20‑го столетия он издал несколько своих трудов, печатался на страницах журнала «Шура», вел научную переписку с Р. Фахретдином. Однако до сих пор неизданными остаются многие его труды.

Немецкий историк Михаэль Кемпер в своей книге «Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане (1789–1889)» на странице 497 пишет: «Мухаммад Али бен Салих бен Абдаллах бен Шариф бен Кийик аль­Чукури (Чокрый Прим. ред.) принадлежал к старинному благородному роду, к башкирскому племени Иректы. Его предок в двадцатом колене был Майкы­бей был военачальником у Чингизхана... И в последующие столетия семья находилась на государственной службе. Шариф бин Куйук (Кийек Прим. ред.), находившийся в 18 в. На русской службе, отличился в подавлении восстания Пугачева, и императрица Екатерина наградила его золотой медалью с дарственной надписью...» Приводим родословную Гали Чокрыйя:

1. Майкы бей, его сын ­

2. Илэк бей, его сын ­

3. Уалчык бей, его сын ­

4. Булгайыр бей, его сын ­

5. Кара Табын бей, его сын ­

6. Ахметшаих бей, его сын ­

7. Абдал бей, его сын ­

8. Чулман бей, его сын ­

9. Кулман бей, его сын ­

10. Давермэн бей, его сын ­

11. Худайкул бей, его сын ­

12. Худояр бей, его сын ­

13. Давлетъяр бей, его сын ­

14. Давлетбай бей, его сын ­

15. Исэн хан, его сын ­

16. Бурак би, его сын ­

17. Кийек, его сын ­

18. Шариф, его сын ­

19. Габдель, его сын ­

20. Мелла Габдессалих, его сын ­

21. Мухаммед Гали Чокрый, его сын -

22. Гарифулла Киеков.

Гали Чокрый

Дастан Хадж­наме

Я, имам мечети Старочукурово (Иске Чокыр) мулла Мухаммадали сын Абдассалиха, в 1872 году отправился в путешествие, намереваясь совершить хадж. Посетил Благословенную Мекку (Каабу) и Лучезарную Медину (могилу Пророка), вернулся на родину. И вот, по просьбе некоторых друзей, решился описать свои странствия. Однако по причине того, что люди, которые упрашивали меня написать эту книгу, сами не могут путешествовать в другие регионы, я был вынужден иногда слишком подробно описывать те или иные события и явления. Поэтому пусть не винят меня те, кто побывал во многих странствиях, повидал многое, ведь они могут почувствовать излишнюю многословность в некоторых частях этой книги.

Покинув свой дом с целью совершить хадж, сначала я пошел в свою мечеть. Совершил два ракаата намаза, попросил покаяния и прощения у Всевышнего, попрощался со своей мечетью и вышел из нее. Попрощался с собравшимися на улице проводить меня друзьями и близкими. Вышел из деревни, пошел на кладбище, совершил зиярат к могиле родителей. Поприветствовал их и всех обитателей могил [покойных], прочел, посвятив им, несколько аятов. Прочел дуа и мунаджаты, попрощался с обитателями могил и вышел в путь. Потом вместе с теми, кто провожал меня, пошел в деревню Ильметово. Потом мы направились в деревню Аксаитово. Таким образом, мы шли, подобно каравану, радуясь и беседуя, с многочисленными провожающими, до поля за деревней Аксаитово. Там я попрощался со спутниками. Мы расставались в слезах. Они остались на дороге, провозглашая азан, вознося мольбы [дуа], я же, нижайший, расставшись с провожающими, направился дальше, на пароходе по реке Кама добрался до Сарапула ^1. Оттуда опять на пароходе достиг Нижних Челнов, и отправился в Мензелинский уезд. Там посетил родственников и друзей, муллу деревни Шигай Мавлави хазрата и его семью, попрощался с ними, и опять по Каме отплыл в Чистополь. Оттуда нанял повозку и отправился в Казанскую губернию, там встретился со многими дорогими людьми, посетил многих шейхов, добрался до Казани. Оттуда по Волге на пароходе отплыл в Нижний Новгород. На вокзале, в том месте, где бывает Макарьевская ярмарка, сел в поезд и через Владимир добрался до Москвы. Оттуда, также на поезде, через Тулу, Курск, Киев добрался до Одессы. Мне сказали, что такой дорогой от нашей деревни до Одессы более пяти тысяч верст.

Оказалось, что в этот год было запрещено пересекать границу с целью совершения хаджа, поэтому мало кто получил билет [паспорт] на хадж. Мой паспорт был получен до введения этого запрета, и только благодаря этому был пригоден для путешествия. В этом странствии по России, до Одессы, у меня не было ни одного спутника­мусульманина. Я ехал только с русскими. Также, проехав сколько тысяч верст от Казани до Одессы, я не увидел ни одной мусульманской деревни. А вот русских — бесчисленное множество. Сколько сотен городов и деревень приходится миновать по пути от нашей деревни до Одессы. Благоустроенность домов и большое количество полей [нив] и построек указывает на большое богатство. Особенно это касается обустроенности и величины Москвы, множества заводов и фабрик. Тысячи верст от Макарьевской до Одессы — железная дорога. Сколько же чугуна потрачено на эти дороги! И поскольку по железным дорогам передвигаются на специальных машинах, то сколько тысяч очень крепких повозок, называемых вагонами! Эти вагоны поделены на три уровня. Часть из них называются первый класс, другие — второй, а некоторые — третий класс. И эти вагоны дороже один другого. Премудрости [чудеса] и ценность машин, которые везут эти вагоны, невозможно описать. Наверно строительство этих дорог обошлось в сотни тысяч рублей. Есть даже некоторые места, в которых прорезали горы, встретившиеся на пути строительства, отвозили обломки в сторону, делали на месте гор ровное место. Над оврагами и речками строили дорогие мосты. Невозможно описать премудрости и дороговизну больших мостов, построенных над большими реками. И вот эти тысячи верст от Макарьевской до Одессы, под всей длиной железной дороги [рельсами] на каждом шагу укладывали бревна [шпалы]. Сколько же нужно денег, чтобы купить столько бревен!

Сколько денег нужно на перевозку? Сколько денег нужно, чтобы найти мастеров, и оплатить их труд? И это только просто в дереве, бревнах столько удивительного! Сколько богатств нужно, чтобы подготовить чугунные рельсы, протянувшиеся вдоль всего пути! И деревья­бревна, подготовленные про запас, в неисчислимом количестве лежат, сложенные вдоль дороги. При каждой станции построены вокзалы, умывальни, телеграфские и почтовые конторы, управляющие конторы; и на каждом вокзале богатства, украшения, продукты и различные товары, купля­продажа — невозможно описать. Только по пути между Макарьевской и Одессой столько богатств! Вы с изумлением будете смотреть на богатства Российского государства! А сколько есть дорог помимо этой? И каких расходов требуют эти дороги? И сколько есть пароходов на больших реках? И в скольких местах есть различные заводы? Значит, невозможно описать все богатства Российского государства. Причиной накопления таких богатств стало честное и искреннее старание, труды российского общества и власти, милость и милосердие полновластного главы всего российского государства — нашего государя и правителя Александра Николаевича. Благодаря прекрасной деятельности нашего правителя в России увеличивается богатство, появились величие и слава. Я, бедный мулла Мухаммадали сын муллы Абдассалиха, с детства слышал о власти и милости, благодеянии нашего царя, всю жизнь возносил молитвы за его здравие. И народу своего прихода об этом говорил, по пятницам и на меджлисах мы вместе возносили подобные молитвы. И вот, своими глазами увидев во время путешествия такие богатства и власть нашего правителя, я верноподданно выражаю восхищение ему, всей его семье и родственникам, всем его приближенным, помощникам и советникам.

Одесса — большой, очень благоустроенный город на окраине Российского государства, на берегу Черного моря. В некоторых отношениях он даже превосходит Москву.

Таким образом, мы предъявили свой паспорт в необходимых местах и получили визу. Также купили билет на пароход. Однако вследствие того, что город большой и необходимо обойти много мест, а российские чиновники очень требовательны и дотошны в проверке билета и паспорта, пришлось надолго остановиться в Одессе и много по ней ходить. Особенно в этот год, потому что правительство запретило выезжать за границу, и поэтому получение билета и паспорта затянулось. Поскольку наш паспорт был получен до запрета, власти дали разрешение, однако для этого они забрали наш паспорт и заставили нас многократно посещать различные учреждения. Нам пришлось изрядно помучиться, чтобы заполучить паспорт обратно. И в родных местах, и по пути многие разумные люди уговаривали меня прекратить путешествие, но я не остановился. И поскольку я не отказался от своего путешествия, несмотря на множество проблем, то я назвал себя «Китмир». Когда мы пребывали в Одессе, то появились еще несколько человек с паспортами, пришлось ждать, пока и они приобретут билеты. Поскольку все это затянулось, и сердце тревожилось, в некоторые дни я приходил на берег и смотрел на море. Был готов, не дожидаясь никакой лодки или корабля, пуститься в путь самостоятельно. Однако Черное море бурлило как черный дракон. То вздымалось, то обрушивалось, то сияло, то мрачнело, казалось оно шевелится. Направо, налево и впереди, сколь ни всматривайся, не было видно ему конца. Я стоял и думал: «Вода объяла весь мир! Есть ли этому конец?». «О, Аллах, Дарующий средства к достижению целей! Облегчи нам это путешествие!». Я возвращался к месту пребывания и опять приступал к подготовке своего путешествия. И поскольку у меня не было спутника, многое свое имущество я носил с собой. Переживать мучения одиночного путешествия — это многократные опасности. Несмотря ни на что, если представлять себе величие цели, то все эти мучения — только благо и сладость.

Таким образом, согласно всем правилам, исполнив законы Российского государства, под присмотром властей, мы поднялись и заняли свое место на корабле. Начали каяться во всех своих грехах, уповая только на Аллаха, и начали возносить мольбы, чтобы благополучно добраться до Дома Ислама. Ведь у огня и воды нет границ, нет начала и конца. И вот путешествие началось с проблем, и это стало подобно нашему второму рождению.

В счастливый час, в предвкушении дорогих, долгожданных событий, мы попрощались с Россией и направились в Дому Ислама. «Пусть нашим проводником в тумане темноты будет бисмилля!», — сказали мы и, устремив взоры на Дом Ислама, связав сердца с Пророком, направились в Стамбул. Через пару часов с глаз исчезли все признаки суши, и не было ничего видно, кроме воды и неба. Наш корабль плыл так быстро, что всякий мусор в воде или что­то похожее на обломки посуды очень быстро проносились мимо нас по воде. Какое огромное море, сияет, будто весь мир захвачен водой. И ширина, и глубина его неизвестны. То есть не видно ничего, кроме небес и воды. Морской корабль бывает очень большим. В нем есть много магазинов, ресторанов, уборных. Есть механизмы, которые подают пар на колеса, механизмы для поднятия и опускания якоря. Есть места для путешествующих, есть смотровые палубы для богатых пассажиров. Палубы вообще похожи на базар: переполнены множеством людей. Современные корабли передвигаются на пару. И на них загружают уголь, чтобы сжигать в печах. Потому что если использовать для этого древесину, то потребовалось бы слишком много места, а для угля его требуется меньше. И каменный уголь мощнее древесины. Каменный уголь похож на смолу, черный камень. Если его поджечь, то он горит как сера. В море встречаются и неколесные корабли, они плавают под парусом. Даже многие колесные иногда так передвигаются.

Вода Черного моря кажется зеленой, однако если налить ее в сосуд, то она прозрачна, как родниковая. Но очень соленая и горькая. И пахнет, будто краска. И даже чувствуется запах нефти.

Морские воды широки и глубоки, и нельзя сказать, что они всегда бурлят, но, как что­то живое, постоянно находятся в каком­то движении. То есть, они вздымаются и опускаются, будто расширяясь и сужаясь. Например, когда насытившаяся корова дышит, ее брюхо то вздымается, то опускается. Кажется, что морские воды своей мощью и величием держат корабли в своей власти и передвигают их по своему усмотрению. Поэтому корабли плывут по водной глади, то поднимаясь то опускаясь. Корабли вокруг двигаются так же. Иногда создается ощущение, что место, в котором находишься ты, выше, чем окружающие.

Говорят, что есть места, где глубина Черного моря превышает 12 верст. То есть якорь, который прикреплен к канатам длиной 12 верст, в некоторых местах не достигнет дна. Есть места и глубже этого. Также говорят, что временами море слишком сильно волнуется и бушует. Но мы не заметили подобного, море не очень волновалось, а двигалось подобно верблюду, покачиваясь.

Несколько раз на наш корабль попадала вода и пассажиров охватила морская болезнь, то есть их мутило и тошнило. Некоторые из нас мучились рвотой, хворали, лежали без чувств. Однако я по сравнению с ними чувствовал себя вполне здоровым.

Ширина Черного моря, то есть расстояние от Одессы до Стамбула, говорят, составляет тысячу верст.

Наш корабль мчался по Черному морю как стрела. Таким образом, прошли два вечера и день, мы пересекли море и приблизились к Стамбулу, а точнее, к проливу. Этот пролив, как нам сказали, был прорублен в земле и горах в древние времена, чтобы соединить Черное и Белое (Средиземное) моря. Его ширина, должно быть, равна ширине Камы. Есть и более широкие места, в три­четыре раза превосходящие Каму.

Итак, когда мы ранним утром приблизились к проливу, капитан выбрал удобное место и остановил корабль, бросив якорь. В проливе помимо нас также остановилось очень много кораблей. Вообще, вся береговая линия похожа на большой город. Потому что там останавливаются множество кораблей, барок, пароходов. И если на каждом судне есть упомянутые выше вещи, то все вместе они в порту походят на большую деревню, даже город. Лодки и челноки снуют между большими судами, некоторые из них доставляют почту, некоторые приплывают, чтобы продать путешественниками что­либо. Некоторые переправляют пассажиров на берег. На каждом корабле множество людей, и есть среди них те, кто перебирается с корабля на корабль. Таким образом, множество лодок и челноков, пароходов и кораблей напоминают целый город.

В каждом пароходе горят печи, и из труб идет дым. Доносятся различные сигнальные звуки. На мачтах всех судов, лодок, челноков день и ночь трепещутся различные флаги — белые, красные, желтые, зеленые знамена. И по ночам на всех кораблях горят огни, будто все звезды собрали и подвесили над морем. Фонари на кораблях полностью освещают поверхность моря и кажется, что этот свет достигает дна моря. Большое количество людей находится в море. Среди них есть и ответственные за доставку почты из города на суда, и стража, охраняющая берега, и торговцы, надеющиеся продать свой товар пассажирам, и всякие люди, занимающиеся другими делами. За бортом множество разнообразной рыбы. Они так теснятся на поверхности, что, кажется, их можно достать просто палкой. Однако палуба очень высока, будто мы находимся на крыше дома. Для того чтобы спуститься на лодку используют длинную лестницу. Поэтому невозможно палкой достать то, что на воде.

Таким образом, когда рассвело, и настал день, на легком пароходе из Стамбула к нам приплыли чиновники и доктора, и после проверки вынесли заключение: «Пять дней будете сидеть на карантине».

На нашем корабле было около сотни лошадей и коров, которых везли на продажу. Их всех переправили на берег и тоже поместили в карантин. А нас пять дней держали на корабле. Какое расстояние мы могли бы преодолеть за эти пять дней! Сколько смогли бы сделать дел и достичь намеченных целей! Сколько денег и продуктов сэкономили бы. Этот карантин — большое мучение для паломников. Если бы его не было совсем, было бы намного спокойнее. Однако это процедура, которая есть на всей территории Европы по договоренности правительств. Если объявлен карантин, то невозможно этому не подчиниться. То, что наш карантин прошел на борту, оказалось очень большой милостью и удачей для нас. Ведь если бы нас поместили в какие­то строения на берегу, у нас было бы намного больше забот и хлопот. Нам пришлось бы нанять кого­то для охраны нашего имущества. Также нам пришлось бы нанять кого­нибудь для переправки всех наших грузов на берег. Сами мы в одном месте, имущество — в другом, также хлопоты с пересаживаниями с судна на судно, и траты на все это. Это бы нас расстроило и принесло беспокойство и мучения. Карантин обернулся бы различными тяжелыми испытаниями и огорчениями. А мы просто отдыхали на борту корабля. Справа и слева удивительно красивые горы, спереди и сзади светлое море, на берегах видны различные деревья и сады. На одной из гор есть очень искусно построенный мавзолей. Вокруг него каменные постройки и сад. Нам сказали, что это благородная гробница пророка Йуша бин Нун ² [Иисус Навин]. Видно, как там ходят смотрители могилы, люди, которые пришли ее посетить. Мы тоже, находясь на корабле, поприветствовали и будто посетили ее. Таким образом, войдя в пролив, мы пять дней находились на карантине на борту корабля напротив сада гробницы Йуша.

В конце концов, карантин закончился и пришло разрешение из Стамбула. Скот погрузили обратно на борт корабля и тронулись в сторону Стамбула. Вот так, на шестой день объявленного карантина, утром мы отплыли и по проливу направились в Стамбул, рассматривая поселения и поля на берегах, читая все известные нам молитвы и мольбы. По берегам пролива, справа и слева, множество интересных зрелищ и поучительных вещей. Если быть внимательным, то за одно путешествие можно постичь многое из божественной мудрости, на это есть много указаний и доказательств. Корабли, море, берега, крепости, горы, деревни у подножий этих гор, сады и нивы около каждой деревни, все это — зрелище, достойное наблюдения. Сколько поколений сменилось, скольким народам эти земли были родиной! И сейчас тут живут различные народы. Эти сады, прекрасные растения по берегам! Если смотреть внимательно, то можно заметить много удивительного. Удивительно дорогие, милые, изумительные, чарующие земли. О, благословенные берега пролива, вы можете считаться самыми красивыми и приятными сердцу местами на всей земле. Центр четырех сторон света: место, где зимний и летний климаты самые мягкие, растения — прекрасны, горы — величественны. Города и деревни окружены светлыми водами, спокойным воздухом, дарующим покой и наслаждение. Значит у людей, живущих на этих берегах, должны быть, по велению окружающей их природы, добрые сердца и хороший нрав. И они на самом деле такие.

По мере продвижения по проливу, стал виден Стамбул. Справа остались Бешикташ и Галата, слева — Ускюдар, мы приблизились к Стамбулу и бросили якорь. Из Стамбула прибыли чиновники и доктор, посмотрели нас и разрешили высадиться на берег. К кораблю подошли множество лодок, которые переправили нас на таможню. Мы предъявили на таможне все наши вещи и получили необходимые документы. Наняли носильщика, покинули таможню и вошли в Стамбул. Остановились в месте, называемом Шейх Даудхан. Получили необходимые печати в наших паспортах. В Стамбуле мы жили полностью согласно правилам благословенного месяца Рамадан, посетили много мечетей и много меджлисов. Встречались со многими шейхами, посещали множество сохбетов.

Стамбул весьма благоустроенный город. Богатый и могущественный. Здесь много мечетей и медресе. Дома в нем исправны. В мечетях много подсвечников, фонарей, светильников. Город расположен на возвышенности, очень привлекательном месте. Поскольку он находится в середине четырех сторон света, то погода здесь мягкая и приятная. Плодовые деревья и просто деревья растут в черте города и украшают его. По ночам светильники мечети освещают близлежащие дома, светильники магазинов и лавок освещают весь город, так что ночь подобна дню. Поскольку мы были там в месяц Рамадан, то это было время еще большего величия Стамбула. Призыв на намаз во всех мечетях произносится одновременно. Поминания Аллаха и мольбы всех молящихся во всех мечетях слышны по всему городу. Время начала и окончания дневного поста оглашается пушечными выстрелами и барабанным боем. На всех меджлисах перед вечерним намазом, ифтаром зажигаются множество свечей, которые горят до полуночи. Утром, во время сухура, свечи опять зажигают, и они горят до окончания утреннего намаза. В некоторых мечетях свечи горят непрерывно всю ночь. Особенно уход и содержание мечетей, построенных султанами, находится на очень высоком уровне. Поскольку в этих мечетях собираются шейхи и аскеты, которые пребывают в постоянном поминании Аллаха, отрешившись от всех расстройств мирской суеты, полностью отдавшись поклонению. В этих «султанских мечетях», поскольку они бывают очень большими, широкими и высокими, очень много светильников. Кажется, что мечеть заполнена свечами. Свечи в люстрах и свечи на стенах, их много и они расположены многочисленными рядами, поэтому кажется, что они заполнили мечеть. Когда заходишь в мечеть, эти свечи сразу поражают. Начинаешь думать: «Здесь собрали небесные звезды?!». Внутри мечети и снаружи так много свечей, что в одной мечети их больше, чем в сотне наших деревень, а может и в тысяче. Когда входишь в мечеть, поначалу даже кажется, что все помещение мечети охвачено пожаром. И по внешним стенам мечети много светильников, подсвечников. Поскольку и в других мечетях такое же множество свечей, то улицы и строения ярко освещены. В городе много фонарей, светильников и помимо свечей в мечетях. На минаретах множество свечей. Между минаретами протянуты канаты, на них тоже фонари. И эти фонари образуют какое­нибудь из имен Аллаха. Или похожи на силуэты мечети. В этом есть своя мудрость. Если выйти из помещения и посмотреть вокруг, то над ближайшей мечетью можно увидеть одно из имен Аллаха, которое сияет всю ночь. Видя имя Аллаха, твое сердце устремляется к нему, начинаешь размышлять о смысле этого и других имен.

Если в мечетях такое большое количество свечей, то что уж говорить о молитвенных ковриках, узорах, орнаментах на стенах, золотистых надписях, различных художественных украшениях. Внутри и снаружи мечетей текут ручьи. Даже в стенах мечетей они есть (устроен водопровод). В стены встроены краны для этой воды. И на территории мечетей также устроены много источников, кранов. В общем, обустроенность стамбульских мечетей невозможно описать.

В Стамбуле и кроме всего описанного есть много других удивительных вещей. Только как обо всем этом рассказать? Коротко говоря, все, что есть значимого и знаменитого в исламском мире, кажется, есть в Стамбуле. Я, нижайший, поскольку был одинок, то побывал во многих местах, многое увидел. Ведь я и дома очень любил ходить в мечеть. Когда же прибыл сюда, мечтал побывать во всех больших мечетях города. Даже бывал в нескольких мечетях за один вечер, совершая намаз таравих. Поэтому я, нижайший, увидел много стамбульских мечетей и много ученых. Самая большая и ценная вещь — посещение шейхов и сохбеты. Во многих местах я видел шейхов, пребывающих в уединении.

Ночь Предопределения мы провели в мечети Айя София. Невозможно описать все чудеса и сокровенные знания, которые там были. Поражаясь множеству народа, думаешь: «Все население Стамбула собралось здесь?». Но я успевал бывать и в других мечетях, и видел, что они также переполнены людьми.

Говорят, что и султан был в Айя Софии в ту ночь. Пребывание султана в мечети становится известным и таким простолюдинам, как мы. Султаны пребывают в специальной султанской ложе на возвышении. Туда они проходят напрямую с улицы. Ложа ограждена позолоченными металлическими решетками. Поэтому со стороны видно, сколько мужчин и женщин входит в ложу. Изнутри решетки есть шелковые занавеси, которые закрывают, когда султан начинает совершать намаз.

Из вышесказанного уже должно быть понятно, насколько уважаемы в Стамбуле сохбеты с шейхами и сколько внимания они привлекают. Сами султаны стараются присутствовать на них, понимая, насколько они приятны и почтенны. Итак, даже если султаны стараются не пропустить сохбеты, что же говорить об остальных, простых, людях. Суфии, аскеты — люди, влюбленные в сохбеты шейхов. Кого только там не бывает. Преданные ученики находят в сохбетах удовольствие, подобно рыбе в воде. Подобно меди, попавшей на химический завод, они обновляют свою внутреннюю природу, свои нравы, украшают себя совершенными качествами, предписанными в шариате. Как прекрасен город Стамбул: мусульмане в нем все искренни в своей религии Исламе. Все они взяли за правило помогать людям, давать милостыню. Говорят, в Стамбуле нет человека без шейха, каждый ходит на сохбеты. Если сами султаны посещают сохбеты, то и везири, катибы [писцы] и другие приближенные тоже делают это. Особенно много бывает ученых, преподавателей, богачей, военных. Отсюда становится понятным, что во всех слоях общества нет людей, равнодушных к шейхам, или враждебно к ним относящихся. Если султаны уважительно относятся к шейхам, склоняя перед ними головы, то, естественно, и подданные их уважают. Итак, в Стамбуле и шариат Пророка крепок, и его тарикат исполняется.

Таким образом, я, нижайший, более месяца прожил в Стамбуле. Ежедневно посещал многие места. У меня нет страсти к приготовлению пищи, вообще к еде. Какая пища попадается, той я и удовлетворяюсь. Поэтому у меня было много времени для посещения сохбетов, различных встреч. Я повстречался со многими учеными, живущими в Стамбуле, был на сохбетах шейхов и ученых, приложил все старание и усилие, чтобы извлечь из этого пользу. Также я посещал некоторые кладбища, пусть Аллах примет мои молитвы!

Поскольку я был один в этом странствии, то мне не приходилось ждать спутников, например, когда кто­то поест. Я отправлялся спокойно в любое место в любое время, если у меня возникало такое желание. Поэтому у меня было много возможностей увидеть различные сохбеты. В один день я шел к одним дорогим людям, в другой — к другим. Я сильно уставал, но не оставлял поклонение.

В Стамбуле я посетил могилы многих шейхов, правителей, например, Абу Аюба аль­Ансари ³ (да будет доволен им Всевышний). И всегда в намазах, особенно на таравих, успевал бывать во многих мечетях. Слышал кираат (чтение Корана) многих имамов. Радовался, что смог посетить сохбеты многих ученых. Иногда в некоторых мечетях оставался на весь день и все пять намазов совершал там, поскольку некоторые имамы — хафизы с красивым, превосходным чтением. Слушать полное чтение Корана в намазах очень приятно и это очищает сердце. Некоторые имамы читают с особенной искренностью и вдохновением, сохбет с ними и их голоса воспитывают нрав человека. Я, нижайший, с детства получал знания о тарикате у многих булгарских шейхов, и хотел воспользоваться возможностью продолжить изучение этой науки сердца и у многочисленных шейхов Стамбула. Мое месячное пребывание в Стамбуле дало возможность повторить уроки сердца, которые я старательно получал у моих шейхов в Булгаре на протяжении тридцати лет.

Одним словом, я считаю, что тарикат и шариат — два крыла для птицы души, и старался одинаково освоить и тарикат, и шариат на протяжении всей моей жизни, надеясь на то, что они будут во мне равны. Все, чего я достиг на этом пути — мед, собранный с цветов, растущих в садах шейхов. О, Аллах, обрадуй нас драгоценностями из обеих сокровищниц! Пусть оба наших крыла будут безупречными и мы будем избавлены от вечных страданий (в аду).

Шейхи в Стамбуле весьма уважаемы. И их последователи усердствуют в служении им и почитают их. Шейхов уважают все: правители и купцы, ученые и преподаватели. Нам показалось, что нет такого человека, который отвергал бы путь и слова шейхов.

Как­то раз я посетил место, где хранится накидка Пророка Мухаммада (мир ему). В другой раз я посетил могилу известного сподвижника Абу Аюба аль­Ансари. Видел могилы некоторых других сподвижников.

Рассказы о путешествии по железной дороге и по Черному морю оказались немного затянутыми, потому что этого желали те, кто уговаривал меня написать эту книгу. Поскольку многие из них не совершали путешествий даже на расстояние ста верст от своих деревень. Многие из них никогда не видели парохода и железную дорогу. Но для тех, кто видел, совсем ненужными и неинтересными покажутся все эти подробности, описанные мной. В тот год люди особенно хотели услышать рассказы паломника. Но в последние годы количество паломников увеличилось. Люди, совершив хадж, возвращались и рассказывали все подробно, это привело к тому, что в народе не осталось особой потребности в рассказах о хадже. Поэтому моя книга написана с целью описать дорогу и научить людей, собирающихся отправиться в хадж. Может быть она усилит стремление выйти в путь у людей, намеревающихся совершить хадж. Хвала Аллаху, после того, как это хадж­наме распространилось, многие люди побывали в хадже, и несколько паломников, вернувшись, нашли меня, благодарили и возносили за меня молитвы, говоря: «Ты был указывающим путь для нас в хадже». Мы считаем, что достаточно даже просто указать путь к благому, и надеемся получить вознаграждение от Аллаха за это.

Пробыв в Стамбуле месяц, мы были готовы выйти в путь, направляясь к Мекке — истинной цели нашего путешествия.

Мы наняли один из многочисленных кораблей, которые стояли в стамбульском порту, похожие на целое селение, и целым караваном направились в сторону Мекки и Медины. Сначала мы вышли из пролива в Мраморное море. Потом, проплыв около Чанаккале и Гелиболу, вышли в Средиземное море. После этого, миновав множество городов, селений и островов, дошли до Измира. Потом опять на этом судне мы шли много дней мимо большого количества городов, селений, островов, пока не достигли Александрии. И пока мы были в пути между Стамбулом и Александрией, мы видели много необычного и поучительного на море. Например, корабль способен доставить до цели по поверхности воды большое количество людей, вещей, имущества, что свидетельствует о совершенном могуществе Аллаха. Безграничность и широта Средиземного моря также отражает безбрежную милость Аллаха. О, Аллах, не лишай нас свое бесконечной милости!

От Стамбула до Александрии мы плыли на одном и том же корабле. Море такое безбрежное, что не видно ничего кроме воды и неба. Это море такое же, как Черное. То есть вода чистая, однако очень соленая и горькая. Она постоянно движется, то вздымаясь, то опускаясь, подобно дыханию живых существ. И тут тоже есть очень глубокие места, как и на Черном море. Бывали дни, когда оно очень сильно волновалось и трясло корабль. Как­то мы попали в сильный шторм.

В общем, в один из дней был сильный гром и молнии, поднялся сильный ветер. Пошел дождь, море побелело и закипело с ревом, испугав этим людей, вызвав у них тошноту. Как будто кто­то схватил корабль за ворот и начал трясти, он наполнился водой, с одного конца палубы на другой лились потоки воды, намочив все вещи паломников. И самих паломников на корабле облило водой. Среди них началась паника. Они испугались, кричали, оставив надежду на выживание. Им не оставалось ничего кроме мольбы, с осознанием того, что смерть неминуема. Корабль наполнился водой. В этой воде с одного края на другой плавают вещи паломников, у которых уже не осталось сил удерживать свое имущество. Однако корабль все еще движется. Таким образом, пережив большие мучения, мы достигли Александрии. Подобные штормы являются одним из испытаний этого путешествия. Ведь хадж — большой дар. Разумному человеку известно, что любому дару, милости сопутствует испытание. Паломники выходят в путь, зная, что их ждут подобные испытания. Ведь и купцы, добивающиеся богатств бренного мира, выходят в путь, зная, что их ждут страдания, и они готовы терпеть мучения. А цель паломников божественна. Они добиваются довольства Аллаха, они делают все ради Аллаха. Их цель велика, и на этом пути необходимо терпеливо переживать все страдания. Может они даже находят наслаждение в таких страданиях. Если душа воодушевлена чем­то, то она любые трудности на пути встречает с удовольствием и, преодолевая препятствия с терпением, сама сияет.

Наконец, корабль достиг Александрии. Бросили якорь, остановились. Сначала проверили наши документы на таможне, потом выпустили в город. Там я арендовал квартиру и трое суток провел в Александрии. Все эти дни пришлось заниматься билетами, паспортом, визой, это было утомительно. Оказалось, что чиновники в Александрии очень плохие. Они даже не знают, как толком оформлять документы. Из­за их беспорядочного делопроизводства было очень сложно оформить билеты. Дождь, который начался еще на корабле, безостановочно лил и тут, бегая между инстанциями мы месили похожую на кисель грязь, которая доходила до колен. Эта грязь набивалась через голенища в обувь и у нас не оставалось сил волочить ноги. Оказалось, что они собрали наши документы и отправили в российское консульство. Мне и там пришлось побывать. Вот российский консул, как оказалось, мастер подобных дел: за очень короткое время он оформил наш паспорт как положено и поставил печать. И про себя и вслух мне думалось: «Эх, арабы, арабы. Если живете в таком богатом доме, что будет, если хоть немного научитесь правилам, порядку? Если своего ума не хватает, то, по крайней мере, поучитесь у проживающего рядом с вами российского консула. Он живет прямо в вашем городе. Приходите, понаблюдайте за тем, как он работает, можно же перенять навыки и ума набраться!». Эти мои слова поддержит даже недоверчивый человек. Если он сам поедет и увидит, то будет поражен, воскликнув: «Вот это да!». Особенно тяжело в таких случаях приходится одинокому человеку. Пока ходишь за билетом, твои вещи, оставленные без присмотра, могут исчезнуть.

В общем, в Александрии мы провели трое суток. В эти дни, пока ходили за билетом, паспортом, визой, смогли по пути посетить некоторые гробницы. Например, могилу Абу Абдаллаха Мухаммада Ал­Бусири — автора знаменитой поэмы «Касида бурда» [поэма о плаще Пророка]. И помимо этого видели могилы других известных шейхов. Пусть Аллах примет наши деяния. Потом я сходил на железнодорожный вокзал и купил билет до Суэца. Тут же купил продуктов на дорогу. Очень большой проблемой было высушить наши вещи, которые промокли на корабле. Потому что в домах мусульманских стран не бывает печей. И поскольку в каждой квартире бывает много постояльцев, то нет места, чтобы разложить вещи для просушки. Во многих квартирах из­за плохой кровли потолок протекает и вещи опять промокают. Вообще, пока мы были в Александрии, день и ночь лил дождь, одежда насквозь промокла, стекала по подолам. Дожди, которые шли еще со времени нашего пребывания на корабле, потоком лились по улицам Александрии, превратив пыль и грязь на улицах в совершенную жижу, которая собиралась перед учреждениями. Место, в которое не было никакого желания пойти даже один раз, пришлось посещать ежедневно, пять­шесть раз.

Итак, я отправился на вокзал, чтобы покинуть Александрию и отправиться в Суэц. Там опять бросается в глаза неорганизованность арабов. Внутри вокзала сущее столпотворение. Шум, ругань, ссоры, взаимные претензии, скандалы! Совершенно непонятно, куда идти. Билет, квитанции, марки на сдаваемый багаж — во всем этом совершенный беспорядок. У нас в Российском государстве от Нижнего до Одессы ни на одном вокзале нет подобного.

В общем, с большими мучениями я купил билет и сел в поезд. И на этом пути видел много интересного и поучительного. Например, очень интересно бывает наблюдать, какие разные люди сидят в вагоне. Приехавшие из разных стран шейхи и дервиши, суфии и аскеты, мы с ними познакомились и пообщались. И по пути приветствовали могилы праведников, которые попадались нам по пути, читали Коран.

Таким образом мы прибыли в Суэц. Он оказался небольшим городом с тремя мечетями. Там мы задержались на три дня, пока оформляли документы и покупали билеты на корабль. Между делом посетили мечети, кладбища, меджлисы. Суэц — губернский городок во владениях египетского правителя. Есть три мечети. Всего три, но они большие. Население Суэца — арабы, но есть и представители других народов. Есть также консулы различных государств. Много собственных чиновников, канцелярий, судов. Понятно, что тут увеличилось количество людей и учреждений, потому что именно здесь начало [Суэцкого] канала. Суэц — богатый город. Рынки очень большие. Тут много шейхов, много высокопоставленных людей. Билеты, визы, паспорта тут надо предъявить в многочисленные конторы. Арабские начальники сидят в них, подобно ученым­алимам, на коленях. Начальник ли он, писарь, или просто прислуга — невозможно различить. В учреждениях, как и в Александрии, бывает множество изнуренных ожиданием людей. Однако в российском консульстве, так же, как и в Александрии, работа выполняется быстро и легко. Корабли стоят далеко от города. Паломники добираются до них на лодках и челноках. От квартир до лодок вещи перетаскивают носильщики на спинах. Пока доберешься от квартиры до лодок, испытаешь мучения. Настолько все тесно, это невозможно описать. Когда добираешься до пристани, также одни мучения и проблемы, пока не сядешь в лодку! Чиновники проверяют визы каждого путешественника, вернее, задерживают народ, придираясь к малейшим мелочам. Лодочников бывает много. Каждый кричит, дергая паломников в свою сторону: «Ко мне! Давай ко мне!». И кораблей много, и лодок. И совершенно нет никаких правил и распорядка — какая лодка к какому кораблю направляется. Невозможно уследить за всем: успевать охранять свои вещи, которые уже на причале, сложно успевать забрать вещи, оставшиеся в квартире. Невозможно проследить за всеми носильщиками сразу, невозможно найти место, куда они принесли твои вещи. Часть вещей оказывается на одной лодке, часть на другой и т. д. и т. п. Все эти мытарства бесчисленны. Особенно одинокий путешественник мучается, пытаясь за всем поспеть. Вероятно, если путешествуют вместе три человека, то все бывает не так трудно. И если бы в Суэце вместо носильщиков были повозки, было бы легко. Но что поделаешь, в этой стране нет порядка.

Итак, лодка доставила меня на корабль, который отплыл в Джидду. На корабле была такая же теснота и давка. Не было места ни чтобы присесть, ни чтобы свободно стоять. Большой проблемой было и поесть, и совершить омовение, и сходить в туалет. Показалось, что тут мучений было много больше, чем на Черном и Средиземном морях. В этом путешествии по мере продвижения к цели количество проблем только увеличивается. Большая часть проблем возникает из­за неорганизованности местного населения. Например, кажется, что они не знают, сколько человек каждый корабль может принять на борт, и сколько багажа поднять. Грузят безмерно, создавая мучения путешественникам. И крушения кораблей тоже бывают, оказывается, из­за беспечности арабов. На борту мы также видели много поучительного и интересного. Познакомились и пообщались со многими шейхами и учеными.

Мы приблизились к городу Рабиг. Это место, в котором паломники, путешествующие по суше, облачаются в ихрам. Мы тоже сделали это, находясь на борту корабля.

И после облачения в ихрам мы еще долгое время плыли по морю, непрестанно вознося мольбы Аллаху. Не было видно ничего, кроме неба и воды, и вот в один из дней показался город Джидда. Через некоторое время наш корабль наконец­то вошел в порт Джидды и бросил якорь. Мы остановились в пяти верстах от города. К нам приплыли лодки и челноки из города, и стали переправлять паломников в город.

На берегу мы предъявили необходимые документы, получили справки о состоянии здоровья, внесли необходимую плату за визу. Потом наняли носильщиков, забрали свой груз и направились в город. Арендовали квартиру в доме одного араба и остановились в Джидде на три дня. Столько времени прошло, пока мы договаривались, что из деревень придут арабы и верблюжьим караваном доставят нас в Мекку. За эти три дня я посетил много могил в черте города и некоторые места в окрестностях. Особенно отмечу посещение гробницы нашей праматери Евы. Она находится за пределами города, на большом кладбище, примерно в одной версте от города. На этом кладбище похоронено много известных мусульман. Их мы также поприветствовали, вознесли мольбы. Пусть Аллах примет наши молитвы.

Джидда — большой город на берегу Красного моря. Есть рынки, различные учреждения, квартиры, есть все, что нужно паломникам, путешественникам. Вблизи этих мест нет другого подобного богатого места. Деревенские арабы из окрестностей тоже получают много пользы от города. Кто­то возит воду, кто­то привозит дрова и уголь. Некоторые готовят пищу и продают ее. Кто­то лопатой раскапывает землю и продает глину и камни. Кто­то зарабатывает носильщиком. Кто­то работает охранником. Некоторые прислуживают богатым. В общем, в Джидде полно деревенских арабов, бедуинов. Каждый находится в поиске работы, думая: «Найду ли пропитание на день?». Значит, если в Джидде так много арабов, приехавших работать, то и собственного населения города должно быть много. Каждый надеется: «Успеть бы во время хаджа заработать». Так вот эти бедуины и городские жители Джидды круглыми сутками суетятся на улицах. Ремесленники и торговцы из деревень, собравшиеся с округи бедняки, паломники, прибывающие множеством кораблей и караванов, снуют на улицах Джидды. Все паломники тут покупают вещи, необходимые в дороге.

Джидда — большой город с семью мечетями. Мечети очень большие. Несмотря на небольшое количество, они очень вместительные и каждая стоит двадцати мечетей. Здесь много медресе, различных контор, лечебниц. Город огорожен каменными стенами. В округе нет больше подобных укрепленных населенных пунктов. Город есть город. Здесь хранятся большие запасы всего необходимого для жизни людей. Богатств, собранных в городе, больше, чем в тысяче, сотне тысяч арабских деревень. Поэтому Джидду описывают как уважаемый, благополучный город и называют благородной Джиддой. Это может быть связано и с богатством. А также и с тем, что тут побывали многие сподвижники. Многие из них умерли и захоронены здесь. Также это места, в которых жили пророки и святые. Например, в этих землях жили наш отец Адам и наша мать Ева. Таким образом, благословение Джидды многосторонне. И ее расположение прекрасно. С одной стороны сверкает Красное море. С другой — отливающие синевой горы. В окрестностях города раскинулась пустыня с редкими растениями. За горами находится Благословенная Мекка. Позади других гор — Лучезарная Медина. Да, на первый взгляд прекрасное место. Однако, то, что тут нет проточной питьевой воды, для нас, немощных людей, полных недостатков, очень осложняло бы жизнь. Много мест, более пригодных для проживания. Вода, пригодная для питья в Джидде, только дождевая. Водовозы собирают воду во впадинах среди гор, и кто пешком, кто на ослах или верблюдах, привозят в город продавать. Если идут дожди, то в Джидде обилие воды, если дни стоят ясные, то в Джидде ощущается нехватка воды. Джидда — место проживания многих людей. И видна большая необходимость сделать там большие водоемы, резервуары. То, что арабские правители и богачи не предпринимают необходимых усилий для решения этой проблемы, похоже на глупость. Если бы эти места были в подчинении европейских правителей, то на каждой улице благородной Джидды была проведена вода. О, Аллах! Я, нижайший, если бы только разбогател однажды, и смог бы обеспечить их всех чистой водой!

Таким образом, я оставался в Джидде три дня. После чего собрался выехать в Мекку. Нанял повозку, верблюда, загрузил свои вещи. Наконец, наш караван покинул Джидду. Однако, из­за неорганизованности носильщиков и арабов, наш исход из жилья и вообще из города был очень суетливым и утомительным, пусть Господь Всевышний зачтет это в счет мучений на пути в хадж. И вот в это мучительное время, в этой тесноте они суетятся, пытаясь что­то продать. Нищие побираются, восклицая: «Хаджи баба! Хаджи баба!». Кто­то предлагает четки и гребни, воду и хлеб, различные дорожные принадлежности. В этой сутолоке многие хотят что­то купить. Немало и тех, кто ходит в поисках таких товаров. Но паломников утомляет то, что торговцы толкутся и около тех, кто не имеет никакого желания что­либо покупать. В такой суматохе многие вещи просто забываются или теряются. Немало вещей попадают в руки тех, кто берет их без спроса, и теряются. В общем, когда мы готовились выехать из Джидды, то пережили мытарства, подобные тем, которые мы испытали на море. Раз при выходе из Джидды в сторону Мекки такие мучения, то надо предполагать, что и на обратном пути из Джидды в Стамбул будет так же. Потому что когда надо будет отплывать на корабле, то опять у этих бестолковых арабов нужно будет купить билет, нанять носильщика, дойти до пристани, сесть на лодки, таким образом, выйти в путь, преодолев, победив арабов. На все воля Аллаха. Понять язык арабов, найти путь к его сердцу, найти его расположение, понять его обычаи, собраться в одной лодке с людьми из множества различных стран — сложнее любых мучений. Вот я рассказываю про трудности, которые выпали на мою долю. Сколько тысяч паломников пересекают Красное море на кораблях и высаживаются в Джидде. Все они арендуют квартиры в городе. По размерам Джидда примерно равна Мензелинску, Бугульме или Бирску. И вот в таком городке и помимо паломников, как было сказано выше, живут и ходят по улицам многие тысячи людей.

Итак, мы с Абдалхамидом ага устроились в шукдуфе [носилки, паланкин для езды на верблюдах] на одном из верблюдов. Наш караван направился из благородной Джидды в Благословенную Мекку. Мы покинули Джидду в пятницу. После пятничного намаза мы начали собираться в путь. Со всей этой беготней и суматохой, пока мы тронулись, уже наступило время послеполуденного намаза. Наконец, мы прошли через городские ворота. Пройдя полверсты, остановились в ожидании отставших паломников и совершили послеполуденный намаз. Между тем, до захода солнца посетили некоторые захоронения за городской стеной. А из ворот все шли и шли паломники, многочисленные, подобные пчелам из улья. Множество людей: кто­то из них пешком, кто­то на ослах и мулах, на лошадях и верблюдах. Все в белоснежных ихрамах. Льются бесконечным потоком. Хвала Аллаху! Можно подумать, что все мусульмане мира выходят из этих ворот. Между тем, сколько бы человек не выходили из Джидды, ведь и по другим дорогам идет множество подобных караванов! Вот и представьте себе, сколько же паломников собирается в Благословенной Мекке.

После захода солнца мы совершили и вечерний намаз. Тут поднялся шум и со всех сторон послышалось: «В путь! В путь!». Пустыню и горы огласили различные звуки. Паломники двинулись в путь и направились в Мекку. На небе светят луна и звезды, в караване горят свечи и фонари, они словно превращают ночь в день своим сиянием. По сторонам множество садов и полей, благоустроенных земель. Долгое время виднелись Красное море и Джидда. Мы прошли сквозь множество гор. Ушедшие вперед и оставшиеся далеко позади паломники громко поминали Аллаха, восхваляли Его, отовсюду доносились мольбы, славословия­мунаджаты, они производили какое­то особое впечатление и пробуждали в душе особые возвышенные переживания. Мое сердце, моя душа также смягчались, пребывали в размышления о божественном, возвышенном, и я погружался в непрерывный зикр и тасбих. Таким образом, всю ночь мы молили Аллаха, обращались к нему с поминаниями и восхвалениями. Перед рассветом мы прошли деревню Бахра, а к восходу дошли до деревни Хадда. Там мы остановились на отдых до полудня. Совершив полуденный намаз, опять двинулись в сторону Мекки. Послеполуденный, вечерний и ночной намаз мы совершили в пути. В дороге видели много дорогих, желанных мест. Пыль и почва Хиджаза подобны [цинковой] мази для наших глаз. Растения, листву мы считали благовониями, с радостью и удовольствием вознося хвалу Аллаху, мы шли, читая все известные мольбы и славословия Аллаху.

Путь из благородной Джидды в Благословенную Мекку был очень приятным, благодатным. Пешие паломники идут, их белоснежные ихрамы развеваются на ветру. Паломники на верблюдах, конях, ослах, мулах движутся неторопливо. Паланкины на верблюдах покачиваются из стороны в сторону, будто над водой. И все паломники читают молитвы, мольбы, славословия, зикры, баиты. Издалека эти звуки подобны прекрасным мелодиям, трогают душу, орошают ее, подобно воде Зам­зам.

Все время, пока мы были в пути, выйдя из Джидды, я не видел земель, непригодных для проживания. Если эти места привести в порядок, то как прекрасно тут можно было бы жить! Если бы вдоль пути между Джиддой и Меккой построить дома, было бы много мест для остановок, отдыха паломников, много жилья. И если бы кто­то распорядился и помог благоустроить вышеназванные деревни Бахра и Хадда, в них были бы и вода, и дрова, и уголь. Появились бы места для отдыха, и была бы всем выгода.

После того, как мы прошли Бахру и Хадду, я увидел на дороге два каменных столба. Но рядом не было ни одного бодрствующего человека, у которого я смог бы спросить, что это за столбы. Позже, когда мы достигли Мекки, я понял по ходу одного из разговоров, что это священные места. Я хотел на обратном пути остановиться возле них, но возвращались мы другой дорогой — из Медины через Янбо. В общем, дорога между благородной Джиддой и Благословенной Меккой была очень приятной, и паломники, и арабы­погонщики верблюдов, пели, декламировали стихи, шли с удовольствием и в приподнятом настроении. Арабы тех мест очень радуются, когда начинают прибывать паломники. Потому что и богатые, и бедные извлекают из этого доход. К тому же прибытие паломников — это признак приближения Курбан­байрама. У арабов, оказывается, громкая декламация стихов, произнесение салаватов распространены больше, чем у всех остальных народов. У меня тоже всю мою жизнь была такая привычка, и она, как оказалось, весьма приветствуется в центре исламского мира.

Таким образом, все пространство между благородной Джиддой и Благословенной Меккой — сплошь священные места. От Рабига на Красном море вся территория входит в район Мекки, поэтому считается почитаемым местом. Я в своем паланкине совсем не спал по пути. Читал аяты, которые знал. При встрече встречного каравана, громко возглашал дуа талбийа [лаббайка]. Читал выученные из различных книг наизусть стихи и баиты. Поэтому народ из нашего каравана собирался около меня. Узнав мое имя, стали приветствовать меня по имени, расспрашивать о моем здоровье. Когда я слезал с верблюда или залезал на него, мне помогали. Многие погонщики верблюдов собирались возле меня и читали удивительные касыды. Мои спутники поражались: «Как ты смог расположить их к себе?». В общем, казалось, что на меня снизошло вдохновение, особое возвышенное состояние души. Слова, которые я говорил вслух сам себе, текли, словно это были стихи.

Вот таким образом мы день и ночь были в пути из благородной Джидды в Благословенную Мекку. Как­то на рассвете нам навстречу попались какие­то люди, которые поприветствовали нас. Оказывается, мы уже приблизились к Благословенной Мекке и это были люди, которые вышли встречать паломников. Когда мы подошли к ним, то спешились, поздоровались с ними, собрались вместе и совершили утренний намаз. После этого пешком пошли к Мекке. На восходе мы уже вошли в город. Непрерывно вознося мольбы, мы прошли по улицам Благословенной Мекки и достигли Запретной мечети. Обошли ее, пройдя мимо нескольких ворот, и остановились напротив входа, именуемого Врата мира — «Баб ас­Салям». Там мы прочли дуа и вошли в мечеть. Оказывается ворота, через которые мы вошли, называют «Новые врата мира», немного дальше в сторону Каабы есть и «Старые врата мира». И вот когда мы вошли в «Новые врата мира», то увидели все, что находится внутри мечети. Огромная площадь была переполнена людьми, представителями разных народов. Все они в поклонении. Кто­то молится: стоит, сидит, находится в поясном поклоне, земном поклоне. Кто­то собрался в кружки и беседуют, проводит сохбеты. Кто­то учит, кто­то учится. Кто­то погружен в размышления, зикр, восхваление Аллаха. Кто­то читает дуа, салаваты, кто­то читает Коран. Увидев такое бесчисленное множество народа, занятого поклонением, радуешься и начинаешь им завидовать: «Эх, я задержался». Я глубоко переживал эти чувства и, не сдержавшись, заплакал.

Итак, мы направились вглубь мечети к Каабе, и вот увидели ее — цель нашего путешествия. И тут же невольно побежали к ней, восхваляя Аллаха. Совершенно позабыв о сопровождающих, да и самих себя, в восхищении смотрели мы на прекрасную Каабу. Она была словно возлюбленной наших сердец, мы обняли ее, прильнули к ней, поцеловали, непрерывно вознося хвалу Аллаху и дуа. Сколько святых людей касалось этой благородной Каабы! И я, нижайший, сравнимый разве что с прахом, нахожусь здесь! Бабочка моей души прилетела к свече святых духом людей, прикоснулась к ней.

Мы также увидели благословенные места внутри мечети. Смотря на Каабу, мы вознамерились совершить таваф, подошли, поцеловали Черный камень и начали таваф, семь раз обошли вокруг Каабы, каждый раз целуя камень, так мы завершили таваф. После семикратного обхода Каабы мы подошли к месту, называемому Макам Ибрахим, совершили два ракаата намаза. Также прочли мольбы и дуа. После этого мы вышли из мечети и направились к холму Сафа. Семь раз пробежали между Сафа и Марва. Каждый шаг мы делали с мольбами, возносимыми Аллаху. Вот это прохождение между Сафа и Марва тоже является условием хаджа. В день рождения пророка Исмаила его мать — Хаджар в поисках воды бегала между этими холмами. Это известная история и после этого бег стал обязательным для паломников. После этого снова пошел в мечеть, попил из источника Зам­зам, совершил два ракаата намаза, и вышел в город через ворота «Баб Зияда». На расстоянии полуверсты мы нашли место для проживания до окончания дней хаджа. Это место нам посоветовал наш проводник, и провел нас к нему сам, чтобы показать. После этого проводник повел нас к себе домой. Обильно угостил, оказал нам всяческие почести. Впоследствии я узнал, что он оказывал мне уважение, потому что он заранее знал обо мне, получив из Джидды сообщение по почте: «В этом караване есть ученый­алим из Казани такой­то сын такого­то». Потом я совершил дома омовение и пошел читать полуденный намаз в Запретную мечеть. Каждый день я совершал намаз там, совершал также таваф. За много дней я посетил много различных мест. Мы прибыли в Мекку в первую неделю месяца зуль­каада. Начиная с этого дня и до девятого числа месяца зуль­хиджа ежедневно прибывали паломники. Многие дни паломники целыми караванами приходили в город, и тут собралось так много народу, что можно было подумать, что все мусульмане мира собрались здесь. То, что паломники прибывают ежедневно, заметно по тому, как они одеты — по оголенному плечу можно узнать паломников, совершающих первый таваф. Паломников стало так много, что совершающие таваф со стороны стали походить на множество пчел, роящихся вокруг улья. Сколь бы большой и вместительной ни была мечеть, но из­за множества паломников становилось очень тесно. Улицы подобны человеческой реке. Во многих местах висят фонари, светильники, свечи. Они горят всю ночь. Около Каабы, и вообще внутри Запретной мечети горит такое множество свечей, что ночью почти так же светло, как и днем. Все вокруг находится в движении. Невозможно описать, что же происходит в мечети! Кажется, что вокруг — прекрасный сад, а твои собеседники и вообще все люди, которые тебя окружают, — цветы и соловьи. Как же прекрасны благочестивые беседы в Запретной мечети! Когда бы ты ни вошел в мечеть, она переполнена паломниками. Из каких бы ворот ты ни вошел, для того, чтобы приблизиться к Каабе, нужно проложить себе путь сквозь эти толпы народа. Все люди стремятся именно туда, в центр мечети, Кааба их кибла. Кто­то находится в границах матафа, очень плотно, совершая таваф. Кто­то молится вне матафа. Кто­то преподает, кто­то читает проповедь. Кто­то делает дуа, кто­то прославляет Пророка, кто­то читает полностью Коран. Кто­то дает уроки по правильному чтению Корана. Кто­то про себя, кто­то шепотом, кто­то в голос. Некоторые показывают паломникам, что нужно делать, водоносы угощают паломников водой Зам­зам. И вот представьте себе, что похожая на широкую степь площадь Запретной мечети переполнена такими людьми. Удивительное зрелище — слова и действия множества людей, увлеченных такими разнообразными занятиями. Каждый при своем деле. Разговоры, чтение, даже если они не в полный голос, доносятся отовсюду и поэтому образуют неописуемый шум и гвалт. Это похоже на жужжание тысяч пчел, как будто мы стоим у пасеки очень богатого человека. Место нашего жительства было в тысяче шагов от мечети. Между ними много разных построек, но часто шум от мечети достигал нашего дома. И если ты выходишь из дома и проходишь к мечети 300–400 шагов, то все звуки шума из мечети доносятся до тебя будто по трубе.

Утренний намаз совершается четырежды. Сначала имамом бывает шафиит, потом маликит, потом ханбалит, потом ханафит. Шафииты читают очень рано, затемно. Когда на намазе предстоит имам мазхаба Абу Ханифы, уже рассветает. Каждый раз бывает много молящихся. Множество молящихся шафиитов — жители Мекки. Народ Хиджаза, Суэца, Каира, Александрии и прилегающих областей — шафииты. Ханафитов же много собирается из различных других мест, потому что ханафитский мазхаб многочисленный и ханафитов в мире много.

Начиная с момента окончания утреннего намаза ханафитами (когда имам произносит приветствия и заканчивает намаз) и до восхода мечеть наполняется женщинами, которые входят через все ворота, и кажется, их становится больше, чем мужчин. В это время стражники у ворот стараются не пропускать мужчин к тавафу. Как только последние мужчины заканчивают совершать таваф, женщины заполняют все пространство вокруг Каабы. Они подобны рою пчел. Они окружают Каабу и начинают обряд обхода вокруг нее. Проводниками у них бывают жены ли дочери местных жителей. Или мальчики, не достигшие совершеннолетия.

Итак, когда женский таваф завершается, день уже становится очень жарким. К этому времени заканчиваются уроки преподавателей и меджлисы шейхов. Наступает время, когда паломники должны подумать о пропитании. Большинство из них покидают мечеть. Все они возвращаются к себе и до полудня занимаются своими делами. Таким образом, до того, как солнце склоняется к закату, внутри мечеть становится более свободной, просторной. Тем, кто хочет свободно совершить обход вокруг Каабы, насладиться прекрасным видом мечети, должен воспользоваться именно этим временем. Однако в это время день становится весьма жарким. Приходится переносить мекканскую жару и терпеть это неудобство. Те, кто смирился с этой тяжестью, в самые жаркие часы остаются в Запретной мечети и стараются совершить все необходимые действия. Такое усердие больше заметно среди людей, вставших на путь тариката. Но бывают и другие люди, у которых нет шейха, которые не на пути тариката, которые и на родине не привыкли ходить в мечеть, и только лежат дома. И здесь такие есть. Они покупают различную еду и непрестанно ходят, едят, лакомятся различными угощениями. Иногда, дав передышку своим желудкам, и когда нет особой жары, они изредка заходят в Запретную мечеть, довольствуются тем, что видят ее пару раз. Немало и таких паломников, которые между намазами только и делают, что ходят гулять и на рынок. Откуда же таким людям знать, кто вместе с ними совершает хадж, какие благонравные, святые люди бывают среди них. Они уезжают, ничего не узнав, никого не увидев, и откуда им познать всю благость тариката, которую они и у себя дома не могут постичь. Они не могут распробовать всю прелесть трудностей на этом пути. И они ничего не могут рассказать об истинной радости хаджа.

Вознаграждение за один ракаат намаза в этой мечети равно награде за тысячу ракаатов. Пожалуй, на земле нет другого подобного места, где собиралось бы такое количество благочестивых, святых людей. И все ищущие, мюриды которые искренне стремятся к цели в словах и делах, поступках и намерениях, именно тут могут достичь искомого.

Итак, я, нижайший, с первой недели месяца зуль­каада до окончания хаджа был в Мекке. Посетил гору Арафат, все памятные места, зияраты. Полтора месяца пролетели очень быстро. Сколько тысяч драгоценных, святых людей я повстречал! Сколько уроков получил от благословенных, уважаемых паломников. О, Аллах, надели и нас частью их благословения.

Кааба — ось Земли, полюс народов земли. О, полюс Вселенной, центр Миров, Благородная Кааба! Взоры сотен тысяч паломников устремлены к тебе. И в первый день, когда я в первый раз вошел в Запретную мечеть, там было множество паломников. И день и ночь они совершали таваф. И я уже рассказывал, что после этого в Мекку ежедневно круглые сутки прибывали караваны паломников, и какая теснота и давка была в Запретной мечети. Внутри Запретная мечеть подобна середине моря. Кажется, что его глубина равна только росту одного человека, но поскольку каждый человек сам по себе целая вселенная, то можно представить себе, что это огромное море. Несомненно, в этом море есть разнообразные жемчужины и богатства, и тот, кто в него погружается, если соизволит Аллах Всевышний, добудет сокровища познания, уготованные ему судьбой. О, Благословенная Мекка! О, благословенная Кааба! О, благословенная Запретная мечеть! О, благословенный Зам­зам! И мне посчастливилось своими грешными очами увидеть эти священные места! Я нижайше обратил свое лицо, свое страждущее сердце к вам. Будьте же довольны мной, грешным. Будьте свидетелями и заступниками в День Суда.

Таким образом, пятого числа месяца зуль­хиджа благородную Каабу покрыли белым покрывалом, на минарет повесили многочисленные светильники. Проводники, сопровождающие объявили всем своим подопечным: «О, паломники! Облачитесь в ихрам! Снимите свои пошитые одежды и наденьте изар и риду!» Я уже со дня прибытия в Мекку ходил только в ихраме. И других паломников в ихраме было вокруг немало. И вот на пятый день зуль­хиджы и все остальные паломники начали облачаться в ихрам. На шестой день их стало еще больше, на седьмой день все паломники уже были в ихраме.

Итак, на седьмой день зуль­хиджы все паломники надели ихрам и со всем усердием стали совершать таваф вокруг благородной Каабы. Запретная мечеть наполнилась людьми в ихраме, и с утреннего намаза до полуденного все действия паломников стали особенно активными. Сердце трепетало, мои глаза наполнялись слезами, когда я видел паломников, совершающих таваф, плачущих, приникнув к Каабе. Невозможно словами описать чувства, которые испытываешь, видя переполняющих огромную площадь мечети паломников, облаченных в белоснежный ихрам, которые непрерывно возносят мольбы Аллаху, устремляясь к Каабе. Сердца переполнены радостью и счастьем. Душа невольно плачет навзрыд, видя такое стремление, полет человеческого духа, переполненного только святыми намерениями. Кажется, что воочию видишь, сияние божественного света, который нисходит в души людей.

От утреннего намаза до полуденного все паломники возносили дуа. После полуденного намаза имам взошел на минбар Запретной мечети и произнес прекрасную проповедь, разъяснив все порядки и правила совершения хаджа. «Будьте готовы надеть ихрам и направиться к горе Арафат», — сказал он и подробно объяснил условия, правила посещения горы Арафат, и награду, которую паломник получит от Всевышнего за исполнение этого обряда поклонения. Паломники уже в предыдущий день договорились с арабами, которые должны были доставить их к горе Арафат. После обеда эти арабы подошли к местам, в которых остановились паломники и, как это было в Джидде, с шумом, суетой начали грузить на верблюдов и ослов пожитки паломников и их снедь. Те паломники, которые вознамерились добраться до горы Арафат самостоятельно, вышли в путь пешком.

Паломники остановились в Мекке на постой в тысячах домов. И около каждого дома во время подготовки отъезда на Арафат царил неописуемый шум, суета, беспорядок. Я уже рассказывал про подобное в Джидде. Отличие было одно — здесь паломников во много раз больше, чем было в Джидде, поэтому неразберихи и шума тут намного больше. Некоторые бегают, переносят вместе с грузчиками свои вещи на улицу. Погонщики подводят своих верблюдов, приспосабливают носилки, паланкины. Каждый разговаривает со своим спутником. И поскольку все это происходит очень шумно, то каждый вынужден перекрикивать других. Перекрикиваются между собой и арабские погонщики верблюдов. К шуму человеческих голосов присоединяются крики животных. Как только вещи загружены, верблюды и ослы тут же направляются в сторону Арафата. На улицах словно наводнение: пешие паломники, паломники на ослах, верблюды с паланкинами, просто груженые верблюды, паломники на верблюдах. У каждого животного свой нрав. У каждого паланкина свой вид. Все эти бесчисленные паломники непрерывно возносят мольбы Всевышнему. Такое происходит от полудня до ночного намаза, даже всю ночь, на пути к Арафату. На восьмой и девятый день зуль­хиджы происходит то же самое. То есть паломники в течение трех дней покидали Мекку. Помню, каково это было, когда один караван выходил из Джидды. А тут этих караванов множество. И исход паломников из Мекки в тысячу раз обильнее, чем из Джидды. Большинство паломников, которые вышли из Джидды, прибыли со стороны Египта, поэтому и привычки, нравы, манеры у них могут быть похожи. Однако в Мекку стекаются паломники со всего мира, представители разных народов. И языки, и нравы, и образ мыслей, и движения у них различны. В Джидде паломники проводят только три дня. А в Благословенной Мекке некоторые останавливаются на месяцы. Немало даже тех, кто живет здесь годами. Итак, должно быть вы смогли представить себе все величие караванов, покидающих Мекку, тем более, когда вам об этом рассказывает человек, видевший все это воочию.

Итак, караван, вышедший из Благословенной Мекки в полдень, ко времени ночного намаза добирается до горы Арафат. Но поскольку караваны непрерывно, и днем и ночью, покидают Мекку, то и путь между Благословенной Меккой и горой Арафат постоянно заполнен караванами. Всю дорогу звучит тальбия. Караваны, уже доставившие паломников к Арафату и возвращающиеся обратно в Мекку, встречают на пути паломников, приветствуют их, расспрашивают о делах, здоровье. Паломники отвечают, громко возглашая тальбия. Кажется, весь мир переполнен звуками этих приветствий и молитв. Кто­то идет пешком, кто­то верхом. Есть и те, кто сидит в техтереванах [будках, закрепленных между двумя верблюдами]. Некоторые верблюды нагружены палатками, в которых паломникам предстоит спать на Арафате. На других верблюдах продукты. Кто­то даже взял с собой товары на продажу, считая, что «уж среди такого количества паломников наверняка найдутся покупатели». По прибытии на Арафат они открывают лавки и начинают продавать еду, кто­то разносит паломникам воду, некоторые — дрова и уголь. В общем, трое суток продолжается исход паломников из Мекки к горе Арафат, и среди них немало местных жителей, готовых предоставить свои разнообразные услуги. Некоторые караваны сразу направляются к Арафату, даже не заходя в Мекку. Туда же направляются люди из ближайших регионов, для продажи, для обряда жертвоприношения пригоняются козы, бараны, коровы, быки, верблюды. В общем, сколько паломников, столько и различных товаров. Говорят даже, что местные арабы пригоняют весь свой скот сюда. Даже если не продадут, то пусть побывают в священных местах, это тоже удача. Арабы из окрестностей Мекки, и кочевые и оседлые, с семьями, детьми, все собираются в этих местах. А поскольку они не могут оставить свой скот, то и его пригоняют сюда. Представьте себе, сколько тут собирается домашних животных.

Сколько людей идут к горе Арафат с седьмого зуль­хиджа до заката девятого, столько же людей выходят в обратный путь после заката девятого зуль­хиджа. Паломники в течение трех дней покидали Мекку в сторону Арафата, а мы вышли из Мекки в седьмой день зуль­хиджы, с первым же большим караваном. Миновали Мину, совершили послеполуденный намаз. Достигнув Муздалифы, совершили вечерний намаз. К ночному намазу мы уже достигли горы Арафат. Восьмой и девятый день зуль­хиджы мы провели у Арафата. Девятого числа совершили полуденный намаз в мечети, которая называется «Мечеть Ибрахима». В день Арафат, после захода солнца, стреляя из ружей и пушек, знаменуя величие Ислама, все имамы, войска, правители, и все паломники двинулись с места и направились к Муздалифе. С таким воодушевлением мы прошли между горами и холмами, и дошли до долины Муздалифа. К нашему прибытию вся долина уже напоминала большую ярмарку: от края до края она была наполнена людьми, которые готовили еду, установили лавки. Повсюду горели свечи, фонари, подобные бесчисленным звездам.

Прибыв в Муздалифу, мы совершили совместно вечерний и ночной намазы, устроили праздничный ужин, полакомились едой, и набрали мелких камней для обряда побивания камнями Шайтана. Над долиной рассвело, начался день Жертвоприношения. Мы совершили утренний намаз, и до восхода занимались сборами. На восходе направились к долине Мина. Множество паломников, подобно полноводной реке, шли, непрерывно вознося мольбы. Так мы добрались до Вади Мухассар, то есть до места, где погибло войско Абрахи. Это мы знаем из истории, описанной в суре «Слон». Народ был настолько воодушевлен и оживлен. Казалось, что именно они собираются разгромить армию Абрахи, которая хочет захватить Каабу. Если бы войско Абрахи встретилось им на пути, оно обратилось бы в бегство. Ведь у Абрахи была тысяча, или десять тысяч войнов, а паломников больше шестисот тысяч, более того, среди них есть солдаты, вооруженные ружьями, пушками.

В это же время, когда паломники движутся из Муздалифы в Мину, у нас на родине люди идут в мечети для совершения праздничного намаза в Курбан­байрам. И когда по нашим улицам проходит 40–50 человек, произнося такбир, это бывает так шумно и празднично, что женщины и дети, все люди удивляются и поражаются. И вот представьте себе 600000 человек, громко единогласно произносящих такбир и тальбия, насколько это величественное зрелище!

Так толпы паломников, напоминающих бескрайнее море, восклицая «лаббайка», дошли до долины Мина. В тот же день мы совершили обряд побивания камнями шайтана, опять посетили Запретную мечеть для совершения обязательного таваф­ифада и вернулись в Мину. Мы сняли ихрам, оделись в простую одежду и прекратили произносить тальбия. Мы исполнили предписания хаджа, многократно благодаря Аллаха за это, вознося ему хвалу и мольбы. Еще три дня мы оставались в долине Мина и совершили обряд жертвоприношения. Ежедневно мы бросали по семь камней в каждый из трех джамаратов (столбов). Посетили много различных мест. Например место, где Ибрахим должен был принести в жертву своего сына Исмаила и место, где он принес взамен этого в жертву барашка. Побывали в мечети аль­Хайф. Помимо этого мы видели много интересного. Например, местные правители и богатые, знатные люди устраивают массовые угощения, которые сопровождаются различными представлениями. В мечети аль­Хайф проводятся большие собрания, проповеди. Суфии исполняют громкий зикр. Атмосфера праздника царит везде.

Итак, мы завершили все обряды хаджа на горе Арафат, в долинах Муздалифа и Мина, и караваном двинулись в Мекку. Подобно пчелам, которые роятся вокруг улья, мы все вместе вошли в Мекку. Все устремились к Запретной мечети. Совершили таваф. Приветствовали черный камень, совершили молитвы в этом благословенном месте.

Я еще много дней оставался в Благословенной Мекке, неоднократно совершив умру. Я сделал это около двадцати раз, посвящая каждое свое малое паломничество кому­либо из своих родных и близких: себе, отцу и матери, их родителям, своим наставникам, своей жене, даже мачехе. Пусть Аллах примет мой хадж, и облагодетельствует их наградами паломников.

Итак, через полтора месяца со дня нашего входа в Благословенную Мекку, мы ее покинули и наш караван отправился в Лучезарную Медину.

Через двенадцать дней мы достигли Лучезарной Медины. Она оказалась обнесенной двойными стенами. Мы вошли через первое ограждение и остановились в одном месте лагерем, там и переночевали. Еще затемно появились жители из­за внутренних стен города, носильщики, которые отнесли наши грузы к местам, в которых мы остановимся. На рассвете мы пошли в самую большую мечеть Медины — Мечеть Порока, и совершили там утренний намаз. После молитвы мы вернулись к себе, немного отдохнули, потом появился проводник, который повел нас посетить могилу Пророка. Лучезарная могила Пророка находится в той же мечети. Опять вернулись к месту проживания. Полуденный намаз также совершили в Мечети Пророка. После обеда посетили кладбище «Джаннат ал­Баки» и могилу халифа Усмана (да будет доволен им Всевышний). Прочли дуа у могил многих других сподвижников Пророка, которые похоронены там. В один из дней я сходил на гору Ухуд и посетил могилу Хамзы, да будет доволен им Аллах.

Мы оставались в Лучезарной Медине неделю, ежедневно посещая места, где жил Пророк, его могилу. Пусть Аллах примет все наши мольбы, которые мы возносили здесь.

Лучезарная Медина расположена на равнине, это обустроенный и богатый город. Она окружена горами, садами. Много колодцев, есть и родники. Очень симпатичное, удобное, пригодное для жизни место. В городе и окрестностях растут фруктовые деревья. Видны поля и пашни.

Мы жили в Лучезарной Медине неделю, посещали различные священные места, присутствовали на меджлисах, после этого наши помощники — погонщики верблюдов и носильщики стали предлагать нам доставить нас в город Янбу. Мы подготовились к путешествию, совершили прощальные зияраты и покинули Лучезарную Медину. Мы двигались быстро и через три дня непростого путешествия вошли в Янбу, который расположен на берегу Красного моря. Мы оставались в городе три дня и на четвертый день сели на корабль, направляющийся в Стамбул. И в этот раз посадка на корабль сопровождалась такими же сложностями, суетой и проблемами, как в Одессе, Стамбуле, Суэце. Например, покупка билетов, прохождение таможни, проверка таможней нашего груза и получение необходимых печатей, погрузка на корабль и так далее. Итак, опять испытав все эти трудности, мы сели на корабль. Корабль отплыл. Не видно ничего вокруг, кроме воды и неба. Внезапно начался сильный дождь и паломники полностью промокли. Но я, к счастью, оказался в месте, на которое не попадала вода, и я остался сухим. Таким образом, мы достигли одного городка, у которого остановились и бросили якорь. С берега к нам пришли чиновники и врач, которые осмотрели корабль и установили нам пятидневный карантин. Мы провели пять дней на пустынном берегу у города. Через пять дней мы продолжили свой путь и направились к Суэцу. По пути видели много интересного — гору Синай, «бани фараона» и другие удивительные места. Когда мы доплыли до Суэца, часть пассажиров покинуло борт, на корабль что­то дополнительно загрузили и мы продолжили свой путь по новому каналу [Суэцкому]. Миновали Исмаилию, Порт­Саид и вышли в Средиземное море, по которому мы шли долгие дни, останавливаясь в Бейруте, Измире, и наконец достигли Мраморного моря. Проплыли мимо Чанаккале и Гелиболу, дошли до Стамбула, в котором оставались неделю. Посетили много мечетей, меджлисов. Есть такие вещи в Стамбуле, что, увидев их, узнав, неосознанно начинаешь возносить мольбы за тех, кто это делает, и кто помогает. Во‑первых, на таможне паломникам не создают особых проблем и неудобств, быстро осматривают и отправляют на квартиры. Такое же участие и доброжелательность чувствуются и при оформлении билета, паспорта, визы. Во‑вторых, во всех мечетях, как только один раз прозвучит азан, народ за очень короткое время собирается на молитву. Как птицы, которые летают и вдруг слетаются в одно место, со всех прилегающих к мечети улиц мусульмане быстро собираются в мечеть. Даже большие мечети заполняются. В‑третьих, как только завершается желательный (сунна) намаз, перед тем, как провозгласить икамат, муэдзины громко читают суру Фатиха, суру Ихлас и салаваты. Только после этого возглашается икамат. И после молитвы читают многократные дуа. В‑четвертых, при каждой мечети проповедники, мударрисы, люди, совершающие зикр, люди, совершающий похоронный обряд получают жалование из государственной казны. Такая деятельность бывает особенно активной в мечетях, в которых есть шейхи. В таких мечетях бывают специальные завии, комнаты, в которых суфии проводят громкие зикры. В каждом районе Стамбула есть такие шейхи. Кто­то из них из тариката накшбандия, кто­то — кадирия, кто­то — сухравардия. Кто­то совершает зикр громко, кто­то тихо. Есть возможность получать у каждого из них уроки, учиться у них. О, благословенный Стамбул!

Говорят, в Стамбуле 70 000 мечетей. Некоторые с одним минаретом, некоторые с двумя. Есть и с четырьмя, и даже с шестью минаретами.

Мы оставались в Стамбуле в течение недели, оформляли документы, готовились к возвращению на родину. Купили необходимые вещи, например, Коран и другие книги. Наконец, пройдя таможню, сели на корабль и отправились в Россию. Прибыли в Одессу, прошли все необходимые проверки и вышли в город, в котором прожили неделю. В Одессе много церквей. В этом году открылась и одна мечеть. Имама зовут Ибрагим Адикаев. Итак, прожив в Одессе неделю, мы продолжили наш путь. Мои спутники отправились железной дорогой, а я оторвался от них и решил возвращаться более сложным путем — водным. Я сел на корабль. Крым и Севастополь остались по левую руку, я добрался до Таганрога. Потом я сел на корабль на Азовском море и добрался до Ростова­на­Дону. Там я сел на пароход и поплыл по Дону до города Калач­на­Дону, пересел на поезд и доехал до Царицына, где сел на пароход и по Волге, миновав Саратов и Самару, приплыл в Казань. Отсюда я добрался до Камы, потом, пройдя мимо Чистополя и Елабуги, достиг Нижних Челнов. Там я повстречался с близкими и друзьями и поехал обратно в сторону Челнов. По Каме я доплыл до Николо­Березовки. Там я на повозке через Айбуляк, Аксаитово, Ильметово добрался до своей родной деревни Старочукурово, где, хвала Аллаху, воссоединился со своей семьей!

Перевод Ильшата Гимадеева

¹ Город расположен на правом (высоком) берегу реки Камы, в юго-восточной части Удмуртии.

2 Пророк в Исламе, посланный израильскому народу после пророка Мусы, аналог ветхозаветного Иисуса Навина.

³ Абу Айюб аль-Ансари — сподвижник Пророка Мухаммада (мир ему), будучи стариком участвовал в осаде Константинополя. По преданиям он похоронен возле стен Константинополя и над предполагаемой его могилой была построена гробница и мечеть. Район Стамбула, носящий имя Абу Айюба (Эюп) стал священным для турок, и многие османские чиновники просили похоронить их в непосредственной близости от этого места.